Южный Крест.

- А потому, - приняв вид обеспокоенный и важный, горделиво встряхнулся Казешини, - что вы попали под проклятие. И да, сразу признаюсь, под это проклятие загнал вас я. Но вы должны мне быть благодарны, потому, что, не попади вы под это проклятие, не сработай оно именно так, как сработало, вы были бы уже все четверо окончательно мертвы... ну и я вместе с ним, - указал он остриём своей камы на застывшего в удивлении и явной заинтересованности Шухея. - Это то есть ты спасал свою задницу, а получилось, что и нас заодно спас, так, что ли? - едко усмехнулся Грей, усаживаясь на песке поудобнее. А что, похоже, разговорчик предстоял очень интересный, отпускать их по-хорошему этот чокнутый ушастый эльф не хотел, да и к тому же, если ледяной не ошибся, то мотивы этого существа, каким-то образом связанного с типом с распаханной шрамами татуированной мордой, он вроде бы примерно понял - так что почему бы не усесться поудобнее. Пивка бы сейчас ещё да попкорна с сыром - и вообще по кайфу беседа пошла бы, криво ухмыльнулся Отмороженный, почувствовав, что возле уголков его рта скаталась в комочки застывающая кровь демона, которого он не так давно имел удовольствие сожрать, и утирая окровавленный рот рукой. Нет, за то, что эльф-психопат спасал себя, Грей его не судил. В отличие от него самого, у большинства людей и магических существ была развита такая вещь, как инстинкт самосохранения, это Фуллбастер видел по жизни и твёрдо знал. А стало быть, спасти себя - это для живого существа порыв столь же естественный, как покушать, ну или, положим, в туалет сходить. Отмороженный снова ухмыльнулся, вспоминая, как его близкий друг Гажел Редфокс, железный убийца драконов, угрюмый увешанный пирсингом громила, на поверку оказавшийся очень радеющим за тех, кто душе его драконьей дорог, вечно говаривал, что, когда люди в очереди за инстинктом самосохранения стояли, Грей явно в тот момент за пивасом отходил. Ну в общем, тот факт, что готовый ради своих друзей без малейших раздумий костьми лечь Фуллбастер совсем не разумел, что такое инстинкт самосохранения, не означал, что у других должно быть то же самое, так что желание Казешини спасти себя он признал вполне нормальным и не заслуживающим осуждения. А то, что сказал так грубовато про спасение своей "задницы" эльфу - так то ж не со зла, то, скорее, от нервов, да просто по привычке, только и всего. Но вот тут-то казавшийся ему вполне себе способным ради спасения своей жизни провернуть что-то странное, страшное и граничащее с запретным по своей безумности эльф вдруг Грея здорово удивил. - А вот и не угадал, - он заговорил глухо и будто бы сквозь зубы, сам будто бы весь потухнув и перестав излучать шквал бешеной энергии, жаждущей вражеской крови, жестокого боя и лихой гулянки, а лучше всего и сразу. - Мне без этого балбеса, - он снова посмотрел на невольно улыбнувшегося Шухея, - нахер ничего не надо было бы, даже если бы я смог выжить после его смерти. Я не себя спасал, я... И вдруг прервавшись на послуслове, Казешини, бравый, наглый, языкастый Казешини аж стушевался, начав ковыряться остриём камы в холодном песке и так и не смея смотреть реально удивившемуся такому положению дел Грею в глаза. - Ну ты даёшь, - а вот теперь Фуллбастер смотрел на черного эльфа без тени вызова или желания лишний раз его подколоть в ответ на его выходки, коих ему с Роугом с момента его появления среди них уже по горло хватило. - Ты спасал своего друга, а зацепило и нас, по ходу? - Если вкратце, то да, - буркнул Ветер Смерти, внезапно выпрямившись рывком и уставившись на шепнувшего тихое: "Спасибо" Шухея. - Да хватит уже лыбиться, балбес! И от "спасибо" твоих легче мне не станет, пока я вас всех по домам не верну и тебя к твоей рыжей не доставлю, а то обревелась, поди, там без тебя... - Ну ты всем ещё расскажи, - сконфуженно фыркнул Хисаги. Грей и Роуг вдруг понимающе заулыбались - теперь устрашающе выглядящий воин с жуткими шрамами через все лицо и странной татуировкой на щеке в виде цифры шестьдесят девять казался не таким чужим, казался каким-то более понятным. Грея ведь тоже ждала заноза его ледяного сердца - водная волшебница Джувия Локсар, фигуристая голубоглазая синевласка, взбалмошная, но неистово преданная, так что от шквала ее сносящей все на своем пути, словно яростный поток бушующих вод горной руки, любви, никуда было не деться... Да Отмороженному и не хотелось куда-то деваться от пылкой любви его безумной Джу, как он временами звал свою русалочку, когда та в очередной раз шла ради него и друзей на какие-то самоубийственные авантюры. А Роуга проклятие разлучило с являющей собой пример редкостного сочетания красоты и ума волшебницей из гильдии "Грех Ведьмы" Уртир Милкович, в черных волосах которой ему временами виделся танец самой Тени, что жила извечно в нём, пробуждая трепет и животное желание, ну а красно-карие глаза Тиры для Роуга вообще были целой бездной, в которой дай теневому дракону волю - и он потонет на веки вечные. В общем, Шухея парни понять могли - у них тоже там, за гранью этого странного мира, в который они угодили, остались любимые, к которым им очень-очень хотелось вернуться поскорее. Улькиорра же, хоть и сохранил все то же самое холодное и несколько надменное выражение своего побледневшего пуще прежнего от потери крови худого лица, и улыбаться следом за волшебниками из мира живых не спешил, но неожиданно самого себя ощутил, как в груди болезненно кольнуло при упоминании духом из клинка Шухея "рыжей"... Орихиме ведь тоже была рыжей. Так, стоп, одернул Улькиорра самого себя, и с чего он так завелся?.. Иноуэ, какой бы для него прелестной и манящей она ни была, она же не единственная рыжеволосая девушка на планете. Так что тут наверняка не о чем беспокоиться, у Шухея сто процентов своя рыжая, про которую его двинутый на всю башку эльф всем тут разболтал. И вообще, окончательно оторопел Улькиорра, это он что, ещё и ревнует?.. "Женщина, ну до чего ты меня доводишь", - мысленно обратился он к своему рыжему солнцу, что некогда отважилась воскресить его из мертвых. - "Стоит кому-то ляпнуть хоть что-то, что связано с тобой, я начинаю терять над собой контроль... Это злит. И в то же время именно в эти мгновения я чувствую себя живым. Черт, да ты не человек, ты же правда ходячая магия... Гримм бы сейчас точно меня засмеял..." - Э, лупоглазый, ты там живой, что ли?! Ощутив болезненный тычок в бок, Шиффер раздражённо подобрался, непроизвольно хватаясь за свисающую из груди чуть пониже дыры Пустого цепь. Черт побери, да он действительно теряет контроль, стоит ему вспомнить о той, с которой он познал мир живых и, кажется, именно то, что другие называли любовью, и что до встречи с Орихиме ему было попросту неведомо!.. Вот и в этот раз его хвалёный разум его подвёл, решив торжественно свалить в закат, оставив его наедине с мыслями об одной сумасшедшей девушке из мира живых, что спасла его от смерти и просто лишила его трезвой расчетливости, заставив ее смениться бешеными, пульсирующими, как рваная рана брызгами крови, обнаженными донельзя чувствами... Короче, задумавшись и мысленно заговорившись со своей любимой, Эспада настолько выпал из реальности, что не заметил, как закрыл глаза, усевшись на песке вместе с остальными. Естественно, поглядывающий за всеми собравшимися вместе его стараниями страдальцами Казешини заметил, что как-то странно ведёт себя этот арранкар, и не помер ли он от ранений часом, пока они тут разговоры свои ведут... А кто б его знал - вон как замер с закрытыми глазами, так и шевелиться перестал вовсе! Взаправду испугавшись, что Улькиорра отдал концы, а это может повлечь за собой гибель всех остальных, кого он спас ради своего балбеса, да и гибель Шухея тоже, Казешини бросился к Шифферу и, недолго думая, ткнул его в бок остриём своего серпа на цепи. - Ещё раз ты ткнешь в меня своим оружием, и я вырву тебе сердце и засуну куда-нибудь в... - куда именно Улькиорра засунет Казешини его вырванное сердце, он так и не договорил. Но, судя по нервным смешкам, которые издали Шухей, Грей и Роуг, все и так примерно поняли, куда. А Куатра Эспада вдруг снова уставился куда-то в сторону продолжавших мерцать над их головами звёзд, которые образовывали крест на этом мертвом небе. Он что, забыл, что, возможно, и не было ничего с Иноуэ, что, возможно, это все ему почудилось после того, как Куросаки его практически убил на крыше Лас Ночам?.. Так какого, спрашивается, он позволяет себе, чтобы всякие эти чувства сейчас брали над ним верх, сейчас, когда особенно необходимо держать все под ещё более усиленным контролем, нежели обычно?!.. - Не слышу в твоих угрозах благодарности за спасение, - не сумев скрыть облегчения, когда понял, что арранкар не умер, Казешини намотал на черную жилистую руку цепь и приятнул свои камы к себе поближе. - Ты же все равно спас нас троих, - Улькиорра окинул беглым взором двух магов из мира живых, - чисто случайно. Так что не вижу смысла благодарить тебя за то, что ты сделал неосознанно. И вообще, раз ты спас своего хозяина, что тебе мешает просто взять и уйти с ним? - Хозяина?.. - опешил Грей, приподнимаясь. - Я не понял, у вас в краях что, до сих пор рабовладение, что ли?! Вы что, реально держите рабов и так спокойно об этом говорите?! Он так зло глянул на Шухея, что, если бы Казешини в голос не расхохотался над этим заявлением ледяного, Хисаги поклялся бы, что именно в эту минуту его сердце совершило стремительную такую гастроль в область пяток: Отмороженный не просто смотрел на него с осуждением, он явно был готов отрезать ему голову или сожрать, как того Пустого сожрал, если он сию минуту не объявит, что он прекращает угнетать черного эльфа и дарует ему волю. - И что смешного-то? - обиженно буркнул ледяной, когда понял, что его порыв защитить страдающего в рабстве Казешини не только не поняли, но и обсмеяли так, словно он сморозил глупость несусветную. - Вот этот балбес - мой хозяин не потому, что я его раб, а потому что я... кхем, как же вам, дуракам, попроще сказать-то, - призадумался Ветер Смерти, сообразив, что слово "дзанпакто" сейчас точно вызовет взрыв в мозгах этих двух чудаков из мира живых. - Во! Точно! Я - дух, который живёт в его мече, в его оружии! - Ну ладно, - проворчал Грей, усаживаясь обратно и чувствуя себя крайне по-дурацки. - Но вот, кстати, правильно говорит Улькиорра - что тебе мешает взять своего друга, хозяина, или кто он там тебе, да уйти с ним? Его ты спас, от нас-то тебе что нужно? - Да чем же вы меня все слушали-то, менос вас раздери?! - выругался Казешини. Конечно, он предполагал, что, очнувшись непонятно где на одной цепи, не знакомые (или не особо дружащие, как Шухей и Улькиорра, к примеру) друг с другом люди (хотя вот нет, люди-то в их разношерстной компании как раз-таки знакомы, припомнил дзанпакто) точно не будут прыгать от счастья и лобызать его остроносые ботинки. Но вот того, что они даже не в состоянии запомнить информацию, которую надо знать, как "Отче наш", чтобы не умереть самому и всех остальных не загубить, Шини никак не ожидал, и теперь ему хотелось просто отколошматить эти глупые головы, чтоб прекратили так безбожно тупить!.. А что, раздраженно оглядывал спасённых им бедолаг Казешини, может, так они соображать начнут хоть немного, если он вобьет в них то, что сейчас им собирается сказать... Вдохнув, выдохнув и с ужасом осознав, что, кажется, какое-то время ему предстоит быть нянькой для вымораживающе заносчивого арранкара и двух нереально упрямых волшебников (балбес-то ладно, с долей некой благодарности глянул дзанпакто на Шухея, этот-то хотя бы будет его слушаться, уже на том спасибо), Казешини медленно и громко заговорил, стараясь одним голосом своим произвести такой эффект, словно он каждое слово в черепа своим собеседникам, как гвозди в деревянный табурет большии молотком, забивает: - Ещё раз повторяю для особо одаренных: вы живы только потому, что я пробудил проклятие. И суть этого проклятия такова, что, если вы сейчас разбредетесь каждый по своим сторонам, и, положим, кто-то из вас умрет, то тут же умрут и все остальные! - Да что это за проклятие-то такое? - взвился Грей, которому явно уже надоело слышать то, что им запрещено теперь расходиться, не получая никаких ответов на кучу вопросов, что один за другими громоздились в его разбитой и обожжённой голове. - Проклятие Южного Креста, - буднично ответил Казешини. - Будто тебе это что-то даст. - Что ты сказал?! - вскинулся Шухей. Он не знал, как остальным... А вот ему эта неосторожно оброненная Шини фраза дала многое. Очень многое. Он вспомнил. Ну не то чтобы прямо вспомнил все, что случилось с ним перед тем, как он оказался здесь... Но кое-что он начал вспоминать. Тогда они брели после жестокой битвы с Пустыми в Руконе в сторону Сейрейтея. Брели вместе - чтобы поддерживать раненого Шухея, Казешини решил материализоваться, и теперь, несмотря на все его протесты, тащил хромающего и закрывающего разбитой рукой кровоточащий бок Хисаги. Тащились пешком потому, что все бойцы, отправившиеся с лейтенантом девятого отряда, посбегали прочь при виде того, какое полчище монстров на них движется, что невероятно злило Казешини. - Что за трусливые сопляки! Кого только нынче берут в Академию синигами, ты мне скажи?! Сбежать с поля боя, бросив своего лейтенанта - это уже вообще последнее дело! Клянусь, как только мы вернёмся в Готей я лично поотрубаю им их тупые бошки! - гневно распалялся Ветер Смерти, неожиданно перестав идти и встав на месте. Начав давить на плечо не совсем понимающему, чего клинок от него хочет, шинигами, Шини раздражённо вскрикнул: - Да сядь ты, что ли уже, не видишь, тебе отдых нужен?! Не став сопротивляться, так как сил на сопротивление уже и не осталось, Шухей подчинился духу ветра из своего меча. Едва успев ощутить землю под собой, он понял, что его пронырливый дзанпакто уже умудрился достать из своего внутреннего мира на удивление мягкое бирюзовое покрывало. То, что оно было замарано кровью, Хисаги вовсе не удивляло - во внутреннем мире Казешини творился такой мрак, какой даже у видавших виды синигами мог бы вызвать неподдельный ужас: развешанные повсюду кишки и отрезанные головы врагов Ветра Смерти, багровые реки, течение которых несло расчлененные трупы, гамак из человеческой кожи... Но вот поистине плюшевое на ощупь одеялко среди всего этого мракобесия Хисаги здорово позабавило. - Ты мне скажи, - вымученно рассмеялся он, стараясь скрыть то, что порванный Пустым во время схватки бок начал просто невыносимо болеть, - ты где это взял? - Да на ярмарке в Сейретее спулил ещё на той неделе, - как ни в чем не бывало отозвался Казешини. Шухей растянулся на мягком окровавленном покрывале и решил сегодня не журить свой дзанпакто за его привычку воровать все, что плохо лежало, и тащить наворованное в свой внутренний мир. По крайней мере, сегодня эта привычка Казешини очень в тему пришлась. Да и не было сил у Шухея ругаться. У него, признаться честно, сил уже ни на что особо не оставалось, оттого-то он и не стал даже спорить с Казешини, когда тот стал настаивать на привале. - А головы моим новобранцам отрезать не надо, - не упустил всё-таки возможности Хисаги почитать морали своему мечу о том, что не мешало бы поумерить свою кровожадность. - Это был их первый бой, они до этого настоящего Пустого и не видели ни разу... - закашлявшись, лейтенант сплюнул кровь и с досадой обнаружил, что загадил так заботливо выуженную из своего внутреннего мира Казешини бирюзовое одеялко. - Немудрено, что сбежали, - просипел Шухей, снова зажимая начавший пульсировать кровью бок. - Эй, ты продержись ещё немного, - обеспокоенно глянул на скорчившегося от боли синигами вороватый, но готовый на что угодно для своего хозяина клинок. Шухей не просто побледнел, а стал белее белого лицом, губы его начали пугающе темнеть, а черты лица заостряться, как это обычно у умирающих бывает. И это Ветру Смерти жуть как не понравилось. - Ща во внутреннем мире пороюсь, у меня там лекарства были какие-то... Не знаю, я всего подряд из той аптеки наворовал, что мог. И печеньки. Должны были остаться печеньки. Слышишь, балбес? - И печеньки, - чувствуя, как на губах тянущими корочками запекается невыплеванная кровь, прохрипел Шухей, ещё пытаясь ободряюще улыбаться. Видать, с улыбкой тогда у него вышло не очень, потому что перед тем, как отправиться на поиски лекарств и печенья в свой внутренний мир, Казешини бросил: - Хорош скалиться уже, жутко выглядишь. Лучше просто отдохни и подожди меня, балбесина, хватит уже делать вид, что у тебя все в порядке! Слово свое Казешини сдержал - вернулся с лекарствами и даже с печеньем. И пусть коробка с этим печеньем была вся заляпана кровавыми шматками, которые венчались клоками черных волос и наводили на мысль, что это куски срезанных с чьих-то бедных голов скальпов, пусть печенья были откровенно суховаты и явно пролежали во внутреннем мире Казешини не один день - в тот миг эти печенья после лошадиной дозы целебных отваров, таблеток и порошков, которыми его напичкал Ветер Смерти по своему возвращению из своего внутреннего мира, Шухею сейчас чудеснее самых изысканных ресторанных блюд казались. - А ты слыхал, - вместе со своим воином задорно хрумкая сворованными печеньками, повернулся к нему Казешини, - что есть такое заклятие, точнее, проклятие, которое может даровать тебе вторую жизнь в тот миг, когда ты уже прям точнее некуда умираешь? - Нет, не знал, - Шухея даже заинтересовало, что же это за магия такая. К тому же, после принесенных ему Шини лекарств ему явно полегчало, и, хоть порванный монстром бок, разумеется, не зарос, так плохо ему он себя уже не чувствовал, так что можно было и поговорить. - Короче, суть его такая, что, если в четырех местах в любом из миров, неважно, наш мир, Уэко Мундо или мир живых, в одно и то же время одной и той же смертью умирают четыре бедолаги, их души собою образуют эдакий магический крест, - начал рассказывать Хисаги Ветер Смерти. - Надо только, чтобы они не своей смертью умирали, а их убивали с большой жестокостью, ну к примеру, всех четверых на кол сажали в этот момент, или, к примеру, подвешивали на крюки за брюшину, или там, допустим, резали живьём, потихонечку так, начав с пальцев рук... - Шини, я понял, что у тебя богатая фантазия на способы убийства, - рассмеялся Шухей, уже привыкший к таким закидонам своего дзанпакто. - Ты мне лучше скажи: ну вот, допустим, образовали души этих несчастных магический крест, а дальше-то что? - Что-что, - насупился Казешини, явно обидевшись, что его балбес не захотел в очередной раз слушать, как он восторженно расписывает тысячу и один самый жестокий способ отьема чужой жизни. - А потом те, кому было суждено умереть, пропадают с места своей смерти, не знаю пока, куда пропадают, но остаются живыми и гибели своей избегают!.. А называется это проклятие Южный Крест, ну типа потому, наверное, что созвездие такое есть, - подкинув в воздухе черствую печеньки, Ветер Смерти поймал ее ртом на лету. - Я ещё пока многого об этой херне не знаю, как она там работает... Зато теперь, сидя с цепью в груди в компании арранкара и двух магов с Генсея, Шухей понял, что, кажется, с той поры Казешини много, даже слишком много об этом проклятии узнал... И снова в памяти лейтенанта, аж вздрогнувшего после слов "Южный Крест" из уст его клинка, всплыл тот день, когда они с Казешини шли домой после побоища в Руконгае, беднейшем и неблагополучнейшем краю Сообщества Душ, откуда, собственно, сам Хисаги был родом. - Но ты же понимаешь, что проклятием это называется не просто так? - он пристально посмотрел на воодушевленного возможностью заполучить вторую жизнь тогда, когда, казалось бы, уже и первой жизни-то не бывать, Казешини. - Наверняка там есть какие-то особенности, которые выйдут боком тем, кто попадет под действие этого проклятия. Все, что называется проклятием, несёт в себе только горе и беды, ты же знаешь. К тому же, такое и правда раз в тысячу лет возможно, чтобы четверых убивали одним и тем же способом, в одно и то же время... Кажется, это случилось, оторопело оглядел Шухей всех тех, кого теперь судьба (а похоже, что никакая не судьба, а его сумасшедший дзанпакто) собрала вместе. Он нервно глянул в небо, и только сейчас понял, что четыре ярких звезды над их головами образовали собою крест. Южный крест, чтоб его гиллиан побрал!..