Любовь во время зимы

Вслепую вновь перелистай Пергамент нам доступных тайн — Лёд, раскаленный докрасна, Любовь страшнее, чем война, Любовь разит верней, чем сталь. Вернее, потому что сам Бежишь навстречу всем ветрам, Пусть будет боль, и вечный бой, Не атмосферный, не земной, Но обязательно — с тобой.       Когда маленькая улыбчивая Шури без тени страха бьёт его в плечо и называет раритетом, Баки улыбается. Стив за его плечом тоже. Шури не обещает избавления, о нет. Она раскрывает перед ним ворота ада и с лёгкой улыбкой опускает его туда как можно медленнее, чтобы воспоминания не перемололи его в фарш мгновенно — это всё, что она может. И Баки благодарен этой девочке, её теплой улыбке и рукам в мозолях и ссадинах от постоянной работы в лаборатории.       Его сошествие в холодный Зимний ад проходит под длинные и печальные взгляды Стива, под ободряющую улыбку Шури, под спокойные и твердые шаги Т'чалы и под золотые всполохи волос на самом краю сознания, за секунду до погружения.       Наталья улыбается насмешливо и говорит Стиву перестать быть наседкой. И Стив слушает её. Хотя Баки не раз говорил ему тоже самое. Русская уводит Стива куда-то в рассветное солнце Ваканды, в жару и опасность очередной вылазки по совершению справедливости, и Баки чувствует такую тревогу, какую не испытывал даже во времена Ревущих Коммандос.       Ему снятся золотые всполохи волос, которые каждый раз превращаются в алый костер, в котором он сгорает. И Баки не знает почему и что с этим делать. Это похоже на адский костёр посреди Арктической пустоши.       Наташа плохо спит по ночам. Не потому, что запах крови никогда не смоется с её кожи, не потому, что прошлое смотрит на неё из бездны…       Каждый раз, за секунду до того, как Джеймс закроет глаза, чтобы Шури помогла воскресить ещё одно воспоминание, стирая коды Гидры, Наташа проскальзывает тихой тенью в лабораторию, выскальзывая за секунду до того, как Джеймс откроет глаза.       И при всей своей простоте Стив всё ещё не слепой и не дурак, он может сложить дважды два.       — Ты и он? — Капитан не договаривает вопроса.       — Секс, Стив. Слово, которые ты ищешь — секс, — смеётся Наташа таким настоящим и искренним смехом, что режет уши.       — Это был не просто секс, — Стив смотрит ей в глаза, пока самый умный ИИ по другую сторону от Атлантического океана и Тони Старка везёт их обратно в Ваканду.       — Кэп, Чёрные Вдовы не умеют любить, — улыбается Наталья и идёт к небольшому диванчику, чтобы вздремнуть после сложной миссии.       Она — смерть за прекрасным фасадом, ложь в самой яркой обёртке.       — Чёрные Вдовы, может и нет, а Наталья Романова? — скорее утверждает, а не спрашивает Стив и, слава богу, не продолжает разговор.       Рыжее всполохи волос постепенно превращаются в коврово-красный силуэт балерины. Она кружится на сцене, пока не вспыхивает ярким пламенем. Но даже это не останавливает бешеного кружения. Баки просыпается с ощущением чужих губ и рук. И беспредельной тоской по тому, чего, кажется, никогда не существовало.       Он смотрит на Наталью. Постоянно. Неотрывно. Баки уверен, что они знакомы. И теперь каждый раз погружаться в ад из воспоминаний ему ещё страшней.       Баки открывает глаза и ищет её, он должен найти её как можно скорее. Он, наконец-то, вспомнил!       — Стив, где она? — голос хриплый и ломкий от волнения.       — У себя, — Стив всё понимает без лишних слов.       Баки тарабанит в её дверь единственной рукой и почти падает, когда Она открывает.       — Наташа, — шепчет он на русском, — Наташенька.       Она утыкается в его широкую грудь и тихо плачет.       Они люди, не знавшие счастья.       За ними реки крови и горы из пепла, выжженные равнины и города, стёртые в пыль.       Наталья жмется к нему, тихо дрожит, прижимаясь к губам, вздыхает так судорожно и жалобно, когда он целует её шею, ключицы, плечи.       Он вспоминает её вновь. А Она его никогда не забывала. И да, чёртов Роджерс, как всегда, был прав — это не секс. Это никогда не было просто сексом.       Возможно, они не заслуживают второго шанса, но готовы драться за него насмерть.