Бытовуха Божественной Лисы

Она открыла свои глаза и глубоко вздохнула. Вот оно… Она нашла то решение проблемы, которое она так долго искала в глубинах своих воспоминаний, мыслей, опыта жизни, чувств, разума… Сэнко-сан попробовала подняться, но, ощутив значительную, даже резкую боль в коленях и пояснице (не стоит забывать о возрасте нашей кицунэ), она охнула и чуть не упала набок, согнувшись пополам. «Уяян! Слишком долго я сидела под сей чудесной сакурой, что даже моё тело даёт мне понять, что это чересчур для меня… Ах!..» — еле слышно пробормотала, слегка постанывая, Сэнко. Лёжа на левом боку, она стала медленно и плавно дышать, чтобы облегчить ту резкую боль, что так внезапно и подло настигла её тело, столь беззащитное сейчас; она медленно двигала своим рыжим и пышным лисьим хвостом по земле. Он пачкался, чему она была крайне недовольна: «Уяян!!! Мало того, что мне очень больно и что я одна-одинёшенька тут, так ещё и хвостик мой весь в пыли!.. Ладно… Надо в первую очередь мне подняться с земли. Ещё совсем чуть-чуть осталось отойти. Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… Я смогу: уже столько всего пройдено мною за этот короткий отрезок времени». Сэнко через минут 5 смогла разогнуть спину и свои колени, которые были в сильной судороге у неё, и теперь она стояла под кроной сакуры. Она поклонилась вечноцветущему дереву, сложив руки на груди. Сакура в ответ тихо шумела. Вдалеке ворчал морской прибой. Журчал ручей… Одним словом, полная гармония с природой, покой… Сэнко произнесла вслух следующее: «О древо, священное древо, благодарю, что приняло ты меня под свой покров, дало мне защиту, покой и исцеление души, что была так истерзана похотью людской! Я была безоружна, практически без сил для дальнейших событий моей жизни, что скоро должны наступить, внутри было отчаяние, тьма и пустота, которые очень быстро убивали меня. Я нашла ответы на все вопросы, уяян! Я могу двигаться дальше… Всё благодаря тебе, что защитила меня своими ветвями, и земле сырой, что впитала мою горечь да слёзы, всю ту энергию, что пагубно на меня влияла в эти непростые для нас с Курото-куном времена… Спасибо тебе, священный край госпожи Ёдзоры!!!» Произнеся эту пламенную речь со слезами на глазах, что выступили у неё неожиданно, но предсказуемо, Сэнко снова улыбнулась, пробормотала своё знаменитое лисье уяян. Она повернулась в сторону ручья и подошла к нему поближе… Сэнко подошла прямо к самому берегу ручейка. Тот мирно и деловито журчал себе, будто бы не было рядом с ним стоящей неподвижно премудрой кицунэ. Водичка, что была так прозрачна, лилась по каменистому дну, журча в местах, где были мели. Всё так тихо и спокойно вокруг. Солнце клонилось к зениту. Его вечерние ярко-огненные лучи освещали густой золотистый мех ушек и хвоста Сэнко, играя бликами в нём, словно в прятки… Она вздохнула снова облегчённо, по лицу лились слёзы радости, часть из них упали прямиком в священный ручей, булькнув. Сэнко нагнулась, пытаясь не намочить рукава и подол своего кимоно, над ручьём и попробовала ладонью температуру воды. «То, что нужно. Тёплая, приятная и целебная водичка… Уяян!» — проговорила спокойно и расслабленно она. Снова улыбнувшись, Сэнко-сан почтительно и ласково обратилась к водоёму: «Ручеёк, будь добр, позволь мне, уяян, омыть себя в твоих спокойных и таких целебных водах! Мне это крайне необходимо… Вся усталая я, немного испачкалась, к сожалению, ещё и отсидела свои конечности да спинку. Ох, несладко мне пришлось сегодня!.. Ну да ничего, я не буду унывать из-за этого. Надеюсь, о ручей, ты не будешь против того, чтобы я очистила и исцелила в твоих водах своё тело, опять-таки. Уяян!» Она встала с корточек, потянулась вверх руками, хвостик её заходил ходуном, что есть мочи. Она поклонилась ручью и отошла снова к сакуре. Затем она медленно и грациозно, что было ей всегда присуще, начала стягивать с себя кимоно и передник, развязав перед этим пояс. Сняв верхнюю одежду, она аккуратно сложила её в стопочку под деревом, оставшись полностью голой, если не считать её белых носочков, что были у неё ещё на ногах… Сэнко стянула и их, положив туда же, как и кимоно и гета. Теперь она была полностью нага, стала ещё беззащитнее. Кицунэ подошла снова к берегу ручейка и будто бы задумалась о чём-то… Медленно и плавно Сэнко опустила свою ступню, а затем и всю правую ногу в воды ручья… Она немного вздрогнула от резкой смены температуры и с трудом удержала равновесие, балансируя на одной ноге в воде. Затем она опустила и левую ногу в поток, что был не очень силён, так что можно было устоять, не упав спиной на камушки, которые были на дне ручейка. Вода дошла Сэнко-сан до коленей и теперь казалась ей не такой уж и прохладной, как в первые секунды погружения. Она прикрыла свой пах хвостом, будто боялась, что за ней кто-то наблюдает издалека, хотя никого и не было в этом измерении. На лице кицунэ появилась её лучезарная, полная тепла и любви ко всему улыбка. Ей было воистину хорошо и покойно на душе. Её обнажённое тело было полно грации, той божественной красоты, что воспевалась в древних легендах да песнях. Оно было идеально. Небольшие пропорции и формы, огромный пушистый лисий хвост, миленькие и аккуратненькие ушки… Сэнко стояла по колено в воде, давая ветру обдувать её беззащитное тельце, ей это приносило большое облегчение. Кицунэ, прищурившись слегка, любовалась закатом. Теперь она была счастлива, грусть и тьма души стали значительно меньше и слабее… Сэнко сказала еле слышно: «Пора теперь мне полностью окунуться, омыться в этой расслабляющей и такой кристально чистой воде!.. Уяян!!! Я достаточно постояла тут, согрелась, пожалуй, самое время сделать то, о чём я так долго мечтала. Ох… До чего же тут приятно находиться. Не зря я сюда пришла, воистину». Она стала постепенно погружаться в воду. Сначала наша кицунэ присела на корточки, давая течению ручейка промочить её хвостик, который тут же потерял в форме и объёме, так же, как и её пах с пятой точкой. Сэнко слегка вздрогнула и рассмеялась: «Ой, щекотно! Пузырьки стукаются о моё тело и хвостик со страшной силой, хи-хи-хи! Уяян! Как же мне приятно!.. Все свои причинные и личные места омою я теперь без проблем. Надо присесть на этот камень и дать ручью делать своё дело, исцелить меня. Как я знаю, по рассказам госпожи Ёдзоры, этот водоём заговорен на то, чтобы лечить духовные и телесные недуги каждого, кто искупается в нём. Вот я и опробовала его на себе теперь, что просто расчудесно, уяян! Я почти привыкла к воде, а, значит, скоро и окончательно отдамся этой стихии, обрету блаженство и покой свой!..» Она села на камень. Теперь вода была ей по грудь, что не была такого объёма, как у той же кицунэ Ёдзоры-домо, небесной начальницы Сэнко-сан. Это и не должно быть для нас так важно, хотя кому как, правда?.. Сэнко закрыла глаза и полностью отдалась процессу купания. Вода обтекала нежно и заботливо её тело, вымывая из неё грязь, боль душевную и физическую, страх, горе. Иногда Сэнко, закрыв глаза, бормотала чуть слышное уяян, дающее нам понять, что она была наверху того самого блаженства, которое так долго пряталось от кицунэ всё это воскресенье… Вокруг тишина, только журчит ручей, омывая Сэнко, скача солнечными бликами по гальке, что на дне его лежала ни одну сотню лет. Было хорошо ей. Это было именно так, а не иначе… Она думала: «Как хорошо, что муки мои душевные кончились именно так и именно в этом месте!.. Вода этого прелестного ручейка исцелила почти меня; я чувствую, как обратно в моё тело возвращаются силы, оно обновлено. Мне хорошо и покойно лежать, до шеи своей погрузив тельце в воду, давая ей омыть меня. Я расслаблена. Как же хорошо иногда бывает искупаться в ручье! Это бывает во много раз лучше любого душа да ванны, как у Курото, например. Ведь здесь вода доставляется до меня самой природой, божественными силами этого места, а не искусственно по водопроводу, что в городе. В этом-то и прелесть была старого времени, времени моей молодости, когда люди и ёкаи совершали все купания свои в онсэнах, природных водоёмах. Иногда мне его очень не хватает. Но жизнь идёт дальше. Всё меняется и становится другим, неузнаваемым. Да, действительно так!.. Уяян!!! Но для этого и существуют такие дивные миры, где я сейчас нахожусь, куда можно уйти и отдохнуть от суеты, исцелить свои раны, избавиться от горя, что так яро преследует нас в жизни, даже меня, божественного посланника, это тоже касается… Я почти готова выходить. Пора мне вернуться в мир людей и расставить все точки над "и". Счастье не может длиться вечно, плохо это или нет. Надо постепенно вылезать, а то я тут ещё засну и пригреюсь. Как говориться, хорошего понемножку. Нужно действовать. Дам воде ручейка последние минуты, чтобы окончательно меня исцелить, изнежить да очистить, принести ещё чуточку счастья. Уяян!» Сэнко на мгновение открыла свои глаза, снова улыбнулась изнеженно, затем крепко зажмурилась, погружаясь в омут наслаждения, такой глубокий и успокаивающий душу и тело… Но тут она услышала знакомое до боли покашливание и тихое дыхание. Кто же это?.. Кто мог сюда так внезапно прийти, кому известно также это место? Сэнко вновь открыла глаза в этот раз резко и тут же покраснела от смущения, неловкости, так как всё-таки она лежала в прозрачной воде священного ручья полностью голой, такой уязвимой... Она увидела перед собой свою небесную начальницу, кицунэ по имени Ёдзора, с которой мы сталкивались уже в начале 3 главы с вами, дорогие читатели. Она была в своём неизменном тёмно-красном халате, из которого были видны отчётливо её большие сочные прелести. На лице её была задумчивая и загадочная улыбка. В руке дымилась трубка, которую она постоянно курила. Сэнко-сан и Ёдзора-домо смотрели друг на друга где-то 30 секунд перед тем, как старшая кицунэ решила начать разговор… — Дорогая моя, здравствуй! Неожиданно тебя было тут увидеть, да ещё и в таком виде, кхе-кхе, хотя и предсказуемо очень. Ты же так много натерпелась за сегодняшний день, не так ли? — Госпожа Сора! Я… Честное слово, не хотела врываться на Вашу территорию без приглашения, тем более она настолько священна для нас всех. Уяян! Простите меня за такой вид ради всего святого, я не хотела осквернить сей ручей своим грязным и усталым телом, что так нуждалось в очищении и исцелении так же, как и моя душа!.. Простите… — воскликнула Сэнко, резко прикрыв ладонями свой пах, прижав коленки друг к другу под водой. — Ха-ха-ха, дорогуша! Не стоит переживать. Тебе это было необходимо крайне, поэтому я сделала для тебя исключение. Столько неприятного о близком человеке узнала за сегодня, правда? Почему же не дать себе возможность облегчить своё душевное состояние, уединиться где-нибудь?.. Ты меня, конечно, не спросила, можно ли сюда прийти или нет, но так как ты была импульсивна, огорчена, то неудивительно, что так вышло. Я не виню тебя за это. Всё правильно сделала: великолепно! Очень многого ты натерпелась, дорогая моя Сэн… Как ты теперь себя чувствуешь? Уже получше? — Спасибо Вам огромное, госпожа Сора, что простили меня за посещение этого священного места. Я была очень рада увидеть море, посидеть под сакурой и омыть себя в воде этого прекрасного целебного ручейка! Уяян!!! Что касается моего самочувствия, то мне уже гораздо лучше, ведь я нашла ответы на те вопросы, которые искала в течение многих часов медитации здесь. Я знаю, как мне дальше поступить. Эта данность льётся мне бальзамом на душу, тьма почти ушла из меня… Осталось понять, как там Курото, как я вернусь к нему. Мне крайне неловко продолжать нашу беседу с Вами, Сора-домо, полностью нагой, лежа в ручье, нежась. Позвольте мне высушиться да одеться, чтобы продолжить наш разговор, например под сакурой, где я уже сидела, на том берегу. Вы же не возражаете, госпожа Сора? — Сэн, порой ты бываешь такой милой из-за своей тактичности и учтивости. Что ж, ценю это в тебе. Да, пожалуй, можешь одеться. Я поставлю чайничек с зелёным чаем под сакурой, дам тебе полотенца и гребешок, чтобы ты могла вытереться и расчесать свой хвост. — Госпожа Сора, не смущайте меня так! Мне крайне неловко… Уяян!!! Спасибо Вам большое за приглашение выпить чаю, за то, что поможете высушиться и привести хвост мой в порядок. — Не за что благодарить, дорогая Сэн! Ха-ха. Вот положу здесь полотенца и гребешок для хвоста, пока ты вылезешь и вытрешься досуха. Сама же пойду под дерево, чаёк поставлю. Не смущайся, можешь уже вылезать. — Уяян!.. — тихо пробормотала Сэнко с благодарностью немного стеснённо, наклонив почтительно голову в ту сторону, где стояла Ёдзора. Та потом, положив полотенца и гребешок для хвостика Сэнко, которые материализовались буквально из воздуха, повернулась и степенно пошла прочь к сакуре… Сэнко медленно поднялась в воде. Держась руками за крутой берег ручья, она выбралась на сушу. Кицунэ поёжилась. Воздух стал гораздо прохладнее. Вода большими потоками лилась с её тела, в особенности с хвоста, что имел менее величественный, а скорее жалкий, вид, перестал быть пушистым и объёмным. Она думала: «Как же холодно, уяян! Вечереет уже. Солнце почти село. Мне нужно побыстрее высушиться и одеться, попить чай с госпожой Ёдзорой и, наконец, вернуться обратно в мир людей, к Курото… Вот, кстати, и полотенца. Как же хорошо, что госпожа Ёдзора оставила мне их, да ещё и этот красивый бамбуковый гребешок, чтобы я расчесала свой хвостик! Это было весьма любезно с её стороны и заботливо по отношению ко мне, как мне кажется. Ну что ж, я достаточно дала воде стечь с себя, пора и вытереться уже. Брррр… Холодно, хвостик мой отвалится сейчас… Уяян!!!» Сэнко резко тряхнула своим хвостом в разные стороны так, что брызги посыпались вокруг неё. Они в вечернем свете, что исходил от солнца, были ярко-рыжего цвета, что и мех 800-летней кицунэ. Сэнко чихнула после того, как часть капелек воды упало ей на нос. Она улыбнулась и нагнулась вниз, поджав хвост от холода, чтобы поднять сложенные аккуратно Ёдзорой полотенца. Взяв их, Сэнко-сан обмотала своё тело тщательно ими и стала растирать плечи, затем грудь, которая почти не выпирала у неё, бёдра и ноги. Когда она высушила тело, то принялась за хвост. С ним было мороки чуть побольше, ведь мех достаточно долго сохнет. Сэнко, тихо сокрушаясь и издавая слегка недовольные и уставшие лисьи звуки, что были бы очень милы всё равно для нашего слуха, обмотала двумя полотенцами свой хвост и, аккуратно надавливая на него руками, стала также выжимать и растирать его, как делала до этого со своим телом. Это продолжалось ещё какое-то непродолжительное время. Затем наша кицунэ сняла полотенца со своего хвоста. Тот был теперь немного пышнее, хотя всё ещё оставался сырым, а шерсть была спутана и темнее, чем обычно. «Причешу свой дорогой для меня хвостик, сидя уже с госпожой Ёдзорой, за чашечкой чая под этой священной сакурой. Разведу лисьего огня, чтобы согреться, уяян, и окончательно приведу его в порядок. Осталось накинуть на себя те полотенца, что я не использовала сейчас, чтобы не быть полностью обнажённой перед госпожой Ёдзорой. Вот и чудненько. Пойду я, пожалуй», — думала Сэнко, завершая процесс сушки. Она обмотала себя сухими полотенцами и, придерживая их хвостом, чтобы они не упали, направилась к сакуре, где её уже ждали… Перед этим она поклонилась ручью, прошептав тихо: «Спасибо тебе огромное, о ручеёк! Настанет время, и я отплачу тебе по заслугам за твою работу. Ты дал моему телу и душе отдохнуть так же, как и эта вечноцветущая сакура: ценю тебя за это! Благодарна всем сердцем… До скорой встречи! Да возблагодарит тебя Инари, что главенствует над нами, своими божественными посланниками. Да будет так!» У сакуры Сэнко уже ждала Ёдзора. Она сидела под деревом и колдовала над фарфоровым расписным чайничком, перед этим сделав небольшой костёр, на котором и кипятилась вода. Она курила трубку и задумчиво глядела на закат. Ёдзора обратилась к нашей героине: «Не правда ли, прекрасный закат, Сэн? Что думаешь?» Та в ответ, наклонив голову, тихо сказала: «Воистину так… Все закаты тут хороши, но этот выглядит слишком торжественным, очень ярко-выраженным. К чему бы это, госпожа Сора?..» Та рассмеялась и проговорила: «Этот закат, дорогая моя, напоминает мне ваши старые с Накано отношения, что подошли к своему логическому концу. С сегодняшнего дня всё теперь будет по-другому для вас, ты же это понимаешь?» Сэнко съёжилась и дёрнула резко своим влажным хвостом: «Я понимаю это, госпожа Сора. Я… Я долго думала на эту тему, когда медитировала здесь. Я уже не та, что раньше, да и он изменился. Многое я узнала. Эти знания наложили на меня свою печать, которую так просто не ототрёшь. Да, прежних отношений между нами не будет, мы поменялись…» Ёдзора обратилась затем к Сэнко вновь: «Мы продолжим важный для нас разговор за чашкой чая, да и тебе надо облачиться в свои одежды, чтобы ты больше не зябла, дорогая моя». Сэнко кивнула молча и отошла за сакуру к своим вещам. Она скинула с себя полотенца, снова обнажив своё маленькое, изящное, такое беззащитное тело. Быстро на ноги были натянуты белые носочки, на её плечи легла мягкая и красиво вышитая белыми и красными нитками ткань кимоно, поверх которого был накинут неизменный передник, что был завязан поясом на двойной узел, гета были обуты. Сэнко отряхнулась и выпрямилась, грациозно и с достоинством взмахнув своим хвостом и дёрнув лисьими ушками, она оправила складки на своих одеждах и отправилась обратно к костру, к своей покровительнице… Сэнко уселась напротив Ёдзоры, сложив аккуратно свой влажный хвост на колени, чтобы не запачкать его. Она взяла гребешок и стала медленно и тщательно его расчёсывать, думая явно о чём-то своём. Пробираясь сквозь спутанный мех, Сэнко вздрагивала мимолётно, а потом начинала напевать что-то очень мелодичное еле слышно. Ёдзора поставила перед своей увлёкшейся подопечной кицунэ чашку с чаем на землю с помощью своей силы мысли. Она кашлянула, чтобы Сэнко её услышала, вышла из своего транса. Та вздрогнула, сказав недоумённо своё уяян и отложив гребешок от почти расчёсанного хвоста, внимательно посмотрела на Ёдзору. Она зажгла несколько шариков лисьего огня вокруг себя в воздухе. Ей хотелось так досушить ещё хвост. 800-летняя кицунэ набрала в лёгкие побольше воздуха и плавно выдохнула, смотря своей начальнице прямо в глаза. Глаза Сэнко были полны тихой решимости, спокойствия, уверенности в себе и своих силах, но и неизменная её щепоточка жизнелюбия ко всему тоже присутствовала. Она внимательно глядела на Ёдзору, ожидая пока та заговорит. Разговор после неловкого молчания наконец-то начался. — Итак, дорогая Сэн, что же ты будешь делать дальше? Не можешь же ты всё время тут находится? Я знаю, что ты не боишься трудностей, что встают у тебя на пути, но узнать твои следующие шаги я бы всё-таки хотела. Ты очень обязательная и дойдёшь до конца, если захочешь. Ну и вижу, что ты решительно настроена поговорить со мной. Так что ж, говори! — Госпожа Сора, я долго думала о том, что было со мной и Курото-куном всё это время. Я поняла многое, как сказала до этого. Он грешен, как и любой другой человек, но я не знаю точно, чем он руководствовался, когда мял мой хвост. Действительно ли это была похоть или же всё-таки необходимость получить уют, душевный покой да ласку от меня с заботой. Я хочу дать ему шанс исправиться, он заслуживает большего, зная его предков, могу ручаться за него. Да, я была оскорблена его поведением утром в ванной комнате, действительно… Я верила ему, любила его искренне, заботилась о нём постоянно, но он боялся мне сказать правду, знал, что делает то, что меня оскорбит, как божественного посланника. В этом плане он поступил очень плохо. Но он уже достаточно себя наказал, Инари ему судья будет после смерти, а потом уже я… Если оставлю его, не узнав всю правду касающуюся его поступков, помыслов, похоти, то не смогу тогда двигаться дальше, не смогу оставить прошлое и принять будущее таким, каково оно уже есть. Мне будет больно смотреть на него с небес, видя, как он страдает остаток своей жизни, такая уж я… — А не лучше было бы, милочка, покинуть его? Я же говорила тебе, что тьма не уйдёт из него полностью… Ты снова сегодня в этом убедилась, когда увидела его за мастурбацией, узнав потом над чем он так упражнялся… Ты слишком мягкосердечна с одной стороны, но с другой ты мыслишь правильно. Стоило ему остаться без тебя на такое количество времени да при таких обстоятельствах, так сразу стало понятно, что сие было для него самой эффективной карой с небес. Я не уверена, что стоит давать ему второй шанс, но ты можешь попробовать. Может получится, а может и нет, знай это. В твоих интересах поговорить с ним, узнать всё, указать ему путь для спасения его души. Не забывай, что также стоит поменять отношение в плане ваших, кхе-кхе, семейных идиллий, так скажем, с твоим хвостом: слишком уж ты ему позволяла его лапать. Сама знаешь, дорогая моя, к чему это привело. Не буду напоминать тебе также о важности хвоста кицунэ для неё… — Да, я понимаю Вас, госпожа Сора. Правила игры изменились, я подготовилась к ним со всей серьёзностью. Благодарю Вас за то, что поддержали в чём-то мои мысли, я ценю это всё, уяян! Разговор наш тоже мне очень помогает набраться смелости, убить в себе малейшее желание опустить руки, уйти от проблемы, что ещё не решена до конца. Я справлюсь, я верю в это!.. Курото должен избавиться от тьмы, я должна узнать правду, в общем, как и он сам. Я учту Ваши рекомендации по поводу поведения при дальнейшей жизни с Курото, которые связаны с моим хвостом. Я приму окончательное решение скоро, когда встречусь с ним, сможет ли он коснуться ещё моего меха или же нет. Всё зависит не только от меня, но и от него самого, готов ли он меня слушать. Я-то да. Но он… Не знаю я, уяян! Сложно всё это, но такова наша жизнь: трудностей не избежать. — Прекрасно Сэн! Так держать. Мне очень нравится ход твоих мыслей, то, что ты знаешь, как поступишь дальше. Кстати, наливай ещё чайку, я что зря старалась, ха-ха-ха! — Не знаю даже, как мне Вас отблагодарить, госпожа Сора. Спасибо, что поддержали, а не отвернулись от меня в столь сложный для нас с Курото-куном период! От чая я ещё не откажусь, пожалуй. Он весьма кстати будет сейчас, — ответила Сэнко, кротко и задумчиво улыбнувшись. Её глаза снова сверкнули радостно: они были полны вновь жизни, желания принести в мир заботу и любовь, будто кто-то огнивом смог высечь искры. — Отблагодаришь ты меня тем, что уладишь всё с Накано, — сказала старшая кицунэ, выпустив из трубки большое кольцо дыма, пахнувшего благовониями. — Так и собираюсь поступить, госпожа Сора, как вы знаете! — Я и не сомневалась, дорогая моя Сэн. Вот прямо расцвела вся, как эта сакура, ха-ха. — Уяян! Не смущайте меня, пожалуйста, умоляю Вас! Не стоит мне таких похвал воздавать!!! — Боже, как же это мило выглядит. Ты всегда не могла так спокойно выслушать похвалу да комплименты, вечно смущаясь, стыдясь чего-то, я не знаю. Ну да ладно. Хватит и этого. От своих слов, сказанных тебе ранее о том, что ты словно сакура, я не отступлюсь! Даже не думай. — Госпожа Сора, будьте милосердны, я краснею вся! — Ха-ха-ха!!! Сэн, успокойся уже, — засмеялась Ёдзора, хитро поглядев на смущённую Сэнко. Они продолжали пить чай, говоря уже на другие темы, которые ведомы только божественным посланникам Инари, то есть кицунэ, а не людям, поэтому мы их оставим наедине друг с другом. Ведь у каждого из нас бывают свои тайны, не так ли? Небо почти покрылось звёздами, а солнце упало в океан, оставив после себя оранжевый блик на белогривых лазурных волнах, что мерно и монотонно шумели вдалеке. Ветви сакуры уже больше не колыхались ветром, ручеёк звучал гораздо тише. Пагоду полуразрушенного храма Инари было еле видно уже. Но вдруг Ёдзора почувствовала какое-то проявление тьмы во вселенной. Мощь этой боли и тьмы были настолько сильны, что у неё перехватило дыхание. Кажется вот-вот должна была свершится какая-то беда, которая, что самое ужасное, была неотрывно связана с Сэнко…