Свой среди чужих

Впервые в жизни Вальт столкнулся с тем, что просто-напросто не находил себе места. Он ходил из угла в угол кухни, нервно размешивая давно растворившийся сахар в кружке. Так неспокойно ему не было ещё никогда. Одна мысль, что его дорогая мама навсегда останется там, в совершенно одиночестве, мраке и холоде… В то же время он осознавал, что матери давно нет на этом белом свете. И ей не нужна ни вода, ни еда, ни тепло. Ей не нуден был и сам Вальт. Не нужен был тогда, и не нужен сейчас. Почему-то даже смирившись с этой простой истиной, Аой продолжал чувствовать горечь при одной мысли о матери. Не говоря уже о том, чтобы раз и навсегда распрощаться с ней. Луи дал ему достаточно времени. Он позволил маньяку просидеть всю ночь в том Богом забытом подвале, всё это время тренируясь на заднем дворе дома. Лишь бы не думать о том, как там Вальт, и сможет ли в итоге он пережить столь резкий уход от хотя бы части своих огромных чертей, прописавшихся где-то глубоко в его голове. И Аой благодарен Ширасаги за то, что тот так терпеливо отнёсся к его «прощанию» с уже несуществующим человеком. Ровно как и злится, что Луи вообще полез не в своё дело. Снова и снова одёргивая себя, что теперь это дело и киллера. Только как объяснить всё своему сердцу?.. В очередной раз вдохнув, Вальт выливает чай в раковину. Тот уже остыл. Да и… ему надо чем-то занять руки или голову. Или он просто-напросто навредит кому-то. Скорее всего, самому себе. С опаской на кухню заглядывает Боа. Уже не первый раз, кстати говоря. Он ещё с самого утра заметил, что с Вальтом что-то не то. Но продолжал тихо стоять в стороне и не отсвечивать. Чтобы ни происходило, для Аоя это действительно важно. И трудно. Алькасер не может сказать точно, что происходит, но ему и не обязательно всё знать, чтобы понимать состояние своего «папы». Хотя Луи тоже не выглядел так, словно в своей лучшей форме. Скорее… он был напряжён, что просвечивалось даже через его нерушимую стену уверенности и сарказма. Честно говоря, Боа не видел причины в такой напряжённости. Даже если они решили заделать часть дома. Такую странную реакцию он видел только у наркоманов, знающих, что вот-вот их дозу начнут высыпать прямо в соседней комнате. И да, такое в его жизни тоже было. К нему и команде в квартиру должны были нагрянуть легавые. У одного оказался порошок. Их бы засадили всех, даже не найдя отпечатков пальцев других на чёртовом пакетике. Тогда они просто забрали пакет и высыпали его в унитаз. Боа был только наблюдателем. Не любил о наркоту марать руки. Уж слишком много знакомых от этой дряни сходили с ума, вплоть до продажи собственного тела за одну единственную дозу. От подобного у Алькасера холодела кровь. Возможно, именно поэтому он один из немногих, кто так долго продержался. И наблюдать за Аоем, чрезмерно напоминавшим того самого наркомана… было не самым приятным, что мог даже представить себе Боа. Хотя он бы не стал представлять своего дорогого «папу» в таком свете. С тихим трепетом и страхом Алькасер наконец-то подаёт голос: «Пап?». Вальт вздрагивает, застывая на моменте зажигания плиты. Всё-таки поставил чайник. Снова. — А… Боа, извини… я сегодня к тебе не заходил… — немного растерянно начал Аой, вспоминая, что со своими нервами совершенно забыл об Алькасере. Да и не сказать, чтобы тот не был в состоянии позаботиться о себе сам. Ему не пять лет, дотянется и до плиты, и до микроволновки. Сам себе почитает, посмотрит ролики на Ютубе. В общем, мальчишка уже достаточно самостоятельный. Осталось понять, как обустроить его в социальном мире. — Ничего. Ты… выглядишь сегодня беспокойно, — в голосе Боа была не та растерянность, что у Аоя. Скорее робость от незнания, как помочь. — Та часть, которую заделывает Луи… там жила моя мама, — маньяк совершенно не собирался скрывать то, почему он в таком состоянии. Боа не глупый, поймёт, если врать. А придумывать хорошую ложь, к которой не подкопаться, Аой не в состоянии. Да и не особо хочет. Алькасер ведь его дорогая жертва. Тот, кто первым признал его, как родителя. Когда маньяк смотрел на Боа, ему становилось легче. Или лучше сказать: спокойнее? Ведь теперь он больше не одинок. У него есть братья и сестра. У него есть Чихару и Кенто. Луи и Боа. Это заставляет Аоя верить, что все трудности, свалившиеся на его плечи, на самом деле простая и достаточно лёгкая расплата, несравнимая с тем, что он по итогу получил. Особенно ярко он может почувствовать это, когда Алькасер сам тянется к нему за обнимашками. И даже если он выше самого Вальта, всё равно жмётся, как маленький ребёнок. Ему, как и Вальту, нужно простое человеческое тепло. Тепло, которого лишили в далёком детстве. Чайник закипает. А маньяку начинает казаться, что он сможет, он справится. Луи прав, ему давно пора было отпустить свою мать. Чтобы жить дальше. Чтобы не вспоминать её медленно стекленеющие глаза, смотрящие на него с ненавистью и вызовом, с какой не каждый солдат заглянет в глаза смерти. Пожалуй, она была сильной женщиной. Но давным-давно мёртвой. Только почему-то Вальт продолжал цепляться за этот образ. Возможно, потому что более ярких эмоций он не видел никогда. И видеть снова, пожалуй, не хотел бы.

***

В спортивно-домашней одежде и хозяйственных перчатках Луи выглядел немного смешно. Однако Аой совершенно не хотел смеяться. Потому что у Ширасаги действительно хорошо выходило. И в скором времени он уже закончит. Ему как раз нужно сходить за стремянкой, потому что до потолка он явно не дотянется. — О Господи, Аой! — Луи притворяется, что не заметил маньяка. Причём слишком ярко, от того и комично. — Бледный, как смерть… а коса где? — Чай. Будешь? — несмотря на все старания Ширасаги, Вальт просто протянул кружку, не смеясь и даже не подыгрывая. Киллер забирает предложенный чай, очень пристально вглядываясь в чёрную гладь. — Он же не отравлен? — интересуется Ширасаги, вновь подстрекая слишком напряжённого маньяка. Он понимает, что для Вальта это важный момент, но ничего не может с собой поделать. — Пока нет, — всё-таки сдаётся Аой, вызывая у Луи довольную улыбку. — В смысле, пока? Пока я не сделаю ремонт в твоём доме? Признайся честно, ты просто хотел за бесплатно поклеить новые обои, — памятуя об обоях, Луи вспоминал, как прекрасно провёл время в одной из комнат Вальта будучи его жертвой. — Ничего себе расценки! С каких пор моя девственность так мало стоит? — недоумённо спросил маньяк ровно с такой же яркой интонацией, с какой начинал разговор Ширасаги. — С тех пор, как её нет? — приподнял одну бровь киллер, хотя была очень большая вероятность, что после такого его закопают прямо на заднем дворе. Или отправят обратно в ту самую комнату, из которой достали, будем честны, не так уж и давно. Но Луи слишком любит рисковать. Недовольно надув щёки, Аой отпил свой чай. — Кстати об этом, — как-то слишком таинственно начал Ширасаги, приобнимая Аоя за талию. Но пока путь к лицу маньяка удачно перекрывала кружка с чаем. — Как ты смотришь на дневной секс? Оставим Боа и Айгу на Драма и… — Они сегодня задержатся, — прервал всю инициативу на корню Аой. Да и не то чтобы у него на данный момент было обоюдное с Луи желание. Если бы было, Вальт легко нашёл, чем занять Боа. Да и не сказать, что Алькасер, как маленький ребёнок, за которым нужен глаз да глаз. Но разочарованный фырк от Ширасаги был достаточно милым, чтобы Вальт проигнорировал и грязные перчатки на своей талии, и неудачный подкат. Хотя неудачный он лишь потому, что не очень вовремя. В любой другой день Аой вполне мог согласиться. Поэтому Вальт тянет Ширасаги за ворот домашней футболки для одного смазанного чмока. Но не стоит думать, что Луи действительно готов довольствоваться лишь им. Киллер нагло перехватывает инициативу, прикусывая нижнюю губу Аоя, пока на талии хватка становится всё жёстче, не давая сбежать. Но удивлённо останавливается, когда его цапают. Конечно, укусили его предупреждающе, но Ширасаги намёк понял. Пусть и не был им доволен. — Я принесу стремянку, а ты отдыхай, — несмотря на отказ и предупреждение, Вальт был достаточно мягок. По крайней мере, Луи показалось, что после пары нежностей и разговора Аой немного расслабился. Утром на Вальте и вовсе лица не было, поэтому Ширасаги тоже неосознанно волновался. Однако понимал, что каждый раз будет вздрагивать, проходя по коридору и видя ту самую дверь. Не говоря уже о моментах, когда Аой будет ходить туда. Лучше пусть при ругани с Ширасаги кричит и плачет. Но здесь, а не там. С живыми людьми, а не в комнате, где получил самую страшную из всех возможных психологических травм. — Когда я закончу, посидим во дворе? — предлагает Ширасаги. Сад-гробница вызывал у Луи почему-то меньше опасений, чем дом-гробница. Хотя предпочёл бы вообще увезти отсюда Вальта. Даже со всей его странной семейкой. У киллера достаточно средств, чтобы купить многоэтажку в центре города и превратить её в частный особняк, где у каждого будет не то что своя комната. Свой этаж. Но Аой точно не согласится. Слишком любит свои семейные традиции. Пожалуй, в этом тоже что-то было. Когда Луи бежал от своих родственников с навязанными традициями, его парень наоборот не мог без этого жить. Ирония судьбы, не иначе. Стоит признать должное, традиции у семьи Вальта весьма занятные. И совершенно не сходятся с теми, в которых жил Луи, в них словно… больше свободы? Пожалуй, всё дело было в моральной составляющей. Которой не было. Никаких: «Должен жениться только на девушке знатного происхождения и без смешения кровей» или «Должен трудиться на благо семьи и подчиняться главе дома вплоть до его смерти». Насколько понял Луи, прошлый глава семьи Вальта ещё жив. Но главой уже не является. При этом сам он не отдавал Аою титул. Никаких завещаний, особых предметов, подтверждающих главенство. Иногда у Луи слишком много вопросов. Но, если он действительно начнёт во всём этом разбираться — это будет уже не Луи. Хотя бы по той простой причине, что влезть в это с ногами он как-то не планировал. И по итогу всё равно умудряется. Ширасаги и дальше продолжал бы свои размышления. Возможно, даже сдался бы и спросил что-то. К счастью, Вальт прервал его мыслительный поток, притащив стремянку. — Хочешь что-то спросить? — пометил Вальт, словно прочитав мысли своего любовника. На что Ширасаги ещё с минуту подумал, но качнул головой в отрицании. Нет, пока он ещё не готов. Ведь если он начнёт узнавать о Вальте, придётся и самому расчехлять прошлое. — Просто задумался, — чай уже был допит, хоть Луи и не помнит, когда успел опустошить кружку. Аой забирает её, на мгновение колеблясь между каким-то незримым выбором. — Да не буду я больше настаивать… И только когда Ширасаги сдаётся, его целуют в щёку. До смешного мило и согревает душу. Ширасаги выбрасывает из головы оставшиеся вопросы, усмехаясь вслед уходящему Аою, и приступает к работе. В конце концов, её никто не отменял. И оставлять всё так — глупо. Лучше было вообще заклеить стену обоями. Но этим Ширасаги займётся уже завтра. Шпаклёвке нужно время, чтобы подсохнуть. Да и обои они ещё не выбрали. Будет чем заняться сегодня вечером.