Мяса и зрелищ

Конечно же, Роа не могла пропустить такое ответственное задание! Вместе с Арнайтом и несколькими фуррями из группы Одинцова она вышла в городской парк раздавать листовки. Другие волонтёры от партий орали в мегафоны, стараясь перекричать друг друга. Ещё недавно такая активная и многолюдная форма агитации была запрещена — но последние послабления в законодательстве позволили проводить даже столь крупные акции. Уйма полицейских, стоящие наготове кареты скорой помощи, сотрудники в штатском, телевидение — и не понять, тут политическое шоу или серьёзные дебаты. Да Роа-то что, она носилась из группы в группу, отдавая листовки собратьям и людям. Только подумать, в самый жаркий день агитации Одинцов позволил ей работать практически рядом с собой! Мелкие птички подлетали к крошкам, оставшимся от недоеденных хот-догов, и тут же испуганно отлетали от резвившихся детей и бездельников, подтянувшихся на праздник. Куда более приятное место и время для того, чтобы раздавать листовки, хотя они и расходились медленнее — вокруг хватало более интересных развлечений. — Всё, к новой порции готова, — Роа подошла к небольшому навесу, устроенному подальше от сцены. Сейчас один депутат как раз закончил говорить, и его место должен был занять другой. — Давай следующую стопку! Молодая фурька с готовностью выдала из коробки новую пачку листков, но её лапу остановил Арнайт: — Сходи лучше ты, проветрись. А я с Роа поговорю. Та открыла было пасть, закрыла и безропотно покинула рабочее место — в конце концов, Арнайт постоянно рядом с Одинцовым крутился, значит, знает, что делает. Роа же удивилась: чего это ему надо? А он уводил её подальше от павильонов Одинцова, к «человеческим» кандидатам. Ближе всего к ним стояли «зелёные». Волчица представляла их стенды немного не так: ни деревьев в кадках, ни ростовых костюмов панд. Кандидат их больше походила на учительницу, чем на истеричную биотеррористку. — Что, переметнёмся в стан врага? — попробовала пошутить она. В конце концов, экоактивисты сначала упорно сопротивлялись генетическим «уродцам», а потом стали активно поддерживать антропоморфов, используя их для пропаганды своих интересов. Но вот Арнайт был настроен серьёзно. — Разведаем обстановку. Вдруг у них нарушения или наоборот, интересный ход, который не грех и самим применить, отточив и улучшив. Чтобы раздавать бумажки, мозги не требуются, мне вот стало бы уже лень даже морду держать праздничной. «Да ты и не держишь» — подумала Роа, отмечая какой-то чересчур взъерошенный вид волка. Он всё же не столь близок к Одинцову, чтобы так за него переживать, да и сам высказывал весьма радикальные идеи. Взбесился совсем от ответственности… — Вам всем не нравится, что ваши уютные дворики превращены в свалки магнатом недвижимости Верхневодителевым, — утверждала со своей трибуны кандидатка в мэры от зелёных, та самая «добродушная учительница». — Городская администрация продала ему территорию в спальных кварталах по тарифу рубль за квадратный метр, и теперь всё внутреннее озеленение загублено, грязные заборы выставлены в полуметре от ваших окон, между ваших домов пылят стройки двадцатиэтажек, игл Саурона! И если бы их хотя бы достраивали — после того, как распродаются все квартиры в ещё не возведённых домах, стройку останавливают, со счёта липовой строительной компании переводят все средства в оффшоры и объявляют фирму банкротом! А недостроенные развалины в пять, десять, пятнадцать этажей навсегда остаются в вашем городе, служат притоном для бомжей, наркоманов и сатанистов, не дают солнцу светить вам в окно! Арнайт привёл её послушать эту дамочку? Да уж, зря Роа посчитала её нормальной… — Никогда так не строй свою агитацию, — Арнайт был схожего мнения, но по другим причинам. — Нельзя упоминать одни минусы, не акцентируясь и на плюсах. Ясно, от чего бежать, но не понятно, куда. В результате «верный путь» испуганному народу укажет конкурент. — Как наш Одинцов, — усмехнулась Роа. — Понятно, почему он лидирует среди таких противников! На их фоне его слова куда интереснее народу! — Я бы так не утверждал, — улыбаясь, волк кивнул на видную даже отсюда толпень у помоста с красными флагами. —Пойдём посмотрим, чего можно добиться хорошо распиаренным десятилетиями чужих трудов брендом вместе со сладкими обещаниями. И почему большая часть сторонников возвращения СССР — прихожане православных церквей. Толпа, беснующаяся возле своего лидера, немного обеспокоила Роа: антро там видно не было, как бы затесавшихся фурри не начали шпынять и толкать. Но раз Арнайт так уверенно направился к ним, значит, волноваться не о чем. А послушать коммуниста стоило, даже интересно, на чём он играть будет! Больше всего спикер «за возвращение социализма» напоминал боцмана или подводника из старого кинематографа — округлое лицо, короткие седые волосы и флотские усы. Сохраняя армейскую выправку, одет он был в гражданское: современно официально и дорого. Речь его была полна ностальгической решительности: — Все производственные компании в нашем городе будут обязаны отчислять каждому жителю нашего города немалый процент со своей прибыли! А как ещё нам достичь подлинной национализации в капиталистический век? Пенсию отменяют? Да бросте, мы в Ельцинске свои выплаты создадим, и не только для пенсионеров, а для всех вступивших в партию! Ещё часть средств направим на выкуп недостроек, отремонтируем их чуть-чуть — и будем квартиры раздавать ударникам труда! А будут ерепениться банкиры — конфискуем их имущество в пользу городского бюджета, это нам весьма поможет, куда чудодейственнее, чем налоги повышать и обирать честных трудяг. Ещё бы местную полицию в милицию обратно переименовать — точно всё станет как надо и вернутся порядок и спокойствие! Странно, но толпа как-то не особенно поддерживала выступающего, махала флагами чисто для того, чтобы не дать застояться крови, а группы людей помоложе и вовсе наслушались и стали отпочковываться, уходя в другие группы. Роа тоже слова коммуниста не зацепили — слишком уж широко пасть раскрыл, для одного города предлагает чересчур непомерные траты. — Бизнесмены это хорошо понимают ещё сильнее, — Арнайт продолжил её мысли. — А финансирует политику отнюдь не простой народ. Но шуты гороховые требуются на любом представлении. Навестим теперь серьёзных людей? — Пойдём, если начальство не отругает за то, что бездельничаем, — Роа прижала уши, оглушённая плачем какого-то ребёнка. И кто их тащит в такое шумное место? — Теперь к кому, национал-демократам? — К черносотенцам, — Арнайт то ли отшутился, то ли сострил, направляясь к самой громко перкуссирующей сцене, на которой на фоне громадного плаката с жирнющей рожей Михаила Верхневодителева поверх российского флага безудержно и показушно веселились частушечницы в сарафанах и прыгающие лягушками казачки. Роа не удивилась бы, увидев среди них волка с балалайкой или антропоморфного медведя — косолапых, вроде, как и обезьян, в программе генетических экспериментов не использовали. А было бы классно, если горилла в американском флаге и медведь в косоворотке дрались бы ЛИШНЕЕ на потеху зрителям. Очень по-человечески. Но оригинальность выступления ограничивалась добродневными песнопениями: ВВП сказал — вперёд! ВВП подняли! Вышел радостный народ С водкой и цветами! Выезжает Михаил На лошадке белой — И приказ свой огласил: «А подайте белой!» Тут же в толпу под удалой свист вышли румяные бабки с подносами, заполненными пластиковыми стаканчиками с горячительным на донышке. — Мысль жиденькая, да и исполнение так себе, — заключил Арнайт. Роа, утопив морду в лапах, едва сдерживалась от того, чтобы не захохотать на всю площадь. Впрочем, остальному народу вполне зашла внезапная халява — полиция, особенно бдительная в этой «горячей точке» предвыборного фестиваля, едва успевала следить, чтобы пускавшиеся в пляс алкоголики не хватали по третьему и четвёртому «дринку». — Тут разве не нарушение законодательства? — офигела от происходящего Роа. — По-моему, как минимум подкуп, да ещё и распитие в общественном месте! — За деньги могут разрешить хоть стриптиз показывать, — закатил глаза Арнайт. — Но ход непродуман, завтра с больной головой пойдут и назло проголосуют против. И почему-то все поголовно забывают про десять процентов целевой аудитории! — поправив воротник, серо-белый волк зашагал к площадке либералов. — Даже те, кто, вроде бы, продвигает права меньшинств. — А что о ней помнить, если она растеклась по всем группам? Стояли бы фурри единой толпой — был бы смысл! — посетовала Роа. — Вот у нас на день Победы в парке стаями ходили, а здесь, когда судьба решается, прийти не могут! — Наша толпа у Одинцова как раз… А нет, тут тоже несколько, — махнул лапой Арнайт на пару хмурых скучающих хвостов, что вместе с горсткой людей выслушивали кандидата с писаной внешностью Супермена на работе: — Проблему коррупции надо решать не сверху, а снизу. Во-первых, распределение бюджета города организовать на основе ежемесячного онлайн-голосования горожан. Это ведь ваши налоги и вы должны иметь право указать, во что их вложить. От процентного соотношения голосов и будут зависеть доли распределения городского бюджета, всё открыто и без откатов, информация обновляется в режиме нон-стоп. Помните так же, что через «Добродетелей» вы всегда можете подать жалобу на любого коррумпированного или безответственного чиновника. То, что «наверху всё схвачено» и прочее «кумовство» — байки из девяностых. Антикоррупционные эксперты «Добродетелей» независимы, у них высокая ротация, что делает невозможным их подкуп или появление преференций. Фыркнул от смеха теперь Арнайт. — Вот кому нужно сначала изменить Конституцию, чтобы исполнить все свои обещания, особенно по поводу такой организации распределения бюджета. — Я вот их послушала, и теперь всеми лапами за Одинцова. Тот всё же новенькое предлагает, и для исполнения его идей не нужно особой храбрости или напряжения, — Роа посмотрела по сторонам. — Перекусим и вернёмся к работе? — Больше хочется нездоровую дорогую праздничную еду, — Арнайт показал пальцем на палатку с фаст-фудом, — или нездоровую дешёвую обычную из магазина? Роа ответить не успела, потому что в этот момент сквозь шум агитации прорвался испуганный выкрик, а пара полицейских неподалёку оставили стаканы с газировкой и поспешили к источнику крика. — О, это будет поинтереснее, — Арнайт, естественно, рванул вместе с Роа вслед за ними обратно на аллею сектора Одинцова. Из ещё недавно живой самки, что сменила Роа в раздаче листовок, выливалась кровь на разбросанные по асфальту бумажки. Из разрезанного горла едва выпирала скошенная кость позвонка. Голову у убийц полицейские, державшие на мушке одетых в чёрные маски маньяков с керамическими мачете, уже отобрали вместе с оружием, но не решались куда-то её положить. Роа в ужасе отшатнулась, почувствовав, как к горлу подступает рвота, и если бы не лапы Арнайта, она бы просто свалилась на землю. А раздавшиеся было вопли испуганной толпы заглушил наполненный праведной яростью голос Одинцова: — Вы ещё спрашиваете, на чьей стороне правда! Кого ещё будут затыкать, разрезая глотки? Кого ещё начнут убивать? Значит, что-то неудобное сильным мира сего мы говорим! Или вы заодно с этими бандитами, если вам даже после этакой наглости всё равно?! Отлично, голосуйте за Верхневодителева, и будет вам грязная миска и цепь, как нам! А если повезёт, ещё и дубинку резиновую выдадут, псов шелудивых дрессировать! Вряд ли его многие услышали, вряд ли поняли, что он имеет в виду — началась паника, крики, полиция принялась волочить преступников прочь от ревущей толпы зверей и людей, которые в едином порыве рвались к преступнику, намереваясь учинить самосуд. Арнайт, крепко держа Роа, вытолкнул её из толпы линчевателей в толпу паникёров, а затем поднял на помост, где недавно выступал коммунист. Советского боцмана там уже не было, ломоногие бабки обтекали помост, не решаясь забраться на него даже в чрезвычайной ситуации. Дощатый прямоугольник с кроваво треплющейся на ветру синтетикой флагов стал островком спокойствия в море безумия. Роа моментально, слишком быстро для себя оправилась от шока, посмотрев на хаос толпы со стороны и сверху. — Звери, — рыкнула она одно-единственное слово, смотря на попытки толпы добраться до убийцы. — Хоть бы порвали ублюдка, на части порвали! Только зубами рвать гнид, только так можно что-то поменять! — Дойдём и до этого, — уверил её Арнайт, медленно отпуская её предплечья. — Мы уже довольно близко. Победа на голосовании послезавтра нам обеспечена, если наши конкуренты не найдут способ его отменить из-за убийства. Но я надеюсь, всё ограничится закрытием сегодняшней ярмарки. * * * Недоброе предчувствие, которое должно было всколыхнуться в душе Роа при этих словах, дало о себе знать лишь на следующее утро, когда она проснулась в своей постели. Весь путь до поезда молодая самочка бултыхалась в море сомнений. Ещё поворачивая в замке ключ, она начала задумываться о произошедшем вчера, прошла, не здороваясь, мимо бабушек, идущих на ближайший рынок, не улыбнулась уже знакомой кассирше, к которой подныривала, если путь к электронным кассам был закрыт… Много странного произошло вчера. Слишком много. Всю дорогу Роа провела словно на иголках, от нетерпения крутясь на сиденье и едва дожив до того момента, когда наконец-то оказалась на территории института. Мельком показав охранникам студенческий, Роа, приехавшая на добрых полчаса раньше обычного, приложила карточку к валидатору. — Тебе во второй раз объяснить, вагина заросшая? — Охранник схватил её за край футболки и отдёрнул от турникета. — Для собак у нас отдельный вход! Роа в ответ одарила его убийственным взором, а затем повернулась и прошла через отдельный ход, по пути придумывая самые изощрённые казни для этого дуболома. Испорченное настроение переросло в нечто куда более худшее, так что Роа была готова разорвать любого, кто ещё сделает ей хоть одно замечание. Ей сильно повезло, что Арнайт уже был на месте — точнее, сидел на подоконнике, где они однажды беседовали. Пыли на этой поверхности уже не было, всё давно сдуло в открытое окно. — Ты рановато, — сказал он,. — И чего такая взъерошенная? — Разговор есть, — буркнула Роа совсем нерадостно, вскочив на подоконник. Спину ей обдал прохладный утренний ветер, но в целом день обещал быть солнечным и тёплым. — Я предполагал, - Арнайт подтянул ноги, устроившись на нём, как на насесте. — А ещё — после подобного не заснёшь. — Арнайт, ты знал, что раздатчицу листовок убьют? — внутренняя злоба помогла Роа быть прямой и не стесняться неудобных вопросов. Арнайт, разумеется, не ответил сразу, начал играть ушами. — Вот давай без этого, — предупредила она. — Ты отвёл меня в сторону, подальше от места происшествия, не давал вернуться, а её тем временем убили. Как-то не верится в совпадения. — Странно, что люди поверили в то, что нашлись какие-то самоотверженные отморозки, готовые пожертвовать собой и сесть на десять лет, чтобы сорвать фуррям малину, а на деле только выставить их жертвами… — Арнайт поводил носом в стороны, прислушался, не ходит ли кто по лестнице. — Это действительно «Опричники», самые настоящие. Только проплаченные Одинцовом через посредника-человека. Наш кандидат решил обставить это как месть за сорванную в воскресенье охоту, но для меня это уже чересчур. Достаточно и безвестного антропоморфа принести в жертву, ты слишком ценна, чтобы тебе навредить. — Да вы совсем охренели! — Роа не сдерживалась, лишь благодаря злобе, сковавшей горло, не срываясь на крик. — Убивать собратьев? Всё ради победы на выборах? Да чем вы лучше людей? — Тем, что после победы на выборах убивать никого не потребуется. Или ты сторонница православного Достоевского, готового пожалеть любого разревевшегося ребёнка, и собираешься убить миллионы антропоморфов руками людей, нежели одного своими? — Арнайт вскочил на пол. Странно, но Роа ему не ответила, и волк, направившийся было вниз по лестнице, остановился и посмотрел на неё. Волчица сидела с каменным выражением на морде, постукивая когтями по подоконнику, похоже, размышляя над чем-то. А затем сказала то, чего Арнайт совсем не ожидал услышать: — Ты абсолютно прав. — Спасибо, что это понимаешь, — Арнайт двинулся было к ней, обнять или взять за лапу, но передумал, поглядев ей в глаза, отошёл и облокотился о стену. — Надеюсь, что и Одинцов поймёт, где и чем можно жертвовать. На этом разговор они решили закрыть и пошли на пару, благо и времени до неё оставалось не так уж и много. Роа облегчённо выдохнула, увидев среди студентов Галлию, пожалуй, это была единственная радостная новость за последние дни. А она-то беспокоилась, что после той позорной презентации псинка заберёт документы. Но нет, на этот раз на занятие пришла вся группа… За исключением погибшего Афона. Виктор Михайлович, протерев очки, вернул их на своё дисциплинированное лицо — армейская выправка. наверное, не только на тело распространяется, но и на мимику. — В продолжение нашей темы сегодня будет рассказано, каким образом антропоморфы встроились в человеческое общество, исследуем их путь от генетического эксперимента до полноправных граждан, имеющих голос на выборах и даже способных выдвигать кандидатов в правительство. Пока что, правда, только местного управления. — Если Одинцова изберут, наверняка он будет пробиваться выше, — пробасила чёрная волчица в очках, не поднимая лапы. Но профессор Абанатов почему-то не стал призывать к порядку, а горько усмехнулся: — Если изберут Одинцова, это аукнется даже антропоморфам. Знали ли вы, например, что у этого националиста настоящее имя — Мильфсгард, и что он был судим, хотя и оправдан искусными адвокатами? У адвокатов, к сожалению, огромное преимущество перед государственными прокурорами. Прокуроры работают на казённую зарплату, адвокаты — за неограниченный гонорар. — Видовой национализм вы имеете в виду или же расовый? — спросила Галлия. — Ведь есть нетерпимость волков к мелким видам, а есть нетерпимость людей к антропоморфам. — В том и дело, что видовой, — Виктор посмотрел на проекцию слайда, подумал — и рассудил, что сейчас наступило время для актуальной, а не программной лекции. — Одинцов-Мильфсгард решил собрать под собой все подвиды антропоморфов, переборов их взаимную неприязнь друг к другу. Как это сделать проще всего? Распалив ненависть к общему врагу. Вот люди и попали под раздачу. Что у людей тоже полно национальностей, конфессий, субкультур — об этом Одинцов как-то умалчивает, лепя одну грязную кучу из «Опричников», полиции, охотников-душегубов и преподавателей вузов. Стоит только вспомнить о том, что люди разные — вся его концепция национальной исключительности антропоморфов рушится. Хотя бы потому, что люди научились уживаться, не ища, против кого каждый день воевать. И вас как раз этому хотим научить. Роа недовольно посмотрела на преподавателя. — О чём вы говорите? Нас одинаково шпыняли люди всех рас и национальностей, всех возрастов и полов. Люди делятся не на расы, они делятся на массы — на полицию, на охранников, на убийц и скотов, на политиков и тупые толпы, которые готовы перегрызться друг с другом за кусок золота или территории. Вся история человечества — одни сплошные войны, унижения, рабство и уничтожение. Абанатов вздохнул: — Посмотрел бы я на вашу историю без людей. Давайте предположим, что существует мир, где антропоморфы развились сами по себе. Эволюцией из разных видов животных, например. Что будет служить для вас функцией идентичности — за счёт чего вы будете отличать своих от чужих? В первую очередь — подвид. Тут контраст куда сильнее, чем у человеческих рас. Будь я хоть негр, хоть эскимос — у меня голова, два уха, зубы белые и гладкие, и ногти надо стричь, а у кошачьих и собачьих когти — совершенно разное дело. А биологические отличия породят и социальные. Вам будет ещё сложнее сотворить многонациональное государство. Это я ещё не берусь предположить, каким было бы общество внутри вида, будут ли прайды у львиных, монополия на размножение для вожака у волчьих и так далее. Это вам виднее. — То есть, вы считаете, что антропоморфы изначально ни к чему не приспособлены и ничего не сумеют, что анатомические особенности определяют психику, так? — злилась Роа. — А не вы ли сам скрытый националист, уважаемый преподаватель? Виктор Михайлович беззлобно рассмеялся в ответ: — Очень сомневаюсь, что если бы я держал зубную щётку щупальцем, а не пальцами, мой характер был бы ровно таким же, как сейчас! Внешность — один из факторов формирования нрава, такой же, как воспитание, биография… И, в конце концов, собственная воля. Самый сильный, определяющий компонент, но его сначала нужно в себе развить. И не каждому это пойдёт на пользу. У человечества было много сильных духом тиранов, от чьих действий пострадали их же сторонники — Гитлер, Наполеон, всем они известны. Давайте хотя бы среди антропоморфов таких не будет, кроме Мильфсгарда. Этого уже не перевоспитать. Можно лишь подождать, пока появится его добрый аналог. Такой же решительный, но альтруист. — Может, вы и правы, — вдруг успокоилась Роа. — Извините. Арнайт снова удивлённо воззрился на подругу. Сегодня она явно страдает перепадами настроения, и это не объяснить одними нарушениями психики в связи с пережитыми ужасами. Арнайт не ошибся, разум Роа был чист и ясен. Просто она задумалась над словами преподавателя и пришла к неожиданному для себя выводу. Совершить немного зла по отношению к людям — достойная жертва для того, чтобы сделать людей добрее. Теперь Роа знала, чего она хочет. Мильфсгард-Одинцов правильно думает, но неправильно делает, и ему далеко не уйти. Но если он сможет победить, если откроет дорогу фурри во власть, то более деятельный, более умелый и гораздо более осторожный политик способен сотворить то, на что годами надеются, чего ждут.