Свой среди чужих

После ванной Луи немного расслабился, ему казалось, что Вальт и вовсе после неё уснёт, но нет. Аой явно взбодрился, вся одежда была уже подготовлена, что и не удивительно, ведь подросток спланировал всё «от» и «до». Однако… почему-то киллеру показалось, что что-то не так. — Ты обеспокоен? — подмечает Ширасаги. Притворяться маньяк-любитель уже, видимо, не в силах, поэтому большая часть эмоций, так или иначе, проскальзывает. Но Вальта это, как ни странно, волновало не сильно. — Не по плану… — ответил подросток, заставляя киллера усмехнуться. Разве это так важно? В его работе могло что угодно пойти не по плану, поэтому голубоволосый уже привык искать новые решения проблем. Причём достаточно быстро. — Одежда не подходит… нужна теплее. — Это пустяк. И… удивительно, хоть что-то у тебя не запланировано! Мне нужно радоваться? — такая попытка пошутить не увенчалась успехом. У маньяка это вызвало ровно ноль эмоций. Аой только ещё раз коснулся своей тонкой мастерки, прекрасно понимая, что в той комнате холодно. Там всегда было холодно. — Да и зачем нам тёплые вещи? — В комнате мамы холодно… — ответ Вальта заставил Луи немного напрячься. Зачем им в то помещение? Это обязательно? — Я хочу рассказать всё там. Всё, что я расскажу, произошло в той комнате. — Твой отец… держал и тебя в том месте? — Ширасаги не хотел думать о худшем, но, вполне реально, Аой был слишком маленьким, это нормально, не уводить его от матери, чтобы она кормила его молоком, но… держать ребёнка в таком месте? — Отнесёшь меня? Я всё расскажу, просто… — «просто» что? Вальт и сам не знал. Он не мог понять, нравилось ли ему находиться в такой близости с подобным помещением. Не понимал, что чувствует, когда каждый раз проходит мимо этого коридора и видит резную дверь. То ли он хочет отворить её и заглянуть внутрь, то ли поскорее пройти мимо и отогнать все воспоминания прочь. Не став ждать ответа, Луи подхватил Аоя, позволяя обхватить свою шею руками. На самом деле, у него было нехорошее предчувствие. Словно бы то помещение отталкивало его, как никогда. Оно было хорошо и красиво обустроено. Но в нём сыро, темно и… неприятно? Такие места мало кому нравятся. Ширасаги предпочел бы после их первого раза и приятной ванны, мягкую и тёплую кровать, а не холодную комнату с рассказом о странной семейке Вальта. Но парень сам хотел узнать, что-то о человеке, которого сейчас держит на руках, ради которого решил отказаться от миссии и даже рассказал о своём заказчике. Если в гильдии узнают — ему конец. С подростком на руках он и добрался до нужной двери. Вальт помог открывать, а на включатель света Луи надавил плечом. Пусть Аой и выглядел всё это время спокойно, что-то не давало покоя. Что-то давило на киллера. И чем ближе они были к месту назначения, тем ему всё больше хотелось просто развернуться и унести маньяка подальше. — Сюда мой отец притащил маму, когда напоил её снотворным. Он долго не ждал и… уже через месяц она носила под сердцем меня, — и так понятно, что мать его явно не от святого духа забеременела. Но Луи решил тактично промолчал. — Она не хотела меня рожать. Когда узнала о беременности даже есть перестала… но отец пару раз насильно привязывал её и с помощью трубки запихивал еду прямо в глотку. В общем, она поняла, что это бесполезно. Но не смирилась. Часто провоцировала отца. Надеялась, что он ударит её и у неё случится выкидыш. Как ты видишь, ничего не вышло. — Она так тебя не хотела? — удивился Луи. Любая другая девушка побоялась бы что-то предпринимать в таких условия, или посчитала бы, что родить, не так уж и плохо, хотя бы не станут избивать и насиловать повторно, пока не родится чадо. — Она меня ненавидела. Пыталась задушить сразу после рождения. Поэтому отец забрал меня. Меня никогда не кормили грудным молоком, — в какой-то мере этот рассказ казался даже трагичным. На удивление, Вальт многое мог пересказать. Было даже интересно, кто всё это ему рассказывал? — Я ничего из этого не помню. Слышал в более старшем возрасте только урывками, когда Кенто и мой отец очень громко ругались. В тот вечер, когда Кенто забрал меня. — Вот как… — кивнул Ширасаги, даже не удивившись, что его мысли буквально прочитали по одному только взгляду. Между тем, Вальт продолжил свою странную историю, что с каждым предложением нравилась Луи всё меньше. — То, что я помню… мой отец быстро нашёл девушку, которая была податливей. Я не помню её имени, но она были милой. Отец не разрешал мне ходить в её комнату, но я пару раз видел её. И видел Айгу, когда он только родился. Мне было тогда год и… пара месяцев? Уже мог ходить сам. И отец привёл меня к маме. Он снял цепь с мамы и оставил меня с ней наедине, зная, как она ненавидит его. И меня, — и дураку было понятно, что история ничем хорошим не должна была кончиться, но Вальт жив, значит, в тот день умерла его мать? — Мама сразу поняла, что задумал отец. Убить меня не своими руками. Я был не нужен. Был ошибкой, как и она. Нависло молчание. Ширасаги думал, что Вальт будет расстроен, что когда посмотрит на подростка, непременно увидит грустные глаза, а может, и слёзы. Но на лице Аоя улыбка. Слабая и усталая. — Опусти меня, — просит маньяк-любитель, и голубоволосый выполняет просьбу. В конце концов, что может пойти не так? Это дело давно минувших лет. Возможно, Вальт достаточно смутно помнит произошедшее, возможно, всё не так уж и плохо. Аой едва ли сделал пару шагов, сваливаясь на колени прямо перед кожаным диваном. Хорошо, что на полу такой приятный коврик, пол здесь достаточно холодный. Хотя и ковёр не сильно спасает. А Вальт так неожиданно просто сел на него. Так и хотелось снова поднять на руки. Но Луи воздержался. — Она спала здесь… сидела на этом ковре… мама повесилась в тот день… на моих глазах. Она зацепила оставленную отцом цепь о тот крючок, обмотала оставшийся конец вокруг своей шеи, села на коврик спиной к дивану и… просто начала падать вперёд. Цепь перетянула ей шею. Но она почему-то улыбалась. И смотрела на меня. Я думаю, она хотела сказать отцу, что не станет плясать под его дудку. Что лучше умрёт, чем сделает то, что он хочет. Неожиданно и так в холодной комнате Ширасаги почувствовал себя, как в ледяном Аду. В жизни ему так холодно не было. Вальт мог описать каждое действие матери, каждое её движение. Чёрт возьми. Он помнил это. Помнил в подробностях. Так, как не должен был помнить. Но страшнее всего был взгляд карих глаз. Он был полон печали и странной любви. К кому? К матери? К этому монстру, что убилась на его глазах? К отцу, который хотел, чтобы он умер? И Вальт смотрел на тот угол. Угол, где ближе всего крюк. Где, скорее всего, погибла его мать. Почему-то киллер содрогнулся внутри. Неправильно. Как же это всё неправильно. Ему было даже страшно себе представить, как маленький невинный ребёнок может только смотреть на побледневшую, грязную женщину с растрёпанными, давно не мытыми, засаленными волосами, женщину, которую называл мамой. Она смотрит на него с усмешкой, смотрит с ненавистью, и душит себя. Ужасно. Сколько смертей видел Луи, сколько раз отправлял людей на тот свет, но… ни разу в жизни его не тянуло вырвать после этого. Просто взять и блевануть прямо на месте, как это часто бывает с новичками, которые ещё не привыкли к запаху крови, мозгам на стенке и кишкам, вываливающимся из живота убитого человека. Не выдержав, голубоволосый подхватил подростка на руки и понёс вон из этого кошмара. — Луи? Эй, ты чего? — непонимающе начал спрашивать Аой, но ответа на его вопрос не было, Луи просто продолжал идти, куда подальше от этого чёртового места. Ещё хоть раз ему запустить Вальта в эту гадкую комнатушку, ещё хоть раз позволить ему вспомнить глаза умирающей матери… он готов спалить этот дом дотла, лишь бы больше не повторять такой ошибки. Подросток непонимающе смотрел на киллера. Парень всегда казался ему невозмутимым. В любой ситуации он усмехался, вечно язвил или пошло шутил. Но не сейчас. Сейчас в аметистовых глазах отражался испуг. Точнее, это чувство можно было описать всего одним словом, которое так и крутилось в голове Луи: «Неправильно». Неправильно то, что чувствовал Вальт в такой момент, неправильно то, что подросток до сих пор живёт в этом доме, помня произошедшее, нет, он не просто помнил, он считал этот день особенным. Но не в плохом смысле этого слова. И это почему-то заставляло Луи ощутить лишь одно. Желание спрятать Аоя. Скрыть от загнивающего, ужасного мира. От отца-изверга, от воспоминаний о матери, от братьев, с которыми у Вальта явно не лучшие отношения. Пошли они все к чёрту! Ширасаги слишком плохо знает местность, поэтому вернулся к комнате на втором этаже. Он рассчитывал поправить кровать и уложить Вальта туда, но маньяк оказался ещё более предусмотрительным, чем думал Луи. — В следующей комнате уже заправлена кровать, — догадался сказать подросток, когда они уже подходили к нужному месту. Килллер на секунду остановился, но после кивнул и прошёл немного дальше, натыкаясь на вторую дверь. Он даже успел окинуть коридор взглядом, в нём было ещё пара комнат. Прямо таки особняк. — Этот дом достаточно большой. Но здесь комнаты не обустроены. Они не для гостей. Не став расспрашивать, голубоволосый просто зашёл в дверь, которую уже открыл Вальт. И помещение сразу же вызвало у Луи чувство дежавю. Комната идентична той, что была рядом. Словно под копирку. Но заострять на этом внимание было бы глупым занятием. Судя по словам Аоя, вся эта часть исключительно для жертв. Вполне реально, что мало кому нужно столько помещений и сразу, но… неизвестно чем занимались предки Вальта. Ширасаги просто сел на кровать, что показалась какой-то более пружинистой и мягкой. Возможно, он просто до сих пор не совсем отошёл от того подвала и странных чувств, что накатили на него какой-то огромной волной. Честно говоря, Луи никак не мог определиться, что с ним происходит. По коже до сих пор бегали мурашки. Он просто прижал к себе подростка, чувствуя, что тот немного замёрз, но это не так уж и страшно. В подвале действительно сыро и холодно… — Луи?.. — непонимание в карих глазах почему-то вызывало раздражение. Почему его не понимают? Разве Аой не думал о том, как неправильно чувствовать любовь к тем, кто пытался причинить тебе вред? — Не ходи туда больше! Никогда не ходи! Я заколочу или замурую эту дверь. Сожгу все вещи в этом ужасном подвале, выдеру тот крюк и замурую вход. Это не то, что должны видеть дети. Не то, что нужно вспоминать, — уверенный голос Ширасаги заставил Аоя лишь поёрзать на чужих коленях, а после немного скривиться от чрезмерного давления сильных рук. На коже после такого могут и синяки остаться. — Луи, мне больно… — маньяк не сильно толкнул киллера, показывая своё недовольство. В конце, концов, он человек, а не кукла. Чувствует боль, чувствует превосходство другого парня в силе. Единственное, что остаётся — это пихать Луи, надеясь, что он отпустит. Укоризненный взгляд карих глаз заставляет остановиться и ослабить хватку. В конце концов, Вальт не виноват, что его родители были психами. Не виноват в том, что родился в такой семейке и в такое время. Он не выбирал такую судьбу, не сидел где-то на облачке, задумчиво подбирая кандидатов на своих родителей. — Это не то, что должны видеть дети, — повторил парень. Пусть этот мир и прогнил, пусть в нём много дерьма, много наркоманов, бросающих своих детей, много бандитских разборок, но… Луи никогда не думал, что когда-нибудь встретит человека, чьё детство закончилось, ещё не начавшись. — И я не понимаю почему… почему ты привёл меня туда, почему смотрел в тот угол так… Но слов не находилось. Это было чем-то странным. Вальт не смотрел так на него, не смотрел так на своих друзей, свою новую семью. Луи не видел такого взгляда, когда следил за ним. Так что же это? — Я хотел, чтобы она меня любила… — неожиданно сказал Аой. Это было сказано едва ли не шёпотом, словно какой-то очень большой секрет. Но Ширасаги только сильнее нахмурился от такого ответа. Не это он хотел услышать от того самого маньяка, что не боялся ничего и никого за всё время их знакомства. От маньяка, который смог выманить и вырубить одного из лучших киллеров страны. Что за глупость? Просто быть любимым? И кем? Спятившей женщиной в подвале? — Хотел, чтобы хоть кто-то меня любил… Парень сделал глубокий вдох, чувствуя, что ему не по себе. Неожиданно стало понятно. Понятно простое желание любого ребёнка. Быть любимым родителями, любимым семьёй. И именно этого у Вальта не было. — Чихару хорошая женщина… мне очень жаль, что она мне не родная мама, — кареглазый печально вздохнул, но сразу после этого слабо улыбнулся. — Дядя Кенто боялся меня. Но забрал к себе. Я благодарен ему и Чихару. — Ты чувствуешь себя должником? — подмечает голубоволосый, и Вальт согласно кивает на это. Да, он был в этой семье нахлебником. Левым мальчиком, которого однажды привели на порог дома. А его пожалели и приголубили, как родного. И пусть Кенто не смог заменить ему отца, пусть опасался его, порой избегал, даже не осознавая этого, но Чихару смогла хотя бы на время стереть этот кошмар с ухмылкой настоящей матери. Сейчас это уже не пугает. И он больше не бежит от прошлого. — Я и есть должник. Но никогда не смогу расплатиться с тем, что эта семья для меня сделала. Но мне всё равно было мало. Всегда мало. И они никогда этого не поймут. Поэтому я создавал тех, кто может понять, — киллер удивлённо моргнул, осознавая, все похищения, все «раскрытия» глаз — это просто желание быть любимым. Однако все его жертвы не могли любить своего создателя. Вальт оказался ненужным сыном, и жалким «отцом-одиночкой». Грустно. — Вальт, — подросток не сразу поднимает голову, но стоит ему столкнуться с аметистовыми глазами, как улыбка вновь угасает, а взгляд выражает непонимание и странную надежду. Вот только Аой и сам не понимает, на что надеется. — Я люблю тебя. Кареглазый растерянно моргнул, не веря своим ушам. Конечно же, он понимал, что Луи не стал бы оставлять его в живых, если бы что-то не испытывал. Но одно дело догадываться, и совсем другое — слышать. Нос почему-то предательски защипало, что ещё больше сбило маньяка с толку. Его это растрогало? С чего вдруг? — Ты дурак? — тихо спросил подросток, хихикая и прикусывая губу. В глазах образ Луи стал немного размытым и с опозданием понимает, что это слёзы. Ширасаги ловит одну из них большим пальцем, пока она ещё не успела скатиться вниз по щеке. А после невесомо целует в лоб. Слишком сложно поверить, что он так легко ведётся на три глупых слова. Это же такая нелепая фигня, в каждом романтическом фильме, в каждом романе, избито до невозможности. А он закрывает рукой собственный рот, сдерживая плач. Потому что ему впервые говорят, что любят. И это чувство слишком странное и непонятное. То ли ему хорошо, то ли очень-очень грустно. Но он хочет услышать это когда-нибудь снова. Очень сильно хочет. Парень только гладит неожиданно ранимого маньяка по голове, порой зарываясь пальцами в синих мягких прядях. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь скажет подобное. Как и не подозревал, что его вторая половинка будет держать его несколько суток в своём доме, пока он не влюбится в него по уши. Уже через несколько минут Ширасаги целует кареглазого в губы, постепенно укладывая того на кровать, но вовсе не собираясь делать с ним что-то пошлое. Не сейчас, он ещё успеет облапать маньяка, но эти слёзы и тихие всхлипы пробуждают в нём нечто давно забытое. И то, что Луи вспоминать не хотел. Это не жалость, это желание утешить и помочь. А голубоволосый не хочет расклеиваться и остаток ночи нежничать с маленьким ноющим созданием. Ну, ещё и милым. И сексуальным. И если бы он сейчас не плакал, то Луи с удовольствием бы его трахнул. Аой сразу же отжал большую часть одеяла, стоило им только лечь, Подросток закутался в него, словно в кокон, и чтобы не остаться совсем без покрывала, Луи пришлось разматывать этот кулёк, попутно посмеиваясь. Да и сам Вальт хихикал, когда его распаковывали, словно какой-то подарочек, а после щекотали, как ребёнка. В итоге каким-то чудом уснули под утро. Но это было и не важно, у Аоя выходной, а Луи… Луи уже долго не появлялся на работе, ещё пара часов ничего не решит.