Три желания

От ледяной утренней воды сбивается дыхание, но Лютик рад этому - мысли быстро обретают ясность, и наваждение после утреннего сна улетучивается. Он стоит в воде в нательном белье, от холода не решившись раздеться полностью и не сообразив, что в одежде будет ещё холоднее. Светлая ткань прилипает к его стройному телу, отчётливо виден каждый изгиб, и ведьмаку требуются немалые усилия, чтобы скрыть внезапное возбуждение. Что, чёрт возьми, с ним творится? Геральт молча заходит в воду под бесконечную болтовню Лютика, при этом не слыша ни единого его слова. Он вспоминает, как первый раз увидел барда в таверне и почувствовал мимолётное лёгкое тепло в груди. Как впервые за много лет ощутил страх, - не за себя, а за другого человека, - когда их поймали эльфы. Хотя, казалось бы, был знаком с ним около двух часов. Как постепенно стал понимать, что уже не представляет своих странствий без сладкого голоса и вечного щебетания музыканта, хоть, признаться, оно иногда порядком раздражало. Геральт внезапно соображает, что уже пять минут глупо пялится на друга. Хорошо, что по пояс в воде стоит, иначе эффект от вида чертовски прекрасного Лютика в прилипшей к телу одежде стал бы слишком заметным. Ведьмак наконец приходит в себя, окунается в ледяную воду, смывая с себя грязь, пот и мешающие мысли. У ведьмаков нет чувств - и тема закрыта. «Нет. никаких. чувств.» - словно мантру, мысленно повторяет Геральт, и, кажется, даже начинает в это верить. Он не может признаться себе в страхе быть отвергнутым. Убийцу и мутанта никто не полюбит. *** К вечеру они добираются до деревни и постоялого двора. Берут одну комнату на двоих - так дешевле. Им не привыкать. Сколько раз они ночевали вместе и под одной крышей, и без крыши над головой вообще. Иногда даже спали на голой земле, прижавшись друг к другу, чтобы не замёрзнуть. Но вряд ли кто-то узнает о том, что в такие ночи Лютик слишком тяжело дышал во сне, закусывая губу и растворяясь в запахе Геральта, который был так близко. — Не хочешь выпить? — ведьмак прищуривает жёлтые глаза, вопросительно смотря на барда. Юлиан пожимает плечами. Настроение не радужное. Выпивка уж точно не сделает его паршивее, а вот приподнять может. А если он сыграет пару своих баллад, может найти приключение на ночь, чтобы, как обычно, забываться в девичьих объятиях и представлять, что под его пальцами - не шевелюра красавицы, а белые волосы ведьмака. Они оставляют вещи в комнате и спускаются в трактир. Геральт, по обыкновению, находит самый дальний угол и молча садится за стол. Лютик подходит к хозяину и перебрасывается с ним парой слов, затем возвращается к другу. — Я договорился насчёт музыки. Я пою и завлекаю народ, а владелец трактира угощает нас выпивкой. Хорошенькая шатенка услужливо ставит на их стол две кружки вишнёвого эля, пока бард начинает петь первую балладу. Публика, на удивление, собирается благодарная, и вокруг Юлиана начинают виться девушки, а людей в трактире всё прибавляется. Геральта это бесит. Но когда кто-то кричит что-то про Мясника из Блавикена, указывая на него пальцем, он пропускает выпад мимо ушей. Потому что бесит его не толпа и не прикованные к нему взгляды, а рыжая девица, которая подобралась так близко к сияющему Лютику, что успела обнять его за шею и теперь целует его где-то за ухом, пока он распевает очередную мелодию. Геральт сжимает кулаки и делает над собой усилие, чтобы тут же не схватить барда за шкирку и не утащить в комнату, чтобы... Чтобы что? Эль ослабил контроль над мыслями, и ведьмак ясно понимает, зачем он хочет утащить Лютика. Последней каплей становится то, что рыжая девушка кладёт ладони на щёки барда, поворачивает его лицо к себе и глубоко и развязно целует под улюлюканье публики. Геральт молча встаёт из-за стола, подходит к сладкой парочке, гораздо сильнее, чем нужно, сжимает музыканта за запястье и тянет за собой. Лютик успевает галантно раскланяться и ласково помахать красотке, пока ведьмак тащит его за руку по лестнице. Как? Загадка. *** — Какого чёрта ты творишь, Геральт?! Как только дверь за ними захлопывается, праведный гнев музыканта вырывается наружу. — Я мог бы столько ещё там заработать, — сокрушается он, выворачивая карманы и высыпая горсть монет, брошенных ему здешней публикой. — И с девкой развлечься, да? — язвит Геральт. Лютик ошарашенно смотрит на него. В нём просыпается желание дать себе по щекам: либо это он сходит с ума, так как в здравом рассудке такое не привидится, либо ведьмак... ревнует? Слушатели угостили барда несколькими кружками эля, и, несмотря на то, что он твёрдо держится на ногах, в его достаточно захмелевшей голове рождается страшная мысль. Это игра не на жизнь, а на смерть. Потому что, если он всё-таки сошёл с ума, и ведьмак утащил его из трактира просто потому, что ему надоело слушать его пение, то... План не сработает. И лучше больше не жить. С ведьмаком - уже не получится. Без него - невозможно. — Геральт, — бард слышит свой голос словно со стороны. — У меня осталось ещё два желания. И вот второе. Он набирает воздуха в грудь, стараясь унять предательскую дрожь, но затем произносит твёрдо, как человек, которому больше нечего терять: — Поцелуй меня.