Заметки на полях тетрадей

Мэтр Фабре преподавал унарам Изобразительное Искусство. - Не смейте называть мой предмет рисованием! – возмущался он, - рисуют малые дети на земле и на песке палочкой. Вы же познаете азы Изобразительного Искусства. Сам себя считал, чуть ли не последователем Диамни Коро.       На уроках теории он распинался о пейзажах и натюрмортах, упоминал великие фамилии прошлого Круга, восхищался творениями мастеров Гальтарского периода. Все двадцать один унар дружно зевали – хотя мэтр Фабре рассказывал не скучно, в отличие от пожилого математика, просто сама тема не казалась им интересной. Да и репродукции великих полотен с годами так поблекли, пожелтели и местами порвались, что было сложно угадать в них шедевры мировой культуры. Это очень огорчало мэтра. - Неужели вам неинтересно? Неужели вы – серые посредственности? – вопрошал он, воздев глаза к потолку, что терялся где-то наверху в сером лаикском свете пасмурного дня. - Нет-нет, что вы. Продолжайте, нам очень интересно, - отвечал неизменно кто-нибудь, и тут же зевал, и хорошо, если удосуживался прикрыть рот ладонью.       Затем начинались практические занятия. Унарам выдавали серые фартуки и нарукавники, ставили у мольбертов, и заставляли изображать вазы и кубы с конусами. Мэтр прохаживался между рядами и беспощадно критиковал работы: - Это у вас что? Похоже, унар, у вас плохой глазомер или вообще косоглазие, - гневно говорил он. Иногда поднимал доску с прикрепленным к ней листком и показывал всем. - Господа унары, ваш товарищ считает, что вот этот червяк и есть конус. Юноша, конус рисуют не так. А это что за лужа? - Это тень, - еле слышно выдавливал из себя несчастный, краснея до кончиков ушей и мечтая провалиться хоть в Закат. Для остальных такие экзекуции считались развлечением, и все весело и дружно хохотали. Хотя через минуту краснели над своими работами. Фабре не щадил никого. Однажды унар Константин решил сам подшутить над ментором: - Мэтр Фабрэ, а почему мы ни разу не рисовали обнаженную натуру? Тот уставился на рыжего унара, как на привидение. Затем пару раз раскрыл рот и тут же закрыл его. Остальные хихикали, стараясь ничем не выдать себя. - Что-о-о-о?! – наконец, к нему вернулся дар речи, - может, вы сами и хотите позировать? Будет великолепная гальтарская статуя. Унар, вы отлично сложены, хотя немного худощавы, но не беда.Не стесняйтесь, прошу. Вы можете раздеться донага прямо тут. Как раз прекрасное освещение сегодня. Прошу вас! И он жестом актера, играющего главную роль в трагедии, указал на кафедру. Манрик что-то буркнул себе под нос и живо ретировался. Позировать без одежды стыдно, а главное – холодно. Шмыгай потом носом, а по вечерам кашляй, пока не заснешь. - Нет уж, благодарю, - добавил унар Константин, когда все притихли. Так и шли занятия. Унарам надоело изображать все те же конусы и кубы, которые как-то не получались лучше. И выслушивать насмешливые замечания ментора, который, к тому же ставил низкие баллы. - За такую работу я не могу поставить вам «отлично», - кипятился он, - и «хорошо» – тоже. Это «удовлетворительно». И не забывайте, любая отметка влияет на выпускной общий балл. Капитан Арамона не вмешивался в учебный процесс, тем более, найти ментора среди учебного года сложно. А если этот вдруг уволится – что тогда делать? Так что с «неудами» ходила даже колиньяровская компания. - Вы не человек искусства, - грустно сказал однажды мэтр Фабре унару Эстебану. - Разумеется, - грубо процедил он сквозь зубы, демонстрирую полное презрение и к ментору, и к его предмету. Эстебану поставили очередной «неуд», и он разозлился. А это значит – стал обсуждать с приятелями план мести ненавистному ментору. - Этого мазилу-любителя следует проучить. Но как? Помог случай. Мэтр Фабре терпеть не мог крыс. А в Лаик они бродили беспрепятственно, хотя все же в аудитории к унарам не совались. Ума у них хватало. Да и кому хочется получить тяжелым пресс-папье или книгой? Но одна крыса - то ли перепутала кабинеты, то ли оказалась наглее всей колиньяровской шайки, но она неторопливо прошествовала по классу во время урока изобразительного искусства. - Какая гадость! – возопил мэтр, прервав рассуждения о композиции, - уберите ее с глаз моих! Крыса убралась сама. А Северин подмигнул Эстебану. - Вот что!- сказал он на перемене, - нужно поймать… - Крысу? - поморщился тот, - да ну их, они кусаются, потом можно и руки лишиться. - А крысу и не надо. Лягушек у пруда. Они не кусаются.       Если бы осень в Олларии в этом году была похолоднее, то ничего бы у них не вышло. Но тепло неожиданно затянулось чуть дольше обычного, и земноводные не собирались впадать в спячку. Вспомнив детство, проведенное в Эр Сабве, приятели наловили с полдесятка лягушек, вымазались в ряске и потом еле отмыли щегольские сапоги. И вот перед уроком зеленые жительницы пруда были выпущены прямо на преподавательский стол. Квакушки были сонные – все-таки осень. Потому не удрали в ту же минуту. Все ждали, что будет. Но к их разочарованию, мэтр Фабре не испугался. Он… взял одну из лягушек в руки. - Прекрасно! – сказал он, - сегодня потренируемся изображать этих великолепных лягушек. А потом я попрошу слуг вынести их обратно в пруд. И снова ходил, ерничая по поводу несовершенства рисунков своих подопечных.