истории из ящика

      О Бажане в селе знал каждый: кто хотел того и кто не хотел. Пил он знатно, а бушевал еще хуже. Мог залезть к свиньям и сдуру выпустить всех. Иль за девчатами как увязаться, что только несколько добрых парней смогут его отвадить. Поговаривают, раньше он-то был молодцом ещё тем. Всем, кто попросит, поможет, за всем хозяйством присмотрит, да и на поле себя не будет жалеть. В общем, завидный был жених. Да вот что-то случилось. Будто черт на уши припал. Стал пить как не в себе. В свои двадцать буквально за год стал выглядеть на сорок. Отвадил своими выходками всё село от себя.       Неудивительно, что в один вечер, сидя дома у Катруси, ребята с девчатами решили проучить его.       — Идём мы значит вечером с Одаркою. Темно так, только звезды видны. Я как её подхвачу, обнимая, а оно как выйдет из-за кустов. Одарка та й закричит! Да я ему сразу в рыло дал. Но вот Одарка сама ушла домой. Испоганил весь вечер!       — А мы с Маврою полдня потратили, выстирывая одеяла. Развесили все, чтоб под солнышком высохло. Да й ушли поесть. А как вернулись, все одеяла в грязи! А Бажан сидит у дома весь замазанный в чём-то, на солнышке греется!       — Вот же свинья! Недавно и вовсе обнаглел. Подошел к моему братцу и запудрил мозги ребенку. А тот с хаты повыносил: яблок, хлеба, даже каши не пожалел. Ну ни стыда, ни совести!       И так кричали по кругу человек с десять сидя за столом. Каждый имел какую-то обиду на Бажана и не стыдился грозно постукивать кулаком или словцом недобрым обмолвиться. Лишь Катря ходила вокруг стола, за которым сидели её друзья, не проронив ни слова. Бажан никогда даже в её сторону не смотрел, ни то чтоб натворить делов. Вот и ходила она, будто в рот воды набрав, да поглядывала на Ярослава. Сердце её всегда стучало чаще, стоило только углядеть паренька.       — А давайте проучим его?       — А давай! Выбьем из него всю ту поганую дурь!       — Да куда же вы? Били его. Не поможет это, всё такой же дурной будет.       Ребята шумно вздохнули, резко замолчав. Каждый думал о своём варианте. Даже Катря остановилась у стола, боясь пропустить тот момент, когда кто-то нарушит тишину. Этим кем-то стал Ярослав:       — Тогда напугаем его!       — Как же?       — Отведем вечером на речку. На ту самую, в которую кинулась с горя дочь пана. Все же знают эту историю. Будто выходит с воды она по вечерам. Садится на камуше, где луна ярко светит, и греется под ней как под солнышком.       Голос у Ярослава был мягкий и спокойный. А до чего красивый! Катруся аж села рядом, вслушиваясь в его слова. Но стоило ему прекратить, как сразу со всех сторон накинулись ребята.       — И как это его напугает?       — Да в эту историю только дети верят!       — А я слышала, что это правда. Мне отец говорил!       — Ну конечно говорил, чтоб ты одна не ходила по таким местам.       Шум сменялся то на смех, то на крики, пока не поднял руку Ярослав. Все сразу стихли, заговорчески подсаживаясь ближе.       — Что ж вы, ребята такие тугие. Вон посмотрите, сколько у нас красивых девчат. Одна краше другой. Пусть кто-то из них наденет белую рубаху да й намочит ножки в речке. Тот как увидит, испугается, а если мозги ещё есть, пить перестанет.       Стоило ему закончить и шум поднялся вновь. Все девочки как одна отказывались идти на это. Верили они, что стоит им опустить ноги в речку, как утопленница утащит их на дно. Лишь одна Катря снова молчала. Этим и воспользовался Ярослав, улыбнувшись ей и громко говоря:       — А вот Катенька не боится, в отличии от вас! Лишь раскричались зазря. Тогда я пойду и позову его выпить у речки, а вы ждите нас там. Только попрячетесь. Ох как посмеемся мы с него!       На этом и решили. Только вот Катре не нравилась эта идея. Но Ярослав настолько ей загорелся, что не смогла она ему отказать. Распустила свои длинные косы, надела ту белую рубаху, да и пошла с друзьями на реку.       Стоило луне выйти из-за туч, как след ребят пропал. Каждый разбежался кто куда. Одни за деревья, другие легли на высокую траву, а третьи, что посмелее, запрятались за камышами. Лишь Катря не спешила идти к реке. Ой, как не нравилась ей эта затея. А на душе как было тяжело. Ведь Бажан ничего плохого ей и не сделал. Только вот Ярослава отговорить уже и нельзя было. Покачала головой Катря та й присела на камень у речки. Опустила белые ножки в воду и стала ждать.       Но видит девушка, на воде рябь появилась. А ветерку и не было. Как завороженная стала она смотреть, что будет дальше. А рябь та кругами быстро двигалась к ней. Стоило ей приблизиться к ногам, как подтянула их Катря к себе. Спрятала за рубахой и с опаской стала глядеть в воду. Тишина, та й все.       — Катря, ты чего свои ножки вытащила с воды то? — окликнула ее Мавра. Та была из смельчаков и пряталась за камышами.       Девушка молчала, не в силах оторвать глаз от воды. Она была уверена, что-то в этой реке есть. Она попробовала встать, но тело не слушалось ее. Сил резко не стало. Катря почувствовала, как свет луны греет ее спину, будто солнышко. И ноги сами опустились в воду. Где-то запел мягкий голос, будто баюкая. «Раз увечері пізненько, Як мати заснула, Вийшла слухать соловейка, Мов зроду не чула.»       Она потянулась к своим волосам, проводя рукой будто гребешком. Всё стихло кроме этого чарующего голоса. Даже рябь, вновь появившаяся на воде не привлекала никакого внимания к себе. «Вийшла, стала під вербою Та й дивитись в воду. — Нащо мені, моя мати, Дала таку вроду?»       Ледяные руки коснулись её ножек. Мавра вскрикнула, увидев когтистую руку на Катрусе. Кто-то шикнул на девушку, не заметив, как из воды показалась голова. Светлые волосы, голубые глаза и бледная кожа. Это была Лавра — дочь пана. Ей и восемнадцати годков не было, как утопилась она с горя. Влюбилась сильно в паренька. Призналась ему в чувствах и уговаривала бежать из села, а он посмеялся с нее.       «На что мне панова дочь? Кроме красоты у тебя ничего нет. Ну сбежим мы, и что будет потом? В бедности жить? А коль поймают, меня-то вышлют, а тебя как порченную в монастырь? Подумай же головой, Лавра, зачем мне эти проблемы? Лучше выберу себе с села девку моторную и работящую. А ты забудь меня!» «Виписала чорні брови, Та ще й очі карі. Усе дала для любові, Та не дала пари.»       Утопленница вылезла из воды по пояс, ровняясь по Катрю. Ласково провела рукою по лицу девушки. Ребята в ужасе повыскакивали, кто откуда. Те, что были посмелее попытались подойти к речке. Но стоило Лавре посмотреть на них, как в ужасе попадали они на траву. Прикованные страхом, ребята не могли и шевельнуться. «Краще було, моя мати, Цих брів не давати, Краще було, моя мати, Щастя-долю дати.»       Она пела, смотря в глаза Катрусе. И позабылся Ярослав, его веселый голос и глаза цвета весенней травы. Теперь только Лавра была в её юной голове.       — Лавра! — послышался крик из-за спины. Панская дочка зло смотрела на Бажана с Ярославом. Те поспели в самый раз. Не растерявшись, первый медленно подходил к девушкам, пока второй лишь пятился назад.       — Пошли со мной, — прошептала Лавра, беря девушку за руку. Она заставила Катерину смотреть себе в глаза, чтоб та даже не думала повернуться в сторону других голосов.       — Не губи её, Лавра! Я виноват в том, что ты несчастна. Забери меня! — мужчина подходил все ближе и ближе.       — Прошу, Катря, — отчаянно прошипела утопленница, больно сжимая ее руку. От чего девчушка стала приходить в себе, как бы дочь пана не пыталась ее зачаровать.       — Прости меня, Лавра! Я должен был идти с тобой, — кричал мужчина. Он был почти рядом с ними, когда…

***

      О той речке в селе знал каждый: кто хотел того и кто не хотел. Все старались обходить её стороной, а кто и проходил рядом сразу начинал креститься да просить Бога спасти его душу. Говорят об этом месте жуткие вещи. Мол, стоило полной луне показаться, как выходит с воды Катруся, дочь кузнеца. Садится на камушке да греет спинку, опустив ножки в реку. А за ней из воды вылазит панская дочь Лавра, присядет рядом и начнет заплетать девушке косы. Только и слышится всю ночь их смех да й песни.       А что до Бажанан? Так повесился он на следующий день после смерти девчонки той. Раскаивался жутко. Просил у Бога на коленях спасти душу Лавры и Катруси. Да только куда там уже. Поутру не выдержал он вины, что тащил годами. Открыл двери в дом, взял стул и повесился.       А за остальных? Уже прошло слишком много лет, чтоб помнить каждого. Но, кажись, один из них, такой зеленоглазый ушёл из села еще до рассвета. Лишь бы в глаза Катрусиным родителям не смотреть.