Успеешь, Г е р о й?
На завтраке сегодня довольно шумно. Ученики вокруг громко и увлеченно обсуждают последние новости, но Гарри привычно не слышит их, пряча свой взгляд в чашке с крепким кофе — он и не заметил, когда один из домовых эльфов стал беззвучно появляться рядом и менять его напиток. Впрочем, кофе подходит ему куда больше приторно-сладкого какао. Иногда Поттер вспоминает образы людей с сигаретами и представляет себя. Но тут же выгоняет этот образ из головы. Он выглядел бы глупо, определенно. Отгоняя собственные бредовые мысли, он слышит отрывок разговора старших студентов и поневоле прислушивается сильнее. -…Да я точно вам говорю, этот чертов пожиратель опять что-то задумал. Иначе как объясните, что сегодня утром в замке появилось три отряда авроров, а потом его вызвали к директору?.. — Хватит нести чушь, придурок. Ты видел, видел? Там же были представители японского департамента! — Японского? Не знал, что ты так помешан на узкоглазых… — Единственный узкоглазый тут ты, придурок. Ты что, не видел их управляющую? Она такая… такая… — Кому уж говорить об узкоглазости. Сам-то ничего кроме дамочек не видишь. — Уж лучше я буду смотреть только на них, чем только на Малфоя! Пара первогодок смеется, но смущенно замолкает под суровым взглядом старшекурсника. Забавно, он сейчас так напоминает Поттеру его самого годом ранее… Впрочем, Гарри сомневается, что в этот раз слизеринец в чем-то виновен. Пусть род Малфоев и нельзя назвать раскаявшимся, глупым его уж точно назвать нельзя. Стоит чему-то произойти с Поттером, и всех собак, несомненно, спустят на них — и сами аристократы прекрасно все понимают. Но, тем не менее, в школе явно что-то происходит. И Поттер не был бы Поттером, если бы не узнал, что именно… Он придвигается к своим однокурсникам, игнорируя их удивление, а после с легким интересом спрашивает: — Говорите, в школу прибыло целых три отряда авроров?.. Не расскажете поподробнее? — П…Прости, Гарри, мы мало что знаем… — Это не страшно. Даже крупица информации — уже ценный клад, это я вам говорю, как герой… — горло болезненно стискивает от ненавистного слова, но он лишь улыбается, -…который смог отыскать и уничтожить крестраж еще до того, как узнал, что это! Атмосфера скованности медленно рассеивается, сосредотачиваясь внутри «героя». И грифы начинают рассказывать. Три отряда авроров прибыли в школу на рассвете и сразу же отправились в кабинет Макгонагалл. Судя по форме, один из них принадлежал департаменту Британии, один — Франции (в этот момент семикурсник, так напоминавший Гарри его самого, вновь вставил свои пять копеек: «Вот видишь! Туда сослали мамочку этого тупого пожирате… Малфоя!» — он осекся под внимательным взглядом Поттера, но свою ярость не скрывал), а последний, самый любопытный, прибыл из Японии. Их главная, Магецу Каа Шу, не носила мантии или формы. Она была одета в кимоно, маску лисы и, что самое удивительное, не имела палочки. Лишь веер лежал у нее на бедре, да острый взгляд золотистых глаз наблюдал за всем цепко и въедливо. — Я говорю тебе, Уил, она нас увидела. Точно! — Да верю я, верю… Но почему ничего не сказала? Гарри лишь улыбнулся, видя тревогу на лицах первокурсников. Эти два сорванца отлично показывали себя на занятиях и невыносимо напоминали ему Джорджа и Фреда, хоть и не были близнецами, даже братьями не были.Но у них единственных оказались парные палочки на курсе — они хвастались этим в общей гостиной так громко, что даже раз пробили его барьер тишины. Тогда он удивился и чуть не сорвался, но сейчас был благодарен — тот выплеск магии был удивителен. Кажется, семикурсники в тайне научили их скрывающим заклинаниям после того случая, и Гарри, наверное, стоило бы пожурить их за подглядывания, но он лишь улыбнулся. Тепло. И — впервые с начала года — искренне. — Потому что смотрела поверх ваших голов и решила, что ей показалось, — произнес он, поднимаясь из-за стола. Он узнал одного из авроров, присланных в Хогвартс. Это был один из тех, что занимались делом василиска. А значит, в окрестностях школы снова завелась какая-то тварь… И она связана с Малфоями. Ну, или так думает министерство. Ну, или он просто выдумывает. Но сейчас он чувствует, что думает в верном направлении, и лишь своей интуиции он и может доверять. Выйдя из зала, он сразу же столкнулся со слизеринцами — остатки их факультета всегда уходили первыми. Будто вспомнив о чем-то, Гарри окликнул одну из уходящих девушек, но вслед за ней повернулась и вторая, а затем и все «змееносцы». Поттер даже почувствовал себя несколько неловко, но все же спросил: — Гестия, Флора, вы не знаете, где сейчас находится Драко?.. Близняшки переглянулись, словно обменявшись неслышным диалогом, а после взглянули на Гарри со спокойным пониманием и покачали головами. Заговорила правая из них, и он не знал, кто именно: — Нет… мистер Поттер. — Скорее всего, он останется в комнате сегодня. Он иногда остается там, — послышался голосок снизу, и Гарри резко опустил взгляд. Миниатюрная, хрупкая девочка с абсолютно седыми волосами и внимательным, карими глазами смотрела на героя. Она чем-то напоминала Полумну, причем это что-то явно скрывалось не во внешности. Взгляд. Наверное, это был ее взгляд. Она была единственной, кого изпервогодок в этом году определили на Слизерин. А еще она… была полукровкой. И её мать с братом убил темный лорд. Словно вернувшись на секунду в первый день, Гарри услышал болезненный, громкий крик ее второго брата, попавшего на гриффиндор: «Почему, Эллен?!» И ее спокойные слова: «Я думаю, так будет правильно». Она тоже была талантлива. И до ужаса трудолюбива — преподаватели не могли к ней придраться, и она не стеснялась спрашивать у учеников из других факультетов, если что-то не удавалось выучить самостоятельно. Словно не видела разницы, словно ничего не понимала, но Гарри был уверен — понимала куда больше, чем того требовалось. И потому отводил глаза. Прятал. Потому не хотел, чтобы она понимала его.«Нет, Поттер, это с нами что-то не так».
— Понятно, — он бросает это слишком быстро, выдавая нервозность, и видит, что слизеринцы удивлены. Но ни о чем не спрашивают — у них ведь нет права спрашивать… Черт. Не того он хотел, идя на смерть к Волдеморту. Совсем не того. Но чего он в действительности хотел, он тоже до сих пор не знает. — Вы хотели ему что-нибудь передать?.. — спрашивает Эллен, не сводя пронизывающего взгляда. Гарри чуть ли не отшатывается от такой странной мысли, но замирает, вдруг горько усмехнувшись. Заглядывает в зал, легким взмахом палочки притягивая к себе яблоко, а после вдруг бросает его в руки девочки. Та ловит, не обращая внимания на взгляды однокурсников, которые с каждым мигом все меньше понимают происходящее. — «Боишься, Малфой?» — произносит Гарри, а после вновь натягивает усталое, равнодушное выражение и бросает первокурснице: — Передай ему, будь добра. И проходит сквозь ряды слизеринцев, молчаливо расступающихся в стороны. Он просит, чтобы никто ни о чем не спрашивал, чтобы все просто забыли об этой мимолетной вспышке, об этой слабости, но… в спину летит спокойный, ровный вопрос: — Куда Вы идете?.. Он останавливается. Усмехается — горько и обреченно. И, разворачивается, разводя руками. — Я же герой. Я всегда иду туда, где должен быть. Эллен понимающе смотрит ему в лицо, пока Поттер с усилием расслабляет сжавшиеся от проклятого титула мышцы. А когда он уходит окончательно, бросает ему всего слова — два таких странных, но удивительно теплых слова: — Берегите себя. И только когда фигура Поттера скрывается окончательно, слизеринцы в удивлении смотрят на маленькую фигурку. Один из них хрипло произносит: — Что… это было… — Гарри Поттер, — спокойно отвечает девочка. И направляется к лестнице, напоследок сказав: — Я должна отдать это поскорее. — Не опаздывай! — голос Гестии звучит обеспокоенно. — Не волнуйтесь, — кивает Эллен. Драко сидит на подоконнике общей гостиной и уже около получаса невидяще смотрит в окно. Яблоко подлетает вверх, приземляется в ладонь и снова отправляется в полет. А в голове ни на секунду не переставая крутятся только две сцены. «Боишься, Малфой?» — произносит первогодка, идеально пародируя Поттера, — на секунду Драко чувствует на себе уставший взгляд зеленых глаз — а после бросает ему яблоко и направляется к выходу. И, словно услышав его немой вопрос, произносит у самого выхода: — Мистер Поттер просил передать. Он хотел узнать, где ты, но потом ушел. Девочка делает шаг за порог, но после вдруг поворачивается и, взглянул Драко в лицо, несколько обеспокоенно произносит: — Думаю, он ушел в запретный лес. — Беспокоишься о Поттере? — собственный голос звучит сухо и насмешливо, как всегда, но внезапно он понимает, что сейчас подобный тон начисто выдает его фальшь. — Не только я. Остальные тоже. Все, если честно. Он сегодня странный… — Я не… — Все, — и она уходит, а чертово яблоко чуть не отправляется в открытую форточку, но Драко вовремя ловит его заклинанием и возвращает в ладонь. А после несколько секунд пытается понять, зачем. И — впервые — абсолютно не понимает. Но на всякий случай закрывает форточку и подбрасывает «подарок» вверх. «Вчера ночью Нарцисса Малфой пропала из поместья, в котором находилась во временном заключении. Мистер Бланкар и его отряд тщательно обыскали его, однако никаких следов похищения или магического воздействия обнаружено не было. Скажите, мистер Малфой, в поведении Вашей матери… в последнее время было что-нибудь подозрительное?» — голос старухи Макгонагалл едва-едва пробивается через ледяной кокон, в котором он оказывается. Три месяца. Три чертовых месяца покоя закончились, и теперь он — Драко не сомневается — снова должен вернуться в ад. Но он все же заставляет себя говорить, сухо и коротко, может, слишком ядовито. «Увы, нет. Последнее письмо я получил двадцать шесть дней назад. Вы же знаете, директор, по решению суда мы имеем право обмениваться письмами раз в месяц, за исключением критических событий и уведомлений о смерти. Если аврорат пожелает… — он бросает холодный взгляд на трех людей, стоящих в кабинете. Великобритания, Франция и Япония? Поразительно. И что здесь забыла Япония?.. Он с трудом заставляет себя продолжить: -…то я предоставлю оба письма, полученные мною за этот год. Думаю, мои письма уже были изъяты, и их предоставлять не потребуется». Минерва выглядит удивленной, и, кажется, даже встревоженной. Она волнуется за него? Чертова гриффиндорская заботливость. Но, пожалуй, он благодарен уже за саму возможность того, что сейчас может думать об этом взгляде, а не о сказанном ранее. Мать пропала. Блять.Расслабился, Драко?
Яблоко приземляется в бледную ладонь, и парень хрипло выдыхает. Он пропустил зельеварение, и Слизерину наверняка снимут за это баллы. Но к черту. Сегодня ему действительно наплевать на подобное. Драко спрыгивает с подоконника и оставляет яблоко на нем, так и не притронувшись. Поднимается в комнату, окидывает взглядом одежду, но надевает лишь мантию да перекладывает палочку поудобнее. На улице последние дни осени, и снаружи холодно, даже в замке, на самом деле, холодно, но из-за внутреннего оцепенения он просто ничего не чувствует. Смотрит в зеркало. По привычке усмехается. И ударяет по гладкой поверхности невидимым хлыстом. Собственное отражение рассыпается мелкой крошкой, аккуратность и умелость дают о себе знать — выпадает только часть, немного рваной линией обнажая пустоту подставки. Прямо по уровню шеи Драко. Усмешка становится чуть шире, на секунду обратившись в болезненный оскал, но в следующий момент он отворачивается с привычным выражением и быстрыми шагами выходит. Ноги несут его по тайным ходам Хогвартса сами, он бежит по этим безлюдным коридорам — от этих безлюдных коридоров, которыми пользовался на шестом курсе, — и старается просто не думать. Лишь на улице, ему удается вдохнуть, а затем Драко направляется в лес. Темные корни сплетаются крепчайшей паутиной, едва заметно дрожат и извиваются, когда он проходит мимо. Драко не смотрит под ноги. Он чувствует, как втягивает, пытается затянуть его вниз мох, как болезненно ударяют по щекам внезапно склонившиеся ветки, но идет упрямо, даже не зная, зачем. Ему никогда не нравился запретный лес, а запретному лесу он сам — они давние враги, еще с уроков того проклятого великана-Хагрида, но… Сегодня лес особенно неприветлив. Даже не так. Сегодня лес намеренно пытается его прогнать. На периферии он замечает какую-то фигуру и резко замирает, разворачиваясь к ней. А после с ужасом вонзается взглядом, и звуки словно пропадают. Серая кожа. Тусклый, змеиный взгляд. Открытый, темный провал рта.Ссслышшишь?
И он, осколком сознания замечая, как поднимается палочка, бросается прочь. Темный лорд мчится следом, и все, что может Драко — это бросать редкие взгляды за спину, не в силах произнести и одного заклинания, даже позвать на помощь кого-нибудь, кого угодно — проклятого лесника, проклятую директрису, проклятых авроров… Проклятого Поттера, в конце концов! Ни-ко-го. У него нет на это права. У него есть лишь он сам, его проблемы и его сила. С чего он вообще взял, что освободится после смерти лорда? Метка все еще сжимает его руку. Метка… Он не чувствует ее… — Драко! — раздается голос матери из-за деревьев, и мысли рассыпаются осколками битого стекла. Он резко поворачивает голову на звук, и одна из веток с силой распарывает щеку, но парень даже не замечает этого, — Сынок! Нет. Нет. Нет, блять, только не это.Убежишь, Драко?
Никогда.
Никогда больше.
Его сил не хватит, чтобы одолеть лорда в одиночку. Но с матерью… с матерью он точно сможет, не правда ли? Она ведь не какая-то там волшебница. Она — бывшая Блэк, а сейчас она — Малфой, и пусть хоть кто-нибудь упрекнет слизеринцев в слабой магии! Пусть хоть кто-то упрекнет в этом Блэков. Пусть хоть кто-то упрекнет в этом Малфоев. Пусть хоть кто-то упрекнет в этом их двоих. Он пробивается сквозь острые ветки на поляну к матери, стоящей в полумраке. Бросает взгляд на ее глаза — теплые и нежные — и на секунду забывается. А она шагает навстречу. И он почему-то подходит к ней. Хочется закричать, что сейчас не время, что Тот-кого-нельзя-называть позади, что им нужно обороняться, но он не может выдавить и звука, смотря на ее лицо. Его преследуют! Нельзя думать о том, как долго он желал этой встречи, или он умрет. Но он еще не умер. Его не преследуют. Темный лорд замер на том конце поляны?Ч т о п р о и с х о д и т?
Нарцисса подходит ближе и внезапно наклоняется к нему. Из последних сил он пытается отшатнуться, оттолкнуть, но она перехватывает его руку и целует в запястье. А затем Драко чувствует, как кожу разрывают жвалы, и по крови — по его чистой, но такой бесполезной крови — начинает расползаться отрава. И он уже не может пошевелиться, когда «мать» кладет свое лицо на его протянутую руку.Попался, Драко.
Темный лорд поднимает палочку.
Все, что может Драко — смотреть.
Блять.
Гарри не знает, в какой именно момент он выхватывает палочку, устремляясь за столь знакомым силуэтом по лесу. Теперь ему понятно, что в школе делает три отряда авроров. Но как? Каким образом он оказался здесь снова… в этом мире? Гарри ведь убил его. Умер ради этого. Неужели недостаточно? Когда это все, наконец, закончится?!Что-то не так. Думай, Поттер.
Он сотни раз прокручивает в голове облик Волдеморта, чувствуя, что что-то все-таки не так. Но бежать не прекращает, нет — он несется сквозь лес, привычно уклоняясь от ветвей, что вьются под ногами. В один момент его злейший враг вдруг вскидывает палочку, и Гарри поневоле наводит свою, но в следующий момент он слышит крик. Крик матери. И темный лорд устремляется туда. Гарри замирает. Сердце едва-едва отсчитывает удары, или, может, время не хочет идти, и корни деревьев внезапно так сильно становятся похожими на паутину, и он не может пошевелиться, увязая в ней. А потом крик заканчивается. И он бросается вперед, выскакивая на поляну. Волан-де-Морт держит его мать над землей, сжимая ее тонкую шею в своих уродливых пальцах. И Гарри перестает сомневаться. Лишь впивается в ее измученное лицо взглядом, выводя аваду в воздухе.ЧТО-ТО НЕ ТАК!
Вскрик в голове заставляет его за секунду до конца заклинания взглянуть вниз, в глаза того-кого-страшно-называть. И он внезапно понимает. Обреченность. Бессилие. Ужас. Ужас, которого не было у Волан-де-Морта. Ужас, который он видел лишь единожды. В выручай-комнате. У Драко — черт его возьми — Малфоя. Отменить заклинание уже не выйдет, и все, что он может, это чуть сместить его выше — прямо в лицо своей матери. Почему? Потому что Малфой бы не смог ничего сделать его матери. «Значит, Малфою ты доверяешь больше, чем своей матери?» — с болью восклицает голос в его голове. «Да. Потому что она мертва, тварь» — равнодушно отвечает ему Поттер. Поляну разрывает удивительно громкий вопль, сменяющийся топотом сотен маленьких лапок. Огромный, наполовину паучий, наполовину женский силуэт бросается прочь, а темный лорд — теперь уже просто Драко Малфой — мертвым телом падает на землю. Я все же попал в него? — с ужасом думает Гарри и подбегает, но вовремя замечает укус и живой взгляд. А после понимает, что убежал лишь один паук — тот, что вводил его в заблуждение, — а остальные акромантулы лавиной несутся сюда. — Вот черт… — усмехается с болью Поттер, а затем поднимает палочку, — Confringo! Он не надеется справиться с такой ордой, и, тем более, не надеется, что ему вдруг поможет парализованный ядом неизвестной твари Малфой (и потому лишь бросает в него краткое «вингардиумлевиоса»). Он не надеется. Он просто сражается за выживание — так, как и каждый год до этого. И впервые за этот год он чувствует себя там, где нужно. Видимо, он и правда чертов герой, который жить не может без сражений… Эта мысль стоит ему дорого — один из акромантулов впивается в руку, и ту сводит жуткой болью, но Гарри не теряется, откидывая и разрубая тварь напополам хлыстом. Сколько еще он выдержит до тех пор, пока не свалится и не будет сожран? В кармане мантии надежно спрятано противоядие от акромантулов — Гарри ведь знал, что идет в темный лес — и безоар, но у него нет времени, чтобы принять его. И колдовать с медленно заледеневающей рукой так сложно… Внезапно на поляне появляются новые люди. Авроры. Один за другим они выскакивают из-за деревьев и, не говоря ни слова, загораживают Гарри собой. Японцы выкрикивают заклинания на своем языке, и их движения сильно отличаются от привычных Поттеру, их действия на секунду завораживают его — ведь все девять мужчин и женщин словно движутся в едином порыве, повинуясь танцующей фигуре в середине. Назвать колдовство Магецу Каа Шу чем-то иным кроме танца он не может, но ее веер, с окончаний которого непрерывно слетают заклинания, вибрирует куда более удивительно. Он словно поет. Она словно поет. Бросок акромантула на аврора моментально возвращает его в эту реальность, и Гарри отшвыривает тварь заклинанием, кажется, даже невербально — в стрессовой ситуации его тело и разум действуют сами по себе. Поднимать вторую руку становится тоже сложно, а в голове сплошная каша, и он едва держится на ногах. Все заканчивается через несколько минут, но Поттеру кажется, что это длилось целую вечность. Он обессиленно падает на землю, и едва находит в себе силы опустить своего бывшего врага на землю до того, как чары разрушатся сами. Вытягивает из кармана склянку с зельем и принимает его, чуть не разлив на землю, а после тяжело дышит, чувствуя, как смертельная тяжесть отступает. Авроры бросают на него встревоженный взгляд, но их работа еще не закончена. Японка приближается к нему и властно направляет веер. Легилименция. Он понимает без слов — да и не может он толком сейчас говорить, а потому лишь кивает. Его кашу в голове она отметает, словно пыль с книги, а затем — он четко чувствует это — проходится по его мыслям и последним событиям, особенно внимательно всматриваясь в монстра и облик Волан-де-Морта. Она останавливается, узнав лишь события, что произошли в запретном лесу, и он благодарен за то, что не пришлось выкидывать ее из собственной головы. А затем Магецу внезапно приседает рядом, и он впервые слышит ее голос — тихий, шелестящий, словно складывающийся веер, с едва заметным звериным фырканьем: — Этого монстра зовут Йорогумо. Вот, возьми противоядие — половину флакона на рану, половину выпить, — японка протягивает ему флакон открыто и затем вдруг едва заметным движением вкладывает в полу рукава второй, — И после выбирайся отсюда. Лес сам выведет тебя. — Сомневаюсь. Он всегда мешает… — Он просто пытается защитить вас от своих тайн. Но вы никогда не слышите. Она поднимается, и, взглянув ему прямо в глаза, произносит: — Поторопись. Нужно разобраться с последствиями. И она бросается в чащу, махнув своим веером. Магецу Каа Шу, аврор из далекой Японии, что вместо палочки использует веер с девятью спицами, и чьи глаза имеют столь маленький — лисий, не человеческий — зрачок. Но он не имеет права на лишние мысли. Не имеет права задерживаться здесь. Гарри извлекает противоядие и аккуратно выливает половину на запястье Драко, где так явно виден укус. Он замечает, как вздрагивают веки Малфоя, и тот с усилием открывает глаза, но его взгляд, пошарив по сторонам, останавливается сантиметрах в двадцати правее Поттера. Даже сейчас слизеринец, который не видит абсолютно ничего, пытается имитировать нормальность и таким образом не выдавать свои слабости. Вот же… Слизеринец. — Драко, — спокойно произносит Гарри, и парень вздрагивает — одними веками, но вздрагивает, — а затем переводит взгляд на Поттера. Все еще пытается делать вид, что так и задумывал. — Мне нужно дать тебе вторую часть противоядия. Ее придется выпить. Сможешь? Только честно. Если нет — моргни три раза. Если да — четыре. Поттер внимательно следит за глазами парня, лежащего перед ним. Даже третий раз подряд явно вызывает у того сложности, и Гарри видит, что Малфою до безумия хочется показать, что он способен вытянуть все в одиночку, но только вот Поттер уже не тот, что в прошлом году. Он не испытывает ненависти, которая застилала ему глаза и мешала увидеть крик о помощи. Немой крик, но все же. И он, вздохнув, подсаживается ближе. Приподнимает чужую голову, вливает в губы зелье и проводит по горлу, заставляя сглотнуть — и поражаясь тому, какая ледяная кожа у слизеринца. И замечает, что одет Драко так, будто собирался не в запретный лес поздней осенью идти, а на минуту на балкон выбежал.Так же, как в том проклятом туалете, где его чуть не убил Поттер.
Пальцы проходят по чужой шее обратно, хоть это вовсе и не требуется, и Гарри внезапно чувствует, что хочет ее сжать. А потому отдёргивается, срывая свой собственный шарф и заматывая им чужую кожу. Он не желает думать об этом. — Ты… тот еще идиот, Малфой. Видимо, я переоценил интеллектуальность вашего рода. Похоже, теперь снова придется бояться за свою жизнь… — мрачно шутит он, левитируя все еще не способного двинуться парня рядом. Ему до жути тяжело идти, но в этот раз лес и правда не пытается помешать, даже, похоже, открывает одну из своих тайных троп — к домику Хагрида Поттер выходит куда быстрее. Здоровяк, пытающийся восстановить свой огород, поднимает вверх дружелюбное лицо, но тут же его взгляд становится встревоженным. — Гарри! — восклицает он, бросаясь вперед. — Потом. К Помфри. Пожалуйста… — шепчет одними губами гриффиндорец, чувствуя, что падает, а заклинание медленно оседает на землю, не вредя своей ноше. И впервые он понимает, что сегодня вместо тусклых размытых пятен и серых масок увидел лица тех, с кем провел эту осень.***
Он приходит в себя в лазарете спустя пару часов. Магическое истощение — да, пожалуй, с заклинаниями он немного перестарался, — и физическая слабость никуда не деваются. Однако Гарри не был бы собой, если бы отлежал все двое суток, которые ему приказала отлеживаться мадам Помфри. Особенно учитывая то, что двое мелких шкод-гриффиндорцев притащили ему, коварно улыбаясь, зелье от «японской лисицы». — Почему она дала его вам? — Не нам. Тебе! — Ага! И еще вот это. Второй паренек протянул пустой свиток, на котором ничего не было. Но стоило Гарри коснуться его, как по нему побежала тонкая вязь букв: «Я попросила спутника написать это на парселтанге. Мы знаем, ты владеешь им до сих пор. У меня мало времени — мы должны вернуться в храм до полнолуния. Поэтому тебе придется разбираться с жертвой Йорогумо, оставшейся здесь. Я видела в твоей памяти и убедилась на деле — Йорогумо использовала магию. Мы давно охотимся за этой особью, так как она аномальна. Она способна поглощать и использовать магию тех, кого держит в коконе. И образы, которые забирает из памяти жертв — самые близкие к новым жертвам. Первым она убила одного из наших магов, но в бою колдовала по-вашему. Найди ее жертву. Еще пару суток после смерти Йорогумо она будет жить благодаря питательным веществам кокона, но после ее ничем не спасти. Используй второе противоядие, она явно будет отравлена. Даже если рана заросла, заставь выпить все. И еще кое-что. Однажды след Йорогумо прерывался. Как мы узнали позже, кто-то перенес ее во Францию. А позже она смогла переноситься сама. Мы выследим помощника. Но будь осторожен, герой. Этот мир не очистить смертью нескольких злодеев…» Огонь, вспыхнувший на секунду, превратил письмо в пепел, и Поттер лично убедился, что этот пепел выветрился в форточку полностью. Парселтанг. Проклятое напоминание о том, с кем он был связан — и чья метка осталась в его разуме, словно метка пожирателей смерти. И герой. А еще — дела, которые придется заканчивать ему. Не аврорам, не директору, не каким-нибудь иностранцам или орденам. Ему, черт возьми. Ведь он долбанный герой! Гарри озлобленно рычит, выхватывает из детской руки флакон и выпивает залпом. — Гарри Поттер обезумел?.. — тихо спрашивает один из мелких гриффиндорцев. — Нет, просто плохие новости, — понимающе протянул второй. И они оба картинно вздохнули, покачав головами. А он, наблюдавший за ними в легком удивлении, тихо рассмеялся. — Вы… Вы… — Мы? — хором произнесли ехидные грифы, и Гарри почувствовал ностальгию. — Если вы хотите, чтоб я оставил вам великое сокровище всех хулиганов Хогвартса, которое использовали сами Фред и Джордж Уизли… — он не удержался от улыбки, смотря на взгляд пареньков, — то до конца года сделайте так, чтоб все факультеты смеялись, вспоминая ваши проделки. — О нет! Не видать нам сокровища! — Мистер Поттер дает таки-и-ие сложные задания… — Сложные, но не невозможные. Уверен, даже слизеринцы помнят о проделках великих Уизли. — С содроганием. — И страхом! — И улыбкой. Не верите? Но они вполне способны на это. — Но не смехом! — Ладно, так и быть. От наших гадюк я приму даже улыбку. — Что ж, Джин, у нас появились все шансы! — За дело, Уил! Нам поручил задание сам великий Поттер! — Так, а ну стоять! — возмущенно воскликнул Гарри, когда мелкие сорванцы рванули прочь. Они обернулись удивленно, но он, расслабленно улыбнувшись, произнес: — Гарри. Не «великий Поттер», не «мистер Поттер», а Гарри. Или вы все еще не понимаете, как мне досталось это сокровище? Мальчишки переглянулись, просияли и радостно закивали головами. А после бросились прочь. И на секунду — всего на секунду — Поттер подумал, что может, как и раньше, чувствовать себя живым. Но потом вспомнил разговоры в столовой. И то, как с губ старшекурсника срывалось слово «пожиратель». И понял, что как раньше не будет. Но, возможно, он сможет найти свое тепло в тех, кто не застал эти адские семь лет Хогвартса. Первокурсники, да?.. Темные карие глаза взглянули, пронзая насквозь, выворачивая душу наизнанку. И Гарри выбросил эту идею из головы.***
Драко пришел в себя спустя сутки. Открыв глаза, он вздрогнул, но затем облегченно выдохнул, увидев белый потолок. Увидев. Он помнил, как посмотрел в глаза темного лорда, и как внезапно увидел, что они были не змеиными — зелеными — а тусклыми казались лишь из-за усталости. Он помнил, как Поттер бросил аваду, и тогда подумал, что все же умрет. Но заклятие прошло в сантиметре от лица, поразив тварь. Он видел, как вместо женского лица появилась отвратительная язва, чувствовал боль монстра, но четко осознавал, что тот не умер. И знал почему. Авада выбивала душу. Но у этой твари души не было, и, на самом деле, Драко даже не был уверен, что именно заклятие нанесло вред паучихе. Может, оно было лишь целеуказателем. А потом, спустя несколько минут, стали возвращаться звуки леса — тварь убежала прочь, — но и меркнуть свет. Он подумал, что стемнело. Но потом понял, что просто не видит. И тогда стало страшно, по-настоящему страшно, но он держался до последнего. Вслушивался в звуки боя, дыхание Поттера — тот мог сбежать, но не бросил его… Хотя нет, не мог. Это Драко понял, когда вслушался в топот паучьих лап и понял, что их там слишком много. И какого черта Драко тогда подумал, что его мать и правда может быть здесь? Понадеялся, что она придет спасти его?.. Глупец. Если бы не доверился, если бы принял бой сам, то… Хотя бы умер сам. Или сейчас сражался вместе с Поттером, а не был балластом. Только подумать, его снова спасает мальчик-который-выжил. Мальчик-которого-он-травил-все-годы. Малфой пытается усмехнуться, но Драко не может даже пошевелить губами. Кажется, он потерял сознание, потому что когда вновь стал чувствовать, лежал на земле. И слышал тихие инструкции высокого голоса — вспомнилась лидер японских авроров и ее внимательный взгляд в кабинете. Не осуждающий. Непривычный. Нечеловеческий. А затем они ушли, и Поттер, видимо, использовал противоядие — мертвенное оцепенение начало отступать. Он даже смог открыть веки, но вокруг по-прежнему не было ничего. Пришлось сориентировать взгляд примерно над своей рукой… Но свои руки он тоже почти не чувствовал, и потому ошибся. Понял, когда гриф заговорил. Ему пришлось принять чужую помощь. И, признаться честно, он думал, все будет куда хуже. Но когда зелье прокатилось по горлу, и он почувствовал, как возвращается чувствительность кожи, страх стал отпускать его. Чтобы сжать мертвенной хваткой вместе с пальцами Поттера, лишь на миг задержавшимися на кадыке. Драко не знал как, но он четко почувствовал, что сейчас его могли убить. И подобная смерть напугала его, несмотря на то, что он молил о конце уже не один год. Словно букашку. Ветку. Раз — и шея хрустнет, разлетится, как и вся его жизнь. Словно его убьет не чертов Гарри Поттер, Мальчик-который-выжил, а проклятый темный лорд, имя-которого-нельзя-называть. Но, похоже, не его одного испугало это. И, почувствовав на шее тепло шарфа, Драко внезапно осознал, что ему холодно. И, пожалуй, уходить в таком виде было глупо… Забавно, что Поттер тоже заметил нечто подобное. И досадно. Почему этот очкастый кретин не мог как-нибудь выронить свои очки во время битвы?.. — Кхм-кхм, — тихое покашливание со стороны заставило его отвлечься от раздумий и перевести взгляд. На стуле для посетителей, сливаясь волосами с ширмой, сидела Эллен. В ее руках лежала какая-то книга — похоже, один из учебников, а карий взгляд смотрел внимательно и пронизывающе. Сам того не заметив, Драко отвел глаза, опустив их ниже. И увидев на себе проклятый гриффиндорский шарф. Ну разумеется, какой еще мог быть с собой у Поттера?! Похоже, разделив с Гарри галлюцинацию, Драко разделил и идиотизм. — Ты проснулся, — спокойный голос слизеринки вновь отвлек от мыслей. Драко слабо кивнул, — Это хорошо… мы волновались о тебе. Ты так резко пропал… Пропал. Блять. Его мать пропала. А он посмел забыть об этом из-за долбанного героя. Парень рванулся с кровати, но чуть не полетел на пол и был вынужден остаться там. Эллен покачала головой и спокойно сказала: — Ты не сможешь ничего сделать еще два дня. Японские авроры сказали, что ты слишком долго был под ядом Йорогумо. Еще бы пара часов — и мог бы распрощаться с магией на годы. — Йорогумо?.. — севшим голосом произнес Драко, медленно осознавая, что он не просто попал под чары в запретном лесу.Не просто был укушен акромантулом. И не просто так видел свою мать. — Так назывался тот монстр. Я была здесь, когда они приходили. Осмотрели тебя, но сказали, что через пару дней сможешь ходить, а еще через неделю — колдовать. Эта Йорогумо… похищает чужую магию. Похищает магию. Он сможет колдовать лишь через неделю. А где его мать не знает никто. Даже он сам мог лишь догадываться, но еще минимум неделю апаррировать не сможет. А за эту неделю… За эту неделю она умрет. Человек, ради которого он был готов пойти на все, умрет из-за его слабости. Блять. Захотелось завыть, но он лишь откинулся на койку. Закрыл глаза. И до крови закусил губу, сдерживая вой. Горло сдавило так сильно, так болезненно, ведь даже без внешних подавителей он не мог издать и звука. И, словно пытаясь спастись от этого, Драко сорвал шарф, бросив его Эллен. — Верни… Поттеру… — прохрипел он, не открывая глаз. И, дослушав удаляющиеся шаги, с силой сжал свое горло тонкими пальцами, пытаясь разжать внутренние. Воздуха не хватало. Он не хотел, чтоб хватало. И спустя несколько минут борьбы с собой, прерывающихся лишь судорожными вздохами-всхлипами да искрами на губах, в ушах зазвенело. Возможно, поэтому он не услышал Поттера. Возможно, просто не поверил, что Герой явится так быстро. Но, в целом, откуда Драко было знать, что тот околачивался рядом с медицинским крылом все это время, не в силах успокоиться. Гарри знал, что Малфой не просто так потащился в запретный лес. Знал, что аристократ опять что-то скрывает. Он не думал, что это «что-то» угрожает его, Гарри, жизни. Но он бы не был Поттером, если бы позволил своим врагам — бывшим врагам — хранить от него секреты подобного уровня. А то, что эта тайна явно великовата для Малфоя, он увидел в его взгляде на той поляне. И в выручай-комнате. Поэтому, когда он увидел Эллен — называть ее просто слизеринкой не получалось — с его шарфом, тут же шагнул вперед и забрал вещь из рук. — Он проснулся, — подтвердила девочка. А затем подняла глаза на Гарри. И он почему-то не отвел в этот раз взгляда. Карие глаза и зеленые несколько секунд что-то искали друг в друге, а потом Поттер внезапно почувствовал, что что-то тяжелое упало вниз. И растворилось. — Ты тоже проснулся, да? — спросила Эллен. А затем тепло улыбнулась. И Гарри вдруг улыбнулся ей в ответ. Она так внезапно перешла на «ты», но это было так естественно, что он даже испытал странное облегчение. — Может, и проснулся, но все еще не встал. — Времени еще много. Правда? — он вздрогнул.Успеешь, Г е р о й?
— Ты успеешь, — голос пронзил словно клинок, и он вздрогнул снова, враждебно уставившись в лицо девчонки, — Поттер. Он обмер от этого обращения. Опустил взгляд на шарф в своих руках. И бросился в палату, понимая, что он снова теряет время. Эллен, постояв пару минут, улыбнулась своим мыслям и направилась в сторону северной башни. Витые ступеньки не в первый раз вели первокурсницу к своей вершине. — Куда бы тебя определить?.. Разум, достойный Рэйвенкло, терпение, достойное Хаффлпафа, сердце, достойное Гриффиндора… — шляпа перешла на бормотание, обращаясь к ученице, — и упорность, несомненно, подходящая Слизерину… — голос стал едва слышным даже для нее. Эллен улыбнулась. И мысленно прошептала: «Слизерин. Я должна быть там». — Уверена? — шляпа говорила на удивление тихо, и даже в зале прекратили шептаться, понимая, что что-то идет неправильно. «Так говорят мои сны» — Эллен была спокойна. Шляпа громко провозгласила факультет, и девочка открыла глаза, внимательно смотря на свой стол. Все, кто сидел там, смотрели на нее — и в их глазах она видела изумление. Даже тот беловолосый высокий человек, которого так ненавидели здесь, впервые поднял глаза вверх. Эллен улыбнулась ему. Эллен не слушала воплей брата. Она смотрела в серые глаза, и улыбалась.Такими были глаза, которые ты видел перед смертью, братик Сэм?
Такими были глаза, которые помнят минуту твоего забвения, мама?
Поттер влетел в палату, но неосознанно перешел на шаг, не желая привлечь внимания Помфри. Однако когда он увидел Малфоя, остановился вовсе. Его враг — его последний бывший враг — лежал на койке и пытался задушить себя. Белые пальцы сжимали горло с жестокостью, но, казалось, будто не только они сдавливают тонкое горло — Поттер чувствовал, насколько оно было тонким. И внезапно он почувствовал, как сжимаются руки. Он сделал шаг. Другой. Наклонился над кроватью, отстраняя руки Малфоя от его горла — парень вздрогнул, словно его ударило током, и распахнул глаза, с ужасом и ожиданием уставившись на Гарри. Он все еще не дышал. Идиот. Собственная рука легла на чужую глотку так легко, будто уже не один раз сжимала ее до хруста. Пальцы сомкнулись рефлекторно, медленно сдвигаясь, лишая остатков кислорода, но Гарри не смотрел на них — он смотрел в глаза Малфоя. Словно ища там что-то. И в один момент там не осталось ничего, кроме ужаса. И в тот же момент Поттер почувствовал, будто его рука прошла сквозь чью-то еще. И разжал пальцы. Драко зашелся в хриплом, истеричном кашле, его била крупная дрожь, и слизеринец сжался в комок, пытаясь спрятаться от всего, что сейчас произошло, но ноги не двигались, и он мог лишь прятать лицо в ладонях, судорожно втягивая воздух. В голове крутилось с сотню мыслей, и он абсолютно не понимал, какого черта только что произошло. — Это проклятие, Малфой, — спокойно произнес Поттер, и Драко вздрогнул, переведя на него лихорадочный взгляд, — На тебе проклятие. Я почувствовал его. Да, после войны я могу их даже чувствовать, — он устало усмехнулся, а после сел на койку рядом, — Но таких я еще не встречал. Я многие успел попробовать на себе, но эта природа… мне не совсем понятна. Ты знаешь, кто наложил его? Драко поднял глаза к потолку. Выдавил из себя болезненную ухмылку. А после бросил максимально небрежно и холодно: — Я. И замер, ожидая удара. Но Поттер молчал. Молчал так долго, что Драко не выдержал первым, бросив скользящий взгляд на невольного «соседа» и обмер, потому что попался во внимательный взгляд зеленых глаз. Чертов Поттер подловил его. Гарри вздохнул, а затем заговорил, и в его голосе не было жалости. Обвинений. Даже гриффиндорской заботы. Было просто понимание — последнее, чего Малфои ждут от Поттеров: — Да, о таких проклятиях я не подумал. Специально? — Не знаю. — Вот как… Черт, я даже догадываюсь, когда, — и Поттер поежился, а после поднялся с кровати. И вновь посмотрел на Малфоя. И тогда вдруг Драко понял: если он сейчас промолчит, он упустит свой последний шанс. — Постой… — проговорил он едва слышно с видимым усилием, а после рывком поднялся с кровати. Поттер и так не двигался, но сейчас все его внимание оказалось приковано к Драко — тот чувствовал это своей кожей, и слова выходили с еще большим трудом. — Моя м… Нарцисса Малфой пропала. Я думаю, на нее тоже напала та тварь. — Почему ты так думаешь? — Гарри смотрел внимательно, и от этого взгляда к горлу вновь тянулись невидимые руки. Однако Драко заставлял себя говорить. Будто снова вращал шестеренки. — Там были французские авроры. Нарцисса находилась в ссылке, во Франции, под домашним арестом на несколько лет. Я знаю, что они там все обыскали, но они бы не смогли попасть в настоящий тайник Малфоев без нашей крови. И если бы она вышла, остались бы следы. Я думаю, она все еще там. — Почему ты решил рассказать мне, Драко? — он не замечает, когда Поттер называет его по имени, потому что из последних сил пытается не сорваться, размыкая незримые пальцы на горле, заставляя себя усмехаться и произносить логичные — абсолютно нет — слова. Ему плевать, чем придется заплатить. Что придется сказать. Что придется сделать. Раз Поттер пришел сюда, то он обязан сделать все, чтобы его мать выжила. Хогвартс помогает тем, кто нуждается в помощи, вроде так? Плевать. Ради нее он был готов служить даже дьяволу. И служил… — Я подумал, ты решишь возвратить ей долг, Поттер. Она ведь спасла тебе жизнь, там, перед темным… Поттер перебивает его резко и грубо: — Я уже вернул ей долг, избавив от Азкабана вместе с тобой, а твоего отца лишив поцелуя с дементорами, так что заткнись, Малфой… «Вот и все» — отдается голос в голове, и он вздрагивает, чувствуя, как тает вся непоколебимость, как разрушается последний шанс, и как что-то внутри замирает, неготовое принять ее смерть. Он опускает взгляд в пол. И замирает, когда понимает, что Поттер присел перед ним на колени и внимательно заглянул в глаза. -…Я спросил у Драко. На осознание произошедшего у него уходит несколько мучительно долгих секунд, но он все равно не понимает. Почему? Что происходит? Это что, шутка?.. Но все это не имеет значения. В его омут снова кинули соломинку, и Драко вдруг улыбается — так честно, как не улыбался никогда. Его улыбка настолько болезненна, что Гарри кажется, будто он смотрит в чертово зеркало. Он внезапно понимает, что выдержать тот кошмар в запретном лесу, те облики Волан-де-Морта было куда легче, чем эту улыбку — открытую, обреченную, измученную годами непонимания и одиночества. А после Драко произносит надорванным, сломленным голосом: — Она умрет, Поттер. Моя мать умрет. И затем он вдруг хватает Гарри за воротник, притягивая к себе, сшибая одним движением очки и смотря ему прямо в глаза — Драко притянул его так близко, что он видит отчетливо. — Помоги ей, Поттер. Спаси ее жизнь, ты, чертов герой. Потому что я не могу. Потому что не могу сдвинуться из-за яда, потому что не могу колдовать еще семь чертовых дней! Я дам тебе кровь для этого тайника, для любого из наших тайников — хочешь, отруби мне руку сектумсемпрой и забери ее сам, да даже голову. Я отдам тебе все, Поттер. Все богатство, что оставили мне, если оно тебе нужно — или если ты хочешь, чтоб я жил в нищете. Я отдам тебе жизнь, что ты спасал дважды — ты же хочешь убить меня сам, да? Я отдам тебе гордость — если хочешь, могу выйти в центр большого зала и хоть тысячу раз сказать «Эй, это я, пожиратель смерти, убейте меня!» Я сделаю все, что ты захочешь, Поттер. Просто спаси ее. Умоляю… Малфой часто кричал и плакал наигранно за те годы, что они учились и враждовали. Он мог сказать что угодно и солгать. Мог сделать что угодно, чтобы выставить Поттера и его друзей идиотами, осквернить их. Ему было невозможно доверять. Ему не удавалось верить. Но сейчас Гарри слушает Драко. Смотрит в его глаза, слушает его голос, чувствует его боль, отчаяние — и верит. Верит, не сомневаясь ни секунды. И понимает, что если бы его мать не погибла в тот день от рук Волан-де-Морта, он бы говорил так же. И он бы тоже был укушен в запретному лесу. И тогда их бы не спас никто. Несколько секунд Гарри и Драко просто молчат, не отдаляясь и не предпринимая никаких действий. А затем Поттер усмехается и отталкивает слизеринца, поднимая упавшие на пол очки. Подходит к столу — Драко следит за ним, не отрывая глаз, — и берет листок бумаги и перо. И ставит перед Малфоем. Тот смотрит непонимающе. — Пиши. Слова, которые хотел бы сказать матери перед смертью. Я принимаю твою ставку. И усмехается. И от этой усмешки горло сдавливает с такой силой, что он едва успевает перевести взгляд. На бумагу. Нужно что-то написать… Несколько минут Драко смотрит перед собой без движения. Но затем что-то все же пишет и тут же сворачивает листок в подобие конверта, протягивая Гарри. — Теперь кровь… — Правую, — прерывает его Поттер, и от этих слов Малфой вздрагивает. Герой уходит и возвращается с пустой склянкой — удивительно, что только с ней. Но, в целом, почему его вообще должно волновать состояние Драко после… не умрет. И так в палате у медиков. Да и если умрет — не велика потеря. Слизеринец усмехается и скидывает эту глупую больничную рубашку, протягивая руку Поттеру. Тот пробегается глазами по старым шрамам на груди — видимо, вспоминает былые времена, — а затем поднимает палочку. — Адрес, — слышит он равнодушный голос. И Драко четко проговаривает адрес, даже координаты называет. А затем прикрывает глаза, стискивая зубы, чтобы хотя бы за жизнь матери заплатить так, как должен аристократ. Но чувствует лишь секундную, едва заметную в сравнении с сектумсемпрой, боль в ладони. И открывает глаза. Чертов Поттер с усмешкой откладывает на стол обыкновенный нож и, наполнив склянку потекшей по ладони кровью, оставляет ту левитировать, а сам извлекает бинт из карманов мантии — видимо, там же лежал и нож, — и спокойно перевязывает порез. Драко уже хочет заговорить, но Поттер резко поднимает на него взгляд и спокойно произносит: — Заткнись. Почему-то это слово сейчас действует лучше, чем силенцио. — Снова начнешь нести чушь по-малфоевски, но, знаешь, мне Малфои и за прошлые семь лет осточертели. Так что лучше просто заткнись. Он заканчивает перевязку и вновь поднимает глаза. А после спокойно направляется к выходу, уже перед самыми дверьми бросив: — Эй, Малфой. Не смей называть меня героем. А то… — в голосе Поттера проскакивает смешок, — буду звать тебя Драко. И выходит. Все, что остается Малфою — ждать. Поттер не приходит вечером. Поттер не приходит утром. Поттер приходит спустя тридцать девять блядских часов. К тому моменту Драко уже может ходить. И, услышав знакомые — о, да, он уже мог узнать их на слух! — шаги, подрывается с кровати, впиваясь глазами в посеревшее, усталое лицо. И тут же одергивает себя, ведь это несерьезно — даже для мальчика-который-выжил аппарировать во Францию и спасти его мать было бы сложно. А уж возвращение… Но он забывает о раскаянии, когда Поттер вынимает из кармана мантии письмо. Его письмо. Письмо, которое он написал для матери. Его последние слова перед смертью. Драко бросается к Поттеру, сам не замечая этого, и притягивает его за ворот мантии, чуть ли не рычит ему в лицо: — Ты обещал спасти ее! Обещал, Поттер! Какой из тебя к черту герой, если ты не можешь спасти даже ее?! Его отшвыривает, словно песчинку, и Драко падает на колени, снова задыхаясь, но в этот раз понимая, что задохнется окончательно. Навечно. Наконец-то. — Руку, Малфой! — рычит Поттер. И Драко, не думая, протягивает ему правую руку. Поттер сжигает письмо. Поттер хватает его за руку. Поттер переворачивает ее ладонью вверх. Поттер высыпает раскаленный пепел в его ладонь, и Драко вскидывает голову, встречаясь с яростным взглядом зеленых глаз, но не чувствуя боли из-за пустоты, что выжирает внутренности. — Она сказала, что эти слова предназначались не ей, — выплевывает ему в лицо Гарри, а после отдергивает свою руку, — И уж прости, но не я ли говорил, что я не герой? Я никого не смог спасти, блять. Никого. Кроме твоей матери. Потому что никто. Никогда. Не просил. А я однажды посмел. И они умерли за меня. Все! — Ты спас этот мир… — едва слышно повторяет Драко чьи-то слова. — Я не хотел спасать мир. Я не хотел умирать за мир! Я хотел умереть за них! Я хотел спасти их! Я не герой, Малфой. Я просто. Жертвенная. Сука. Мальчик, который выжил, чтобы умереть!И Поттер уходит прочь. И каждый его шаг словно ставит точку.
Он не может позволить ему закончить все так.
— Прости! — кричит ему вслед Драко, сжимая в кулаке пепел.
Поттер замирает. Оборачивается. Смотрит внимательно. И вдруг улыбается — так же болезненно и сломленно, как улыбается зеркало в одиночестве.— В следующий раз верни мне полноценную жизнь, Драко.
— Верну. Не сомневайся во мне.
И он усмехается. Так, как всегда. Но сейчас — искренне.— Никогда не сомневался, Драко.