Пальмы лишь на берегу

«Ты ничего не хочешь мне рассказать?» Юнги уже целую минуту разглядывает сообщение от Хосока и понятия не имеет, на что тот пытается намекнуть. Времени чуть за двенадцать, он как раз принял душ, позавтракал и начал медленно собираться к Чонгуку, у которого с часу до четырех большой перерыв между занятиями. Они договорились, что Юнги приедет к нему в начале второго, а потом дождется его возвращения вечером. Он улыбается, бросая взгляд в окно, когда вспоминает, как они гуляли накануне почти до глубокой ночи. Юнги, кажется, никогда в жизни так много гулял за один раз — гугл карты услужливо подсказали, что они прошли около десяти миль, то и дело где-то останавливаясь. Хорошо, что вчера было жарко, и джинсы после короткого заплыва в океан высохли достаточно быстро. Но первые полчаса в мокрой одежде были, надо сказать, немножко мерзкими. Он издает короткий смешок и вздрагивает, когда на телефон приходит новое сообщение. «Я вижу, что ты прочитал. Так ты ничего мне не расскажешь, да? Будешь прикидываться, что я не я и хата не моя?» «Да о чем ты?», — немного раздражается Юнги. Он терпеть не может, когда ему так капают на мозг. Хосок молчит какое-то время. Юнги видит, как вверху диалога рядом с иконкой контакта то появляется, то пропадает «печатает…» В итоге ему так ничего и не пишут — только присылают скрин какой-то статьи. У Юнги все холодеет внутри, когда его взгляд падает на заголовок. Только, блять, не это. Только не это, господи. «Известный ютуб-блогер Мин Юнги встречается с преподавателем из крупнейшей танцевальной школы в ЛА». Он подбегает к ноутбуку и дрожащими пальцами набирает в гугле название статьи. И она оказывается не одна — похожими заголовками пестрят все новости. У Юнги отмерзают все внутренности; он никак не может заставить себя прочитать хоть одну из них. Телефон в руке опять вибрирует, и он кладет его на стол экраном вниз. Сжимает в руке мышку на пару секунд, а затем крутит колесиком вниз. Статья короткая и не представляет из себя ничего интересного. Весь смак заключается в скриншоте какого-то твита, на котором одна из, судя по всему, подписчиц Юнги выложила две фотографии: на одной они с Чонгуком целуются на пляже, и на фото без проблем можно узнать самого Юнги, а на втором — фотка Чонгука, сделанная в школе. Все это чудо расчудесное присыпано отвратительным набором букв: «Вы не представляете, свидетелем какой сцены я стала сегодня. Пиздец, товарищи!» Твит уже успел завируситься, и сейчас на нем двадцать три тысячи лайков и пятнадцать тысяч ретвитов. Юнги захлопывает крышку ноутбука и хватает телефон. Господи, чем же он думал вчера, насколько же он идиот, раз позволил себе целоваться с Чонгуком в публичном месте. Вроде не первый год ведет канал, но жизнь его ничему, блять, не научила. Он игнорирует сообщения от Хосока и находит в контактах Чонгука, сразу же набирает. Короткие гудки. Абонент недоступен. И вот где-то на этом моменте на Юнги накатывает самая настоящая паника: он начинает носиться из угла в угол, заламывая руки, без конца пытается дозвониться до Чонгука, но его телефон так и остается вне зоны доступа. От отчаяния он набирает Тэхена, но и у того телефон почему-то отключен. Юнги вспоминает про Хосока и открывает с ним диалог, оставляя некрасивые следы вспотевших пальцев на экране. «Тут творится полный пиздец, чтоб ты знал», — написал Хосок около десяти минут назад, — «вся школа на ушах стоит. Чонгука чуть не сожрали живьем. Его отправили домой, но оказалось, что его возле дома караулили. В общем, я, как самый лучший на свете друг, вызвался спасти его жопу, потому что у меня есть ключи от твоей квартиры». «Что вообще происходит???» — в панике пишет Юнги и хочет еще десять вопросительных знаков вопроса в конце добавить, но удерживается. «Скоро будем», — только и присылает Хосок в ответ. «Почему у Чонгука отключен телефон?! Почему и у Тэхена тоже?!», — строчит Юнги, но ему уже не отвечают. — Пиздец, пиздец, пиздец, — приговаривает он, наворачивая круги по гостиной. — Вот же твари, вот же сволочи, как же я все это ненавижу, как же я- Поток ругани прерывает ворочание ключа в замочной скважине. Юнги вылетает в коридор в тот самый момент, когда входная дверь открывается, и на пороге показывается Хосок, который, провернув пару раз связку ключей на указательном пальце, громко цокает языком. Выглядит немного злым. И от этого нельзя не напрячься, потому Хосока злым Юнги видел слишком редко. — Извините за вторжение, — нарочито противно тянут гласные. Хосок заходит в квартиру, немного сторонясь, и за его спиной Юнги видит… Чонгука. Чонгука с низко опущенной головой, подрагивающими руками, порванным рукавом футболки и красной-красной щекой, на которой виднеется короткая царапина. У Юнги вся жизнь к ногам падает. Он, забыв про нахождение Хосока рядом, подлетает к Чонгуку и осторожно кладет ладони на его лицо, тянет вверх, заставляя посмотреть на себя. Чонгук же прямого взгляда избегает — смотрит вбок. Хосок осторожно прикрывает входную дверь и громко и со вкусом вздыхает. — Что произошло? — Юнги даже не стыдно за свой дрожащий голос. — На него налетела толпа на выходе из школы. Знатно потрепали, — слышится очередной вздох. — Если бы не Тэхен, который там успел с кем-то подраться, его бы вообще на сувениры растащили. — Блять, — роняет Юнги, так и не отпуская рук; невесомо проводит большим пальцем по царапине, — а с щекой что? — Какая-то девчонка залепила ему пощечину, — Хосок засовывает ключи в задний карман джинсов. — В общем, мы решили, что Чонгуку стоит какое-то время не появляться в своей квартире. — Вы не могли мне раньше позвонить? — Юнги чувствует, как в нем начинает нарастать жуткая злость. — Слушай, если бы ты видел, какая ебаная дичь там творилась, ты бы понял, что нам было не до звонков — надо было срочно что-то решать. Я тебе уже из такси написал, когда его забрал. Нам, к слову, пришлось кругов пять по району навернуть, чтобы убедиться наверняка, что за нами никто не следует. Не хватало еще, чтобы твои фанючки и твой адрес узнали, — Хосок хмурится, но не спешит быковать в ответ на раздраженный тон Юнги. Наверное, понимает. — Спасибо, — мгновенно сдувается он, — спасибо, правда, — Юнги опускает руки и крепко сжимает чужое плечо, оборачивается на Хосока. — Прости, что тебе пришлось расхлебывать кашу, которую я заварил. Как обычно. — А зачем еще друзья? — грустно улыбаются ему. — Мне надо идти, я вас оставлю. В школе сегодня отменили утренние и дневные занятия, но вечером они будут. Чонгука заменит Хэйли, я вызвался помочь. — Ты самый-самый лучший друг на свете, — Юнги жутко хочется разрыдаться. — Скажешь это Хэйли, — усмехается Хосок, — она оттаскала за волосы девчонку, которая оставила на лице Чонгука некрасивый подарочек. Что она, что Тэхен — парочка драчунов, ей богу, — тихо посмеиваясь, он подходит обратно к двери и оборачивается: — Пиши, если что. Пиши в любом случае. Нам надо знать, что вы в порядке. Хосок уходит, оставляя после себя звенящую тишину, которую не нарушает даже их дыхание. Они с Чонгуком оба словно и не дышат вовсе. Юнги облизывает пересохшие губы и предельно осторожно берет его за руки. Ведет в гостиную, усаживает на диван. Даже не пытается дождаться от него хоть каких-нибудь слов — понимает, что тот достаточно натерпелся на сегодня, не нужно заставлять его делать то, что он не хочет. И если Чонгук не хочет разговаривать с ним — все в порядке. Все в порядке, правда. Юнги так стыдно. Так больно. И так чертовски горько, ведь они ничего не успели сделать толком, даже рядом побыть, как началось то, о чем Юнги подумать забыл, потому что слишком дурак и слишком влюблен. Он потерял бдительность, забыл, что знаменит, забыл, что таким, как он, стоит быть осторожнее. И дело уже не только в нем самом, не только в его жизни — дело в тех, кто ему дорог. Потому что при любом неверном шаге их жизнь может обратиться в ад. Как сейчас. Господи, он сделал жизнь Чонгука адом. Боже, что он вообще наделал. Зачем он только в его жизни появился. Юнги все испортил. Он притаскивает из ванной свою маленькую аптечку и осторожно обрабатывает царапину на чужой щеке. Хочет не то футболку на смену предложить, не то воды, не то вообще стакан виски. Да что угодно. Хочет, но из Юнги из самого слова не идут; он откладывает аптечку и так и садится на полу в ногах Чонгука, упираясь лбом в его колени. Чувствует невыносимо сильную потребность просить прощения до конца жизни. — Прости, — впервые за все это время говорит Чонгук; его голос немного хрипит, — мне так жаль. — Что? — Юнги вскидывает голову. Внутри что-то отмирает, когда до него доходит, за что у него могут просить прощения. И если так… если так, то он вполне это заслужил. — Я не хотел, чтобы так получилось, — Чонгук отводит взгляд, — чтобы из-за меня твоя жизнь стала такой. — Боже, ты вообще о чем? — он откровенно теряется. — О том, что твои фанаты взбесились, решив, что ты с кем-то встречаешься. Тебе теперь проходу не дадут. А все из-за меня, — Чонгук поднимает руку и касается пальцами свой покрасневшей щеки. — Мне жаль. Мне не стоило… не стоило… я не знаю… Прости. — Это я должен прощения просить, — поджимает губы Юнги, — за то, что забыл о том, что в публичных местах руки стоит держать при себе. Я, знаешь, всего на один день забыл, что у меня миллионы подписчиков, и просто хотел… Блять. Пожалуйста, не извиняйся, ты ни в чем не виноват, и если бы я мог все исправить, я бы- Юнги чувствует странную вибрацию, и понимает, что это телефон Чонгука. Тот достает его из кармана и как-то зловеще улыбается. — Я его включил буквально перед тем, как мы приехали к тебе. А отключил потому, что мне стали приходить сообщения с пожеланиями смерти. — Боже, Чонгук, мне так жаль. — Все в порядке, — тот смахивает с экрана оповещения и, кажется, заходит в какой-то диалог. — О, — чужое лицо мрачнеет. — Ну, вот и приехали. — Что случилось? — Юнги поднимается на ноги. — Директор школы написал, — Чонгук откладывает телефон, — попросил уйти в досрочный отпуск. На пару месяцев. А звучит так, будто попросил уволиться по собственному желанию. Господи. Только-только успокоившееся сердце начинает отбивать новые доселе неизвестные ему ритмы. И от каждого удара больно в груди. Кажется, Юнги… Кажется, Юнги только что разрушил чью-то жизнь. Угробил ее своим нахождением в ней. Угробил ее наличием у себя чувств. Он был прав — он умеет только все портить. Только губить. Перед ним сидит Чонгук: совершенно опустошенный, совершенно разбитый, с совершенно пустым взглядом. Юнги почти чувствует его боль: ему стыдно за себя, ему стыдно за произошедшее, он запутался, так сильно запутался и не знает, почему находится здесь, для чего. Есть ли причина для этого. Быть может, все зря. Быть может, вся его боль — пустой звук. И все, что он чувствует — оно никому не нужно, кроме него самого. Вчера Чонгук сказал ему, что любит его, а Юнги так и не ответил. Юнги не ответил не потому, что не испытывает тех же чувств, а потому что трус. Всегда таким был. Всегда сбегал, всегда прятался. Даром, что канал на ютубе вести начал. Известный блогер, который прячется в своей скорлупе. Лжец от и до. И вдруг внутри воцаряется тишина. Нет больше паники, нет больше истеричных мыслей. Тишина только. Потому что Юнги как никогда в своей жизни четко осознает, что он не хочет потерять человека, который сидит перед ним. Он не хочет терять Чонгука. А еще он не хочет для него такой жизни, в которой он будет стыдиться своих поступков и чувств. Юнги такого не хочет ни для кого из всех, кто есть в его жизни. Он будет драться за каждого. Руки сами находят телефон; Юнги заходит на ютуб и подходит к рабочему столу. Начинает прямую трансляцию и кладет телефон на стол, плюя на то, что все его подписчики сейчас будут смотреть на его потолок. Он медленно идет на кухню, достает бутылку джина и два стакана. Залпом выпивает свой, наполняет джином снова и идет в гостиную, сует второй в руки Чонгуку, который растерянно хлопает глазами. Юнги берет в руки телефон, проверяет, сколько человек сейчас смотрит трансляцию, видит цифру в сто тысяч и решает, что этого пока достаточно, остальные потом подтянутся. Он садится на диван чуть поодаль от Чонгука, чтобы тот не попадал в кадр, и наводит телефон фронтальной камерой на себя. Криво улыбается, отпивая из стакана. А что он вообще собирался сказать?.. — Всем привет, — здоровается он и салютирует стаканом, — знаете, я сначала хотел отключить комментарии у этой трансляции, но решил, что каждый имеет право высказаться. Прямо как я сейчас. Чонгук сбоку издает странный звук, который наверняка выражал удивление. Наверное, только сейчас понял, что Юнги начал трансу. — Так вот, — он отпивает из стакана и морщится, — наверняка многие из вас уже читали новости. Я вот их, кстати, прочитал только полчаса назад. Кто бы мог подумать, да? Новые комментарии появляются со скоростью света. Юнги — не читает ни один из них. Зрителей уже пятьсот тысяч. Он со смешком думает, что ни разу не пил в прямом эфире. Всегда пытался держать лицо и быть для своих подписчиков тем, кого они хотят видеть. — Знаете, я вообще-то больше месяца готовил для вас видео, — Юнги натянуто улыбается в камеру, — но теперь даже и не знаю, когда оно выйдет. И выйдет ли вообще, — он чувствует, как Чонгук сбоку вздрагивает, — но это все не важно на самом деле. Я начал эту трансляцию только с одной целью. Хотел попросить у всех вас прощения, — Юнги отпивает из стакана и отводит взгляд, — я, если честно, всегда был тем еще трусом и мне было страшно показывать настоящего себя, потому что я боялся, что настоящий я никому не понравлюсь. Но вот он я перед вами, никаких масок. И настоящий я хотел бы сказать вам спасибо за то, что любите меня. А еще попросить не делать близким мне людям больно, — он смотрит прямо в камеру. — Пожалуйста, не делайте больно тем, кого я люблю. Если я для вас имею хоть какое-то значение, прошу вас, пожалуйста, уважайте меня и моих друзей. Боковым зрением Юнги замечает, что Чонгук выпил свой стакан залпом, а теперь сидит, низко опустив голову. Юнги не может не улыбнуться. Потому что все еще впереди. И так внутри все подрагивает от предвкушения. — Простите, сегодня я ваши комментарии не буду читать, — Юнги качает головой, — надеюсь, вы поймете. А еще я хочу объявить о том, что на какое-то время ухожу с ютуба. Будем считать, что я беру отпуск. Не знаю, на месяц ли, на полгода или целый год. Простите за такие новости, но мне очень нужно отдохнуть от медийной жизни. Мне нужно наладить свою собственную жизнь. Перестать бояться быть собой и перестать бояться говорить о своих чувствах, — Юнги закусывает нижнюю губу, пытаясь скрыть улыбку, и поворачивает камеру так, чтобы в кадр попадал и Чонгук, который, в свою очередь, испуганно расширяет глаза. Комментарии — взрываются. — Закончу тем, с чего начал. Помните новости? Все в них — чистая правда. Мы встречаемся. И я так сильно люблю этого человека, что готов ради него создать новый мир. Как вам такое? — Юнги широко улыбается и приближает свое лицо к фронтальной камере. — Уважайте его даже больше, чем уважаете меня. Потому что Чонгук достоин быть счастливым, понятно вам? Пока! Он выключает трансляцию и, поставив телефон на блокировку, кладет его рядом с собой. Боится смотреть вбок, отсчитывая быстрые удары своего взбунтовавшегося сердца. А оно реально взбесилось. Юнги правда сказал это? Правда сказал это на многомиллионную аудиторию? Вот так просто? Руки начинают трястись, но не от волнения, а от адреналина скорее, который вдруг начал вытеснять собою его кровь именно сейчас. Правда сказал. И даже не жалеет об этом. — Берешь перерыв от ютуба, значит? — спрашивает Чонгук, заставляя его встрепенуться и посмотреть на себя. — То есть тебя только это удивило? — Юнги не обижается, но не может не поддеть, видя, как Чонгук лукаво улыбается. — Не обязательно было начинать трансляцию на миллион зрителей, чтобы признаться мне в любви. — А я, может, на весь мир кричать хочу об этом. — Будет достаточно, если ты скажешь только мне. — Уже сказал. — Еще раз? — Боже, — Юнги накрывает ладонью глаза и передвигается вбок, мешкается пару секунд, но потом приподнимает ногу и садится Чонгуку на колени. Склоняется вперед и упирается своим лбом в чужой. — Я тебя люблю. Чонгук обнимает его и улыбается, прикрывая глаза. — Мне кажется, я всю жизнь жил ради этого момента. — Ну не преувеличивай, а? — Говорю, как есть. Они молчат какое-то время, игнорируя вибрирование своих телефонов, которые то оживают, то отмирают каждые секунд двадцать. Юнги — спокойно. Он обнимает Чонгука, чувствует его тепло, и ему — спокойно. Он бы так всю жизнь просидел, если бы приспичило. И пошло нахуй все, что может этому воспрепятствовать. — Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это, — подает голос Юнги, немного сползая вниз и упираясь лбом в сгиб чужой шеи, — я никогда-никогда не хотел для тебя такого. — Все в порядке. За счастье надо бороться, или как там говорят? — Чонгук смеется и ойкает, когда он щипает его за плечо. — Боролись там Тэхен с Хэйли. Как так вообще получилось? — бурчит Юнги. — Я был слишком обескуражен количеством влюбленных в тебя девочек, вот и стоял столбом, — слышится в ответ. — Да хватит щипаться! Он смеется и сползает вбок, после утыкаясь носом в плечо Чонгука. Шарит рукой и находит чужую, переплетая пальцы. Улыбается. И что дальше? Кажется… Кажется, они теперь оба в «отпуске». На Мальдивы махнуть что ли? — Я правда тебя люблю, — тихо говорит Юнги, смущенно пряча лицо. — Я знаю, — Чонгук сжимает его руку, — давно уже знаю. Но мне всегда хотелось услышать это от тебя, не буду врать. И нет больше страхов. Нет больше смятения и боязни все испортить. Остаться непонятным. Отвергнутым. Нет больше этого гадкого и надрывного ужаса внутри показать себя и стать после этого изгоем. Никто сейчас не скажет Юнги, что он неправильный. Никто не захочет от него избавиться. Никто не скажет ему, что «я разочарован». Чонгук обнимает его — крепко-крепко — и шепчет в ответ, что любит. А Юнги — знает и чувствует, что это чистая правда. И что никто за всю его жизнь не любил его вот так. — А что с челленджем? Ты правда решил не делать с ним видео? — спрашивает Чонгук спустя полчаса. — Я не знаю, — ворчит Юнги, — тебе придется пожить у меня какое-то время. Где мы будем тренироваться? На улице? — Он был для тебя важен, я же знаю. — Он был важен мне из-за тебя, Чонгук, — Юнги приподнимается, чтобы заглянуть в его глаза. — Сначала я… сначала да, я просто хотел сделать крутое видео на канал, но потом… потом я каждый день приходил только из-за тебя. Чонгук заливисто смеется, смущенно отталкивая его от себя. Юнги в отместку оставляет влажный поцелуй на его щеке, заставляя эту самую щеку покраснеть. Ему внутри так легко, что словами не передать. Пошло все к черту. Все-все-все, совершенно все. Он никому не позволит сделать Чонгуку больно. Захочет — новую танцевальную школу откроет лично для него. Они оба проверяют свои телефоны только поздним вечером. Юнги на своем находит так много сообщений, что все оповещения трещат. И, конечно же, все его друзья смотрели трансляцию. Намджун присылает ему стикер с удивленной белкой и приписывает: «Рад за тебя, бро». Хосок пишет короткое «горжусь тобой» и куча эмодзи с поднятыми вверх большими пальцами. Приходит даже сообщение от — внезапно — Чимина, который шлет кучу сердечек и «Я так рад за вас!» От Хэйли же приходит больше всего сообщений. И начинаются они гневными «Слышь, говна кусок, ты только пивом не отделаешься» и заканчиваются чем-то вроде «Я так рада, что расплакалась. Мой сын так вырос!» Юнги строчит в ответ возмущенное «Я тебя старше, мать, какой я тебе сын!», а затем открывает сообщения от последнего адресата — Тэхена. Тэхен сначала шлет глупые смайлики (видимо, по ходу просмотра трансляции), а потом замолкает на несколько часов и пишет уже потом: «Ребят, есть идея. Давайте закроем гештальт с этим челленджем». Юнги показывает чужие сообщения Чонгуку, и тот задумчиво хмурится. Набирает Тэхена и отходит на кухню, пропадая минут на пять. А когда возвращается, Юнги не видит в выражении его лица ничего хорошего. — Надевай свои самые пиздатые шмотки, — угрожающе улыбается Чонгук. — В смысле? Мы никуда не пойдем на ночь глядя! Нам вообще выходить никуда нельзя! — возмущается Юнги, но Чонгук уже открывает шкаф с одеждой и начинает копаться в его свитшотах. А времени правда — далеко за полночь. Нормальные люди уже готовятся отойти ко сну, а Юнги — вот, надевает на себя свою самую модную толстовку, которая стоит около трех тысяч долларов. Но он даже не сам ее себе покупал — Хосок на день рождения подарил. А он, как последний жлоб, запрятал ее подальше. — Куда мы вообще едем? — пытается уточнить он, но Чонгук уже выталкивает его за пределы квартиры. Немного странно. Но Юнги не чувствует себя даже на каплю неправильно. Потому что рядом с ним Чонгук, и именно он ведет его — куда-то. Они ловят на безлюдной улице такси и едут далеко за город — почти час. Юнги провожает взглядом темные пальмы на берегу, вспоминает слова Хэйли и глупо улыбается. И правда. Не стоило придумывать лишнее — с самого начала. Все самое важное было на поверхности. А он, как идиот, пытался продраться сквозь заросли к истине, которая всегда ждала его на берегу. Когда такси останавливается, за его окном уже темным-темно. Юнги вылезает наружу и щурится, пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь. Понимает, что позади лес, а перед ним, совсем рядом, — океан. И он не сразу различает в темноте чужие фигуры. Подпрыгивает только, когда одна из таких фигур подбегает ближе, хватает за руку и орет прямо в лицо: — Сколько ж можно ждать! Когда глаза окончательно привыкают к темноте, Юнги теряет дар речи. Он понимает, что здесь собрались все: тут Тэхен, Хэйли, здесь Хосок и даже Намджун с Чимином. Они стоят за дорожным ограждением возле начала странных бетонных плит, которые ведут к самому берегу, и ржут. Буквально все хором. Тем, кто к нему подбежал, оказывается Хэйли, и она тянет его к бетонным плитам, хохоча, как чертова ведьма. Отвешивает подзатыльник и куда-то исчезает. — Что вообще происходит? — негромко спрашивает Юнги; Чонгук останавливается рядом с ним и берет его за руку, несильно сжимая за запястье. — Мы решили, что нужно поставить красивую точку в этом твоем пути, — говорит в ответ и сам смеется, а Юнги окончательно теряется. Тэхен рассказывает, что случайно нашел это место пару дней назад, когда ехал в такси к другу в пригород. А место и правда классное: бетонные плиты берут свое начало от спуска позади ограждения и ведут вниз, выстраиваясь в конце в небольшую площадку. Прямо возле океана. Место классное, но Юнги все равно не понимает. — Вы нахера сюда все приехали ночью? — оторопело спрашивает он. — Мне Хосок позвонил, — Намджун жмет плечами. — А мне Тэхен, — Чимин повторяет его жест. — А мне никто не звонил, потому что я сюда приехала закрывать ваш гештальт, придурки, — скалится Хэйли. Юнги ничего не может поделать с собой — в открытую ржет. Он, конечно же, уже давно прекрасно запомнил движения из танца, что подготовил для него Чонгук. Он даже успел немного потанцевать вместе с Тэхеном, который должен был стать его партнером. Но все это… бред? Они ни за что не смогут заснять крутое видео — тем более посреди ночи. — Я не умею танцевать, — немного психует Юнги, — вы издеваетесь?! Мы должны были еще неделю тренироваться! — Тогда ты хотел кого-то впечатлить, — кладет ему на плечо руку Тэхен, — но сейчас… разве тебе не плевать? Будь собой, как и грозился на трансляции, и просто закрой этот гештальт. Забей на то, как выглядишь. Они с Тэхеном повторяют танец несколько часов, подначиваемые остальными. Намджун, притащивший с собой камеру, постоянно смеется, снимая все подряд. Юнги — только под утро перестает ощущать себя деревянным кретином. А когда солнце начинает восходить, немного теряется. Это, правда, так красиво — из-за того, что дорога завела их на небольшой полуостров, солнце по классике встает с востока и теперь светит в их спины. Подсвечивает сзади — и не видно лиц уже. Юнги думает, что вот так — круче всего. Так вот, что имел в виду Тэхен. И он решает вдруг, что пошел к черту этот челлендж. Пошло к черту то, как он выглядит: крутым танцором или абсолютным деревом. Пошло все к черту. Юнги выбегает на центральную бетонную плиту и останавливается, дожидаясь, когда Чимин включит на полную громкость песню на своем телефоне. Ждет песню и — Тэхена, с которым они изначально должны были танцевать вместе для видео. Но на бетонную площадку выходит не только Тэхен, но и Чонгук. А еще Хэйли с Хосоком. — Снимаем! — кричит Чимин, и дальше все сливается в кашу. Юнги, который оказался в центре пятерки, заставляет себя не оглядываться. Просто танцует, повторяя заученные движения и обуреваемый лютым шоком. Потому что как так? Почему ему не сказали? Не предупредили? Песня заканчивается, и он замирает. Оглядывается назад и видит, как ржет Тэхен, давая пять в подставленную ладонь Хэйли. Чонгук подходит к нему вплотную и улыбается. Юнги — окончательно теряется. — Круто было, — восхищенно говорит Чимин, — не нужен второй дубль. Но мы можем, если вы хотите! — Вы… — Юнги оборачивается вокруг своей оси, ощущая себя максимально тупо, — вы все…? — Вроде того, — Хосок отвешивает ему такой смачный подзатыльник, что он едва не теряет равновесие. — Мы думали, что все станцуем вместе с тобой, чтобы круче смотрелось, но решили не говорить, чтобы был сюрприз, — подает голос Тэхен, а Юнги — хватает за шкирку Хэйли и уволакивает в сторону. — Ну и как это понимать? — Отцепись! — возмущается девушка. — Сюрприз мне устроить захотела? — А сам-то со своими сюрпризами! — Хэйли истошно брыкается. — Я, по крайней мере, публично в своих чувствах признался, а ты что, сардина рыжая? — Она угрюмо смотрит на него поверх его же руки, а затем вырывается, отбегает на пару шагов и вдруг орет: — Тэхен?! — А? — тот, присевший на край бетонной плиты, испуганно замирает. — Го встречаться? — Ну го, — хлопает он глазами; на фоне начинает ржать Хосок. Хэйли показывает Юнги средние пальцы на обеих руках. Они возвращаются домой около семи утра. Чонгук все говорит что-то, говорит, но в итоге так и засыпает на диване полусидя. Юнги вставляет в ноут карту памяти, любезно врученную ему Намджуном, и пересматривает записанные видео. Умирает. Оживает. Отмирает снова и воскресает вновь. Он монтирует видео с челленджем почти два дня. Называет его «челлендж на n-дней, пока я пытался научиться танцевать». И ему даже не стыдно. Он публикует видео на ютубе с финишем, которого сам не ждал, и успокаивается. Ведь на финише они танцевали впятером. И было так красиво: пять фигур, подсвечиваемые лучами восходящего солнца. А Юнги — конечно же, выбивался из общей картины, потому что ни черта не танцор. Но теперь — он готов попытаться. Он готов даже стать другим человеком, чтобы Чонгуку никогда не было стыдно говорить, что он с ним встречается. Юнги в принципе готов ради Чонгука на все. Ведь он показал ему, что себя не стоит стыдиться. Как и своих чувств. Видео с танцевальным челленджем становится самым популярным на канале Юнги. А ему — плевать. Ведь он предлагает Чонгуку вместе слетать в Корею, а тот — соглашается.