Черновик

Утро встретило Северуса отвратительной головной болью, омерзительным отражением в зеркале, чувством пустоты в желудке и непривычно мрачным видом мокнущей под дождем стены замка из окна коридора. Впрочем, радовало уже то, что эльфы Хогвартса, к счастью, как и всегда, оказались предусмотрительны, и ему хотя бы не пришлось думать о том, как быстро и эффективно привести в порядок одежду. Мысль о том, чтобы встать и рыться в шкафу в поисках подходящей мантии вызывала в нем стойкое отвращение вплоть до рвотных порывов. Завтрак он безнадежно проспал, да и если быть честным, вовсе не был уверен в своей способности держать лицо перед коллегами. Сильно усугублял ситуацию, конечно, тот факт, что в настоящее время среди его коллег присутствовала Долорес Амбридж. Лениво размышляя о том, как мог бы отреагировать на очередную ядовито-розовую тряпку и заигрывания старой дуры в своем нынешнем состоянии, он начал сдвоенный урок у седьмого курса. В начале преподавательской деятельности Северус тщательно продумывал ход каждого занятия и еще с вечера начинал испытывать беспричинную тревогу и страх перед учениками. Возможно, такая его реакция была вызвана очень уж стремительным бегством Слизнорта сразу после его прихода в Хогвартс и отсутствием стажировки под руководством опытного наставника; возможно, сказывался его собственный негативный школьный опыт или тот факт, что в первые годы учить ему приходилось тех, кто прекрасно знал, кого в период учебы гордо именовали Нюниусом-Сопливчиком, достоверно Северус этого не знал. Но если во время занятий случалось что-то, что, по его мнению, могло нанести ущерб его преподавательскому авторитету, он неделями не переставая прокручивал в голове все обстоятельства инцидента и в связи с этим временами даже испытывал значительные трудности со сном. Тогда же у него сформировалась крайне полезная привычка приходить точно к началу урока, а после окончания сразу же покидать класс. Именно такая его пунктуальность позволяла ему экономить время и нервы, а также, по его мнению, очень помогала формировать дисциплину на занятиях и устанавливала четкую дистанцию между ним и учениками. Пожалуй, никто из его коллег даже не догадывался о том, что первые три года он просто боялся переступать порог учебного кабинета и мучительно подумывал каждое свое действие, опасаясь не справиться. Коллеги же, воспринявшие его назначение на роль преподавателя зелий скептично — достаточно сильно на общее отношение к нему повлиял тот факт, что многие преподаватели являлись членами первого состава Ордена Феникса и прекрасно знали о том, что Северус носил метку, — к концу года стали поглядывать на него с уважением. Первой о том, что Снейп прекрасно справляется с ролью преподавателя, заговорила Помфри: уже в ноябре она во всеуслышание заявила, что несказанно рада его назначению, ведь количество учеников, доставленных с его уроков в Больничное крыло, было в разы меньше, чем обычно. За первые три месяца работы поводом к обращению послужили только два неглубоких пореза лабораторным ножом, да и те были вызваны исключительно случайными причинами и головотяпством младшекурсников. К началу второго семестра стало понятно, что вырос и уровень знаний учеников по его предмету. После получения результатов экзаменов даже самые скептики признали, что со своей задачей он справился блестяще. О том, чего ему стоили первые три года работы в Хогвартсе, знал только он сам. Уже позднее, став вопреки своей подмоченной репутации и происхождению самым молодым мастером Зельеварения, Северус долго раздумывал над тем, что столь серьезные для него эмоциональные переживания были совершенно неоправданны, и корил себя за слабость и неуверенность. Со временем и это прошло, а преподавание даже стало временами приносить ему некоторое удовольствие. Седьмой курс, в отличие от вчерашних первого, пятого и шестого, Северуса радовал. Еще в самом начале обучения он отметил, что набор восемьдесят девятого отличается на редкость рассудительными учениками и практически полным отсутствием конфликтов между факультетами. Даже извечные возмутители спокойствия в красно-желтых шарфах на этом курсе отличались редкой сдержанностью, усердно готовились к урокам и практически не нарушали дисциплину. Да и откровенно слабых учеников на этом курсе просто не было. Из общей массы выделялись только Уизли, которые мало того, что как и все дети этой четы обладали крайне раздражающим после некоторых событий его жизни цветом волос, так еще и присутствовали в двух идентичных экземплярах. Но и они рамки приличия на его уроках переходили редко, в прямую конфронтацию с Северусом вступать не стремились, да и в предмете разбирались неплохо, недаром же умудрились на СОВ получить проходной балл по зельеварению и оказались на Продвинутом курсе. Чем уж они там занимаются во внеурочное время, Снейп не слишком интересовался, справедливо рассудив, что из-за выходок гриффиндорцев голова должна болеть у Макгонагалл, а ему хватает забот и со своим факультетом. Хотя если не кривить душой, слухи доходили и до него, и в целом некоторые шутки близнецов он даже находил смешными. Год назад Северус, помнится, крайне удивился, когда узнал, что «Превосходно» они смогли набрать только по его предмету, а их всего списка смогли сдать только три экзамена. На свой счет, впрочем, их успех он записывать не стал. Судя по тому, что всю первую половину урока Джордж что-то зло нашептывал брату, а Фред невозмутимо кивал, сегодня мысли их были заняты отнюдь не заданным зельем. Северус сначала даже немного разозлился и подумывал над тем, чтобы парой откровенно оскорбительных фраз поставить их на место, но сил на это не хватило. Искренне надеясь на то, что мало кто из учеников знает его настолько близко, чтобы оценить нехарактерно глубокую для него задумчивость, Северус решил, что сегодня просто не станет обращать на близнецов внимания, и даже пообещал себе не злиться и слишком сильно не занижать им оценки при проверке работы. Подумать, откровенно говоря, было над чем. После того, как первые эмоции схлынули, а физическое неблагополучие было успешно нейтрализовано зельями, Северус пришел к выводу, что ничего удивительного в том, каким именно образом решил на него надавить Лорд, не было. К его великому прискорбию, Повелитель, вероятнее всего, еще с первых лет их знакомства был прекрасно осведомлен об этой стороне его жизни. В принципе, если не учитывать тот факт, что само это осведомление произошло при достаточно печальных для Северуса обстоятельствах, ранее о своем знании он никак не заявлял. И то, что тема его личной жизни была затронута Лордом только сейчас, наталкивало Северуса на очень неприятные мысли. С большой долей вероятности о его предпочтениях догадывался и Дамблдор, но после показанных Лордом воспоминаний Северус прекрасно понимал, что ожидать от директора какого-либо осуждения не стоит. Да и на обсуждение каких-либо личных тем, несмотря на неизменно ласковые обращения, в общении с Северусом Дамблдор никогда не переходил. Чем больше он размышлял над вчерашним происшествием, тем больше понимал, что шантажировать его сексуальными предпочтениями, какими бы они ни были, для Лорда было бы попросту бессмысленно. Будь у Северуса хоть кто-то, с кем он поддерживал бы сейчас близкие отношения, можно было предполагать, что Повелитель попытается навредить этому человеку. К счастью, в последние годы Северус был абсолютно одинок, а уж состоявшееся воскрешение Лорда совсем никак не способствовало желанию устанавливать романтические связи с кем бы то ни было. Что касается самого факта… Нравы в среде Пожирателей были более чем свободными: вспомнить хоть Беллу с ее неутомимой тягой к экспериментам и сильнейшим желанием привлечь-таки к себе внимание Повелителя или Долохова с его нездоровой тягой к истязанию мальчиков-подростков. Шутки же о любовной одержимости старшего Лестрейнджа надоели всем, включая предмет этой одержимости, еще до первого падения Лорда. Даже чопорная и до мозга костей верная мужу Нарцисса, не морща свой прелестный носик, могла за завтраком обсудить развлечения Сивого с очередной магглой, и это обсуждение отнюдь не сказывалось на ее аппетите. Из общей массы выделялся, пожалуй, только Люциус, да и то, вероятнее всего, традиционность его предпочтений была обусловлено исключительно стойкой и непоколебимой любовью к жене. Того, что данный прискорбный для Северуса факт биографии, будучи обнародованным в самом худшем из вариантов, способен навредить его репутации среди членов Ордена или преподавателей Хогвартса, тоже можно было не опасаться: пресса магической Британии была крайне консервативна и вопросов половой жизни магов не касалась никогда, огласки в Хогвартсе не допустил бы Дамблдор. Слухи же Северуса не интересовали: отношение большинства соратников к нему и так оставляло желать лучшего. Максимум, чего он мог ожидать, так это публичных оскорблений от Аластора. При мысли о том, что в таком случае у него наконец будет повод завязать драку, Северус нехорошо ухмыльнулся. Судя по тому, что сидящая перед ним на первой парте Сибилла Маккиннори, обладающая прекрасной внешностью, но отнюдь не выдающимся умственными способностями, вздрогнула и опрокинула в свою заготовку зелья почти целый пузырек вытяжки чистотела, мимику на занятиях стоило контролировать лучше. И ни в коем случае не следовало путать урок зелий у седьмого курса с посиделками в поместье Малфоев. — Эванеско. Пять баллов со Слизерина и эссе на три дюйма об особенностях взаимодействия чистотела с толченой чешуей дракона для вас персонально, — спокойно произнес он. С одной стороны слишком уж сильно наказывать свой факультет не хотелось, с другой — не обратить внимания на ошибку, которая, при отсутствии у Северуса наработанной с годами сноровки, могла стоить ему всей лабораторной мебели, части дорогих ингредиентов и даже, возможно, нескольких серьезных травм у присутствующих учеников, он не мог, поэтому решил выбрать полумеру. — И двадцать баллов с Гриффиндора, Уизли — по десять с каждого — за постоянные разговоры на уроке. Уизли молча синхронно кивнули и даже мимикой не выразили возмущения, а через короткое время снова продолжили тихо перешептываться. Учитывая то, что на качестве их работы это не сказывалось, а его натренированный годами слух смог ранее уловить, что в разговоре несколько раз упоминалась Амбридж, Северус решил сделать вид, что больше ничего не замечает. Ради того, чтобы посмотреть, как именно Долорес будет справляться с зачастую совершенно неуправляемыми Уизли, которые к тому же, судя по всему, ее крепко невзлюбили, мелкое нарушение дисциплины можно было и потерпеть. Сделав короткий обход класса, он вернулся на свое место и принялся черкать что-то на пергаменте, делая вид, что занят серьезным делом. Судя по тому, как обстояли дела у учеников на столах, серьезных происшествий больше не ожидалось. Мысли в голову лезли исключительно мрачные. Если отбросить предположение о том, что Лорд собирался использовать свое знание о том, что Северус последние лет пятнадцать реализовывал свои сексуальные потребности исключительно в компании представителей своего пола, пусть случалось это нечасто и исключительно с малознакомыми партнерами, его поступку имелось только одно объяснение. Показывая в Думосборе милую сценку из жизни Дамблдора и, дери его черти в маггловском аду, Гриндевальда, старательно кидая при этом пространные намеки, Лорд с большой долей вероятности просто хотел застать его врасплох и оценить реакцию. А для того, чтобы метод сработал наверняка, выбрал одну из самых болезненных сторон его жизни. Причем болезненной для него эта сторона была настолько, что Северус даже в мыслях старался лишний раз этой своей особенности не касаться, с шестнадцати лет ни с кем ее не обсуждал, а относительно длительную связь с мужчиной поддерживал только единожды. Можно было признать, что задумка Повелителя полностью удалась: Северус повелся как мальчишка, и пройди Лорд чуть дальше, его пребывание в роли шпиона могло бесславно закончиться, так толком и не начавшись. С большой долей вероятности одновременно с этим так же бесславно должна была закончиться и его жизнь. О том, в каком состоянии, а самое главное, с какой целью, он вчера оказался на Гриммо, думать и вовсе не хотелось. Как и о том, зачем он предложил Блэку показывать ему что бы то ни было, хватал его за руки, шутил и смущался в его присутствии. Когда он в полной мере осознал, как глупо попался и что потом натворил, захотелось побиться головой о столешницу прямо при учениках. Прозвеневший вовремя звонок, к счастью, избавил его от искушения. Обед, несмотря на тянущее ощущение голода, тоже удовольствия не принес. Во-первых, сразу же, как только он перешагнул порог Большого зала, его взгляду предстала отвратительно сияющая Долорес Амбридж, восседающая ровно по левую руку от того места, где обычно сидел Северус, по правую же руку сидел столь же довольный, но старательно пытающийся скрыть свою радость декан Когтеврана. Комично раздраженная Сибилла, бесцеремонно сдвинутая Амбридж со своего места на край стола, тоже не укрылась от его внимания, как и нетипично нахохлившаяся Макгонагалл, которая при виде него прищурилась, словно хищная кошка, но эти двое интересовали его в меньшей степени. Не случись с Северусом вчерашнего происшествия, он, пожалуй, нашел бы представшую его глазам сцену откровенно забавной, сейчас же все присутствующие его просто раздражали. Во-вторых, Дамблдор, восседавший во главе стола на золотом троне, выглядел совершенно безмятежным и почти радостно щурился. Он-то как раз и смущал Северуса больше, чем все остальные, вместе взятые. С одной стороны, воспоминания о вчерашнем вечере не до конца улеглись в голове, и Снейп, прекрасно осознавая, что после обеда ему предстоит личная аудиенция с директором, как мог пытался выбросить из головы мысли о его взаимоотношениях с Гриндевальдом. С другой же — столь радостный и безмятежный вид директора говорил о том, что что-то идет не по плану и происходят вещи, которые ему крайне не нравятся. Когда Северус наконец пересек Большой зал и уселся на свое место, ситуация значительно осложнилась. Настроение, несмотря на то, что его уроки на сегодня окончились, а впереди было свободное окно, никак не желало улучшаться. Даже если предположить, что разговор с директором не затянется и он успеет за оставшееся до ужина время составить список необходимого для дооснащения лаборатории на Гриммо, вечером его ждала традиционная беседа с факультетом. А до этого ему предстояло хоть как-то продумать, о чем и как говорить. Слизеринцы, в отличие от большинства учеников, были прекрасно осведомлены обо всех изменениях политической ситуации и возможных последствиях этих изменений и возвращению Лорда, он знал это точно, и рады были далеко не все чистокровные семьи. Мельком глянув на слизеринский стол, Северус с досадой отметил, что между членами его факультета наметилась явная конфронтация: часть учеников под предводительством Забини демонстративно переместилась к правому краю стола, младший Малфой же с едва заметной высокомерной ухмылкой восседал во главе остальных. Амбридж, бесцеремонно вырвав его из размышлений, со странным придыханием произнесла вежливое приветствие, и Северус ухмыльнулся: примерно такие звуки издавали бородавочные жабы, когда их приходилось разделывать живьем. Северус глянул через плечо и заметил, что Флитвик увлеченно читает позавчерашний номер «Ежедневного пророка». Вполне искренне заинтересовавшись, он спросил: — Что-то интересное? Флитвик заливисто и как-то нарочито громко рассмеялся, Северус боковым зрением заметил, как Амбридж явно передернуло. Судя по тому, каким довольством сверкнули глаза у Филиуса, тот прекрасно знал, как сильно ее раздражают все полукровки, и явно испытал от ее реакции удовольствие. Северус, искренне уважая его самооценку и способность здраво относиться к своему происхождению, в данном случае желания дразнить старую ведьму не понимал: Долорес, ввиду сложившейся ситуации, вполне могла причинить ему реальный вред, а терять хорошего преподавателя в разгар учебного года для Хогвартса было очень болезненно. — Да, Северус, представляете, здесь представлена крайне увлекательная статья о подрывных организациях гоблинов, — Снейп с трудом удержался от того, чтобы схватиться за голову: судя по тому, как на последних словах Флитвик покосился в сторону Амбридж, о том, что нынешняя информационная повестка «Пророка» была продиктована именно ее инициативой, он был прекрасно осведомлен. А значит, провоцировал старую дуру намеренно. — Я даже спрашивать не стану, — поспешно пробормотал Северус, чтобы не дать Флитвику начать зачитывать статью вслух. О том, что Фадж мечтает прибрать к своим рукам Гринготтс и вернуть магам утраченное влияние на экономику, в магической Британии, пожалуй, не знали только магглорожденные и новорожденные дети. Против гоблинов постоянно велись информационные войны, а тех гоблинов, которые совершили правонарушения или были в этом заподозрены, всегда ждали суд Визенгамота в полном составе и, как правило, наиболее строгий приговор из возможных. Гоблины, впрочем, от такой политики страдали мало: преступников порицали и, поговаривают, в силу убеждений, а также присущей им кровожадности, в большинстве своем считали наказание недостаточно жестоким, большую часть информации, подаваемой «Ежедневным пророком», считали не стоящей внимания, а все намеки на подрывную деятельность воспринимали скорее как хвалу. Единственный раз, когда публикация в «Пророке» вызвала грандиозный скандал, состоялся лет десять назад и был обусловлен тем, что предшественник Скитер в своей статье об аресте мошенника-мага тонко намекнул на то, что гоблины предоставляют информацию о сейфах нарушителей закона Аврорату. Эффект этот намек возымел грандиозный: после нескольких судебных исков от имени руководства Гринготтса с привлечением лучших магических юристов, активной травли всего коллектива «Пророка» без исключения, развернутой с помощью всех доступных на тот момент магических средств массовой информации, тринадцати заседаний полного состава Визенгамота, а также — Северус узнал это случайно, исключительно благодаря своему умению оказаться в нужное время в нужном месте — имевшего место шантажа обнародованием некой закладной лично министра Магии, «Ежедневный пророк» принес банку публичные извинения, допустивший оплошность журналист был с позором уволен, а имя его было вымарано из всех справочников магического мира. Флитвик, после смерти матери поддерживавший общение только с отцом, по отношению к «Пророку» поддерживал точку зрения скорее гоблинов, чем волшебников, и статьи, прочитанные им в газете, жестоко высмеивал. Позицию основной части коллег по отношению к Жабе — а после сегодняшних вздохов Северус с легкой руки про себя окрестил ее именно так — он категорически не разделял. Преподавательский состав Хогвартса большей частью был искренне уверен в том, что от нее серьезных проблем не предвидится, в приватных беседах иначе как старой дурой ее не именовал, искренне верил в победу директора в информационной войне с министерством и к происходящему относился не более серьезно, чем к постоянно меняющим свое направление лестницам. Северус, в отличие от остальных, не считал манеру лестниц Хогвартса приводить идущих не туда, куда следует, и наносить ученикам мелкие травмы, веселой, а от Амбридж ожидал больших неприятностей. Его взгляды на нового преподавателя защиты разделяли в полной мере, пожалуй, только Макгонагалл и Граббли-Дерг. Граббли-Дерг была фигурой в Хогвартсе временной, вела себя грубовато, ни с кем близко не сходилась, а с Северусом отношения у нее не сложились с самого начала, но даже он заметил, что Амбридж она просто ненавидит и в то же время откровенно побаивается. Вероятно, слухи о ее внебрачной связи с кем-то из оборотней имели под собой некоторое основание. В интеллектуальных способностях же Минервы Северус никогда не сомневался и ничего другого от нее не ожидал. За Филиуса же, к которому в целом относился тепло, искренне переживал, считая его выходки следствием прискорбной недооценки ситуации. Стараясь отвлечься от неприятных звуков, которые издавала Амбридж, а в нынешнем состоянии он, казалось, слышал даже ее дыхание, он стал лениво оглядывать столы учеников. За когтевранским, как и всегда, царил внешне образцовый порядок. Когда-то, еще будучи школьником, Снейп представлял, как сложилась бы его жизнь, окажись он на другом факультете. И как только он представлял себе, что оказался на факультете сине-бронзовых, вместо мыслей о веселых и не очень школьных буднях в голову приходили только мысли о суициде. Когтевранцев Северус недолюбливал, поэтому сильно акцентировать на них внимание не стал. За столом Пуффендуя было весело. Факультет всегда славился доброжелательностью своих представителей, что вкупе с отсутствием выдающихся умственных способностей и трудолюбием давало прекрасный результат: среди учеников атмосфера всегда была доброжелательной, ученики всегда приходили друг другу на помощь, и за весь период своей работы он не мог припомнить ни одного случая травли. За столом Гриффиндора обстановка была напряженной: Золотая троица, с начала года имевшая привычку усаживаться с краю стола подальше от остальных, с озадаченным видом изучала «Ежедневный пророк». Точнее, изучала газету только Грейнджер и, судя по тому, как вытянулись лица Поттера и Уизли, пересказывала содержание. Северус мельком подумал о том, что вечером неплохо бы ознакомиться с содержанием последних выпусков, чтобы узнать, почему окружающих в последнее время так сильно интересует чертова газета. С другой стороны ученического стола Уизли, старательно пряча руки под столешницей, что-то демонстрировали Джордану. На слизеринский стол даже смотреть было тошно. Амбридж издала какой-то уж вовсе неприличный звук, омерзительнейшим образом прокашлялась и, томно растягивая слова, произнесла: — Северус, как вы находите пирог? Минерва, видимо, обратившая внимание на интонацию, ехидно покосилась на него. Флитвик неприкрыто фыркнул. Северус мысленно выругался, с трудом удержавшись от того, чтобы высказать свои мысли вслух. — Как стандартный обеденный пирог с почками. Интонация получилась правильной; несколько секунд ему казалось, что Амбридж несколько поубавит пыл, но его надежды оказались тщетны. Чувствуя, что если старая дура не оставит попытки завести с ним разговор, то окружающие вполне смогут оценить демонстрацию применения большей части спектра навыков Пожирателя смерти на практике, он с превеликим раздражением поднялся и вышел из зала. Несмотря на стремительное бегство, краем глаза он успел заметить, как многозначительно переглянулись Минерва и Флитвик, остальные же, включая Дамблдора, никак на его уход не отреагировали. Уже на выходе из зала он вспомнил, что поесть так и не удосужился. Чуть позднее, обнаружив в комнате чашку крепкого чая и тарелку с двумя кусками пирога, Снейп в очередной раз убедился, что эльфы Хогвартса питают к нему какую-то совершенно неприличную любовь. Когда Снейп подошел к двери кабинета Дамблдора, ему казалось, что он смог максимально отстраниться от ситуации. В конце концов, все люди имеют право на то, чтобы заблуждаться и заводить ненужные связи, особенно в молодости. Тот факт, что и Дамблдор не смог этого избежать, лишь подчеркивал, что даже самые выдающиеся и обладающие большой магической силой люди остаются всего лишь людьми. Дамблдор смотрел крайне серьезно, был даже для Северуса непривычно мрачен и, как отметил Северус с облегчением, не был настроен на долгую беседу. Чтобы не начинать разговор первым, он уселся в кресло и, стараясь неосознанно защититься, скрестил руки на груди. — Зачем он тебя вызывал? — директор сразу перешел к делу, чему Северус был несказанно рад. Несмотря на то, что на беседу он настраивался целых полчаса, вопрос отчего-то застал его врасплох. — Лорд… — почувствовав, что голос звучит слишком напряженно, Северус сделал паузу. Отвлечься от образа молодого Дамблдора, который преспокойно милуется с Гриндевальдом, сидя на зеленой травке перед крыльцом отчего дома, категорически не получалось. — Хотел использовать личные… чувства для того, чтобы надавить на меня. — Ты думаешь, что ему это удалось? — Дамблдор слегка улыбнулся, и теплоты в этой улыбке не было ни грамма. — Не уверен, что отреагировал на информацию правильно, — Северус неожиданно для себя ухмыльнулся. В целом вышло даже лучше, чем он планировал, хоть на самом деле уверенности в нем не было ни капли. Дамблдор сложил вместе кончики пальцев и препаскуднейше, по мнению Северуса, улыбнулся. — Насколько я понимаю, обсуждать со мной личные темы ты не настроен. Северус отвечать не стал и с трудом удержался от того, чтобы закатить глаза. Дамблдор, впрочем, развивать тему, вопреки обыкновению, не стал. — Ты читал сегодня «Ежедневный пророк»? Такой резкой смены темы Снейп не ожидал, но, судя по тому, что взгляд директора вмиг сделался острым, Северус понял, что помимо информации о подрывных организациях гоблинов, туманных намеков на психическое нездоровье Дамблдора и набивших уже оскомину подколок в адрес Поттера, «Пророк» в этот раз, вопреки обыкновению, выдал что-то крайне важное. Он отрицательно покачал головой. В голову вдруг пришла неуместная в данной ситуации мысль о том, чего стоило Дамблдору в свое время вызвать Гриндевальда на дуэль, поэтому уверенности в том, что он справится с голосом, не было. — Подмор не выходил на связь с последних чисел августа. Сегодня на странице с объявлениями в «Ежедневном пророке» появилась короткая заметка о том, что один из сотрудников министерства грубо нарушил внутренний распорядок. С большим трудом мне удалось выяснить, что Подмор попытался проникнуть в Зал пророчеств министерства Магии. Его проступок будет рассмотрен в пятницу полным составом Визенгамота. Вероятнее всего, дело закончится помещением в Азкабан сроком до полугода, — ровно произнес Дамблдор. — Империус? — так же спокойно спросил Северус. Дамблдор спокойно кивнул. — По своей воле он бы туда не пошел. Северусу захотелось грубо выругаться вслух и что-нибудь разбить. В голову закрадывались нехорошие мысли о том, что именно Стерджис сразу после возобновления деятельности Ордена Феникса открыто заявлял на собраниях о том, что считает затею с охраной Зала пророчеств и слежку за Пожирателями смерти бессмысленной и опасной. Впрочем, от идеи о том, что устранение Стерджиса Директору могло быть выгодно, Северус сразу же отмахнулся: о том, в какой именно день дежурит Стерджис, Лорд знать не мог, значит, произошедшее было не более чем совпадением, пусть даже и очень удачным. — Тот факт, что до сегодняшнего дня о произошедшем мы не знали, вкупе с тем, что для того, чтобы получить те крупицы информации, которые у нас сейчас есть, мне пришлось приложить колоссальные усилия, наталкивает меня на мысль, что в министерстве хорошо осведомлены о том, что он являлся членом Ордена Феникса. Учитывая то, что никто из членов Ордена, имеющих отношение к министерству Магии, за два дня не узнал о произошедшем, я предполагаю, что были приняты очень серьезные меры, чтобы предотвратить утечку информации, пока судебное решение вступит в силу. Что ты думаешь об этом? Северус внутренне напрягся, слишком уж пытливо на него смотрел Дамблдор, но все же решился ответить вопросом на вопрос: — Вы думаете, что Империус может не иметь к Лорду никакого отношения? — Сейчас я ни в чем не уверен. Ты должен выяснить, имеет ли Том к этому отношение, — Дамблдор улыбнулся кончиками губ, но глаза его оставались холодными. Северус согласно кивнул. В голову закралась неуместная мысль о том, что именно мог чувствовать человек, который выходит на дуэль, точно зная, что в случае победы он обрекает кого-то, некогда очень ему дорогого, на бессрочное гниение в специально отстроенном для него склепе. И чего стоит в таком случае победить и жить дальше. В принципе, после этого манере директора использовать людей в своих, безусловно светлых, целях, не считаясь с их мнением, удивляться не стоило. Дамблдор, немного подождав, продолжил: — Сегодня состоится собрание Ордена. Ты можешь не присутствовать, более того, я просил бы тебя это собрание пропустить. Основные новости я тебе сообщил, поэтому будет целесообразней, если ты останешься в школе. Оставлять Хогвартс без присмотра мне бы не хотелось. Изо всех сил стараясь отогнать от себя подленькую мысль о том, что, возможно, информация, которая будет представлена на сегодняшнем собрании, не предназначена для ушей Пожирателя, будь он хоть трижды шпионом, Северус снова согласно кивнул: — Не очень-то и хотелось. Дамблдор снова растянул губы в улыбке, и в этом было уже чуть больше искренности. — Я понимаю твое отношение к некоторым членам Ордена, но старые школьные обиды лучше оставить позади. Мне казалось, что в начале лета ты согласился с моими доводами, — мягко, но с легким укором в голосе произнес он. И тут же, не дожидаясь реакции, резко сменил тему: — Северус, я думаю, что ты заметил, что в Слизерине назревает некоторая конфронтация? В связи с тем, что интонация, с которой был задан вопрос, была слишком уж вопросительной, простым согласием было не отделаться. Северус подумал, что самое интересное директор решил оставить напоследок: вместо обсуждения внутренних процессов на вверенном ему факультете он с радостью обсудил бы увиденное им в думосборе. Причем во всех подробностях. — Я думаю, директор, что, как и я, вы прекрасно понимаете, с чем это может быть связано. Дамблдор слишком уж ехидно прищурился, но отвечать не стал, ожидая, что Северус продолжит. — Не думаю, что… — тот замялся, подбирая правильное слово. — Некоторые разногласия между отдельными учениками скажутся на общей успеваемости факультета. Дамблдор вполне искренне рассмеялся, но потом вновь серьезно посмотрел на Северуса: — Ты же понимаешь, что успеваемость факультета в нашей ситуации для меня далеко не на первом месте среди причин для беспокойства? Чувствуя, как внутри продолжает нарастать раздражение, Северус, тщательно контролируя голос, сказал: — Я не думаю, что разногласия, — на этом слове он намеренно сделал акцент, — каким-то образом выйдут за пределы факультета и будут иметь серьезные последствия. Забини, который, как вы безусловно заметили, директор, является одной из сторон конфликта, неглуп и не станет из-за своих личных предпочтений идти против общепринятых, — он снова выделил последнее слово интонацией, — на факультете воззрений. — Именно общепринятые воззрения твоего факультета и волнуют меня больше всего. Чувствуя, как в груди разливается легкий холодок страха, хотя бояться, в общем-то, было совсем нечего, Северус как мог уверенно произнес: — Я сейчас очень активно думаю над тем, как не допустить массового распространения идей Пожирателей смерти среди учеников Слизерина. Постараюсь добиться успеха, насколько это возможно в сложившейся ситуации. Несмотря на то, вся фраза прозвучала совершенно по-дурацки, да и особой уверенности в себе Северус не чувствовал, директор, кажется ответом вполне удовлетворился. «Лучше бы сказал, каким образом я должен объяснять детям из традиционных и влиятельных чистокровных семей Пожирателей смерти, почему их родители — пустоголовые мудаки», — старательно закрывшись ментальным щитом, со злостью подумал Северус. — Надеюсь на это. Все же контролируй, пожалуйста, ситуацию и постарайся не допустить открытый конфликт. — Всенепременно, — чувствуя, как помимо его воли губы растягиваются в очень неприятной улыбке, процедил Северус, — как раз сегодня собирался этим заняться. Директор на его гримасы реагировать никак не стал, хотя от него они явно не укрылись. На самом деле, определенная доля вины самого Северуса в той ситуации, которая сейчас, по-видимому, стремительно разворачивалась на его факультете, присутствовала: беседу с учениками стоило провести сразу после смерти Диггори. К сожалению, в первые дни после встречи с Лордом Северус был слишком занят, чтобы думать еще и об учениках. Видя, что директор собирается закончить разговор, Северус собрался было с облегчением вздохнуть, но тут вспомнил, что у него остался один важный момент, который не мешало бы обсудить: — Директор, — намеренно добавив в голос напряжения, начал он, — для того, чтобы я мог беспрепятственно обеспечить Орден Феникса запасом лечебных зелий, мне нужна будет лаборатория. Дамблдор свел вместе кончики пальцев и хитро прищурился: — Ты же понимаешь, мальчик мой, — от этого обращения Снейп, как и всегда, впрочем, внутренне передернулся, — что в силу определенных причин в Хогвартсе работать над этими зельями не получится. Северус вполне искренне скривился, и пусть его реакция и была вызвана совсем не перспективой оснащения лаборатории на Гриммо, Дамблдор довольно улыбнулся. Северус, решив закрепить эффект, очень раздраженно продолжил: — Я понимаю, к чему вы клоните, Директор, но не думаю, что хозяин… Договорить Дамблдор ему не дал; вперившись в него острым взглядом, он резко перебил его: — Предоставь это мне. От тебя потребуется только не наделать глупостей. Северус вполне искренне ухмыльнулся и, не удержавшись, с ехидцей произнес: — О чем вы, директор. Я не добиваю раненых. Дамблдор махнул рукой, показывая, что беседы на сегодня окончены, и Северус с легкой душой поднялся. Казалось, что первая часть неприятных разговоров на сегодня уже позади. — Кстати, — словно бы вспомнив о чем-то, тихо проговорил Дамблдор, — если Лорд оставил тебя в живых, значит, твоя реакция была правильной. Остаток дня Северус потратил на то, чтобы примерно набросать список того, что следовало докупить в лабораторию. Сил на то, чтобы посетить ужин, он в себе не нашел. С мстительной радостью вписывая в пергамент самое современное и дорогое оборудование, он старался отогнать от себя мысль, что с Блэком все же нужно было обговорить хотя бы примерный план действий. Ввиду того, что обсудить с ним действительно важные вещи Северус не удосужился, оставалось надеяться только на его благоразумие, какой бы крамольной ни казалась ему эта мысль. Слизеринцы, собравшиеся в гостиной после ужина, держались настороженно. Как только Северус переступил порог, стало понятно, что конфронтацию на его факультете небольшой назвать никак не получится. Младший Малфой, с самодовольной миной положив руку на талию Паркинсон, расположился на диване, вокруг него собралась большая часть факультета, включая старшекурсников. Судя по тому, что белобрысый мелкий засранец находился точно в центре композиции, о том, чей именно отец сейчас находится в фаворе у Повелителя, дети были осведомлены не хуже родителей. Забини, с неестественно прямой спиной восседавший в кресле в окружении кучки учеников, старался выглядеть уверенно, но явно проигрывал младшему Малфою. Северус про себя выругался в лучших традициях покойного батюшки: вся заготовленная речь об аполитичности Хогвартса и необходимости поддержания в стенах школы учебной дисциплины летела к чертям. Судя по тому, что Забини сейчас собрал вокруг себя лишь жалкую кучку учеников четвертого курса, да и то не из самых благородных чистокровных семейств, и двух шестикурсниц не самого большого ума, старшие курсы Слизерина в полном составе для себя уже решили, каким будет исход Второй магической. Если не кривить душой, в чем-то Северус разделял их мнение. Решив, что в этот раз не станет играть ни в какие игры, он прошел на середину комнаты, остановился и скрестил руки на груди. Драко, который, как ни странно, откровенно побаивался своего декана, мерзко осклабился. Чувствуя, как нарастает раздражение, Северус, в упор глядя на сопляка, очень холодно начал: — Как вы все, наверное, уже осведомлены, в конце прошлого учебного года произошли некоторые события, которые очень сильно влияют на расстановку политических сил в Магической Британии, — тот факт, что никто из присутствующих комментировать его слова не стал, наоборот, все замерли настолько, что в гостиной повисла неестественная тишина, его несказанно радовал. — Каждый из вас, я думаю, считает себя вправе решать, как именно к этим событиям относиться. Сделав паузу, он повернул голову и холодно посмотрел на Забини. Тот, казалось, еще сильнее выпрямился. Искренне радуясь тому, что, несмотря на то, что происходило за воротами школы, в Слизерине его деканский статус не оспаривался никогда и испытывая к Забини нечто похожее на сочувствие, Северус обернулся к Малфою и жестко продолжил: — Как известно, события, случившиеся в конце прошлого учебного года, для большей части магов Британии остались тайной, и тому есть очень веские причины. Те же, кто волей судьбы в курсе реальной обстановки дел, по тем же очень веским причинам не стремятся доносить суть данных событий для широкой общественности. Малфой, видимо, сразу понял, к чему он ведет; гонора в его взгляде поубавилось, зато появился плохо прикрытый страх. Паркинсон, все так же сидя на подлокотнике в расслабленной позе, смотрела на Северуса серьезно и сосредоточенно, без тени страха. «Непроста девочка. Как бы проблем с ней не вышло, — с сожалением подумал Северус, — Только претензий от Паркинсона мне не хватало». — Сегодня за обедом я заметил очень странную тенденцию, и эта тенденция мне не нравится. Более того, странное поведение учеников вверенного мне факультета не укрылось от других преподавателей и даже от директора школы, — почувствовав, что в голосе звучит почти неприкрытое бешенство, Северус попытался успокоиться, но выходило слабо, — о чем последний не преминул мне сразу же сообщить. Как я уже сказал, вы все достаточно взрослые, чтобы выбирать, как именно относиться к тем или иным событиям. Я всего лишь хотел напомнить всем присутствующим, что каждый из вас обладает достаточным уровнем интеллекта, чтобы спрогнозировать возможные последствия своих действий, поэтому сделайте так, чтобы впредь мне не пришлось думать о том, как объяснять кому бы то ни было факультетские распри. Судя по тому, что Малфой, заметно побледнев, поспешно кивнул, Забини уставился в пол, а Нотт, без которого тут явно не обошлось, выглядел очень смущенным, речь его возымела нужный эффект. — Будем считать эту тему исчерпанной. Можете идти и думать, как выйти из той ситуации, которая вашими стараниями сложилась. И пригласите сюда учеников младших курсов. Первым встал Забини, за ним молча потянулись остальные ученики. Никто, даже семикурсники, не проронил ни слова. Когда в гостиной спустя несколько минут собрались младшие, Северусу даже удалось немного успокоиться, поэтому отточенную и выверенную годами приветственную речь он произнес без запинки и без злобы в голосе. Несмотря на это, ученики большей частью все равно выглядели напуганными, впрочем, такая история повторялась из года в год. Северус знал, что на факультете его всегда боялись, уважали и любили. К концу вечера он совершенно вымотался, поэтому, увидев, что эльфы снова не изменили своим привычкам и на столике у кровати его ждал горячий чай с каким-то печеньем, вполне искренне обрадовался. К счастью, усталость позволила напрочь отбросить от себя мысли о вчерашнем дне, и, несмотря на то, что чай оказался крепким, уснул он сразу же, как только голова коснулась подушки. О том, что собирался заказать недостающие ингредиенты для изготовления оборотного зелья, он вспомнил только наутро. На завтраке за факультетским столом Слизерина никакой конфронтации не наблюдалось, только Забини выглядел невыспавшимся, а Паркинсон — непривычно серьезной. Остальные же ученики, включая младшего Малфоя и Нотта, вели себя как обычно. Несмотря на то, что Жаба, по обыкновению, издавала премерзкие звуки на завтраке, он даже смог с аппетитом поесть.