***
Последние два года Уильяму снился один и тот же сон, где он находился в доме альтруиста, встречал тех самых трех людей, которые стояли к нему спиной. Потом они поворачивались, но парень не успевал углядеть хотя бы маленькую черту, как он просыпался. — Ты слишком часто думаешь об этом, забудь, иначе ни к нему хорошему это не приведет, — таков был ответ отца, когда Уильям впервые за последние на тот момент два месяца рассказал ему о сне. Он бы хотел послушаться отца и первое время действительно это получалось. Отреченные не должны думать о себе, а если Уильям волновался насчет этого сна, значит, он беспокоился за себя, а этого быть не должно… Если кто-то бы спросил, кто такой Уильям Фэирчайлд, то ему ответили бы, что это самый настоящий альтруист, который готов самый первый прийти на помощь любому, кто попросит, и неважно из какой фракции это человек, даже афракционеру парень всегда придет на помощь. В целом, Уильям никогда не отличался от других своих собратьев по Отречению… Утро началось как обычно с тихого завтрака, затем Уильям помог матери убрать посуду, а после пошел помогать отцу с больными афракционерами. В целом парень чувствовал себя комфортно в этих условиях. Ведь родился здесь и большую часть своей жизни провел в Отречении. Хотя эта фракция считается «самой слабой» среди остальных, потому что альтруисты отказывают себе во всем, что могут, но Уильям искренне считал, что это благородная миссия. Но иногда юноша, когда ему удавалось выбираться в центр Индианаполиса на некоторое время, всё же заглядывался на членов других фракции, и восхищался каждыми из них. Ребята из Эрудиции были самыми умными и поставляли городу самые лучшие технологии, Дружелюбные давали еду и вообще были веселыми ребятами — всегда улыбались и каждый день словно праздник. Бесстрашные это воины и защитники Индианаполиса — отважные солдаты, которые давали городу оружие. И Искренность — правда всея Индианаполиса. Суды, адвокаты, всё туда. Искренние никогда не лгали, даже во благо, считая, что правда — единственное, что должно стоять во главе. Наверное, именно по этой причине Искренние и стояли во главе остальных фракции. Честный человек у власти никогда бы не нарушил правила, стараясь защищать свой город. По крайней мере если Индианаполис и жил благополучно, то благодаря Искренним, ибо они первые, кто могли распознать ложь, которая могла навредить городу. Но Уильям понимал, что все его мысли по поводу остальных фракции, как он восхищался ими, должны оставаться мыслями, которые никогда не стоило озвучивать. Фракция выше крови — вот главный девиз всех жителей Индианаполиса, и каждый, будь хоть Отречение или Эрудиция, должен быть верен своей родной фракции и не сипматизировать другим. И всё потому что, если у человека обнаружилось бы склонность хотя бы к двум фракциям, он тут же становится дивергентом, которые были опасны для общества, так как они неконтролируемы.***
Близился тот день, который являлся важным для всех, кому исполнилось шестнадцать — тест, который определит тебя в какой фракции ты должен быть. Уильям на самом деле очень боялся этого дня. Основываясь на своём характере, на своих мыслях, иногда юноша приходил к ужасному выводу, что Отречение это не его, хотя он всем видом старался показывать, что он настоящий альтруист. Ему не хотелось становиться афракционером — человеком, который не прошел тест, то есть не подошел ни к одной фракции, или же, например, завалил тридцатидневную проверку на качество. Изгоями обычно становились те, кто перешел из одной фракции в другую, а потом сдулся на инициации. А так как возвращение в родную фракцию было запрещено, оставался только один выход. И дивергентом Уильям тоже боялся стать. Хоть и в этой ситуации было немного легче — ты принадлежал к нескольким фракциям и мог бы справиться в любой из них. Но одно неверное действие — и ты труп. — Я тоже в своё время очень боялась теста, — говорила женщина средних лет с собранными в пучок рыжими волосами — мама Уильяма, Сельма. — Но всё не так ужасно, как тебе может казаться. Большинство из фракции Отречение остаются там же. — Я очень хочу надеяться, что так и будет, — выдохнул Уильям. — Можешь не сомневаться, — улыбнулась Сельма, положив своему сыну руку на плечо. — Ты настоящий альтруист, и мы с твоим отцом очень гордимся тобой. В нужный момент ты не подведешь. «Хотел бы я быть таким же уверенным», подумал парень.***
Следующий день — день самого теста — начался с того же самого сна. Трое людей из Отречения стояли к нему спиной, потом поворачивались и вспыхивал белый свет. Но на этот раз женщина с темными и в некоторых местах седыми волосами, так же не поворачиваясь лицом, сказала голосом матери: «Ты справишься, Ка…» Что могло обозначать «Ка»? Женщина явно хотела что-то сказать ещё, но её голос утих, как только она произнесла это «Ка». Мыслями об этом он был занят, когда находился в очереди с остальными из своей фракции. — Хэй, убогий, а это правда, что вы по вечерам садитесь в кружочек и молитесь? — из мыслей Уильяма прервал голос одного парня. Тот повернулся и увидел, что с ним рядом стоял Искренний, высокого крупного телосложения юноша с узким разрезом глаз — таких в довоенное время называли азиатами. — Нет, это неправда, — сухо ответил Уильям, словно чувствуя, что тот пытался его задеть. — А ты врешь, — усмехнулся искренний. — Ты же знаешь, что я чувствую ложь! Убогие религиозники. Уильям лишь выдохнул и отвернулся от него, подавляя желание ударить его чем-нибудь посильнее. — Молчишь, значит, точно правда! — с победой в голосе выкрикнул искренний. — Том, отстань от него! — в несостоявшийся спор между Искренним и Отреченным вмешалась еще одна Искренняя. — Не видишь, что он с тобой не желает разговаривать? — Тьфу, да они все такие, до омерзения правильные и благородные. Уильям резко повернулся, потому что поведение этого Тома его взбесило. Но когда он повернулся, то заметил ту самую девушку, что вклинилась в их беседу. Невысокая девушка с собранными в высокий хвост светлыми волосами и большими голубыми глазами, которые создавали впечатление куколки. И если бы не её осуждающее выражение лица, она бы точно могла сойти за ангела. Что-то в этой девушке Уильяму показалось смутно знакомым. Её черты лица казались родными, хотя парень не понимал почему. Из его родных не было никого, кто мог быть похож на эту девушку, ни он сам — голубоглазый шатен, ни его мать — зеленоглазая рыжая, ни его отец — сероглазый брюнет. Но дальше Уильям не смог рассмотреть эту девушку. Она взяла своего друга под руку и оттащила подальше к своим. А пока очередь двигалась, парень потихоньку поглядывал на ребят из других фракции и надеялся, что он всё равно останется в своей. Когда дошла очередь до Уильяма Фэирчайлда, то его пригласили в маленькую комнату где посередине стояло кресло и рядом считывающий прибор. А из-за множества зеркал у парня произошла небольшая паника — слишком много себя в одном месте. — Что, у вас проблемы с зеркалами? — усмехнулся мужчина примерно лет сорока, который стоял рядом с прибором. По черному одеянию и множеству тату и пирсинга напрашивался вывод, что тот был Бесстрашным. Его будет тестировать Бесстрашный… — Нет, просто нам запрещено смотреться в зеркало, — пожал плечами Уильям. — Жутковато, если честно, — задумался бесстрашный. — Что ж, меня зовут Энди, я буду проводить тест. Присаживайся поудобнее. Энди жестом указал на кресло, куда Уильям тут же сел, после чего бесстрашный начал подключать к разным частям тела парня проводки. — Выпей, — бесстрашный протянул Уильяму небольшой пузырек с жидкостью. — До дна. Парень послушался и выпил. И тут вдруг всё исчезло, ни кресла, ни Энди, только Уильям и… зеркала. От такого соблазна было тяжело удержаться. Уильям оглядывал себя со всех сторон. Конечно, он знал как выглядит, коротко стриженные каштановые волосы, голубые глаза. Но так, чтобы подробно вглядываться — никогда. И тут вдруг перед парнем появился стол, на нём стояли две тарелки, в одной кусок мяса, в другой нож. — Выбирай! — услышал Уильям свой собственный голос. Не понимая полностью всей сути, всё же он выбрал нож. Когда юноша взял предмет в руки, стол исчез, вместо него появилась собака. Собака, которая хищно оскалилась и была готова напасть в любой момент. Покрепче схватившись за нож, Уильям отошел чуть назад, встав в стойку. А когда собака запрыгнула, то Фэирчайлду чудом удалось вонзить лезвие в брюхо животного, и еще он успел даже намного пройтись. Затем собака исчезла, а он сам провалился в какое-то пространство. Поднявшись на ноги, Уильям обнаружил, что находился в комнате, которая еще освещалась парой лампочек. Перед ним находилась маленькая девочка лет двенадцати от роду, которая сидела связанная на стуле и ревела. На девочке была одежда из Отречения, и это опять почему-то показалось Уильяму знакомым. — Выстрели в неё, — перед Уильямом появился он сам, только в одежде бесстрашного, и протягивал самому себе пистолет. — Но… зачем? — недоуменно спросил Фэирчайлд, глядя на забившуюся в истерике малышку. — Она совершила ужасное преступление, и должна понести наказание, — второй Уильям стоял с протянутым пистолетом. — А разве не должен быть суд? Нельзя же просто так взять и убить ребенка! — Вердикт уже вынесен. Стреляй. Уильям снова взглянул на девочку, чьи глаза были полны страха. И затем на себя, протягивающего пистолет. И это вот такой тест? Где Уильям Фэирчайлд убивает детей?! С ума сойти можно… И тут второй Уильям просто взял и выстрелил в него самого… И в этот момент он проснулся. Энди в спешке убирал все проводы, при этом испуганно глядел на самого Уильяма. — В общем, выйдешь через запасной выход и сразу домой! — скомандовал бесстрашный. — Если кто-то спросит, скажешь, что плохо стало, ну или что-то вроде того, и тебя отправили домой. — А что тест показал? — нахмурил брови Уильям. — Отречение, — медленно произнес Энди. — Искренность. Бесстрашие. Эрудиция и Дружелюбие. Только Уильям хотел ответить, как бесстрашный тут же жестом заставил его замолчать. — Не произноси вслух. Никому никогда не говори о том, кто ты. И мой личный совет — оставайся в своей фракции. Уильям вышел через запасную дверь, а дальше через потайной проход вышел из здания и направился домой. Его голова была забита только одной мыслью — он дивергент.