Easy or Hard?

      — И вот тогда я подумал, а мы ведь и вправду неплохо проводим время, — говорил Джейсон, рисуя в формуляре Пугала смешные рожицы, пока тот полностью погрузившись в себя химичил с новым ядом. — Я бы даже сказал с «огоньком!»       — Угу.       — Чего только стоят твои суперинтересные, двухчасовые лекции об искажённом восприятии действительности. Особенно последнее запомнилось, про аутоморфа… аутометорф… аутоформа… В общем, что-то про «ауто» и «сию».       —  Аутометаморфопсия.       — Я это всё равно не смогу выговорить, да это и неважно. То есть, это важно, конечно, очень важно, увлекательно, интересно, вообще не представляю, как жил без этого раньше, но ты не хотел бы немного поменять наш досуг?       — Хорошо.       — Блеск! Вот что мне в тебе нравится, так это то, что ты всегда ко мне прислушиваешься.       — Угу.       — Когда я предложил иногда устраивать тренировочные бои, ты сперва артачился, но признай, это же полезно для нас обоих.       — Да.       — Я всегда в форме, а ты не даёшь суставам заржаветь. Мой мозг генерирует только отличные идеи.       — Угу.       — И поэтому в этот раз я бы хотел предложить ещё одну идею. Проводить свободное время несколько иначе, не только в спаррингах.       — Да, ты абсолютно прав.       Пугало произнёс это, не отрывая лица от колбы, совершенно равнодушным тоном. Было очевидно, что в диалоге участвовал один Джейсон.       — Пугало!       — Ну что? — недовольно отвлёкся Крейн. — Делай, что хочешь, только не здесь и не сейчас, я занят. — Его взгляд наконец упал на листы формуляра. Один смайлик показывал язык, другой корчил рожи. Он тут же грубо отнял листы. — Это записи моих исследований, чёрт возьми, а не альбом для рисования!       — Ты не даёшь развиться моему творческому потенциалу.       — А развивать его обязательно на важных документах?       — Так интересней. Появляется риск и азарт.       — Рискуй и рисуй в другом месте, это моя рабочая зона.       — А где мне ещё с тобой говорить? Ты отсюда не вылезаешь.       — Так что тебе надо?       — Что и требовалось доказать: ты слушал жопой.       — Ты можешь нормально сказать, чего ты хочешь?!       А хотел Джейсон выйти из этого смердящего логова и уединиться в их скромной квартирке. Уединиться именно в том смысле, которому приписывают значение «18+». Но, по правде говоря, он вообще не представлял, каким манером преподнести своё предложение. Пугало мало походил на человека, которого можно спокойно пригласить покувыркаться в постели. Чинно сидящий за рабочим столом, поправляющий длинными тонкими пальцами строгие очки в металлической оправе, он напоминал уважаемого профессора из университета, который знал о существовании секса только благодаря учебнику анатомии.       Вообще, они ненавидели слово «любовь». Они предпочитали называть это дружбой. Крейн так вообще внёс это слово в чёрный список наряду с низкопробной лексикой и вульгарщиной. Он считал всё, связанное с этим явлением, презренной слабостью. Джейсону же это слово казалось слащавым, сопливым, словом из дешёвых бульварных романов, которые продавались в палатках с газетами. Он в свою очередь считал, что и у любви, и у дружбы один корень, что не бывает разделения между чувствами. Любить друга, сестру, мать — всё это тёплые чувства к дорогому человеку, так почему бы не назвать их специфичный альянс дружбой?       Вот только вряд ли обычных друзей беспокоят порочные мысли интимного характера. Раньше Джейсон не задумывался об этом. У него даже потребности не возникало. Его жизнь — это неиссякаемый ключ чистой энергии, который он выпускал в уличных драках и жёстких тренировках, и после них его тело всегда приятно расслаблялось. Всё изменилось месяц назад. Ровно столько времени ему понадобилось, чтобы всё переосмыслить.       Это случилось в один из редких жарких дней в Готэме, городе, проклятому холодным дождём. Джейсон после долгой езды на мотоцикле первым делом нырнул под освежающий душ. Он думал, что был один в квартире, что Пугало занят в лаборатории, но, выходя, увидел тощую фигуру в чёрном плаще прямо перед собой. Крейн нёс поднос со шприцами и на ходу окинул его беглым взглядом. Это длилось буквально мгновение. Так же быстро доктор скрылся за дверью, ведущей в подвал, оставив Джейсона стоять вкопанным от случившегося — белёсые, утратившие блеск глаза в самом деле посмотрели буквально с плотоядным интересом. Они оценивающе прошлись по натренированному телу, как если бы мясник рассматривал кусок отборного мяса, и точно остановились в районе сочных, крепких бёдер. Таким сальным взглядом, говорящим «Неплохо!», обычно банда хулиганов окидывает одиноко идущую симпатичную девушку. Этот взгляд открыл перед Джейсоном просторы, о которых он даже не осмеливался задуматься. Один единственный открывшийся факт говорил о многом: у Пугала был интерес. Пусть даже едва заметный, пусть даже какой-нибудь еле тлеющий уголёк в самом дальнем углу костра эротического влечения, но он был. А это значило, что Джейсон мог проводить ночи не только в засаленных барах и не только за кружкой дешёвого пива. Как только он об этом подумал, у него тут же в мозгу — явно в разделе, отвечающем за похоть, — засели навязчивые идеи. Острота их отношений и необычность партнёра только подстёгивали это желание. Даже череда возникших проблем не сбила его запал.       Во-первых, у Джейсона не было никакого опыта, ни с женщиной, ни с тем более мужчиной. Однако заинтересованность и завидная целеустремлённость с лихвой окупали это упущение. Несмотря на гордые заявления в стиле «я не гомик, но ты мне нравишься», нужда в теоретических знаниях заставила его первым делом засесть за просмотр порнографических фильмов, в которых «сиськи и киски» явно были лишние. И вот тогда-то и возникла вторая проблема. Актёров подбирали под любой вкус: мускулистые и не очень, загорелые и бледные, некоторые с татуировками, а кто-то с пирсингом, но ни один из них и близко не имел осложнений и трудностей, какие были у Пугала. Джейсон, конечно, что-то почерпнул для себя из фильмов, но решил, что разбираться по большему счёту ему придётся самому. Зато из этого исходил третий интересный вопрос: «А что собственно его вообще привлекает?». Пугало не был крепышом, и бледность его была не аристократично-утончённая, а скорее болезненная, цвета свежего трупа, вместо пирсинга у него из тела торчали шланги и фильтры, а татуировки заменяли шрамы и рубцы. Джейсон всегда ценил скорее сущность души, характер и склад ума, чем внешность, хотя и она была довольно завлекательна у доктора, в своей манере, разумеется. Например, в тех же фильмах показали позу, где партнёр, стоящий сзади, засовывал пальцы с двух сторон другому в рот и тянул на себя, чуть не разрывая губы. Примерно так же может делать мужчина, хватая женщину за волосы. Но у Пугала для этих целей были замечательные фильтры противогаза, за которые так удобно будет тянуть. Джейсон решил, что обязательно попробует это в жизни, даже если потом придётся сутки куковать в камере под токсином страха.       Собственно, теперь, безбожно портя страницы формуляра, он разрабатывал стратегический план по расширению границ их отношений, поскольку первые намёки оказались безрезультатны. Роскошная двуспальная кровать на замену продавленной кушетке впечатлила ровно настолько, что Пугало продолжал предпочитать металлический операционный стол. Хотя, может, этому была другая причина? Джейсон нередко спал под невероятными углами, а если ему снился Джокер, то лягался не хуже лошади и мог одним мощным пинком вышибить из кровати. Так или иначе, настал черёд словесной атаки. Не скупясь на двусмысленные замечания, витиеватые метафоры и сочные эпитеты, Джейсон не бросал попыток намекнуть на взаимовыгодное времяпровождение, раз уж они оба, оказывается, в этом заинтересованы.       — В общем, я хочу… — Он замялся, подбирая формулировки. — Как ты смотришь на то, чтобы провести время с пользой и одновременно с удовольствием?       Пугало смотрел на него с минуту, и один лишь дьявол знает, какие мыслительные процессы происходили у него в голове, потому что, обрадовавшись, он изрёк:       — Ушам своим не верю, ты наконец-то хочешь вскрыть труп? Я знал, что ты созреешь. Мне очень нужен ассистент. Я с превеликим удовольствием проведу тебе лекцию. Мы детально изучим воздействие моего токсина на организм человека, в особенности на головной мозг. Мы вместе проследим за изменением баланса нейромедиаторов, за омертвлением…       — Притормози, я не это имел ввиду, — прервал Джейсон, поморщившись. — Держи свои извращения при себе. Я хотел сказать… хотел предложить… а не устроить ли нам равномерный впрыск топлива? — Это снова были его нестандартные методы к достижению цели.       Пугало только непонимающе заморгал в ответ, и ему ничего не оставалось, кроме как продолжить проявлять талант обольщения, используя те же приёмы.       — Не хочешь погонять поршни, а то мой нуждается в охлаждении?       — У тебя с машиной что-то не так?       — Всё с ней нормально, просто… Хотя, да, моторное масло надо купить и смазку какую-нибудь для уплотнителей. Чёрт, она наверное и нам нужна будет! — Джейсон хлопнул себя по лбу, а затем передёрнулся. — Брр, пожалуй, рановато об этом думать. В общем, я хочу сказать, — его голос снизился до игривого томного, — у меня проснулся аппетит. Если ты понимаешь, о чём я.       Лицо Пугала посуровело, брови сдвинулись на переносице, взгляд стал колючим. Он был терпеливым человеком, но непонятные и бессмысленные разговоры утомляли его.       — На кухне. В шкафу. Лежат. Консервы. Иди и возьми. — Он говорил таким тоном, будто Джейсон был умственно отсталым. — Хлеб не трогай, он заплесневел. Ты почему больше не привозишь сухпайки? Если хочешь снова питаться просрочкой Пингвина, то пожалуйста, только чтобы я не слышал жалоб по поводу болей в желудке.       Пугало был таким тупым! Нет, Джонатана Крейна трудно назвать тупым. Он, чёрт возьми, гениальный биохимик и отличный стратег, но в таких вопросах у него напрочь отмирал мозг. Хуже того, такого сухаря, как он, в Готэме днём и с огнём не сыщешь, потому ждать от него первого шага было нереальным. Джейсон в отчаянии запустил руку в густую шевелюру, ероша тёмные волосы, не зная, как донести мысль. Он не мог просто сказать: «Хэй, Джонни, мы, конечно, не муж и жена из спального района и вообще никогда этого не делали, но давай трахнемся!». Это было бы грубо и непристойно, ему казалось, что нужно предлагать более мягко, не прямым текстом, тем более они о сексе никогда даже не заговаривали, предпочитая целомудренное общение, но всё, что лезло в голову, это: «Погоняем поршни?».       Джейсон решился ещё на одну попытку.       — Мне вдруг пришла идея… что если мы с тобой… ну того… устроим жаркую поездочку…       Тяжёлый взгляд белёсых глаз стал совсем уже ледяным. Он прожигал насквозь.       — Ты можешь сперва сформулировать мысль и только потом слепить из неё внятную речь?       — Да ебаться я хочу, что тут непонятного?! — взорвался Джейсон.       Крейн предсказуемо скривился от грубого слова, но потом его лицо приняло удивлённый вид, словно он только сейчас понял смысл услышанного.       — А я тут причём? — сперва недоуменно спросил он, а когда память любезно подкинула все странные намёки и пазл сложился, чуть не отшатнулся, будто его собрались пристрелить. — Со мной?!       Он остолбенел, округлил глаза в полном смятении. Вопрос застал его врасплох, вывел клетки мозга из строя. Подобное в свой адрес он явно не рассчитывал услышать.       — Нет, вот с тем чуваком в камере, — пошутил Джейсон. — Ну так что?       — Мне нужно работать.       Не зная, что сказать и предпринять, Крейн быстро вернулся за рабочий стол и принялся хаотично перебирать папки с документами. Костлявые пальцы летали над бумагами, листали толстые тетради и блокноты с формулами. Столь необычное и дерзкое предложение никак не вписывалось в его царстве смерти и ядовитых испарений, поэтому он поспешил занять себя любимым делом. Лучше перетаскивать бочки с реагентами, чем говорить о таком чуждом занятии, как секс.       В последний раз что-то хоть отдалённо связанное с интимом у него случилось в далёком студенческом прошлом. Тогда он ещё не был безумен, хоть и имел значительные трудности с социализацией. Как и многим людям, ему просто хотелось обзавестись друзьями, и он старался быть нормальным и в тот злополучный день даже пошёл на молодёжную вечеринку, пусть интуиция и подсказывала, кто будет там белой вороной. Сперва показалось, что случилось чудо — к нему подсела студентка из другого факультета, легкомысленная, ветреная, но очень симпатичная особа. И сексуальная. Она, игриво подмигнув, шепнула на ушко, что хотела бы уединиться, и он, наивный отличник, тут же расплылся в глупой, но радостной улыбке. Позже выяснилось, что это был розыгрыш. Смешной для всех, жестокий для него. «Ты что, серьёзно на что-то рассчитывал, чучело?» — рассмеялась она ему в лицо и с тех пор низменные глупости больше не волновали его.       Вот и весь его опыт. Смех в лицо. Прозрачный намёк, что таким, как он, неказистым чучелам, не суждено познать чужой ласки, когда вокруг есть другие мужчины — настоящие самцы. Рослые, мускулистые бейсболисты и капитаны команды, откидывающие чёлку со лба фирменным жестом. Сейчас он подавно не вызывал ничего, кроме отвращения и ужаса. Поэтому максимум, что себе позволял, так это любоваться. Издалека. Как скульптор любоваться совершенной геометрией Джейсона и, получая эстетическое удовольствие, просто наслаждаться от одного факта его существования. Этого казалось вполне достаточно. На большее он и не рассчитывал. Но сегодняшний день доказал обратное. Оказывается, мог рассчитывать, даже имея такие страшные физические увечья. Самые смелые фантазии из отдалённых закромов сознания грозились сбыться здесь и сейчас. И это откровение обрушилось такой лавиной, что слов ответить на предложение просто не находилось. К тому же существовала вероятность, что Джейсон просто пошутил. Он же чёртов остряк! Крейн не смог вспомнить лицо той барышни, зато её гнусный смех снова отразился в ушах, вызвав острое желание вонзить иглы кому-нибудь в глаза. И если это действительно шутка, кому-то придётся несладко. К счастью или нет, голубые глаза поблёскивали искренностью и нетерпением.       — Я могу понять твои… потребности, — запинаясь, промямлил Крейн, — но боюсь, ты обратился не по тому адресу.       — А по какому проживает преступник по прозвищу «Пугало»? Я обязательно наведаюсь к нему.       — Не валяй дурака, я говорю серьёзно. Если тебе это… необходимо… ты всегда можешь сходить… в увеселительные заведения.       — С дуба рухнул?! Ты за кого меня принимаешь? — возмутился Джейсон с праведным негодованием.       — Но в этом нет ничего плохого. Я совсем не против. Тебе это нужно, я понимаю…       — Я не животное. Нет так нет, обойдусь. Как ты вообще можешь такое предлагать? Это же аморально! Ты на моём месте, значит, пошёл бы туда?       — У меня не возникает подобных мыслей, потому и необходимости посещать клубы нет. Твой вопрос провокационный.       — Какой же ты всё-таки гад. Врёшь и не краснеешь!       — Мне нет дела до животных инстинктов, — продолжал гнуть свою линию Крейн, но делал он это настолько надменно, что Джейсон мигом почуял ложь.       — Брось, я видел, как ты на меня смотрел. Скажи, фантазировал?       — Ты несёшь полную чушь, — буркнул Крейн. Открыв блокнот и сверившись с рецептом, он вернулся к пробиркам. — Я правда занят и был бы благодарен, если бы ты мне не мешал. Касательно твоего предложения скажу, что мне это не нужно.       На самом деле лёгкие фантазии и вправду были. Джейсон бы замечательно смотрелся на операционном столе под холодным светом люминесцентной лампы. Грубые ремни, стягивающие руки и ноги. Нержавеющая сталь, ласково проходящая по великолепному телу. А если ещё добавить мизерную дозу токсина… Ах, эти крики — услада для ушей! Но поскольку по сравнению с ночным клубом это действительно аморально, Джейсону не обязательно об этом знать.       — Что значит «не нужно»? У тебя с этим проблемы? — осторожно спросил Джейсон.       — Нет! — вспыхнул Крейн.       У него с этим не было проблем, по крайней мере, он на это надеялся. Просто для него, несмотря на возраст, секс оставался таким же таинственным и неизведанным пространством, как космос. Он решительно не представлял, что делать и как себя вести, и, как бы прискорбно это ни звучало, сомневался, что из него выйдет хороший любовник. Позориться своей неуклюжестью и безрукостью не хотелось, не позволяла гордость, зато она прекрасно блокировала либидо, и от отсутствия интимной жизни он ничуть не страдал. Интерес, безусловно, был, но не настолько большой, чтобы жертвовать репутацией.       — То, что ты предлагаешь, меня не интересует от слова совсем. И никогда не интересовало. У меня другие увлечения, и одно из них ты чуть не испортил. Сколько раз повторять, чтобы ты мне не мешал?       Ему удобнее остаться в зоне комфорта. Выйти из него означало бы привыкать к чему-то новому, пугающему и странному. Если даже редкие объятия смущали, то что уж говорить о половом акте. Разве они плохо проводят время в лаборатории? Вон сколько книг на стеллажах, читай не хочу. Подопытные на любой вкус — всегда готовы к научным экспериментам. Джейсон даже игру придумал: «Угадай по крикам фобию». На худой конец можно посмотреть телевизор, послушать новости про Бэтмена. Стоит им привнести перемены, как случится беда, в этом Крейн был уверен на все сто процентов. Ну вот, допустим, он согласился. Что дальше? Он даже штаны не может снять без риска для здоровья. Металлический ортез не просто так поддерживал ногу. А без него он вряд ли способен на активные действия, какие скорее всего от него ожидают. Да даже если снять, там ничего хорошего нет. Тощие бледные ноги, покрытые шрамами. Неприятное зрелище. Как и весь он сам. Весь хвалёный запал Джейсона тут же пропадёт, если он увидит его без плаща. Куда приятнее сидеть здесь, в холодной, сырой лаборатории, среди мертвечины и умирающих пациентов, и заниматься любимым, а главное привычным делом. Токсичная жидкость, мерно булькающая в конических колбах, действует благодатно и успокаивающе. Здесь он абсолютный хозяин положения. Нет, платонические отношения целиком и полностью устраивали его.       Он ещё немного поцапался с Джейсоном, а потом демонстративно отвернулся, намекая, что разговор окончен.       — Ты — идиот, Крейн. Нас обоих это интересует, так какого хрена ты творишь? Начнём потихоньку, я же не предлагаю порно-соревнование устраивать.       — Пошёл вон отсюда! Из-за тебя я опять не те ингредиенты смешал!       Чертыхнувшись и показав средний палец, Джейсон вылетел из лаборатории. Бывали моменты, когда Пугало бесил его до умопомрачения. Своей заносчивостью, гордыней и упрямством. Всё очевидно и лежит на ладони, а он придерживается каких-то дурацких принципов.       Джейсон не был глупым и прекрасно осознавал, что интерес есть, просто Пугало упрямая задница, и он ещё больше укрепился в мысли, что тут нужен особый подход. В такой ситуации подойдёт любимое оружие доктора — хитрость, а где-то умелая манипуляция. Стоило признать, что даже самого Джейсона, предпочитающего не вихлять, а напирать как танк, смущали собственные методы. Теперь он понял, что от волнения у него самого пропало бы всякое желание и уверенность. Зато обладая неугомонным нравом, он мог бросить оставшиеся силы на обдумывание новой тактики.       Прежде всего надо раздобыть короткие шорты. Раз этот извращенец любит пялиться, то будет ему зрелище. Джейсон как раз каждое утро тягает штангу и делает гимнастику. Тяжёлым трудом он выстроил себе спортивное, красивое тело, а природа наградила харизмой и обаянием. Пугало сломается рано или поздно.       В течении целого месяца он старательно расхаживал по квартире в одном полотенце или коротких шортах. Не пропускал утренние тренировки и добавил к ним вечерние. О сексе больше не заговаривал и вёл себя как ни в чём ни бывало, но с учётом открывшихся фактов это только распаляло ситуацию. В последнем разговоре он оставил пищу для заманчивых размышлений: теперь Пугало знал, что Джейсон готов помять простыни не только обычным сном. В один прекрасный день оборона ослабнет, и тогда он возьмёт штурмом ходячую лабораторию.