Ложь

      " Привет.        Тебе, наверное, интересно, что это за левый чувак пишет это, да? Что ж, буду рад представиться. Мое имя Гарри. Гарри Джеймс Поттер, особо буйный заключенный нижних уровней Азкабана.        Вы наверное сейчас думаете: «Что это за пиз наглая клевета ? Парень, на нижних уровнях Азкабана даже думать сложно, а ты пишешь эти корявенькие символы, отдаленно напоминающие буквы». Что ж, я и сам не знаю. Не иначе как предсмертная агония, ведь это свое веселье в данный момент я объяснить не в состоянии.        Началось все… наверное, с моего рождения, если не раньше. О, миг рождения я, как ни странно, помню так отчетливо, будто это произошло вчера. Так о чем это я? Ах, да, рождение.        Родителей я помню смутно, лишь ярко рыжее пятно — мама — и звонкий смех — папа. Но лучше всего я помню его руки. Мягкие, сухие, крепкие и неизменно теплые, словно солнце. Вопреки словам директора и других, перед смертью меня держал именно он — эти руки я узнаю из тысячи. Лишь после этого меня забрала мама. Ее руки я тоже помню. Нежные, небольшие ручки с мягкими подушечками пальцев. Я помню её полный боли вопль, когда она увидела тело папы. Помню, что никого возле нас не было, и она, держа наготове палочку, схватила меня, прижимая к груди и бросилась прочь из дома, не видя, не чувствуя опасности. А вот я видел ту высокую фигуру в черном плаще и… тихий перезвон колокольчиков.        Потом вновь провал в памяти — впрочем, удивительно даже то, что я запомнил все это — и Дурсли. О, они научили меня многому. Дядя научил терпеть боль. Любую — физическую или душевную, — и страх. Тот самый животный ужас, от которого сердце грозится выбить ребра, а колени дрожат так, что стоишь ты лишь за счет инстинкта самосохранения, вопящего, что падать нельзя — забьют до смерти, сломают ребра, кости, отобьют все, до чего достанут ноги в тяжелых, крепких сапогах. Тетя научила терпеть отвращение, выполнять самую сложную и грязную работу, скрывать ненависть и носить маски. О, даже будучи пятилетним сопляком я носил маски, ведь им был нужен наивный, покорный раб — но уж точно не маленькая мстительная мразь, какой я являлся. Я до сих пор храню в памяти каждый синяк, каждую сломанную кость, каждый подзатыльник, каждый удар, от которого тело горело огнем и хотелось лишь одного — поскорее сдохнуть, лишь бы больше не слышать, как лопается под стальной пряжкой собственная кожа. Кузен научил терпеть унижения, чужие взгляды, полные презрения и глумливой насмешки, научил терпеть такие пытки, по сравнению с которыми Круциатус — ласковое поглаживание — и одиночество. О да, по его вине у меня не было даже собеседников, и говорил я с деревьями и котами соседки, миссис Фигг. Пытки? Ну, пытки времен Средневековья, взятые из книжки и опробованные на мне неумелыми детскими ручками — не то, что вы пожелаете ощутить на себе в полной мере, даже будучи мазохистом. И научил прятаться. Прятаться так, что даже собака по запаху не найдет. Сейчас я понимаю, что их вина в этом почти незначительная, но мстить я все равно буду. Жестоко и кроваво, как они и любят. Я рос недоверчивым. Сложно доверять людям, когда ты живешь у них на правах раба-игрушки. И когда пришел Хагрид, заявивший, что я волшебник, я лишь мысленно посмеялся и вспомнил адрес ближайшей психушки, однако я играл роль Гарри-тихони, а потому… а вот дальше я не помню. Все будто в тумане с того момента, как я попробовал его торт. Все стало таким волшебным, ярким, светлым, что воля улетела куда-то вдаль, а Хагрид и таинственный Альбус Дамблдор стали казаться самыми лучшими людьми на свете, которым можно доверить все секреты. Милый мальчик Рон Уизли с забавным пятнышком на носу и умная, добрая девочка Гермиона Грейнджер с трогательно выпирающими передними зубами стали моими первыми друзьями, моим сокровищем, ради которого я был готов на все. Это сейчас я понимаю, как был глуп и наивен. Глупый, доверчивый щенок, ластящийся к первой приласкавшей его руке. А в Хогвартсе меня ждала магия, Свет, дружба и главный злодей года, бороться с которым я бросился по первой же команде Дамблдора. И снова Дурсли. Милая девочка Джинни, злой Малфой, тупой Локонс и вселяющий привычный ужас Король змей, которого я так и не смог убить. Не смог поднять на него меч Гриффиндора, глядя в эти мудрые, древние глаза могущественного существа, для которого все это было унижением — подчиняться жалкому куску души какого-то человечишки. Дневник я проткнул мечом Гриффиндора, а по подсказке василиска поменял пароль на входе в Тайную комнату, точно зная, что туда я больше не вернусь. Привет, Дурсли. Как вы там? Нормально? Третий курс, добрый профессор Люпин и странности Гермионы, дементоры, изучение Патронуса и финал — оборотень, невиновный крестный и герой-Снейп, чьи сальные волосы и крючковатый нос неожиданно показались привлекательными. Четвертый курс. Влюбленность в Снейпа, Кубок Огня, потеря друзей и соревнования, воскрешение Волдеморта… И снова Дурсли… а, нет, поспешил. Я, ночь, темный коридор Хогвартса… романтика, чтоб её. Вот только почему-то мой любимый Северус смотрит на меня с презрением, Сириус кривит губы в отвращении, а господин директор сверкает глазами… И звенит знакомо колокольчиками в бороде. Точь в точь как в ту ночь. И привет, Азкабан. Отныне мы с тобой навсегда, ведь меня осудили за убийство Седрика Диггори, первого моего настоящего друга."