Поднимись выше Льва

Мы с братом всегда любили играть вместе. Так получилось, что родителям не было до нас дела, и мы оказались предоставлены сами себе и своей фантазии. Нам никто особо не старался объяснять, что в этом мире правильно, а что нет, и мы выросли со своими представлениями о каждой вещи. Хорошо это или нет — не так уж и важно. Я сглотнул и провел рукой по волосам, зачесывая их пальцами назад, чтобы не мешали. Сначала игры были довольно невинными. А теперь они стали гораздо интереснее.  — А Пумба, тебе удобно? — я вытащил палец из ануса брата, закончив смазывать узкий проход. Он лежал на боку, подтянув ноги к груди, и мелко дрожа всем телом. Не от боли или страха, а от возбуждения. Руками он вцепился в простыню, так как я запретил ему трогать свой член, разбухший и твердый уже довольно давно. Так что желание дотронуться до него должно уже было стать почти невыносимым.  — Да, — дрожащим голосом подтвердил Пумба. Я улыбнулся, нежно погладив сжатое колечко мышц, последний раз проникая самым кончиком пальца внутрь. Брат хмыкнул и подался назад, пытаясь насадиться на палец, но я уже убрал его. Я окинул взглядом все тело кабана, решив, что он уже достаточно готов, и взял полную теплой воды клизму, лежащую рядом с его ягодицами. Введя до конца наконечник, я надавил на грушу, ощущая, как вода медленно выходит из сосуда внутрь брата. Пумба тихо заскулил и поджал ноги ближе к груди, закусывая пальцы правой руки. Его член дернулся, и с него стекла капелька смазки.  — Все нормально?  — Д-да… Конечно, брату было очень хорошо. Выдавив воду до конца, я набрал новую порцию из стоящего рядом таза с водой, и ввел наконечник снова.  — Братик… — всхлип кабан не помешал мне выжать из клизмы воду, из-за чего брат еще сильнее сжался. — Братик, дай мне кончить… Я покачал головой. Ему еще рано было просить об этом.  — Терпи. — Третья порция воды, и на глазах Пумбы выступили слезы. Я наклонился и слизал их, поглаживая нежную ягодицу. Пумба вздрогнул, и часть воды вытекла из ануса на полотенце, подложенное под его бедра.  — Сдерживайся, — недовольно сказал я. После четвертой клизмы Пумба протяжно, мучительно застонал, прогибаясь в спине и отставляя задницу назад, пытаясь удержать воду внутри себя, как ему было приказано.  — Братик, мне больно, пожалуйста, — прохныкал он, и я сжалился, нежно погладив Пумбу по увеличившемуся животу.  — Ещё одна и всё, — по правде говоря, воды в тазу осталось ещё на две клизмы, но я решил, что уже хватит. Последнюю порцию я выдавливал медленно и осторожно, поглаживая разбухший живот брата, чтобы уменьшить боль. Кабан жмурился и закусывал губу, изнывая от чувства мучительной наполненности и скорчившись почти до позы эмбриона. Он был таким милым в этот момент.  — Всё, уже всё. Ты молодец, — похвалил я его. Потом взял конусообразную анальную пробку и стал аккуратно проталкивать ее в разработанный анус, круговыми движениями вкручивая все глубже, пока колечко мышц не поглотило широкий край пробки, оставив снаружи только ее конец. Теперь Пумба будет легче удерживать воду в себе.  — М-м-м… — брат жалобно застонал от боли, которая в этот момент пересиливала возбуждение. Из глаз текли слезы. Я навис над братом, накрывая скользкий покрасневший член ладонью. Пара движений, и Пумба выгнулся в спазме наслаждения.  — Очень больно? кабан всхлипнул и покачал головой.  — Нет, нормально. Я ласково лизнул брата в щеку. И осторожно перевернул Пумба на спину, из-за чего тот опять начал плакать. Зная, что сидеть ему будет легче, чем лежать, я разрешил ему опереться на локти и широко раздвинул его ноги. Стоящий член касался надутого живота брата, и Пумба всхлипывал и трясся мелкой дрожью из-за того, что ему сложно было выносить такое возбуждение. Я посмотрел на воду в тазу, которую не планировал оставлять. Подумав, я вытащил из ящика комода небольшой шприц с трубкой вместо иглы. Я не собирался использовать его в этот раз, но почему бы и нет. Пумба, поняв, что я собираюсь делать, протестующе замычал и принялся мотать головой.  — Не ной, — я раздраженно схватил его за волосы, но не резко. — Мы делали это раньше.  — - Но я не могу больше, — мне почти жалко было брата, но не настолько, чтобы отказаться от задуманного. Набрав в шприц остатки воды, я поднес узкую трубку к головке члена кабана. Потерев пальцем открывшуюся дырочку, я аккуратно вставил в нее трубку и начал медленно вводить, миллиметр за миллиметром. Он откинул голову назад и закричал, сжав кулаки и приподнимая бедра в попытке уйти от проникновения. И если бы я не придавливал коленями его ноги, он бы это сделал, навредив сам себе. Введя трубку достаточно глубоко в уретру, я выдавил воду из шприца, заполнив мочевой пузырь. Брат вздрагивал всем телом, из его горла вырывались частые судорожные всхлипы, а из глаз текли слезы. Он был заполнен до краев, перевозбужден и крайне напряжен, удерживая воду в себе. Он был безумно хорошеньким — весь покрасневший, вспотевший, дрожащий, мучительно стонущий. Я любовался им, отойдя от кровати на небольшое расстояние.  — - Бра… а!.. тик!.. тик, п-пож-жалуйста, бра-а-атик! А-ах! Я больше н-не могу, — прерывающимся, рыдающим голосом выдохнул Пумба. По тому, как конвульсивно начало содрогаться его тело, а глаза закатываться, я понял, что брат действительно на грани. Я вздохнул, поняв, что немного переборщил.  — Хорошо, Пумба, — сказал я. — Только до туалета идешь сам. Я вытащил трубку из уретры, вызвав еще один захлебывающийся вздох, и потянув брата за руку, поднял его на ноги. Но тот не смог стоять на ногах, упав на колени. Тогда я схватил Пумбу за волосы и аккуратно потянул за собой. Все-таки будет проблемно, если он обделается прямо в комнате. Брат медленно пополз за мной, сжимаясь всем телом и всхлипывая. Он был потрясающе беспомощным в этот момент. Доползя до унитаза, он кое-как забрался на него лицом к бачку и направил член вниз. Я не хотел просто наблюдать за этим и обхватил пальцами возбужденную плоть Пумбы, сжимая ее и заставляя его кричать от того, что он наконец-то кончал, опорожняя в унитаз мочевой пузырь, содрогаясь и плача, прижавшись лбом к холодной поверхности бачка. Постепенно он обмяк, продолжая всхлипывать.  — Теперь сзади, — я начал медленно вытягивать пробку из ануса. Брат корчился и сжимался, пытаясь задержать унизительный и неприятный процесс освобождения кишечника, но боль в животе снова давала знать о себе, и, в конце концов, ему пришлось сдаться. Вода брызнула из него с громким хлюпом, хоть он и пытался сделать это медленнее, но уже через пять минут он был полностью пуст и обессилен. Оставив его приходить в себя, я включил в душе воду и намылил мочалку, собираясь вымыть брата. Я поднял его на руки, разбитого и притихшего, и опустил в ванну под горячие струи. Он отчаянно краснел и отводил взгляд, впрочем, не мешая мне промывать щель между ягодицами и промежность. Это было самым поразительным и милым в нем — он всё ещё смущался. И он снова был возбужден.  — Встань на четвереньки и повернись ко мне задом, — скомандовал я. — Проверим, всё ли вымылось. Брат вспыхнул ещё более пунцовым цветом, выполняя приказ. Он развернулся спиной ко мне и наклонился вперед, опускаясь грудью на поверхность ванны и отпячивая вверх пятую точку. Смущение смущением, но он тоже хотел сделать это как можно откровеннее и развратнее, и не вызывал сомнения тот факт, что это его возбуждало — его член ещё больше увеличился в размерах. Я облизал средний и указательный пальцы и ввел их в задний проход, растягивая его и начиная ритмично двигать ими в попке брата, заставляя его кусать губы и изящно прогибаться в спине. Пумба попытался дотронуться до себя, но я ему не разрешил, перехватив его руку и заведя за спину. Брат протяжно простонал что-то возмущенное. Я с силой шлепнул его ладонью по ягодицам, и брат вскрикнул от неожиданности. Оставив по нескольку горящих красных шлепков на каждой ягодице брата, я приказал:  — Раздвинь задницу руками. пумба поднял руки, перенося точку опоры на грудь, и обхватил ими половинки ягодиц, раздвигая их широко в стороны и открывая взору конвульсивно сжимающееся колечко мышц. Пальцы его с силой впились в покрасневшую кожу, и он нетерпеливо захныкал от боли и желания. Безумно возбуждающая картина. Я не сдержался и лизнул раскрывшийся анус, на секунду скользнув языком внутрь. Брат шокировано дернулся и вскрикнул от удовольствия, подаваясь бедрами назад, но я уже отстранился и встал, с высоты своего роста любуясь унижением пумбы. Было ли это унижением на самом деле? Всё, что я видел — это крайнюю степень возбуждения, брат гладил пальцами щель между ягодицами и впивался ногтями в горячую плоть. Ему это нравилось.  — Не двигайся, — сказал я ему, и он послушно замер, мелко дрожа. Я выключил воду и вышел из ванны, находясь мыслями в ней, представляя всю неуверенность и беспомощность брата, оставшегося в таком положении: я ведь не сказал, как долго не двигаться. Я вытащил из ящика довольно больших размеров дилдо с ремешками крепления и тщательно покрыл смазкой. Брат уже достаточно растянут для такой штуки, хотя боли, конечно, не избежать. Я вернулся в ванную Брат находился в том же положении, разве что дрожь немного усилилась, конвульсивно сжимался живот. Но он возбудился еще сильнее — его член стоял колом, а яйца набухли. Я приставил конец дилдо к анусу брата.  — Готов?  — М-м-м… Брат толкнулся бедрами назад, желая почувствовать игрушку в себе. Однако, он явно не предполагал ее размеров. Я начал осторожно проталкивать дилдо внутрь братишки, другой рукой мягко и нежно поглаживая его яички. Брат начал тихо стонать от боли, а когда в него вошла самая толстая часть, он вскрикнул и прикусил губу, сдерживая слезы. Но дальше было легче. Введя игрушку полностью, я обернул ремешки вокруг бедер пумбы и скрепил их на мошонке. Брат постанывал и дрожал всем телом, пальцы на его ногах поджимались, но он всё ещё старался быть послушным, держал ягодицы раздвинутыми.  — Теперь вставай и вылезай из ванны. Пошли обратно. Я определенно жестокий брат. Он встал на ноги, но не мог на них держаться: дилдо имел такую форму, что в стоячем положении с силой давил на простату, прогоняя по телу непрерывные импульсы наслаждения и боли. Кроме того, игрушка была достаточная большая в основании, и сфинктер оставался предельно растянутым, невыносимо пульсируя вокруг огненным кольцом, что должно было ощущаться очень интенсивно. Брат вылез из ванны и даже сумел сделать три шага, но потом ноги подвели его, и он вновь упал на колени. Я недовольно цыкнул и поднял его обратно на ноги, заставив охнуть и содрогнуться всем телом. Всё-таки, мой брат плакса — по его лицу опять текли слезы. Он почти не мог говорить.  — Братик, — то и дело повторял он, все-таки делая медленные шаги и опираясь при этом на мою руку. В комнате я отпустил его, и Он упал на четвереньки, дрожа и всхлипывая.  — Теперь порка, помнишь? — я провел по спине брата, наслаждаясь мягкой упругой кожей. пумба всхлипнул и кивнул.  — Двадцать ударов. Сегодня я не буду бить очень сильно. Хотя сила — понятие относительное, я действительно постарался сдержаться и не разукрасить брата синяками, хотя очень хотелось. Но не в этот раз — сейчас я хотел, чтобы он кричал только от удовольствия. И действительно вскрикивал, шумно вдыхая и выдыхая воздух, вздрагивая при каждом шлепке широкого ремня о ягодицы. Каждый раз все его мышцы конвульсивно сжимались, в том числе и сфинктер, и дилдо создавал ощущение предельной наполненности. Конечности быстро слабели от напряжения, он выгибался и закатывал глаза, сотрясаясь от острых импульсов боли, жара и удовольствия, волнами гуляющих по его телу и с каждым ударом становившихся всё острее. Это было удовольствие в чистом виде. Я видел, что брат почти кончил, и вынужден был остановиться, не нанеся завершающих трех ударов. протестующе выгибался и стонал, прося продолжения, но у меня были свои планы. Член брата был раздутым, красным и большим, а взгляд поплывшим, и таким он мне нравился больше всего, потому что ради удовольствия он был готов сделать все, что угодно. —, иди сюда. Брат приподнялся и в трансе подполз ко мне, дрожа и кусая губы. Я развернулся к нему спиной и опустился на четвереньки так, что моя задница оказалась на одном уровне с лицом.  — Вылижи меня там. Глаза брата сверкнули удовольствием, и это было последним, что я видел, отвернувшись от него и опершись на руки. Брат растянул мои ягодицы большими пальцами в стороны и сразу же лизнул розовое плотно сжатое колечко мышц. Я выдохнул и закрыл глаза, низ живота дернуло острым уколом возбуждения, до сих пор сдерживаемого в угоду другому виду удовольствия. пумба вылизывал меня, проникая языком внутрь ануса, иногда кусая кожу, из-за чего я вздрагивал всем телом и тихо шипел. Язык, трахающий меня в том ритме, который был мне необходим, был потрясающим, как и мой брат, дарящий мне такой кайф любым своим движением. Я жмурился, прогибаясь в спине от удовольствия, и подавался навстречу языку, которого постепенно становилось мало.  — Ах, … Трахни меня своим членом, пожалуйста, — на выдохе простонал я. Я так сильно хотел почувствовать член брата в себе, что теперь прижимался грудью к холодному полу и широко разводил ягодицы, как раньше это делал он. Я все еще был слишком узким для него, но возможная боль вызывала у меня только желание, сейчас я стерплю любую боль.  — Братик, — особенно глубоко скользнул языком в мое тело, вызвав сдавленный стон, и выпрямился надо мной. Я видел это боковым зрением, в то время как перед моим взглядом расплывались очертания комнаты. Наконец член брата начал заполнять меня, и я удовлетворенно застонал, сам насаживаясь на него до конца, игнорируя боль и ощущая лишь немыслимое возбуждение. Я отпустил ягодицы, упершись одной ладонью в пол и обхватив другой истекающий смазкой член. Когда брат начал двигаться, у меня помутилось в голове: настолько хорошо ощущались его толчки, каждый раз раздвигавшие мышцы входа и проникавшие так потрясающе глубоко. Я начал подмахивать задницей навстречу сильным проникающим движениям , прерывисто дыша и постанывая. Мой брат просто невероятный. Но, как и следовало ожидать, долго он не продержался — уже через пару минут я почувствовал, как в меня брызнула его горячая сперма, и его тело обмякло, навалившись на меня. Пумба тяжело и хрипло дышал, шепча «братик» благодарным влюбленным голосом, но я все еще был не удовлетворён. Я потянулся рукой к пульту управления игрушкой, предусмотрительно оставленному рядом, и нажал на кнопку. Брат дернулся и удивленно вскрикнул, ощутив вибрацию в своей заднице. Он все еще был во мне, и я ощутил, как он вновь начал возбуждаться, причем с такой скоростью, что снова заполнил меня всего до краев.  — Продолжай, — приказал я, двинувшись пару раз для стимуляции. Я услышал, как брат всхлипнул, и вновь зажмурился от удовольствия, когда он начал двигаться.  — Сильнее, — пробормотал я, уткнувшись лбом в тыльную сторону ладони, лежащую на полу. Пумба вцепился пальцами в мои бедра и уже следующий толчок был гораздо грубее предыдущих. Мой зад обожгло болью, и я пронзительно вскрикнул, впрочем, не предприняв никакой попытки отстраниться — мне нравилось это. Брат стонал и двигался все резче и жёстче, вдалбливаясь в меня мощными толчками так, что я содрогался всем телом и стукался лбом о ладонь. Я почти не дрочил член — зуд в анальном проходе и удовольствие, потоками разливавшееся от него по телу были достаточными, чтобы подвести меня вплотную к сокрушительному оргазму. ускорился, явно перестав меня щадить и желая только кончить, задыхаясь от вибрации в заднице и бешеного удовольствия, всеми гранями играющего в каждом уголке тела. И он опять кончил раньше меня, поганец чертов. Я застонал, ощутив, как его член уменьшается в размерах и теряет твердость, выпуская в меня очередную порцию спермы. Не дав брату и себе прийти в себя, я развернулся и опрокинул его на спину, усаживаясь ему на грудь и приставляя член к его губам. Брат послушно раскрыл их, заглатывая плоть целиком, пропуская меня в свое горло и сжимаясь.  — Да, вот так! — я застонал и откинул голову назад, держа брата за волосы и трахая его рот. мычал, и от его голоса по члену проходила приятная вибрация, только усиливавшая удовольствия. Выгнувшись в последнем спазме наслаждения, я кончил в горло брата, с силой оттягивая и сжимая пряди его волос, заставляя его кричать в голос. Когда конвульсии оргазма перестали сотрясать мое тело, я отстранился от и сел рядом с ним на колени. Брат дрожал и всхлипывал: в его заднице все еще продолжал вибрировать дилдо, вкупе с трахом в рот вновь возбудивший его до предела.  — Ты — жадная до удовольствия сучка, — с некоторым презрением фыркнул я, вовсе не стремясь унизить этим брата. Именно таким он и был самым прекрасным, и пренебрежительные нотки в моем голосе только подстегивали его. Но из-за него я кончил не так, как хотел, поэтому он заслуживал наказания.  — Тебе осталось еще три удара, — сказал я брату. — Плюс, скажем, семь за то, что не сдержался и кончил раньше меня. застонал, содрогнувшись всем телом. Он уже был порядком измучен. Но я, не обращая внимания на его слабость, заставил его вновь подняться на ноги, чем вызвал новые конвульсии и крики. Я подвел его к комоду и заставил опереться руками о край. Потом раздвинул ему ноги, придав более менее устойчивое положение и нагнул вперед. На этот раз я вложил в удары больше сил и наносил их гораздо медленнее предыдущих, намеренно причиняя как можно больше мучений брату, которые он вполне заслужил. Брат вскрикивал и стонал, дрожь сотрясала его тело, он тяжело дышал и всхлипывал, умоляя меня прекратить. Слезы текли по его лицу. Он был почти на грани. Я горящими жадными глазами вглядывался в брата, впитывая в себя его боль и муку, наслаждаясь его страданием и упиваясь ситуацией. В конце концов, он опять кончил, струя спермы ударила из его члена, забрызгав комод, а сам он сполз на пол, содрогаясь от боли и удовольствия, шепча что-то неразборчивое, но походившее на слова благодарности. Он был измучен и обессилен, тряпичной куклой распластавшись у моих ног. Я, наконец, отключил вибрацию и осторожно вытащил из него игрушку, после которой задний проход был неестественно расширен и открыт так, что видны были розоватые стенки кишечника. Ягодицы были красными от ударов, а кое-где определенно будут синяки. Я с досадой покачал головой, погладив горячую нежную кожу, из-за чего Аои протестующе дернулся и застонал. Я поднял его и перенес на кровать, укладывая на мягкую простынь и позволяя расслабиться. По внутренней стороне моих бедер стекала сперма брата, и по идее нужно было сходить в душ, но я не мог оторваться от него, нежно сцеловывая слезы со щек и зализывая ранки на искусанных губах. Брат прижимался ко мне так преданно, откровенно, что я таял от нежности, заставлявшей любить его еще сильнее. Он был прекрасен. Сегодня была моя очередь диктовать правила игры, а завтра хозяином положения будет он. И это возбуждало. Я не был окончательно удовлетворен сегодняшней игрой, но завтра будет новая, и тогда я точно получу все, что хочу. Главное — растянуть удовольствие, никогда не выпивая чашу до дна. Тогда ее хватит надолго.