пожиратели солнца коулуна

Рюки пришел к нему поздно ночью, тихо, едва слышно. Раньше Кога ни за что не услышал бы его. Иногда — признаваться в этом было немного стыдно — Рюки приходил и наблюдал за спящим приятелем. Это помогало собраться с мыслями, ведь его лицо во сне выдавало практически все, что творилось у него в голове — так Рюки было проще найти подход в те дни, когда Кога был особо рад или несчастен. А еще он просто смешно выглядел. Тогда, смотря за ним, он чувствовал странную жалость. Наверное, понимал стремление добраться до Омы теми остатками воспоминаний, что не сгинули даже под новой личиной, но никак не мог понять, почему полагал, что эти чувства так знакомы. Но теперь же, стоило ему встать над постелью Коги, тот мгновенно распахнул глаза. «Червь» выудил весь его потенциал и приумножил. Рюки сумел сломать ему руку лишь потому, что Кога все еще не находился в пиковой кондиции в тот день. Куреиши говорил, что оптимальный вес для того, чьей основной специализацией были удары, был под девяносто, но в тот день, после всего пережитого в Яме и на Хоккайдо, Кога весил еще меньше, чем до этого. Видимо, они смотрели, в каких областях он был хорош еще, чтобы сделать его умения как можно более разносторонними. Их взгляды пересеклись, и Кога слабо улыбнулся. — Я ждал, когда ты придешь. Весь день от меня бегаешь, да? — Кога. Голос Рюки звучал строго, почти холодно, и от этой интонации Кога мгновенно напрягся. Глядя на него сверху вниз, Рюки медленно, почти по слогам, задал единственный волнующий его вопрос, тот, о котором заставила его задуматься Акияма. — Ты винишь меня в том, что случилось с тобой? Скажи да! Скажи, что это я во всем виноват! Озвучь мои грехи! В голове звучал голос Кирью Сэцуны. Это были его слова. Рюки такого не хотел. Кога потер затылок и задумчиво протянул нечто невразумительное себе под нос. Он явно сомневался в ответе, и, чем дольше он размышлял, тем сильнее напрягался Рюки. Каков будет ответ? Акияма будет права? Или же все самые страшные кошмары окажутся явью? Наконец, Кога нашелся с ответом. Он поднял взгляд на Рюки и, пожав плечами, простецки выдал: — Нет. С чего бы? В это мгновение с души Рюки упал огромный валун. Облегченно выдохнув, он медленно опустился на колени рядом с Когой и осторожно взял того за руку. Теплая. Он помнил Хоккайдо, помнил те ужасы, что видел в подземелье, и то, что сейчас перед ним пусть лежал все такой же больной и угловатый Кога... но другой. Разные места. Разное будущее. Есть надежда. Это успокаивало. Но этот Кога так отличался от того, за каким гнался Рюки все это время по следам из воспоминаний... Голова у него была коротко острижена, пробился натуральный цвет волос — черный, что резко контрастировал с бледным цветом лица. Но не целиком, малая доля — большая часть была белой, выцветшей, и Рюки отстраненно подумал, что это, стало быть, седина. Его другу было всего немного больше двадцати, а голова была почти вся белая. — Со старой прической ты мне нравился больше, — блекло проговорил Рюки. — И с цветом волос. Хотя, смотрю, краски тебе теперь надо меньше. — С угрюмой мордой тебе тоже не идет. Но, эй, мы уже шутили об этом. Выдавив ехидную ухмылку, Кога чуть приподнялся на локтях и серьезно взглянул на Рюки. Тот не шелохнулся, чувствуя, будто его лишили сил двигаться. Что-то во взгляде Коги разительно поменялось... Так смотрели не люди, что искали силы. Это был человека, что был уверен в том, что он силен. Страшный взгляд. Коге не шло. — Знаешь, много чего произошло... — Да. — ... и мы, наверное, должны это обговорить. Серьезно. — Вероятно. — ... но мне очень лень, и меня заебали эти интриги. Тогда, на Хоккайдо, ты вроде что-то мне говорил важное, что я, конечно же, забыл, — Кога весело фыркнул, когда Рюки скривился. — Расскажи сейчас. Это будет последняя тайна, которую я хочу приоткрыть. — Ты разочаруешься во мне. Рюки говорил вполне серьезно, но Кога лишь беспечно отмахнулся: — Ну не знаю, ты мне, вроде как, шкуру спас. — И навлек... — Нет. Одно единственное слово было произнесено таким стальным тоном, что Рюки и вздрогнул и отшатнулся, ошеломленно смотря на Когу. Тот разъяренно глядел на приятеля, в его глазах читалась дикая смесь гнева и раздражения. И, когда Рюки хотел было возразить, рявкнул: — Ты искупил свою вину. Ты нашел меня. Все. Достаточно. — Ты слишком добрый человек. Вяло улыбнувшись, Рюки покачал головой, понимая, что выбора у него не оставалось. Ему не давали его. Опять... Но сейчас он был морально готов на это. И, чуть подумав, он медленно поднял взгляд на Когу и произнес: — Мое настоящее имя — Кирью Сэцуна. И заговорил. Об Оме, обо всем, что произошло за долгие тридцать лет его жизни. Кога слушал его внимательно и не перебивал, взгляд его иногда темнел, но, в целом, Рюки казалось, будто его и не волнует почти все сказанное. Словно это была просто та глупая информация, которую ему стоило знать просто потому, что друзья делятся таким друг с другом. И не более. Такая крохотная надежда таилась в сердце Рюки. Он закончил рассказ и выжидающе посмотрел на Когу. Тот задумчиво потер подбородок. — Ямашита знает? — Да, я рассказал ему. — Ну, тогда, думаю, мне плевать. Когда лицо Рюки перекосило, Кога спешно добавил: — Не пойми меня неправильно, но я никакого Кирью знать не знаю. Меня всегда бесила только одна самодовольная морда, и это была твоя. Ну, и Омы. Хотя у вас одна на двоих. Так что все то, что с тобой было... Ну, полагаю, грустно. Но оно никак не влияет на наши с тобой отношения. — Но ведь я врал все это время!.. Рюки осекся, когда Кога зло фыркнул: — Если бы ты делал это намеренно, то это другое дело, — он жестом остановил Рюки от дальнейших возражений. — Нет. Нет-нет-нет. Меня не волнует. Расслабься. После чего сел окончательно. Придвинувшись ближе к Рюки — мотало его знатно — он оперся о чужое плечо и, положив на него голову, закрыл глаза. Это были долгие несколько минут молчания, за которые Рюки осознал, что абсолютно не знает, что ему делать. Но это было важно. Ведь если бы Кога не доверял ему, он бы.... — Мне надо сказать тебе кое-что важное. Стоило Рюки это произнести, Кога приоткрыл один глаз и промычал что-то под нос, дав понять, что слушает. Это было опасно. Но очень важно. Почему-то такие простые слова Рюки мог едва-едва выдавить из себя: — Но после этого наши отношения могут окончательно испортиться. — Валяй. Молчание. В этом нет ничего страшного, думалось ему. Проще будет так, чем как было с Омой. — Ты — самый дорогой человек, что у меня есть. Каждая минута рядом с тобой для меня — словно счастье. Раньше я не был кому-то нужен, но теперь... — Ого, это что, признание в любви? Вдруг дернувшись, Кога приподнял голову и ехидно глянул на Рюки, и, заметив, как тот смотрит на него, не мигая, вдруг буркнул: — Рюки. Слова кончились, и Рюки нервно отвел взгляд в сторону. — Если ты любишь меня... — Я... Кога задумчиво поскреб шею и жестом остановил Рюки от дальнейших слов. — Хм... Ладно. Заткнись. Дай мне подумать. Провал. Надо было не говорить, надо было не говорить, надо было... Но, когда Кога съехал чуть ниже, почти что намеренно рухнув на чужие колени, Рюки замер. Что-то его голове упрямо заголосило, что все шло не так, но, в то же время, он не получил ожидаемого. Никаких криков, грубых слов. Того, что Рюки ожидал после таких... слов. — Я думал, ты прогонишь меня. Кога устроился поудобней и фыркнул. — Это то, что сделал Ома? — У нас с ним более сложные отношения, если ты внимательно слушал. — Ну, я слушал невнимательно! В любом случае, заткнись. Чш-ш-ш! Приложив палец к губам, Кога серьезно взглянул на Рюки. И, тем самым дал понять, что все кончено. Все проблемы. Он не собирался злиться... Но, все же, это не было согласием. И это было нормально. Наверное, они просто продолжат свою странную глупую дружбу как обычные люди, потому что даже так она прекрасно устраивала Рюки. И Когу. И всех у них будет хорошо там, впереди. В будущем. Повторение прошлогоднего лета. Вдруг, снизу раздался шепоток: — Знаешь, у меня есть предложение. Голос Коги звучал еле слышно. — Давай свалим на Окинаву. Так далеко... чтобы нас никто не нашел.