30 августа 2004 года, Британское Министерство Магии, Отдел Магического Правопорядка
— Посмотри на меня. У него требовательный, но мягкий тон голоса. Гермионе всегда казалось, что такое сочетание невозможно, пока Гарри не доказал ей обратное. Сидя за столом в отделе, она сравнивала архивные документы и искала зацепки, которых не было. Неизвестная, раннее неиспользованная магия, древние руны, которые было невозможно прочитать. На её столе среди кипы бумаг стояла бутылка маггловского виски и недавно опустошённый стакан, из которого обычно пьют воду или сок. Гермиона его требовательной просьбе не подчиняется. — У меня нет времени, Гарри. Зайди позже. — Что ты делаешь? — он отнимает у неё папку и видит колдографии приговорённого к смертной казни несколько месяцев назад. Тот был признан виновным за череду убийств в госпиталях. Один из Пожирателей Смерти, которые успели сбежать и которых ловили авроры по всему миру, впрочем не везде и не всегда. — Зачем ты копаешь под аврорат? Гермиона передёргивает плечами. — Я не уверена, что Рабастан Лестрейндж способен на такую древнюю и сильную магию. — Допустим, и? Что дальше? Считаешь, что Лестрейндж не должен быть казнён? Тебе напомнить, что он сделал? Даже если усомниться в верном действии сыворотки правды и работе менталистов отдела, он всё равно должен расплатиться по счетам. — Считаю, что казнь необходимо отложить до… — Гермиона опускает на руки голову и тяжело вздыхает, — дознания. Гарри наливает в стакан виски и падает на стул. — Хорошо, напарница. Я договорюсь с Кингсли. Ты в порядке? — Нет, — Гермиона откидывается на спинку, — но мне нужно работать. — Как Малфой? Она широко улыбается. — Сама не знаю. Утром был в порядке. Сейчас ждёт меня в вестибюле. — А он усердный, — Гарри присвистывает. — Уже девять ночи. Тебе не пора домой? — Нет, мам, — она тянет слоги, будто ребёнок, но потом говорит серьёзно. — Я ещё немного поработаю. Эти документы нельзя выносить из Министерства. — Я сделаю вид, что ничего не слышал, — Гарри прикрывает руками уши. — Поднимайся, закрывай кабинет и живо домой.***
Гермиона любила опустевшее здание министерства ночью. Охранники желают ей доброй ночи, когда она встречается с ними в коридорах. Она любит большую малахитовую лестницу в вестибюле, на которой её ждёт Драко. Гарри сегодня дежурный аврор, и он провожает её, вручая Малфою целую и невредимую. — Ты мой должник, — Гарри ему подмигивает, когда Малфой обнимает Гермиону. — Я соскучился, — шепчет Драко ей на ухо, а потом отрывается от неё, чтобы ответить Гарри. — Спасибо, с меня обед. Кольцо на безымянном пальце левой руки нежно мерцает и слегка нагревается. Гермиону до сих пор поражают эти магические обручальные кольца — одинаковые у обоих. Они такие… Это сложно описать, но Гемиона всегда вздрагивает, когда кольцо напоминает о своём присутствии на её пальце. Их тайная женитьба состоялась после седьмого курса в маленькой маггловской церквушке на севере Шотландии. Уже тогда они любили друг друга, но родители обоих были против их отношений. Сложнее всего было с родителями Гермионы: что бы она ни говорила им, как бы ни убеждала в обратном, они считали, что Драко плохой человек, а его семья — ужасные люди, стоявшие на стороне Волдеморта, который чуть не убил Гермиону, к тому же его родная тётя пытала их дочь, в то время как остальные члены семьи бездействовали. Нарцисса и Люциус были не столько категорически против брака Драко и Гермионы, сколько считали, что их отношения не продлятся долго и обречены на провал из-за классового неравенства, предубеждений, ещё свежих ран и обид. К тому же помолвку с Гринграссами они не собирались отменять, даже после тайного венчания Драко и Гермионы в маггловской церкви. Они не признали их брак, но позволили им жить вместе, если все трое — Драко, Гермиона и Гарри, который был их свидетелем, — будут хранить молчание. Непреложный обет обязывал троих намеренно не раскрывать, что Драко и Гермиона являются мужем и женой. Они не раз говорили об этом с Драко, и каждый разговор превращался в обоюдоострое лезвие — тончайшее и острое. И слова, пусть в отсроченной перспективе, искусно разрезали их плоть, заставляя кровь покидать тело быстрее. «Давай сбежим», — предлагал Драко сотни раз его излюбленный выход из сложной ситуации. Гермиона ни разу не согласилась. Пусть её не устраивали птичьи права, но и жизнь в бегах тоже не сладка, как ему кажется. За лживой улыбкой всегда стоял один не озвученный вопрос: «На что ты пойдёшь ради нас?». «На всё», — звучал немой ответ. Только Гермиона «на всё» идти не решалась. Она замирала в его объятиях и думала, что это конец каждую секунду, каждое мгновение. Это конец, конец, конец. Он не хотел жениться на Астории и за пять лет виделся с ней дважды. Оба случайно на балах, что устраивало министерство. В глазах общества они были невестой и женихом, прекрасной парой, чуть ли не королевских кровей. Аристократ и аристократка. Все ждали, когда же состоится свадьба. А Драко был готов всё разорвать, отменить и отказаться. Отказаться от своей жизни в роскоши, от серебряной ложки во рту с младенчества и малфоевского наследия. Всё ради их будущего. Будущего, о котором говорить нельзя. Гермиона возненавидела магию всем сердцем и существом. Настолько она въелась ей под кожу, вгрызлась в кости и истлела мертвенным поцелуем на посиневших устах. А Драко сверкал, он был её любимчиком и явно не жаловался на избыток магии, текущей по его крови. Так думала Гермиона. Она эти мысли не озвучивала, только подмечала их в дневнике: «Не использую магию дома уже больше года. Чувствую себя без неё лучше». Иногда ей хотелось излить весь гнев в одном злом заклинании, в крике и выбросе магии где-нибудь на безлюдной пустоши. Так, чтобы трава покрылась инеем и истлела, а из-за эхо от её крика заложило уши, чтобы после упасть в пепел и смотреть наверх, наблюдая за серым небом. Гермионе осточертела такая жизнь в мире, где война отгремела, а она осталась похоронена под обломками прошлого. Иногда она разговаривает с Роном — тихо и про себя. Он как второе я, которое невозможно потерять, но она умудрилась. И каждый вопрос, который она ему задаёт, встаёт костью в горле, царапает до крови стенки и выходит кровавой мокротой наружу. Если бы Рон был жив, всё было бы по-другому: и мир, и будущее, и она сама. А ещё, что более вероятно, она не стала бы женой Драко. В сослагательном наклонении думать куда приятнее: справедливее, счастливее, добрее. Гермиона оплакала Рона, а когда пришла в себя, поняла одну простую истину: смерть приходит за всеми, даже за такими ублюдками как Волдеморт. А пока она жива, ей придётся прожить счастливую жизнь за тех, кто уже никогда не сможет. И надо же ей было влюбиться в Малфоя? О, да, вляпаться по самое не могу и с разбега. А потом вместо тихого счастья получить непреложный обет и постоянное ощущение украденной жизни. Перед сном Гермиона запирается в ванной на пятнадцать минут. Ровно пятнадцать, иначе Драко станет волноваться. Она берёт палочку, наносит себе увечья, сжимая плотно зубами маленькое полотенце для умывания, наблюдает, как из ран вытекает кровь, гной или чёрное склизкое месиво. Так пробуждается инстинкт самосохранения и поднимает голову воля к жизни. Гермиона снимает заклятья и заживляет раны. Ей становится лучше. Спать в объятиях Драко спокойно и уютно. Чувство безопасности укутывает её с макушки до пят в плотный кокон. Ночью ей не снятся кошмары. Может быть, всему виной ловец снов, который зачаровал для неё Драко. Может быть, микстуры и зелья, которые она пьёт каждый вечер. Или, что вероятнее, она так устаёт за весь день, что кошмары просто не решаются подступиться. Во сне они обнимают друг друга крепко, прижимаются и время от времени целуются. Драко закутывает её в одеяло плотнее, Гермиона его часто с себя сбрасывает, а потом мёрзнет. Он гладит её волосы и целует шею. Часто, почти каждую ночь, сонные ласки приводят к нежному сексу. Гермиона пьёт зелья, чтобы не забеременеть. Драко об этом не догадывается. Он хочет от неё детей. Во время секса Гермиона часто плачет. Особенно во время оргазма. Ей не плохо. Ей очень и очень хорошо, но слёзы сами собой бегут, покрывая лицо мокрыми солёными дорожками. Каждую слезинку Драко сцеловывает, каждая солью застывает на его губах. Гермиона знает это наверняка — любовь не приносит счастья; счастье зависит только от нас.***
31 августа 2004 года, Лондон, квартира Драко и Гермионы на Сент-Джеймс
— Можно я буду сидеть в укрытии вместе с тобой? Гермиона ставит на стол тарелку со вчерашним пудингом и усаживается напротив Драко, поднимая ноги. — И как ты себе это представляешь? Драко хитро улыбается: — По дороге зайду в тайский ресторанчик, куплю нам ужин, устроюсь с тобой на заднем сидении и буду опаивать вином. — Рисовой водкой тогда уж, — она подавляет смешок, Драко отрезает Гермионе кусочек вишнёвого пирога и подмигивает ей. — А ещё я бы хотела… — она задумывается на мгновение. — Знаю! Хороший магический бинокль и вторую машину, иначе Гарри нам будет мешать всю ночь. — Замётано, будем сидеть в моей машине, а Поттер пусть ночует в своём голубом Форде, — он ковыряет ложкой пудинг. — Слушай, ты же и так устаёшь, зачем тебе ещё и сидеть со мной в засаде возле госпиталя? — она подаётся вперёд и сжимает его левую ладонь в своей. — Потому что ты моя, и я люблю тебя, — Драко целует подушечки её пальцев. — Я не смогу заснуть один, зная, что этой ночью ты рискуешь жизнью. — Это моя работа. — И ты знаешь, что мне твоя работа не нравится, — его голос звучит более холодно. — Я волнуюсь за тебя больше, чем ты себе можешь представить. И пока ты занимаешься такими опасными делами, я не буду сидеть в стороне. И вообще я всё ещё жду тебя в своём международном отделе. Понимаешь? — Я не хочу подсидеть тебя. — О, какие глупости. По мне, так лучше бы ты стала министром магии, чем гонялась за террористами и преступниками по всей Британии. — Это была шутка, Драко! — А я вполне серьёзен, любимая. И, да, не смешно.***
Деревья в парке возле Лондонского госпиталя Святого Марка сильно гнулись и скрипели от ветра. Гермиона сидела в машине Гарри и наблюдала за реанимационным корпусом госпиталя. Поттер что-то сосредоточенно писал, скрипя металлическим пером ручки по бумаге. Этой ночью обещали бурю. Гермиона посмотрела на наручные часы и вздохнула. — Не проще поставить сеть охранных заклинаний? — спросил Гарри. — Я уже их расставила. Смертельно хочется спать. — Я даже не уверен, что наш тёмный маг явится именно в этот госпиталь, да ещё и сегодняшней ночью. — Если я всё правильно подсчитала, он появляется на двадцать второе число после первого случая. То есть он совершает этот обряд раз в три недели. И ходит по кругу, если смотреть по карте. Если он появится здесь сегодня, Рабастан — не имеет к этому никакого отношения и его кто-то подставил, хорошо промыв мозги и внушив, что сделал это именно он. — Тут ты права, но вряд ли мы его поймаем сегодня, даже если он объявится, — Гарри откладывает бумаги и ручку. — О, смотри-ка, твой герой-любовник спешит к нам. Драко открывает заднюю дверь и садится назад. От него несёт холодом, а ещё вкусно пахнет. Живот Гермионы бурчит, а мужчины смеются. — Ну и буран. Я принёс тебе ужин, — Драко отдаёт пакет Поттеру. — Пойдём в машину, Гермиона. — Ты же не против? — она опускает руку на предплечье Гарри. — Нет, конечно. Идите развлекайтесь, голубки.***
Завывал ветер и дождь стал лить резко и сразу как из ведра. Есть стеклянную лапшу с говядиной, закутавшись в один плед с Драко было по-своему уютно. Гермиона похрустывает овощами и мясом, наблюдая за стихией, разбушевавшейся снаружи. Вода водопадом стекает со стёкол машины, огни размываются на тёмно-синем фоне вечера. Одновременно тихо и шумно. Они не говорят, только едят, обнимаются и целуются. Драко любит суши, а ещё он любит кормить Гермиону палочками. В одном термосе есть горячий какао, в другом горячий кофе. В машине тепло. В его объятиях тепло и тянет в сон, но спать Гермионе нельзя. Драко целует её в кончик носа, шепчет на ухо нежности и шутки. Гермиона тихо посмеивается. Если что-то произойдёт, Гарри подаст сигнал подмигнув поворотниками. Гермиона не сводит с них взгляд. — Эта погода, — говорит она тихо, — так похожа на ту, помнишь, что была на третьем курсе? Помнишь, 31 августа тоже был такой ливень и… этот холод, мрак. Я его тогда отчётливо чувствовала. — Тогда Сириус сбежал из Азкабана. — Да. Сейчас мне так же не по себе. Драко, я могу тебе довериться, но даже Гарри не могу рассказать о своих догадках. Я уверена, что в аврорате кто-то очень умело зачищает следы и хочет сделать так, чтобы мы поверили, будто убийца действительно Рабастан. Я веду расследование и не думаю его прекращать. — Ты что, идёшь против министерства? — Драко откладывает еду на пассажирское сидение и стискивает плечи Гермионы. — Ты знаешь, что бывает с теми, кто пытается вести внутреннее расследование? Эта система проглотит тебя и не подавится. Он сильно дрожит, его лицо бледнеет и Драко крепче сжимает Гермиону, слегка встряхивая. — Не волнуйся, я уверена, что Кингсли… — Будет на твоей стороне? Гермиона! Затрещало в ушах резко и громко. Гермиона открывает дверь машины и выбирается на улицу. Охранная сетка прорвана столпом магической энергии, уходящей в тёмно-синюю, почти чёрную глубину неба. — Это не Рабастан. Он действует на расстоянии. — Это вообще возможно? — перекрикивает Драко шум дождя. — Возможно, если наложить руны и заклинания заблаговременно, а потом активировать их. — Мерлин, Гермиона, ты и я знаем только одного мага, который был способен на это. И он умер шесть лет назад. Гермиона обхватывает себя руками. — Нет, — она качает головой. — Нет, Драко. — Последний крестраж, Гермиона. Он был уничтожен? — Волдеморт… он сам его убил в Запретном лесу. Ты же… Твоя мама тогда спасла Гарри. Ты же знаешь. Драко достаёт палочку: — Оставайся в машине. — Это не то, о чём ты думаешь, — Гермиона делает несколько поспешных шагов вперёд. — Я сказал: оставайся в машине. Драко подходит к голубому Форду, открывает дверь и резко захлопывает её: — Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Поттер исчез.***
31 декабря 2006 года, Британское Министерство Магии, кабинет Министра Магии.
В зелёных глазах знакомый до одури алый отблеск. — Жизнь несправедлива? Не можешь мне сопротивляться, Малфой? Удивительно, как же это так получается, что ты вынужден быть на моей стороне? Он наступает на левую руку Драко каблуком с металлической набойкой и не сводит с него Бузинную палочку, удерживая на протяжении нескольких минут Круциатус. Предварительно на Малфоя было наслано Силенцио, поэтому он не может кричать. — Какая жалость, что ты предатель крови. И не отрицай, мы втроём знаем правду. К твоему счастью, я не собираюсь убивать ни тебя, ни её. Мне нужны такие люди, как вы. Из Гермионы вышла бы замечательная жена и соратница, а из тебя… тот, кто не предаст. Наступит себе на горло, но не предаст, потому что выучил и запомнил этот урок на всю жизнь — за предательство расплачиваются самой высокой ценой. Матушка твоя сошедшим с ума призраком всегда будет напоминать об этом.