ортодоксальность учения

      Пташка. 1 слово, 6 букв и шквал ненависти, презрения и, как не странно, покорности.       Пташка. Это слово Роман обычно произносит нежной, полной участия интонацией. Создается впечатление, что ты дома. Будто ты в безопасности, в кокане из пледа, а у тебя в руках чашка горячего ароматного кофе. Одним словом тебя оберегают от проблем и бренности бытия этого мира       Но так, как Роман произносит «пташка» обращаясь к Джейсону… В это время Виктору кажется, что сахар везде. Скрипит у него на зубах, растаял липкой субстанцией на его коже, а рядом с Джейсоном и Романом сгорел в ебаную карамель. Как же Виктор ненавидит карамель. Но наливает этот приторный сироп в кофе Сионису каждое гребаное утро.       Джейсон, мать его, Тодд. 16 летний пиздюк, очередная подстилка большой мыши, будущий шрам на коже Виктора. Виктор выделил этому уебку лучшее место под сердцем. Ни один тур оператор не сможет предложить ему билет в один конец лучше. Правда, пока этому придурку достается лучший конец в этой комнате.       Роман берет Джейсона сзади. Они оба стоят на коленях на огромной мягкой кровати, в простонародье обзываемую «траходром». Сионис вколачивается в податливое молодое тело без единого шрама, без единой отметины. Зас знает как минимум дохуя способов располосовать это тело так, чтобы даже хваленая система большой мыши не узнала в этом теле Тодда. Мелкого самоуверенного говнюка.       Роман проводит рукой от поджарого живота, этого мелкого недоразумения, ведет выше и останавливается на шее. Виктор знает, что эта рука может одним движением свернуть эту хрупкую часть тела. Или надавить слишком сильно, чтобы попросту удушить. А может, как прям сейчас, в эту ебаную минуту, нежно огладить шею, пойти выше, взять гребаного мальчишку за подбородок, чтобы указательный и средний палец погрузить в рот конченому уебку. А что, с такими губами только и сосать. Джейсон с готовностью принимает пальцы до конца. Сосет как лучшая шлюха в подворотнях Готэм-сити. А глаза смотрят в глаза Заса с таким превосходством, что Виктору приходится прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы никак не реагировать.       Виктор стоит посреди этой красной комнаты и пытается не отсвечивать. Хотя, в его понимании, не отсвечивать, это вскрыть этого мальчишку, обмазаться его кровью и слиться со стенами.       Роман полностью и всецело доверяет только Виктору. Виктор готов положить любого врага, любую вселенную и, на сдачу, свою душу к ногам Сиониса. Виктор сделает все ради Романа и еще более дохуя, если не дохуя больше. Роман знает: Зас скорее перережет себе сонную артерию, чем предаст Сиониса.       Джейсону Роман не доверяет. Поэтому, сейчас, Зас находится на этом празднике блуда и отслеживает каждое движение мальчишки. Все для того, чтобы Роман оставался жив, цел и невредим.       Но Тодду на это полностью и бесповоротно наплевать. Одним только взглядом он как бы говорит: смотри, чего у тебя никогда не будет. Ты пропустишь своего сладкого босса через мозг, инстинкты и душу. Ты пропустишь своего сладкого босса куда угодно. А он тебе отплатит только лишь тем, что пропустит твои чувства через ебаную эмоциональную мясорубку.       У Заса нож за резинкой штанов, у Заса нож в носке. Зас знает как располосовать тело рядом любыми подручными средствами. Однажды, Виктор срезал скальп листом A4. Но при всем оружии, имеющимся в ебаной красной комнате, это оружием не является. Роману не понравится, если он лишиться Джейсона так быстро. Можно бы было сказать «так бездарно», но все в комнате понимают: то, как убивает Виктор, гребаное произведение искусства. Но, видимо, единственное произведение искусства, в глазах Сиониса, это Тодд, в этой сраной комнате.       Роман обласкивает его глазами. Зарывается носом в вихрь непослушных волос. Вдыхает запах так громко, что даже Виктор слышит это, хотя стоит в дверях, на противоположной части комнаты. Сионис слизывает капельку пота с виска Тодда, ведет языком вниз. Вытаскивает пальцы из этого блядского рта и на всю комнату слышно оглушительное причмокивание. От пальцев до губ ведет ниточка из слюны. И даже тут, Зас видит, насколько все плохо. Со всей своей безграничной преданностью, любовью и огромной историей, растянутой в ебаную вечность, он никогда не будет настолько близко к Роману. А этот пиздюк въелся Сионису под корку. Забрался глубоко в мозг. Оккупировал его чувства. Арендовал душу. Сионис реально светится. Сионис прекратил действовать на эмоциях. Сионис сейчас на таком подъеме, что еще чуток и фамилия Бертинелли навсегда потеряет свой вес перед Романом Сионисом.       Джейсон не разрывает зрительный контакт и до последнего нахально улыбается, хотя Роман уже засунул ему в рот свой язык. И не понятно, что погружается глубже. Член Романа в жопу Джейсона или язык Сиониса в рот Тодда.       Второй рукой, все это время, Роман удерживал Джейсона за бедро на одном месте. А Виктор бы хотел, чтобы этой второй рукой он вскрыл брюхо этому придурку. Зас бы с удовольствием обмазался в кровище, и отправился бы на повинную к Брюсу, лишь бы Роману было хорошо. Лишь бы Роман продолжал святиться, улыбаться в чашечку кофе по утрам и забыл бы свою боль.       Вторая рука Романа приходит в движение и эта та часть, в которой Виктор особенно изощренно, в своей фантазии, избавляется от Тодда. В его фантазии, Джейсон на этой же кровати распят. Его брюхо выпотрошено, его внутренности наружу, он весь в рваных ранах и порезах. Но не лицо. Лицо должно оставаться презентабельным. Потому что оно должно быть испачкано в сперме. Но не в священном семени Романа. А в грешном семени Виктора. Он бы обкончал это лицо, увидев дело рук своих.       Но реальность злая сука. В реальности Роман второй рукой проводит по пояснице Джейсона, опуская его на кровать. Чтобы в следующую секунду начать целовать загривок, лопатки, ласкать языком плечи и прикусывать шею. Роман совершенно потерян в этом мальчишке. Виктор совершенно потерян в ненависти к этому идиоту и бескорыстной любви к Роману. Мальчишка же пытается смотреть Виктору в глаза, пока его берут сзади, но закатывает глаза на каждый толчок. Тодд даже не пытается прикоснуться к себе. По правилам его руки должны быть всегда на виду у Виктора. Виктор хочет сломать каждую фалангу этих по-детски красивых рук.       Свет приглушен. От этого комната кажется не красной, а багровой. Виктор хочет украсить комнату кровью этого мальчишки. А на деле будет выносить простыни украшенные спермой этого уебка.       Джейсон уже на грани. Зас видит это по его закушенной губе. А значит, скоро он кончит. Не прикоснувшись к себе ни разу. А только смотря в глаза Виктору. Одним только взглядом указывая ему его место. У кровати хозяина, пока босс удовлетворяет свои низменные потребности. А потом, светится от счастья так, как будто он не выебал очередного робина гребаной мыши, а завоевал вселенную.       Зас знает, что у него нож за резинкой штанов, у него нож в носке. Зас знает, как располосовать тело напротив любыми подручными средствами. Зас, за все это время недоромана Сиониса и Тодда, не знает что делать, когда Джейсон кончает с беззвучно произнесенным одними губами «Виктор», глядя Засу в глаза. А Роман… Роман кончает, когда Джейсон сжимает свою растраханую донельзя дырку. Впускает в нее всю сперму Сиониса. Но продолжает неотрывно смотреть с надеждой в глаза Виктору. Зас не видел столько надежды перед своими жертвами, но в глазах Тодда, этой надежды наберется на всех них.       Сионис продолжает целовать плечи, шею, лопатки, нашептывать речетативом «пташкапташкапташка» и совершенно не ебет, что происходит в комнате. Виктор тоже не понимает. У него есть безграничная преданность к Роману и умоляющий взгляд этого пиздюка. Но все что хочет Виктор, это расчленить его и вывести по пакетам из Готэма. Джейсон же просто знает, что хочет умереть. Потому что через прикосновения Романа, он не дотянется до Виктора. А все что может подарить ему Виктор это время смерти и надгробие. А Тодд хочет нежные прикосновения к телу, а не очередной шрам.