Бытовуха Божественной Лисы

Страх… Тьма… Отчаяние… Стыд… Досада… Вот, что испытывал Курото Накано в данный момент. Он стоял как вкопанный на кухне перед стаканом, в который он хотел налить для Сэнко воды. По щекам его текли слёзы горечи и раскаяния. Он ненавидел себя, буквально хотел причинить себе вред: пырнуть себя в живот кухонным острым ножом, выпрыгнуть в окно, разбить о голову пустую фарфоровую вазу, а может и наоборот, что стояла рядом с плитой. Он не знал, что будет дальше, как он будет жить после всего этого. Ведь теперь не будет ни заботы, ни любви и ласки, ни добрых слов, сказанных ему после работы и в течение дня, что проводил он с ней, ни, самое главное, БОЖЕСТВЕННОГО, ПУШИСТОГО, МЯГКОГО хвоста кицунэ, который был антистрессом и ценной вещью для Накано. Хотя, как можно говорить и думать ему о чьей-то части тела, тем более священной и интимной, как хвост божественной лисы-посланника, как о какой-то вещи, объекте его похоти и наслаждений, после всего этого. Да, хвост Сэнко вызывает и вызывал у него трепет и восхищение, с помощью него Курото мог расслабиться, почувствовать себя спокойнее и счастливее, но прошлого не вернёшь. Это он понял сразу. Осознание сего факта давалось ему с большим трудом…. Казалось, прошла вечность. Он так и не налил воды. Курото опомнился и сделал то, что обещал для Сэнко. Он взял в руки стакан и понёс его в комнату. Но тут он выронил его. Послышался лязг стекла, осколки тысячами разлетелись по комнате. Гостиная была пуста. Дверь на улицу открыта, Сэнко нигде не было. Она исчезла… Накано попятился назад, охнув, упал на спину и крепко зажмурился, закрыв лицо руками, затрясся от плача… «Неужели всё… Это конец! Конец всей моей счастливой жизни, того, чем я так дорожил, пытался ценить, любить да не уберёг… Почему я такой изврат, почему?.. Зачем я вообще скрывал всё это от неё. Ведь, если я сознался бы раньше, то всё было бы по-другому. Она бы меня простила, отнеслась с пониманием, состраданием. Она же такая… Но я обманывал её. Нет! Это сон, я не проснулся. Почему, когда столько всего хорошего происходит, то всё должно в одночасье рухнуть? Я разрушил наши отношения, я недостоин жизни, что делать дальше, если без неё всё не так? Аааа, нет! Я так не могу. Сэнко вернись, прошу тебя, я всё исправлю. Я не должен был смотреть на дрочку с хвостом кицунэ, и самому при этом дрочить на это!.. Если бы ты была тут рядом, готовая меня выслушать, я бы всё тебе объяснил. Но ты ушла, теперь не знаю, когда вернёшься…» — думал Курото, лёжа на спине на полу, всхлипывая. Он мысленно взывал к Сэнко, но она его не слышала, но и не могла в данный момент. Но где же была она?.. Когда Накано ушёл за водой, то Сэнко осталась лежать на кровати. Она чувствовала себя отвратительно, тоскливо, на душе было пусто и безнадёжно у неё. Прошло минут 5, но Курото так и не вернулся. Сэнко начала беспокоится, ей хотелось быстрее уйти, побыть одной, успокоиться после этого кошмара, из-за которого впервые за долгое время у неё заболело сердце. «Что же он не вернётся со стаканом воды, уяян? Пить хочется мне, всё горло пересохло. Сил моих больше нет ждать! Посмотрю, что он делает, не иначе, как в себя ушёл» — подумала Сэнко. Вздохнув, она поднялась и тихонько, практически неслышно, пытаясь не шелестеть одеждами, подошла ко входу на кухню. Сэнко увидела Курото, что стоял неподвижно рядом над стаканом. «Что ж, я воды так никогда не дождусь… Ему стоит тоже побыть одному, успокоится, решить, как жить ему дальше теперь. Пора мне отправиться в путь туда, где я смогу исцелить свою душу, сделать нужные выводы из произошедшего, понять, что будет между мною и ним, … мною и ним… Я не знаю. Больно понимать, чувствовать и видеть мне это всё. Но что поделаешь? Пора!» — обдумывала она увиденное, коснувшись своего подбородка. Она еле слышно прошептала: «Прости, Курото, мне нужно уйти сейчас. По-другому никак, пойми меня, уяян!..» Накано слегка дёрнулся, но остался в том же положении, погружённый в свои горестные мысли, как мы уже узнали. Сэнко, пытаясь подавить плач, медленно попятилась назад, затем повернулась на 180 градусов и быстрым шагом пошла в прихожую Курото. Она быстро обулась в свои гета, подошла и открыла дверь на улицу. А на улице начиналась гроза… Сэнко прикрыла за собой дверь и спустилась вниз по ступенькам. Ветер крепчал, колыхая её кимоно, мех хвоста Сэнко развевался по ветру в разные стороны, причёска её сбилась, лисьи ушки были прижаты. «Вот теперь я свободна… Пока, на время… Дальше, что будет, неизвестно мне! Только высшим божественным силам… Ветерок крепчает, мне следует начать переход, как можно скорее, уяян, иначе я так под дождь попаду и промокну до нитки, что было бы не очень хорошо. Все вещи мои остались у него, но да ничего, вернусь ещё за ними… Сейчас надо уединиться мне. Воистину так!» — сказала Сэнко, обращаясь к опустевшей улице, на которой жил Курото. Её голос дрожал, лицо было задумчиво и печально, речь сбивчива, что немудрено, учитывая то, чего она натерпелась за день. Ох, бедная наша божественная лисица, сколько тебе ещё выпало трудностей, перенесёшь ли ты их стоически, справишься ли ты со всеми ими? Столько боли и тьмы в твоей душе сейчас, как победишь их, как исцелишь те раны, что нанёс тебе человек: человек, полный похоти, страхов, слабостей, тьмы, что передал её тебе, которой убивает тебя, твой свет, что даришь всему вокруг? Эти вопросы останутся в данный момент без ответа, по крайней мере сейчас. Сэнко покидает измерение людей, исчезает с токийских улочек, пройдя сквозь Тории. Где обретёт она покой?.. Она шла сквозь пространства по мосту в небесах, где плыли облака, сиял золотистый свет повсюду, что очень хорошо выделял мех лисы-полубога. Вокруг царила тишина, которая давила на уши кицунэ. Сэнко шла вперёд, опустив голову и поджав хвост. Она была слаба, уязвима в данный момент, но, к счастью, переход между мирами, защищал её от демонов и духов, что сеют среди людей и ёкаев горе, тоску, боль души… Она из-за всех сил пыталась не заплакать. Пока ей получилось подавить в себе эти эмоции, но явно ненадолго. Ведь впереди ещё море размышлений, попыток разобраться в себе и в своих поступках. Это и пугало Сэнко-сан, хотя за плечами у неё был большущий жизненный опыт, длинною в 800 лет с копеечками. Она многое пережила и вполне смогла бы справится с этой проблемой, но то были они оба: Сэнко и Накано, всё между ними именно было не так просто, как до этого. Наша кицунэ это понимала… Кажется, переход заканчивался, Сэнко встала неподвижно. Стало быть, здесь проход на божественный лисий пляж, на котором она с Курото и Широ с Коэндзи были год назад?.. Похоже, что так. Она проткнула руками пространство вновь и очутилась в просто райском местечке… «Почти прошёл год, и вот я снова здесь, только одна в этот раз… Никого со мною нет теперь рядышком, уяян! Это давит камнем на душе мне, но здесь я ничего не изменю сейчас… Море такое радостное, такое солнечное, ласковое! А я нет… Уяян!!! Сколько ещё трудностей уготовило мне на мой век божественное провидение? Не знаю я… Где-то тут был вдалеке от пляжа небольшой ручеёк с разрушенной пагодой храма, сакура цветёт там круглый год. Пожалуй, постою у моря на пляже чуть-чуть, расслаблюсь (попробую, уяян, по крайней мере), затем отправлюсь медитировать, искать ключ к разгадке человеческой грешной души Курото, своей тоже, попробую залечить свои раны, даже если они не лечатся… Надо собраться мне… Я слишком слаба, чтобы действовать сейчас. Уяян!» — Сэнко, всхлипывая, сказала, улыбаясь чему-то, наверное, неземной красоте этого места, его безмятежному покою и радости, сквозь слёзы. Она долгое время простояла на песке, слушая шум прибоя, давая ветру, что дул с моря, колыхать её хвостик да ушки, шелестеть её одеждами. Она вдыхала терпкий солёный, но такой приятный и исцеляющий, морской воздух медленно. Тень с её опечаленного лица пропадала, хоть и не полностью. Ну ей надо было двигаться дальше. Она хотела дойти до полуразрушенного храма, что простоял на той земле ни одну сотню лет. «Море, ты конечно прекрасно, как и всегда, но испить из священного ручья водички, омыть своё усталое тело, уяян, посидеть под сакурой да подумать о том о сём я бы не отказалась отнюдь. Не обижайся, время не то…», — обратилась с уважением к стихии морских валов Сэнко-сан. Слегка наклонив голову в знак благодарности и почтения, она развернулась и пошла в глубь берега, всё дальше от шума прибоя, крика чаек… Сэнко подошла наконец-то к ручью, к которому она так стремилась всей душой. Рядом с ним росла вечноцветущая сакура, а чуть дальше были развалины какого-то древнего храма, что имел скорее всего отношение и к древу, и к водоёму. Подойдя к дереву, Сэнко воскликнула: «О, Боги, неужели я добралась досюда, уяян! Я еле стою на ногах, пожалуй, присяду под этими ветвями. Надеюсь, что тут я смогу найти тот покой, что так нужен душе моей, я хочу найти умиротворение и силы, что мне так нужны для разговора с Курото, для решения этой проблемы. Вот я у руин священного храма Инари. Он заброшен теми, кто его воздвиг и посещал, и разрушен так же, как и храм моей души, моего тепла и любви к Курото-куну, храм моей заботы и преданности его роду, храм моего доверия к нему… Снова заплачу я, у-ууяяян!!! Надо дать волю своим эмоциям, легче станет мне…». Сэнко-сан упала на колени и тихо заплакала, прикрыв лицо своими маленькими и такими хрупкими ладошками. Она рыдала вновь, как тогда после вести Широ, даже с большей силою, ведь вся трагедия, вся та горечь и боль души от предательства морали и принципов жизни, что были для Сэнко очень ценными, жгла её изнутри, заставляя хвост кицунэ биться по земле, пачкаясь всё больше и больше в пыли… А ручей журчал, сакура шелестела ветвями своими, будто бы сопереживая божественной лисе, жалея её. Пара минут и плачь прекратился. Сэнко отняла наконец-то от своего лица ладони и положила их на колени, выпрямила свою тонкую и стройную спинку, устроила полумесяцем сзади себя свой пышный, хоть и грязный, хвост, прикрыв им свои ступни. Её лицо было влажно от слёз, глаза раскраснелись, но она улыбнулась вновь. Она опустила веки, сделав перед этим медленный и глубокий вдох, а затем такой же длины и темпа выдох. «Мне гораздо лучше, поплакать всегда бывает полезно, боль слёзы вымывают, уносят её в землю, — сказала Сэнко, прислонив к почве у дерева свои мокрые ладони, как бы сим действием подтверждая свои слова, — да, Курото заставил меня поволноваться и погоревать сегодня, уяян, но покопаюсь-ка я лучше ещё и в себе, ведь и я не идеальна, надо по кирпичику восстанавливать храм моей души, хоть и нелегко мне это будет даваться…». Произнеся сию речь, Сэнко погрузилась в глубокую медитацию на долгие часы, как она и хотела. Покой снова стал постепенно заполнять её измотанную и израненную душу, руины её храма…