Нас ждёт лишь тьма внизу...

Он не мог атаковать. Дрожащая, словно сломанный прутик, рука не поднималась, не осмеливалась в порыве ярости нанести опасные удары верным ножом. Серьезные, не оттягивая момента, будучи уверенным в собственных силах. Что-то мешало, выворачивало изнутри и шептало «нельзя». Торфинн бы винил во всем самого мерзкого, лживого старика в мире, но понимал, что в его состоянии виноват не столько плешивый, сколько он сам. Парень боялся остаться один, цепляясь, но уже давно не считая родными, близкими сердцу мать и сестру. Тогда сожаление вставало комом в горле, будто он предал их и, стараясь загладить вину, сейчас отстаивает чужие жизни. Он устал. Устал от разлагающихся трупов, что появляются в ночных кошмарах, хватаясь скользкими, покрытыми червями, руками, пустым взглядом и широко открытым, будто кричащим ртом. Они говорили, что во всем виноват только Торфинн, тянули глубоко на дно и если в этом мире есть Бог, то он уже давно покинул парня, разочаровавшись. Сын Торса был сплошным разочарованием. Отец бы никогда не захотел, чтобы за него мстили, но Торфинну плевать, ведь от Торса в его жизни осталась лишь маленькая частичка потрепанной души. — Я убью всю команду, — рыкнул парень, хватая за шиворот Атли, что стоял слишком близко.- и ты не сможешь ничего сделать. — Ну попробуй, — Аскеладд хмыкнул, садясь на борт корабля, опираясь локтем на пустой ящик и ехидным взглядом наблюдал.- я не буду тебе мешать. Слишком подозрительно. Что-то здесь не чисто. Торфинн понял, что его заманивают в ловушку, не считают за серьезного противника, насмехаются, глядя в уставшее безумное лицо, но бушующие в крови эмоции затуманивали разум, оставляя вездесущую ярость. -Стой, остановись! — Атли забрыкался, пытаясь выбраться из, на удивление, слишком крепкой хватки подростка, давясь слюнями. — Торгримм! Человек, к которому обращались вздрогнул, с ужасом поглядел на представшую картину и, чертыхнувшись, трусливо сделал шаг назад. — Прости, брат… — мужчина замотал головой, болезненно сощурив глаза, словно еле сдерживал слезы, притворяясь, что действительно переживает за кого-то, окромя своей жизни. Торфинн казался слишком опасным, невменяемым, бешеным. Аскеладду стало мерзко, словно ему под кожу залезли множество насекомых и ползали где-то внутри, обугливаясь, пожирая. Викинги — самые ненавистные им нелюди, существа. Они движимы только собственной выгодой и сдают назад, как дело касается смерти. Насилуют, убивают и счастливо живут до тех пор, пока изнасиловать или убить не хотят их самих. Викингам плевать на родство, друзей, моральные устои. Они подвластны чувству собственного превосходства, когда убивают человека, ни капли не сожалея о содеянном и достаточно было лишь взглянуть на Торгримма, спрятавшегося вглубь толпы, дабы не видеть этот разочарованный взгляд переставшего дёргаться, пытаться вырваться из крепкой жёсткой хватки, на удивление сильного подростка, Атли. Этот фарс, цирк уродов, играющих роли для самих себя раздражал, выводил из себя, гнев пробирался в самые узкие щели души. Именно сейчас Торфинн готов был всех убить не моргнув и глазом, хладнокровно, так же, как убивал других, незнакомых ему воинов. Перед глазами проносились их последние слова, взгляды, опустившиеся ослабевшие руки и темная, алая, переливающаяся прозрачными бликами от света факелов, пожаров, мятежного, опасного огня, кровь. Парень дрожал всем телом. Дыхание сбилось, каждый вдох давался тяжело, невыносимо больно, не хотелось дышать вообще. Капля пота скатилась по светлому лбу. Торфинн не знал, почему одной его решительности не хватает для того, чтобы перерезать глотку Атли. Особо морозная ночь окутывала, словно плед. Руки еле двигались, посинели, их не отогревала даже меховая куртка. Мальчик лет десяти сидит в пустой лодке, скрытый темнотой, а в команде шутят, что он — призрак, привязанный к злосчастному судну. Старший из двух братьев молчит, продолжая смотреть в ту сторону, находясь среди своих у костра. Он помнил Торгримма в этом же возрасте и, если говорить на чистоту, тот был тем ещё придурком в силу возраста. Он дрался с друзьями на мечах до ночи, мог не вернуться домой, заставляя переживать и без того поседевшую мать. Та вытягивала обоих детей как могла и сказать честно — вспоминая свое прошлое, Атли гордился матерью, но не мог в то время сделать большее, чем покормить порядком надоевших животных или столкнуть холодный снег с ветхой крыши. Мужчина представить не мог, какого сейчас мальцу и задавался вопросом, почему же он не остался, не вернулся к своей семье, а пошел за Аскеладдом. Атли знал, чувствовал и часто размышлял о том, что к их капитану люди тянулись сами, а он в них как будто не нуждался. Его извечным клише, девизом на жизнь было «Это твой выбор, твоя жизнь и ты вправе выбирать сам» и как бы мужчине хотелось бросить всю эту жизнь викинга и остаться в одной из портовых деревень, обо всем забыть, как о кошмаре, быть самым обыкновенным и не нужен никакой рай викингов, но ради брата Атли был просто обязан грабить деревни, ведь это самый быстрый способ заработать и быть воином — само по себе стоит уважения. Он хотел всего лучшего для Торгримма, чувствуя ответственность за то, что они рано остались без матери. Мужчина поднялся с места, отмахнувшись, мол, устал, и направился в сторону скрытого тьмой опустившейся ночи Торфинна. Тот сидел, забившись в самый угол, будто пытаясь сохранить остатки тепла, скрестив руки на груди, сжавшись и клевал носом, прикрывая глаза. Общий вид был уставший и измученный, на холоде так долго ему оставаться не стоило. — Пацан, — Атли поежился, у воды ветер дул чуть сильнее, да и тепло, что было у костра, давным давно выветрилось. Торфинн приоткрыл глаза, огромными усилиями, словно на веки опустился непосильный груз. — давай к костру, а то загнешься раньше времени. — мальчик поднял голову, рассмотрев человека перед собой, закутался ещё больше в куртку и покачал головой. Мужчина удивлённо вскинул брови, но все же понял, что парню должно быть неловко, хотя его мало по-малу принимали как часть команды. — Тут холодно, — констатировал факт Атли, пытаясь уговорить, — ты замерз, так и до обморожения недалеко. — Торфинн не реагировал, смотря в одну точку. Он явно слушал, но не произнес ни слова. Мужчина пожал плечами, развернувшись и покинул одинокую фигуру на корабле. Когда мальчик снова почти провалился в сон, услышал тяжёлые шаги, хруст снега и морозное дыхание. Он не открыл глаз, зная уже, кто решил его навестить. На голову опустилось что-то мягкое и теплое, нечто глухо стукнулось о дерево и именно тогда Торфинн удивлённо воззрился на гостя. Атли пожал плечами, отведя взгляд и ушел, оставив толстое одеяло, явно взятое в одном из домов и поднос с едой. Несколько минут мальчик сидел, замерев и тупо глядя перед собой, осознавая, что вот, у него еда и плед. Да, возможно позже мужчина попросит что-то взамен, но сейчас все, что было у Торфинна, казалось сокровищем, тем, что удержит на плаву. Ребенок накинулся на еду словно животное, грубо отрывая кусок от хлеба, запивая и чувствуя себя хоть немного живым, после долгого времени без крошки во рту и сна. Торфинн поморщился, словно попробовал лимон, вспоминая обрывки прошлого и почти опустил руки, ослабив хватку, почувствовав удар в затылок. В глазах потемнело, но, успев оглянуться, парень увидел Бьёрна, сочувствующе глядящего вслед падающему. Аскеладд ухмыльнулся, вставая и поворачиваясь по направлению к острову. — Что ж, начнем. Деревня горела так же, как множество деревень до нее. Яркое пламя охватывало округу при свете утреннего солнца. Мужчина взглядом пытался зацепиться, ухватить силуеты, надеясь узнать среди них — тех самых родственников Торфинна. Кто у него остался? Старик, бабка, мать, сестра, брат? В голову никак не могло придти как же должны выглядеть его близкие, кто среди этой серой толпы нужный, а кто — всего лишь пушечное мясо. Аскеладд тряхнул головой, отгоняя наваждение, глупую мысль, неизвестно откуда рождённое переживание за парня, который не может поднять оружие на людей, коих не мог назвать даже «сокомандниками». Мальцу все ещё не хватало того, что им бы двигало, позволило убить тех, кто сделал хоть немного добра. Отовсюду слышались крики, стоны, грохот и треск пламени. Викинги выносили золото, еду, полезные для корабельных дел детали. Перед глазами мелькнуло лезвие, поблескивающее в свете огня, светлые волосы, переливающиеся бликами, были собраны в тугой, аккуратный хвост. Атака прошла мимо, благо, мужчина увернулся. Глаза смотрели гневно, зло, до мурашек опасно. Вся поза говорила о готовности атаковать. — Кто вы и что вам от нас надо? — грубо выплюнула девушка, морщась, будто одно общение с таким, как Аскеладд доставляло ей небывалое отвращение. Он знал этот взгляд. Мужчина смотрел до удивительного уважительно, сложив руки на груди. — Женщина и с оружием. Достойно восхищения, хотя, если ты умеешь с ним управляться. — он не сдвинулся с места, хмурясь, ожидая, что будет дальше. — Кто вы и что вам от нас нужно? — Ильва повторила фразу, держа перед собой меч. Она не боялась за себя, лишь за мать, что была спрятана в хлеву у овец во время всей этой неразберихи. Девушка боялась, что ту найдут, будут измываться, хотя Хельга и так слаба здоровьем. — Всего лишь ваша смерть. — утвердительно кивнул Аскеладд, доставая из ножен оружие. Глаза противницы широко распахнулись, ответ не принес ей решения проблемы, нисколько не облегчил бремя, лишь нагнал ужаса. — Ты ведь понимаешь, что я не могу этого допустить? — Ильва злится, скрипит зубами и мужчине кажется, будто они с одним парнишкой знакомы. — Ты знаешь Торфинна? Пацаненок такой, нервный до ужаса и бесится постоянно ни с чего, — Аскеладд делает вид будто ответ его совершенно не интересует, а Ильву вопрос вышибает из колеи, ноги подкашиваются, а в горле пересохло. Слишком много потрясений на одно жалкое утро. Мужчина замечает реакцию и снова кивает самому себе. — значит знаешь. Не подскажешь, где здесь его родственники? — Кто ты такой и что тебе нужно? — почти бессильно, кусая губы. Как же она устала. Ильва почему то именно сейчас еле сдерживала слезы, упорно держа в трясущихся от истерики руками. Она устала от всей своей жизни. От этого непосильного труда и одиночества. Как же хотелось разделить горечь, тяжесть всего этого груза хоть с кем-то, помимо собственного достоинства. — Я же уже отвечал на этот вопрос. Я что, похож на местного разведчика? — Аскеладд вскинул брови, явно издеваясь, насмехаясь над столь неудавшейся воительницей. Первое впечатление не изменить. — Откуда ты знаешь Торфинна? — она возьмёт себя в руки, продержится ещё, она справится, ведь сильнее, крепче многих. Вдох. Выдох. Успокоится и встанет ровно, не опуская грозного меча. — Скажем так, — мужчина задумался, смотря в небо и потер переносицу. — пересеклись однажды. Он хотел кое-что передать своим родственникам. Ильва недоверчиво смотрит, обдумывает информацию, потупив взгляд и произносит: — Я его сестра. Пока что, это все, что я могу сказать. Что… Что он хотел передать? — она глядит пристально, почти умоляюще, будто желая услышать все только хорошее. Не может быть все настолько плохо, как плохо здесь и сейчас. Аскеладд повел плечами, убирая меч в ножны и разворачиваясь спиной. Махнув застывшей, опешившей от происходящего девушке сказал лишь: — Жизнь. Он проснулся, резко вскочив и оглядевшись по сторонам, коря себя за невнимательность. Он совершил ошибку, отвлекся, сейчас же он мог все потерять. Чередой, быстрой картинкой проносились воспоминания. Торфинн выбежал с судна, в панике глядел на горящую деревню и чуть не обливался слезами. Надеялся, что его сестра и мать все ещё живы, мечтал, если это не так, оказаться вместо них. Парень оббегал деревню, замечая знакомых викингов, не находя матери и сестры. Слишком много людей, криков, огня и утреннего света. Все наводило нервозность, придавало скорости, заставляло ощущать страх. Второй раз в жизни ему настолько плохо, второй раз в жизни он будто бы не может ничего сделать. Остановившись рядом с кишащей трупами и насекомыми погребальной ямой он замер, боясь опустить взгляд. Схватившись за трясущуюся руку, Торфинн упал на колени и пристально, как только мог, вглядывался в темную дыру, лица, скрытые другими лицами, одежду, части тела и сильно вздрагивал, надеясь не увидеть там что-то знакомое. Но это «знакомое» было в лицах стариков, подростков, с которыми давным-давно в прошлом Торфинн по дурости играл в викингов. Сейчас мечтал оказаться где угодно, но подальше от воинов. Женщины, что всегда улыбались ещё мальчику, когда тот встречался со своими друзьями. Тошнота подошла к горлу, желудок скрутило, вывернуло наизнанку внутренности и все съеденое за сутки оказалось где-то в глубине ямы. Парень ревел, вытирая слюни, слезы рукавом заштопанной рубашки, осознавая, что вот, его родной дом, остров, деревушка, которой больше нет. Все его прошлое горело адским огнем, пожирая, убивая все живое не только здесь, но и где-то внутри Торфинна. Что-то ломалось, трескалось, разваливалось на части, забираясь глубже, до желания снова проблеваться. Звуки шагов он услышал не сразу, сквозь толстую пелену слез и рыданий. Парень обернулся и увидел его. Причину, по которой не было дома, семьи и больше некуда вернуться. Он смотрел молча, сурово, до дрожи хмуро, будто не одобрял реакции на все происходящее. — Это ты… — Торфинн резко встал, доставая кинжалы и впустую бросаясь на Аскеладда в истерике. — ты во всем виноват! Ты рушишь мою жизнь! Единственное, что осталось! Ты все отобрал. — мужчина уклонялся, отводил чужие руки в бессмысленных импульсивных атаках и молчал. Орудие было выбито из рук, выкинуто далеко в траву, а подросток перетерпел удар в живот и согнулся в три погибели, зарываясь в истерике. Аскеладд не чувствовал вины за убитых. Те не имели большей ценности, как и люди из других деревень, а те, кто был важен самому мелкому викингу, которого мужчина знал, остались в живых и должны были быть за это благодарны. Он наклонился, присел, оказавшись на одном уровне и схватил подростка за плечи, в попытке привлечь внимание. Тот поднял взгляд, уставший, убитый, настолько молящий о помощи, что оставалось лишь морщиться и упорно продолжать, словно угрюмый учитель, говорить, лишь бы успокоить привлекающего много внимания пацана. — Да, я. Но у тебя впереди множество шансов, возможностей и решений. Тебе предстоит долгий путь, Торфинн. Перестань истерить как девка, соберись, у тебя ещё остались мать и сестра, позаботься хотя бы о них. — парень изумлённо, мимолётно счастливо смотрел на старика и видел лишь хмурый взгляд, непроницаемое выражение лица. Возможно Аскеладд и был уродом, но и в нем остались обрывки человечности. Было лишь расплывчато ясно о чем же идёт речь, но только Торфинн пожелал ответить, завидев за спиной Аскеладда оружие, холодный меч, направленный уверенно в сердце. Он ужаснулся, отталкиваясь рукой от мужчины и меняясь местами в долю секунды. Адреналин растекался по телу, заставлял чувствовать окружающее сильнее, двигаться быстрее. На размышления мотивов не было времени, а сталь уже пронзила насквозь. — Тор…финн? — стоявшая перед парнем Ильва отпустила рукоять меча, в животном ужасе хватаясь руками за лицо. Она широко распахнула глаза, падая на колени. — Торфинн! Я… Я сейчас! — трясущейся рукой она потянулась, чтобы достать злосчастный, ненавистный меч из груди брата, роняя слезы, всхлипывая и не имея возможности собрать останки решимости сделать хоть какие-то действия. Аскеладд не сменил положения. Продолжал сидеть на корточках, спокойно, безразлично глядя перед собой. Конечно же слышал. Конечно же знал. Чувствовал, но не остановил, решаясь, что сделает все в последний момент, возможно, даже убьет ее за такое грубое отношение к предоставленной возможности жить. Ожидал ли он, что прикроют? Нет. И сейчас, слушая неровное дыхание и женское рыдание он не хотел оборачиваться, зная, какая предстанет картина. Торфинн, чувствуя как силы медленно, но верно покидают уставшее от всех битв, убийств, жестоких страданий тело, медленно отвёл руку Ильвы, глядя удивлённо, испытывая странную радость после того, как думал, что больше не может испытывать такие яркие чувства к родным. Он пережил многое — метель, морозные ночи, голод, одиночество, болезни и, мог даже сказать, что счастлив наконец то оставить все позади. И сейчас, из последних крупиц сознания собирая мозаику, пытаясь запомнить образ, даже для себя незнамо зачем, он рухнул на земь, смотря в небо. — Торфинн! Прошу тебя! — девушка схватилась руками за волосы, с ужасом, неимоверной горечью смотря на брата, осознавая, что это она, она погубила его жизнь. Не смогла вовремя остановиться, не успела и поплатилась. Идея напасть на чужака со спины сейчас казалась настолько абсурдной, глупой, что хотелось раскрошить себе череп. — Иль…ва… — прохрипел, слегка поведя головой — я… рад… видеть… те…бя… — Нет, нет, нет, нет, нет, — она тряслась, дергалась, обхватывала себя руками, смотря перед собой. — пожалуйста, нет. — Эй, Торфинн… — Аскеладд поднялся, после долгих минут молчания и попадая в поле зрения парня, почесал затылок и серьезно, без капли насмешки или презрения произнес: — Встретимся внизу. Многие часы тренировок Торфинн потратил на уже порядком подбешивающее дерево, настырно продолжая прыгать, рубить, уклоняться, обливаясь потом, убирая волосы с глаз. Заслышав шаги за спиной, парень подпрыгнул в воздухе и резко развернувшись, нанес удар по живой цели, но мужчине даже не понадобилось приложить хоть сколько усилий, чтобы увернуться. — Предсказуемо, — он покачал головой, осматривая изрубленное дерево, чьи ветки уже давным давно валялись на земле. Парень недовольно цыкнул в своей привычной манере, раздражаясь ещё сильней. — почему бы тебе не попросить потренироваться с кем то? От этого будет больше проку. — Не твое дело, — выплюнул Торфинн, разворачиваясь корпусом к своему древесному противнику и собираясь сделать выпад, как получил пинок в спину. — С какого…?! — Не поворачивайся к противнику спиной, — Аскеладд пожал плечами, явно пребывая в хорошем расположении духа. — ты бесполезен, я могу тебя повалить голыми руками. Смотри, — мужчина обошел напрягшегося Торфинна, следящего внимательно за каждым шагом противника. Заметив подножку, парень прыгнул, прокрутился и полоснул ножом по воздуху, почувствовав как руку потянули вперёд и скрутили сзади, пнув на последок. — Сука! — парень вскочил, оборачиваясь и вставая в оборонительную стойку. Мужчина стоял напротив, готовый к бою. — Давай же! Больше резкости, думай наперед, думай как противник, а не бездумно махай игрушкой! — кинжалы блестели в свете солнца Ближе к вечеру уютный корабль отчалил, набитый едой, драгоценностями и довольными викингами. Лишь несколько заметили, почувствовали, вынюхивая словно собаки, будто чего-то не хватает. Бьёрн, ступая тяжёлой походкой, остановился рядом с Аскеладдом, смотрящим вдаль, на отдаляющийся остров, пустую, разрушенную деревню, напряжённо тихим. Несколько минут он молча глядел в ту же точку, пока горы не скрылись из виду, оставляя лишь морской простор. Осмотревшись, темноволосый мужчина поежился и задал вопрос: — Где Торфинн? — Аскеладд медленно, словно нехотя повернул голову в сторону Бьерна, будто бы все ещё видел тот остров и не хотел смотреть куда-то иначе. Он пожал плечами, отходя от бортов и сухо сообщая: — Наверное во тьме. Путник, что нашел подарок тьмы, Дверь, ведущую в чертога, Сквозь мрачный ворох мерзлоты, Тебе откроется дорога.