Крестраж-о-Котором-Не-Знали

Крестраж всегда стремится защитить себя. («Тайны наитемнейшего искусства»)

- Кость отца, отданная без согласия, - с трудом произнёс Хвост, подняв палочку, - возроди своего сына! Земля под ногами Гарри разверзлась, и вытянутая магией струя праха устремилась в огромный кипящий котёл. Подросток, привязанный к надгробию, снова безуспешно задёргался, в кровь стирая кожу о грубую верёвку. Шрам на лбу продолжал разрываться от острой, жгучей боли, словно кто-то пытался протолкнуть через него раскалённую, колючую проволоку. - П-плоть слуги, - поскуливая от ужаса, Хвост сменил палочку на кинжал и приставил лезвие к левой руке, - отданная добровольно… оживи своего… хозяина! - истерично всхлипнув, он с размаху перерубил кисть, и та с тихим всплеском упала в кипящее зелье. Таращась на страшное действие, Гарри невольно подумал, что лезвие кинжала наверняка было зачаровано, иначе не объяснить, как Хвост сумел с одного раза отделить кисть от руки. Зрелище вызвало тошноту, но подросток и не подумал отвернуться или зажмуриться. Он странно пристально и в то же время отстранённо наблюдал, как ненавистный предатель семьи, всхлипывая и поскуливая, прижимая кровоточащий обрубок к груди, направился к нему на нетвёрдых ногах. Целая рука сжимала кинжал. В Гарри метался ужас; отвращение и горькая беспомощность кричали в его голове, а где-то глубже, под всем этим, клубился гнев. Гарри едва его осознавал – столь сильными были прочие чувства. Но вот Хвост споткнулся о тело Седрика, упал и взвизгнул от боли в культе. Неловко, дёргано поднялся и со злобой пнул тело, виновное в его падении. Голова парня безвольно мотнулась, и на Гарри уставились пустые, безжизненные глаза. «Идём!» - Седрик улыбался счастливой улыбкой, когда Гарри предложил разделить победу. Он безумно хотел победить, но готов был уступить Кубок. Добрый, справедливый Седрик. Гарри дёрнулся, словно это его пнули. От накатившей горечи гнев в нём вспыхнул с чудовищной силой, слился с отвращением и поглотил ужас без остатка. В этот краткий момент Гарри Поттер никого так не ненавидел, как Питера Петтигрю. Никого он так не презирал. Никого так не хотел уничтожить. Шрам пылал и пульсировал, словно второе сердце. Раскалённой проволокой от него зазмеились ручейки тёмной магии, набухая и растекаясь по венам, питаемые небывалой яростью и ненавистью подростка. Волшебная палочка из остролиста, до того беспомощно лежавшая на земле в двух шагах от своего хозяина, дёрнулась на месте. Беззвучным эхом Гарри чудился чей-то шёпот. Натужно дыша, Хвост подошёл к Гарри, вскользь глянул в лицо подростка и, вздрогнув, отшатнулся. На мгновение Питеру показалось, что он увидел смерть в зелёных глазах. Свою смерть – пустую и окончательную. С трудом отведя взгляд, он снова приблизился. Сглотнув вязкую слюну, дрожащей рукой поднёс кинжал к обнажённому участку на предплечье мальчишки. - К-кровь… недруга… А Гарри всё слышал чей-то неразличимый шёпот. Острый конец легко проколол кожу, высвобождая тёплую кровь вместе с тихим, злым шипением подростка, от которого по спине Хвоста прошёл холодок. Выронив кинжал, он дёрнулся к карману мантии, вынул пустой пузырёк и, опасливо поглядывая на Гарри, поднёс его к ране. Кровь заскользила в сосуд, словно влекомая чужой волей. Ничем не прикрытый страх этого человека будил в Гарри нечто тёмное и страшное. - … взятая насильно… - забормотал Хвост отчаянно, будто предчувствуя приближение собственной кончины, - воскреси… своего врага! Под тяжёлым, немигающим взглядом подростка он торопливо вернулся к котлу и добавил в него последний ингредиент. Кровь Гарри сделала красное зелье абсурдно ослепительно белым. Выполнив всё, что требовал от него ритуал, Хвост без сил повалился на землю, баюкая кровоточащую культю. Котёл кипел, сверкающие искры летели во все стороны, и мир вокруг погружался в темноту, как и чувства подростка, привязанного к надгробию. Странное дело: догадываясь, что Волдеморт вот-вот воскреснет, всё, о чем думал Гарри, это о смерти Питера Петтигрю. Всё же Волдеморт убил Поттеров, потому что они были его врагами. Ужасно, но, по крайней мере, честно. Питер Петтигрю предал друзей, доверивших ему свою жизнь, из страха и зависти. Отвратительно и недостойно. Непростительно. «Он не должен пережить ритуал, - прорезались в душе Гарри тяжёлые мысли. – Неважно как, но он не должен пережить ритуал». Вдруг искры погасли. Из котла поднялся столб белого, густого пара, лениво заполонившего собой всё видимое пространство. Гарри больше не видел жалкую фигурку Хвоста, и это вызвало в подростке отчаянно злую панику. Он не успеет? Не успеет?.. Шрам прострелило с новой, ужасающей силой. Гарри вновь задёргался в своих путах. Внезапно почти утратившие чувствительность пальцы сквозь кровь, набежавшую из раны, ощутили гладкое, родное древко палочки. Не думая, Гарри выплюнул кляп, немигающе таращась в молочно-белую пелену, боясь упустить любое движение врага. И этот шёпот… Что за шёпот никак не покидал голову Гарри? На мгновение ему почудилось, что он различает слова, но в этот момент его глаза, наконец, уловили движение. Из котла… начали возникать очертания высокой, человеческой фигуры. Приступ ужаса и паники сковал Гарри – чудовище из его кошмаров обрело жизнь. А он… что мог сделать он, Гарри Поттер? - Х-хозяин, - проскулил Хвост, неловко поднявшись с земли на колени. Пар рассеивался, и Гарри смог его увидеть. Шрам жгло всё невыносимее, всё невыносимее была ненависть, разрывавшая душу подростка. Он не умел так ненавидеть… Невыносимо. - Хвост, - разнёсся над старым кладбищем ледяной голос. - Получилось? – простонал Питер с надеждой. И для Гарри вдруг всё замерло. Монстр, лишивший его родителей. Монстр, лишивший его детства. Монстр, лишивший его крёстного. Монстр с отвратительной, крысиной душой. Получилось? Гарри выдохнул – шёпот в голове смолк. - Авада Кедавра. Да, получилось.