Я пришел за своей женой!

      Не было печали, и беда не приходит одна. Едва Хильда пошла на поправку, а Ога подуспокоился, как выяснилось, что ее матушка, очень знатная и влиятельная демоница, решила, что хорош уже доченьке прислуживать принцу. Пора для нее присмотреть жениха. И объявила, ни много ни мало, конкурс на руку собственной дочери.       «Это звездец какой-то», — подумал Фуруичи, наблюдая за ажиотажем, который поднялся вслед за удивительной новостью. Конкурс, по мнению генерала, возмутительно походил на соревнования за Кубок мира по неважно какому виду спорта.       — Это варварство, — сказал он.       — Это традиции, — ответила Ламия и, помявшись, спросила. — А ты бы не стал состязаться за руку девушки, которую любишь?       Фуруичи немного подумал.       — Если только она не против, — наконец сказал он. — Все зависит от обстоятельств.       «Ну да, — сердито подумала помощница доктора, — твои-то обстоятельства — где грудь побольше!».       Хильду, увы, не спрашивали, хочет она быть призом или нет. В разговоре с ней Фуруичи натолкнулся на непоколебимую веру в то, что перечить матушке совершенно неприемлемо. Королева Айрис, блаженно улыбаясь, тоже заявила, что не может повлиять на ситуацию. Катастрофа! Прелести Хильды будут потеряны для общества. А главное, для него, Фуруичи.       Про Огу он вообще не вспомнил. Ога интересовался девушками как-то слишком латентно. То есть, было очевидно, что он не по мальчикам, но Фуру совершенно точно знал, что он не пытался приударить ни за одной девчонкой, и они тоже сторонились его.       «А ведь это, — неожиданно осознал генерал, — должно быть, грустно». Грустно, когда девчонки либо боятся тебя, либо пытаются отмудохать — не будем забывать, в какой школе они учатся. Впрочем, Огу, кажется, все устраивало. Любые попытки вникнуть в отношения или понять женщину могли оказаться для него фатальными: Фуру помнил, как тот на пару с Химекавой блеванул кровью от исповеди химекавиной невесты; или когда он решил, что ему придется целовать Хильду, чтоб вернуть ей память.       И тут в мозгу хитромудрого щелкнуло. Он поймал за хвост гениальную мысль. Он, кажется, понял, что происходит, и от чего Огу так клинит. Ведь есть всего лишь одна вещь, которая приемному папаше принца демонов не по зубам, одна вещь, которая способна нокаутировать его на раз.       Так-так, а ведь если подумать, с чего Ога тогда, когда Хильда потеряла память, решил, что речь про него? Хотя они все так подумали, но все же… с остальными понятно, они на серьезных щах верят, что Ога с Хильдой вместе. Ну, а он сам сразу погрешил на друга без задней мысли, короче, само как-то вышло. Должно быть, потому, что беспамятная Хильда уж очень недвусмысленно демонстрировала свою к нему благосклонность.       «Мда, — подумал Фуру, — к чему баловаться эвфемизмами, будем честны. Выглядело так, словно она в него по уши втрескалась». А самое интересное, что в конце концов Ога готов был с этим смириться.       За объяснение, в принципе, канало, а вот в огином случае… что он там себе напридумывал? Без тени сомнения он посчитал себя за хильдиного «принца». Сразу, не отходя от кассы и не размениваясь на варианты, а потом прикинулся, что никто ничего не слышал и расколотил компьютер.       Фуруичи смех разобрал. А Лютый Ога-то, тот, которого боятся все хулиганы в регионе, который разнес на кирпичи две школы и завалил сильнейшего демона в армии князя тьмы, оказывается, дикий стесняшка. Краснеть он не умеет, так что все эмоции сублимировались в агрессию, единственно понятную ему форму. Перспектива поцелуев настолько шокировала беднягу, что он полностью ушел в отрицание.       А каково было его удивление, когда обнаружилось, что принц-то — Вельзи! Фуруичи фыркнул. Они все удивились, а вот огино лицо… ммм… стало не то чтоб разочарованным, но… на нем как бы читалось «как? разве не я?».       Короче, как ни крути, а выходило, что Ога думал, будто Хильда к нему неравнодушна, и причем до такой степени, что он один мог бы «расколодовать» ее. И уверен же был на сто процентов, вон как прытко убегал от одноклассников, которым Ёльда слила инфу. Это первое. А второе, если уж мы говорим, по выражению Саламандера, о непреходящих рыночных ценностях, то в комплекте с принцем обычно прилагается и принцесса. Одним словом, стоило ли понимать, что Ога воображал себя с Хильдой в паре? Пусть даже неосознанно. Ну и хохма!       Фуруичи и сам бы над ним с удовольствием постебался, вот только ему пока хотелось жить. Так что к Оге он не собирался подходить, пусть себе бесится и бегает, рано или поздно устанет.       Но не тут-то было. Ога, видимо, придя в себя после первого нокаута (чем бы он ни был вызван), сам приперся. Фуруичи бегал-бегал, да только поди попробуй скройся от Оги Тацуми.       Сначала Ога выпустил пар на эшелонах хильдиных поклонников. Как только было объявлено, что юная госпожа готова принимать гостей, к ней зачастили всякие бароны, графы да князьки — сыновья (а иногда и дочери, к вящему изумлению Фуруичи) своих влиятельных родителей, а в отдельных случаях и просто молодые самостоятельные женихи. Каждый день они собирались в очередь, хотя увидеть потенциальную невесту воочию могли лишь десятеро счастливчиков, не более, за сутки: это типа была такая забота о хильдином здоровье.       Так вот, вернувшись опосля очередного забега, Ога обнаружил толпу демонов возле их смежных с Хильдой комнат. На вопрос «чуваки, вы к кому?» ему сказали «да уж точно не к тебе» и «не мельтешил бы ты тут, человечек». Словом, в коридоре быстро запахло жареным, а после и паленым, когда Ога подкоптил, а заодно вломил хорошенько невоспитанным болтунам.       Чуть погодя Хильда стала посещать королевские обеды, как того требовал этикет, а еще она послала к Оге Ламию с требованием дать ей увидеться с юным господином.       — Она сказала, что выпотрошит тебя живьем, если ты так и будешь прятать от нее господина Вельзи.       Без сомнения, угроза реальная. Ога просиял. Вот это уже лучше, вот это по-нашему! С такой Хильдой он давно привык иметь дело. Наверное, на нее напала горячка, когда он попросила его сделать то, что… попросила, в общем, а теперь позабыла об этом. А если не позабыла, то спокойно делает вид, что ничего не было. Отлично. Его такое полностью устраивало. Они прекрасно сосуществовали друг с другом в старой парадигме, где они оба общались на лучше всего понятном им языке. Бесконечные пререкания, взаимные оскорбления и потасовки… зашибись же. Не надо оглядываться на то, что кто-то кого-то заденет; Хильда не из тех, кто будет обижаться, она врежет промеж глаз — как и он сам. Также она и не из тех, кто будет терпеть — она даст сдачи, опять же, как и он сам. Смысл что-то менять, когда оно и так отлично работает. Они и так друг друга понимали, иногда и без слов.       Ога заранее снял малыша Вельзи со спины и держал его перед собой, не без основания полагая, что Хильда, когда увидит своего господина, сразу обратит все внимание на него. А там, глядишь, и забудет исполнить свою угрозу.       Момент он, правда, выбрал неудачный. Отворив дверь, что соединяла их комнаты, Ога обежал взглядом помещение и увидел Хильду. Она стояла вполоборота со спущенным с плеч шелковым халатом, так что его взору предстала ее обнаженная спина и вовремя прикрытая грудь.       — Стучать не пробовал? — холодно поинтересовалась девушка, не меняясь в лице. Она повернулась, что называется, передом, и у Оги на загривке волосы зашевелились, но напрасно: ничего такого не было видно, только бедро да колено выглядывало из складок ткани. Ога уставился на хильдин подбородок.       — Или, для разнообразия, — продолжила она, вытягивая из небрежной прически длинную китайскую шпильку, которую ей подарила Мисаки, — использовать хоть раз голову?       Шпилька полетела в Огу, и он не стал более испытывать судьбу и скоренько скрылся за дверью, в которую мгновенье спустя вонзилась заколка. «Посиди там, — донеслось из-за двери, — я сама зайду». Делать нечего, Ога подчинился.       Хильда собиралась недолго. В этом уж она была мастерица, принарядиться за пять минут, да так, словно она сбежала из салона красоты. В прическе ни единого торчащего волоска, платье безупречно отглажено, ну, а макияжа этой девчонке вовсе не требовалось. Хороша, что называется, по дефолту.       — Мой принц!       Не обращая внимания на Огу, Хильда схватила у него с рук малыша Вельзи и принялась его тискать. Ребенок тоже был счастлив снова видеть свою няню. Усадив его себе на локоть и придерживая второй рукой, Хильда направилась к двери, приговаривая:       — Ну что ж, пойдемте, мой повелитель, не к лицу нам опаздывать, верно?       — Дя!       «Что-то… пошло не так», — определил Ога, понимая, что его существование нарочито игнорируется. Хильда не сказала ему «что сидишь, смерд?» или «поднимай свой зад, повелитель ждать не будет», и даже не откомментировала его бесцеремонное вторжение в ее комнату, когда она переодевалась.       Жилка вздулась у него на виске. Как же раздражает!       Ну ладно, может, она просто злится за то, что он не постучал, впервые что ли. Хотя обычно она все же не упускала случая поддеть его. Дернув плечом и сказав самому себе, что ему пох, Ога захлопнул дверь за собой и пошел следом за Хильдой, которая даже не думала его ждать.       — Мля, стой! А пятнадцать метров!..       Ога хотел ее догнать, но отчего-то ноги не пожелали его слушаться. Пробежав чуть-чуть, он остановился чуть поодаль за хильдиной спиной и просто вошел за ней следом в зал, где проводились королевские обеды-ужины. Здесь собралось порядочно демонов, некоторые из которых Оге уже примелькались, хотя он не утруждал себя запоминанием имен. Несколько рож словно напрашивались на махач, дерзко зыркая из-под бровей, украдкой хихикая и шушукаясь друг с другом. Впрочем, некоторые из них и друг на друга поглядывали с презрением. Ога чуть поднапряг память и понял, что они из когорты потенциальных женишков. Тьфу ты, аппетит только своими мордами перебили.       Хильда устроилась рядом со своей матушкой, а по другую сторону от нее тут же нарисовался один из претендентов. Он услужливо отодвинул девушке стул, сел рядом и принялся рекомендовать ей сегодняшние блюда, предложил вина, фруктов и завел разговор на отвлеченную тему. Ога, который не успел буквально на несколько шагов — ведь он плелся за Хильдой на небольшой дистанции — тупо уставился наглецу в затылок. Хрена ж се нахал!..       Рядом с демоном оставались несколько свободных мест, но, разумеется, Ога бы скорее вышел в окно, чем сел там. Оглянувшись, он убедился, что, чтобы сесть не рядом, а напротив, ему придется обходить полуторакилометровый стол — ну, или прогуляться по столешнице. Недолго думая, он стал у наглеца за спиной и сказал:       — Эй, ты.       Демон сделал вид, что не услышал. Нет, все сегодня сговорились его побесить! Ога без лишних слов занес ногу и спихнул наглеца на пол, головой под стол, жопой кверху, а сам уселся на освободившееся кресло.       Хильда поморгала. Надо же, теперь заметила. Вельзи в восторге вскинул ручки и издал победный клич.       — Ах тыыы… — донеслось из-под огиной пятки. Тацуми глянул вниз и увидал слегонца помятое лицо, на котором сверкнули злобно глаза. — Ты смерти ищешь? Я тебе не скамеечка для ног, ты, сме…       — Скамейки не разговаривают, — отозвался Ога, на сей раз давая демону пинка точно промеж глаз. — Знай свое место.       — Это мои сл…       Бдыщ.       — Оставь его, — сказала Хильда, — некультурно за столом так себя вести.       — Пфе.       Демон, который полагал, что подобное выходит далеко за рамки некультурного, выбрался из-под стола и, полыхая гневом праведным, хотел было вдарить Оге в ответ… но передумал. У всех демонов хорошая интуиция. Хоть перед ним и был всего-навсего смертный, но аура у него едва ли уступала зловещей атмосфере вокруг самого князя тьмы, когда тот бывал недоволен. Так что незадачливый хильдин ухажер сплюнул и ретировался, лелея в душе планы мести.       — Тебе не обязательно сидеть рядом со мной, — заметила Хильда, провожая демона взглядом.       — Да кому ты нужна!.. Просто меня бесит, когда придури всякие берега путают, — Ога откинулся на спинку кресла и сложил руки на груди.       Хильда лишь хмыкнула и больше не произнесла ни слова. То есть не произнесла ни слова в его адрес. Больше всего она говорила с Вельзи, немного — с матерью, чуть-чуть с королевой Айрис и парочкой еще одних надоедливых укурков, которые устроились прямо напротив нее за столом и наперебой оказывали ей знаки внимания. А она, кажется, была совсем не против. Постепенно и их диалог сошел на нет. Оба юных демона-аристократа, будущие участники турнира, наловили столько убийственных огиных взглядов, что предпочли помолчать, чем напрашиваться.       — Только глянь, — шепнул первый второму, — как зыркает. Сам, что ли, думает участвовать?       — И че, думаешь, он типа противников деморализует? — отзывался второй.       На самом деле так сложно Ога не мыслил, просто эти оба его раздражали. И об этих придурках он едва ли думал. Занимало его иное. Хильда, мерзавка, все же вела себя странно. То сама пристает, то теперь даже не взглянет… это как понимать вообще?       «Так, стопэ, — сказал он себе, — с чего меня это вообще парит? Не разговаривает и хрен с ней. Не больно-то и хотелось». Реально, подумаешь. Тоже проблема нашлась. Да он счастлив как никогда не слышать ее занудства. Он свободен как ветер!.. Ну, не совсем. Зато пока Хильда занята Вельзи, можно расслабиться.       Вот только расслабиться как-то не получалось. Придурки эти напротив бесят, и Хильда бесит. И вообще все бесит, хоть и не так, как прежде. Ога не привык к самокопанию, но, поглядывая на Хильду, он раз за разом спрашивал себя, почему она смотрит куда угодно, но не на него. Это типа новый такой способ его выбесить? На что, блин, эта стерва намекает? Мол, недостаточно хорош, чтоб с ним разговаривать? А какого хрена тогда она… тьфу ты, не, лучше не вспоминать.       Ситуация едва ли изменилась с окончанием банкета. Проклятая девчонка снизошла лишь до того, чтоб сказать «сегодня я сама присмотрю за господином». Засим она скрылась в своей комнате с Вельзи на руках.       Потрясающе, мать твою. Сама она присмотрит. А ничего, что ему как бы тоже далеко не уйти? Какая перспектива, сидеть весь день по своим комнатам, по разные стороны двери, как по разные стороны баррикад.       Упав на кровать, Ога мрачно уставился в потолок. Еще даже вечер не наступил, а он уже вымотался. Если так будет продолжаться, ничего хорошего не жди. И непонятно, что там с той странной болезнью, про которую ему Форкас загонял. Вроде прошло, но вот теперь новая напасть: похоже, ему объявили бойкот. Тацуми сердито фыркнул. Не, пофиг, какая ему разница. Впервые, что ли.       Но где же, позвольте спросить, язвительные подколки, ехидство, насмешки, оплеухи, словом, весь тот набор, к которому Хильда прибегала чуть менее, чем всегда? Что-то вообще все не так, не по сценарию. Неправильно. У него не заготовлено реплики на такие случаи.       Знал бы он, что ждало его впереди… вскоре начались состязания не хуже Олимпийских игр за право стать женихом знатной юной демоницы. Ога ожидал, что припрется Фуруичи и начнет капать на мозг а-ля «ты не можешь упустить такую девушку, как это ты не собираешься участвовать?». Но друг не пришел. Сныкался после той их потасовки, и, как обнаружилось, прятался от него нарочно — полагая, что при новой встрече снова отхватит. Но Ога не собирался драться. В кои-то веки ему стало необходимо просто поговорить, так сказать, излить душеньку. А этот позорник бегает от него! Вот ведь мерзопакостный уродец.       У Хильды вообще не осталось на него времени. Если она не нянчилась с юным принцем, то без конца принимала гостей или ходила да ездила на свидания. Толпа соискателей не сидела без дела и, кто во что горазд, развлекала будущую невесту. Одно из таких рандеву стало поездкой на адские острова в Кипящем море, и Хильда заявила, что не готова расстаться со своим господином на четыре дня. Посему пришлось Оге ехать с ней.       Постная морда ее ухажера подсказала ему на встрече рано утром, что тот вовсе не ожидал дополнительного эскорта. Хильда не то что поставила его перед фактом, она вообще не упомянула, что среди пассажиров прибавление. Демон галантно открыл перед девушкой дверцу кареты, и Хильда скрылась внутри с Вельзи на руках. Засим он сел в карету сам, захлопнул дверь и насмешливо ухмыльнулся сонному Оге, который, зевая, стоял снаружи.       Экипаж тронулся. Запряжен он был парочкой крылатых зверюг, похожих на общипанных страусов с крокодильей мордой, и они начали разбег для полета. Три секунды Ога смотрел вслед, осознавая, что: а) очередной нахал осмелился над ним посмеяться; б) через несколько мгновений Вельзи окажется дальше, чем пятнадцать метров, и он труп.       Стартанув на первой звуковой, он в считанные мгновения настиг экипаж и запрыгнул на его подножку сзади, когда карета отрывалась от земли. Вцепившись насмерть в поручень, Ога спокойно выдохнул, наблюдая, как уходит вниз земля. В отличие от Хильды, в адских пейзажах он не находил ничего хорошего, а потому, недолго думая, проломил заднюю стенку кареты, подкоптив хозяину прическу, и перебрался в салон.       Хильда, ничуть не удивленная таким поворотом событий, разве что не зевнула. Сонный юный повелитель на ее коленях потер глазки. Хозяин экипажа все еще думал, начать ли скандал или сделать вид, что так и надо. Но дыра, сквозняк из которой сопровождал их всю дорогу, еще полбеды. Дерзкий контрактор принца внаглую упал на сиденье между ним, знатным наследником демонического рода, и потенциальной невестой. И из-за того, что было неясно, как эти двое относятся друг другу, становилось непонятным, как реагировать на его выходки. Да еще и сам по себе Вельзевул Четвертый явно не способствовал его взаимодействию с возможной невестой. Малыш перебрался на колени к своему приемному отцу и принялся играться с тесьмой от капюшона его толстовки.       — Госпожа Хильдегарде, — обратился демон к девушке. — Ва…       — Мах! — воскликнул Вельзи.       — Вас не беспокоит скво…       — Мах!       — Не беспокоит сквозняк? — закончил демон, косясь на ребенка, а затем на его контрактора. Последний безучастно глядел в пространство, не делая попыток заставить подопечного помолчать.       Хильда посмотрела на демона. Ее взгляд в равной степени мог обозначать как холодное презрение, так и отстраненную задумчивость.       — Хм, — сказала она, — пожалуй, нет.       — Прошу, говорите, если что-то не так, — попытался поддержать беседу демон, — если же…       — Мах-мах-мах!       — Желаете, — проговорил демон.       — Бях, — буркнул маленький Вельзевул, недружелюбно глядя исподлобья.       — Мы можем, — с расстановкой продолжал демон.       — Ммм, — проворчал Вельзи.       — Вернуться, — закончил владелец экипажа.       Хильда вежливо отказалась.       Выходки не закончились с прибытием на адский курорт, где у наследника был собственный особнячок, пляж и яхта. Все надежды охомутать Хильду пошли прахом, потому что контрактор Вельзевула-младшего таскался за ними повсюду. Намекнув один раз девушке, что можно было бы разок и оставить принца Оге, демон получил такой убийственный взгляд, что предпочел больше не испытывать судьбу и прибегнул к хитрости. Первый раз, с экипажем, номер не прокатил, но на сей раз… уж обязательно.       Снарядив для прогулки по волнам залива яхту, он разбудил госпожу Хильду пораньше с утра, полагая, что человечишка пока не проснется, и уговорил ее ненадолго выйти в море подышать свежим воздухом, оставив малыша в доме. Но, когда он подавал девушке руку, чтобы она взошла на трап, откуда ни возьмись нарисовался Ога с маленьким принцем на плече и разулыбался по-акульи от уха до уха — от этой улыбки в мире людей кисло молоко и слабонервные смертные падали в обморок.       — Здаров! Вы меня разбудить забыли, да?       В одной руке он держал удочку, а в другой — надувной круг непонятно для кого, потому что купаться в Кипящем море могут лишь взрослые демоны — на то оно и кипящее. Горячее слишком. Обычный человек быстренько превратится в вареник, а демону-ребенку в такой воде плескаться вредно. Так вот, оттеснив своим реквизитом хозяина яхты, Ога протиснулся между ним и Хильдой и, поднимаясь по трапу, продолжал разглагольствовать:       — Мне Ален Делон напел, что у вас тут акулы водятся. Всегда хотел поймать зубастую тварь!.. Тогда с Акабоши тем крокодила так и не выловили…       «Он не понимает? — вскипел незадачливый жених. — Или нарочно издевается?».       Ога не оставлял его в покое. Сначала он просил ему показать, как обращаться с адской удочкой. И то ему непонятно, и это, а потом покажи, а потом дай попробовать, а потом отцепи крючок от собственной задницы. Дальше последовала сама рыбалка, от которой несчастному яхтсмену тоже не удалось увильнуть. Каждый раз на крючок попадалась разная рыба, вызывая бурю восторгов. Демон наблюдал украдкой за контрактором и пришел к выводу, что тот просто сильный простак из разряда «сила есть — ума не надо», недалекий парень, безо всяких…       Акула клюнула. Акула дернула, словно наживка на удочке была ее последней в мире едой. Акула устремилась в неведомые дали Кипящего моря, где переменчивый ветер гнал такие же переменчивые волны, а в морских глубинах обитали монстры похуже всякой акулы. Яхта, рассекая воду, понеслась за чудовищем вслед на буксире.       … талантов…       Заливаясь дьявольским хохотом, Ога стоял на носу, удерживая в руках согнувшуюся в загогулину удочку, и удерживаясь каким-то чудом сам. Встречный ветер трепал его лохматые волосы и цветастые пляжные шорты.       Акула начала погружение. Яхта дернулась и зарылась носом в воду, медленно, но верно начиная опускаться вслед за рыбиной.       — Врешь, не уйдешь! — завопил Ога, и младший Вельзевул вторил ему радостным гиканьем.       …и способностей…       Молния пронизала воздух и настигла акулу под водой, а за ней еще и еще. Яхта начала тормозить и выравниваться. Дернув удочкой, Ога как исполнитель художественной гимнастики прочертил здоровенной акулой в золотом небе красивую дугу, а потом бахнул ее, хорошо прожаренную, на корму яхты.       — Фуух, — утирая лоб, довольно выдохнул он, — отличный улов!       Под весом улова яхта потихоньку начала тонуть.       Этот вредитель и в доме не давал демону расслабиться. Стоило накрыть стол, расставить стулья и обрадоваться, что наконец можно сесть рядом с госпожой Хильдегарде и поговорить по душам, как этот нахал самым бесцеремонным образом влез между ними. Стол, на минутку, длиною в десяток метров и шириной в полтора, предлагал широкий выбор места, но контрактор, схватив первый попавшийся под руку стул, грохнул его прямо между демоном и девушкой. Отодвинув в сторону хозяина, непрошеный гость уселся и давай метать со стола.       Тут душа поэта не стерпела, и демон завопил:       — Ты, блть, издеваешься?! Тут еще тридцать свободных кресел! Сядь на любое!!!       — Ну и фто? — Ога уже успел набить рот гигантской креветкой.       — «Ну и что»?! Почему тебе надо было влезть между мной и госпожой Гремори?!       Проглотив еду, Ога сделал удивленные глаза и сказал:       — Чувак, да тебя нехило припекает.       — Да ну нахой?! — почти завизжал от ярости хозяин, а сам подумал: «о владыка, я его сейчас прикончу к едрене фене!».       — Но ты, — продолжая трапезу, говорил Ога, — зря энергию тратишь. Ведь тут еще тридцать свободных кресел, сядь на любое.       Хильда будто поперхнулась. Демон открыл рот, но он так задыхался от ярости, что не сумел выдавить ни звука. У него уже не то что пригорело, а перегорело, и он со всей мочи вцепился в вилку, стараясь не воткнуть ее Оге промеж глаз.       Талант у Оги был, да еще какой: бесить не на шутку.       Задыхаясь под тяжестью гроздьев своего гнева, демон понятия не имел, что Огу тоже много чего бесило, правда он едва ли анализировал свои реакции. Ога был человек простой: его бесит, он делает что-то, чтоб бесить перестало. А так как махач явно не входил в культурную программу, к тому же он последнюю неделю и так только и делал, что дрался и нарывался, он решил попробовать экзотические способы (маленькая часть сознания, говорившая голосом Фуруичи, возмутилась, что вообще-то способы самые нормальные, и единственное, что здесь экзотического — это огина логика). Они вроде работали, но наполовину: ухлестывающий за Хильдой придурок его бесить перестал, а вот сама Хильда — не особо. Как не замечала, так и продолжала его не замечать. Что бы он ни делал, она оставалась бесстрастной, все свое внимание она посвящала Вельзи и за пару дней едва ли сказала ему пару слов. Ну да, ее не впечатлишь акулой, приготовленной до состояния рыбного стейка средней прожарки…       В таком случае, если ты собралась делать вид, что ничего не произошло, так делай до самого конца. Не надо разыгрывать из себя невесть что и притворяться Снежной Королевой. Отпусти, млять, и забудь, как в том американском мультике с живым снеговиком, от которого Вельзи без ума.       Перестань. Просто перестань. Пусть все будет как раньше. Он бы что угодно для этого сделал, правда.       — Слышь, — невнятно обратился к Ога к Хильде, — ты со мной специально не разговариваешь?       Потому что он устал уже гонять вопросы без ответа в своей голове. Потому что ни бегство, ни драки, ни избегание, ни развлечения не могли удержать его мысли от маршрута, который все время сворачивал в ее сторону.       Она повернула голову и глянула на него.       — По-моему, это ты со мной не разговариваешь.       Но он уже не знал, что делать. Оставалось только говорить — прямо.       — Не прикидывайся. Ты меня игнорируешь.       Хильда подняла бровь.       — Вот как? Разве это я убежала, хлопнув дверью, избегала встреч и доставляла всем окружающим неприятности?       Крыть было нечем, так что Ога капитулировал, спасаясь тем, что было на столе: вкусной едой.       — Вевьзи, — прошамкал он, расправляясь с бифштексом, — наффояффий муфык не фпорит ф фенфиной.       

***

      — Ну… как бы невероятно это ни звучало… — по лицу Фуруичи видно было, что он сам не верит в то, что говорит. — Ты в… в… вл…       Фуруичи вдруг понял, что ему не под силу даже произнести это. Слово «любовь» не могло существовать в одном предложении с именем Оги. Недоумевающее лицо друга подсказало ему, что тот совсем не догадывается о природе своих проблем.       Он-таки добрался до него, под вечер, когда генерал отдыхал после тренировки и подремывал у себя в комнате, Ога с пинка распахнул дверь и, не утруждаясь побудкой друга, схватил его за шкирку и потащил в безлюдное место. «Фуруичи! Разговор есть!» — вот и все, что он рявкнул с порога.       — Я в-в-вл? Объясни нормально.       «Тебе кранты», — безо всякого сочувствия подумал генерал, а сам сказал:       — Ты вляпался, друг мой. Крепко так.       — Что, правда? — забеспокоился тот. — Блин, да в чем дело-то? Форкас, гад, тоже сказал, что оно не лечится…       Стараясь не ржать, Фуруичи ненадолго задумался, подбирая слова.       — Дело в том, — наконец изрек он, — что тебе теперь без Хильды никуда.       — Вот еще, — нахмурился Ога.       — Да я правду говорю. Ты, ну… не сможешь без нее.       — Да в смысле?!       — В коромысле! — не стерпел Фуру. — Влюбился ты в нее, вот что!       Генерал воочию увидел, как на заднем фоне прогрохотали молнии апокалипсиса.       Шокированный до глубины души, Ога, кажется, потерял собственные зрачки. Вот ведь этот Тошничи, предатель! Так сразу, в лоб, начать с тяжелой артиллерии!..       Лицо Оги сложилось в гримасу, которая выражала нечто среднее между глубочайшим недоумением и крайним отвращением. Фуру был уверен, что сейчас приятель прикинется шлангом и переспросит, потому что понял все не так, но… Ога вдруг посерьезнел, свел брови и сказал:       — Фуруичи, ты ебнулся? Чтобы я и в нее…       Фуру моргнул. Вот те на. Раз друг не пытается притвориться, что ничего не было и никто ничего не слышал, как в случае со средством восстановления памяти, то он, похоже, и сам задумывался об упомянутой причине. И, разумеется, отверг ее.       Генерал был близок к истине, но не совсем. Ога отверг причину еще не подходе к своему разуму, так сказать, сделал предупредительный выстрел по приближающемуся к стенам крепости врагу. Он не желал не то что осознавать, а даже думать такую мысль. Потому что он понятия не имел, что с такими мыслями делать. Все, что касалось отношений с девушками, приводило его в такое смятение, что он отбрасывал прочь саму идею. Все, что считалось «иметь отношения», было ему чуждо. Если объяснять на пальцах, то проще всего взять для примера того парня с Окинавы, с мелкой сестренкой за плечами, который приударил за Куниедой. Вот все то, что тот поц делал, шло мимо огиной кассы.       Справедливости ради стоит отметить, он не считал, что полюбить кого-то — это зашквар. А вот потерять рассудительность и мозги из-за любви уже дело другое. И ему очень не хотелось стать одним из таких пришибленных. Хотя ему все равно никогда не будет интересно ходить на свидания. Короче, влюбиться — не для таких крутых парней, как он. Пусть все сами в него влюбляются, так уж и быть. А ему неплохо и волком-одиночкой. Свободен как ветер, все равно он слишком давно привык к такому положению вещей, чтобы что-то менять.       Если уж говорить о женщине рядом с собой, то пусть будет такая, которой не нужно говорить лишних слов, объяснять что-то, и всякой мишурой доказывать свои чувства — потому что настоящие чувства в том не нуждаются. Да и вообще чтоб понимать с полуслова. Когда у вас схожая картина мира, многие вопросы отпадают сами собой. Вряд ли такая девчонка существует. Вряд ли…       «Вот проклятье».       — Да нет, удивительно то, что с тобой такое вообще приключилось, — философски заметил Фуруичи.       Сколь невероятным, столь и очевидным был озвученный факт: уж он-то симптомы не с чем не перепутает. А с Огой такое вообще впервые, так что тут и к гадалке не ходи. Все фуруичины подозрения оправдались. Сразу становилось ясно, откуда припадки бешенства и граничащие с самоубийством попытки селфхарма, а также период панического страха перед рандеву с Хильдой. Удивительно, что Ога еще рассудок сохранил. Должно быть, так далеко ушел в отрицание, что сам поверил в отсутствие проблемы.       — Ты, я так понимаю, все отрицаешь, — сказал Фуруичи.       — Нечего отрицать, — сказал Ога.       Фуруичи булькнул трубочкой в стакане.       — Давай разберемся, — предложил он. — Хильда девушка привлекательная, так?       — Хильда не девушка, — сказал Ога. — Она демон. Во всех, мать их, смыслах.       Фуруичи ничего другого и не ждал. Он продолжил:       — Ну хорошо, я вот думаю, что она очень красивая.       Он сказал это искренне и с чувством — то, что правда думал.       — Что? — вскинулся Ога.       — Что? — невозмутимо отвечал Фуруичи. Губы у него дрогнули от сдерживаемой усмешки. — А еще она чертовски сексуальная.       — Блять, ты об одном думаешь, да?       — А ты мне будешь втирать, что вообще об этом не думаешь, да?       Повисла пауза. Так как Ога язык проглотил, Фуру немного обождал и снова заговорил:       — Так вот. Начнем с того, что тебя бесит, когда вокруг нее отираются ее поклонники.       — Да срать мне на них!       Фуру поднял бровь.       — Да? А вот народ говорит, ты парочку-другую полетать отправил.       — И что? Они мне просто на нервы действуют! Крутятся вокруг и болтают всякую ахинею!       «Вот именно», — подумал Фуруичи, но не стал спорить, а начал дальше развивать мысль.       — Ты хочешь, чтобы она уделяла больше внимания тебе, чем другим.       — Нифига.       — А еще хочешь больше проводить время вместе.       — Окстись.       — Ты о ней постоянно думаешь и не можешь остановиться.       — Это не…       — О чем бы ты ни подумал, все твои мысли возвращаются к ней.       — Да блин!       — Ты на нее постоянно смотришь, особенно когда она не видит.       — Я ж не ты!       — Потому что она притягивает твой взгляд, хочешь ты того или нет.       Наступило молчание. Глядя на трудноопределимое выражение лица друга, Фуруичи понял, что доконал его. В подтверждение того Ога со стуком уронил голову на стол да так и замер. Фуру высосал остатки напитка и принялся грызть кусочки льда, которые еще не растаяли. Ога лежал мордой на столешнице, молчал и не двигался так долго, что генерал вздрогнул, когда тот заговорил:       — Фуруичи.       — М?       — Что мне делать?       Фуруичи закашлялся, стараясь скрыть смех.       — Что делать? Скажи ей.       — Что сказать?       — Что ты чувствуешь.       — Но я сам не знаю, что я чувствую.       «Блять, тяжелый клинический случай», — подумал Фуруичи. Пока Ога не дойдет до принятия истины сам, ему ничто не поможет. А там… кто знает. Он никогда не ухаживал за девушками, потому что это было просто не его, да и Фуру не помнил, чтобы кто-то вообще вызывал у Оги интерес. Будет очень, ооочень интересно посмотреть, что же Ога сделает, когда он все-таки осознает (хотя есть вариант, что не осознает вообще). Фуруичи заухмылялся в предвкушении потехи, совсем как Ёльда в истории с амнезией.