Торт на день рождения Дьявола

Я не понимаю, зачем люди жертвуют своими жизнями ради меня. Люди, которые верят в бога, справедливость и — самое ироничное — чистоту моих намерений. Не знаю, зачем помогают мне, поступаясь своими принципами. Вряд ли бы кто-то из них умер за меня, обнаружив, кто я такой и что значит перейти мне дорогу. Конечно же, это меня не волнует. Все они всего лишь пешки в моей бесконечной игре. Ты снова ухмыляешься моим выходкам, одобрительно произнося привычное «да, мой господин». Я давно наизусть знаю каждый оттенок эмоции в неизменных фразах, будто мне не плевать. Слова ничего не значат, как и твоё отношение ко мне. Не пристало королю заботится о том, что скажут его пешки. И все же. — Останься, пока я не усну. Не смею взглянуть на тебя, опасаясь любой реакции: жалости, удивления, презрения, высокомерия, даже отвращения. У господина есть сердце — неслыханная глупость и болезненная истина. Кожей чувствую твою улыбку уголком рта, слышу ожидаемое yes my lord с какой-то доселе неизвестного мне оттенка теплотой. Думаю, с жалостью я угадал, но какое это имеет значение, ведь теперь я могу уснуть. Сегодня прибудет Лиззи — одна из тех невероятной глупости людей, готовых положить к моим ногам свою голову. Ей-то это зачем? Приходится переживать из-за неё, ведь общество отвернётся от графа, неспособного защитить свою спутницу. С другой стороны, зачем переживать, если мой слуга — демон. Снова твой многозначительный взгляд. Столько в нем покорности и непозволительно-роскошной вольности. Я люблю смотреть, как ты припадаешь к моим ногам. Ещё одна игра, что никогда мне не надоест — думать, будто ты и в самом деле в моей власти. Цепной пёс королевы не смог бы представить иное. У игрока должен быть зритель, иначе весь мир превращается в бесполезный спектакль неудавшегося актера. Ты — мой зритель, и я делаю вид, будто это имеет значение. Я буду сидеть на куче сломанных пешек, по глупости добровольно отдавших свою жизнь или перешедших мне дорогу, как на золотом троне, пока ты смотришь, ведь ты играешь главную роль в последней партии моей жизни — неизбежно и успокаивающе приятно. Я играю так, будто без моей пешки я лишь фигурка из дерева; и так, будто я - единственная ценная фигура. Мне нравится смотреть на твои реакции, ведь ты самый ценный зритель. Каково это, исполнять роль главной пешки и в то же время оценивать игру короля? Какого это — играть в пьесе и быть единственным зрителем? Довольно о шахматах. Иногда я забываюсь. Когда мое главное дело — месть — не движется, а королева не посылает новых заданий, я жутко-спокойно чувствую нормальность своей жизни. Сегодня — именно такой день. Обычность в моей жизни — непозволительная роскошь, такая же, как для тебя — сон. Ну что же ты смотришь на меня таким голодно-восторженным взглядом? Мне тоже не терпится расстаться со своей жизнью, потерпи. Лучше... — Хочу сладкого. — Не стоит портить аппетит перед ужином, милорд. Я раздраженно вздыхаю. Это так нормально. — Элизабет не удастся посетить поместье, меня предупредили, что она простыла, и я отправил ей цветов от вашего имени. — Хорошо. Я бы сказал замечательно, но могло бы показаться, что мне не все равно. Почему-то вспомнилась кампания на корабле. Смотрю на тебя и думаю, неужели ты один из тех глупцов, готовых проститься с жизнью, дабы продлить мой срок ещё на пару несчастных лет? Или же это такая изощренно-мазохистская, но все же преданность своему долгу? В прочем, долг (или же контракт) — важнее жизни. Кому ещё это знать, как не мне. Твои поступки достойны восхищения, если бы, конечно, мне было бы небезразлично. Я поднимаю тему об этом деле, и ты охотно подхватываешь. Кажется, будто тебе нравится обсуждать победы своего господина, как и полагается слуге поместья Фантомхайвов. Ты признаёшь, что гробовщик оказался на удивление красивым жнецом с внушительного размера косой, и меня это смешит. Поистине удивительный день. Такой по-человечески нормальный. — Боюсь, пока я гнался за вашей душой, вы успели украсть мою, — все ещё посмеиваясь, роняешь комплимент. — Неужели? У демонов есть душа. Я удивлён, — я не проявляю никакой заинтересованности, ведь какое имеет значение, как пешка относится к своему королю. — Вы как всегда ледяны и прекрасны. Как и подобает несравненному графу Фантомхайву. Сердце разбивается о твои слова, будто я признаю его наличие. — Иначе и быть не может. Тем не менее, вечером представляю, что могло бы быть, придавая особое значение твоим словам. Так, будто это важно для меня. Но это лишь очередная игра, а в них — лишь азарт, только и всего.