We Just In Too Deep

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀7 ноября ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀19:34 Иду домой после похода в магазин. Лесли сегодня на свидании с Джеком, поэтому я решила устроить себе день одиночества, фильмов и вкусной еды. Сворачиваю за угол, несколько раз обернувшись и убедившись, что никакой угрозы нет. Та ситуация с Адамом, случившаяся почти два месяца назад, сделала меня настоящим параноиком. Иногда ощущение, что меня преследуют, словно пробирается под кожу и даёт понять: оно не собирается покидать меня. Это усложняет жизнь, множит проблемы, заставляет видеть опасность там, где её нет. Но с другой стороны... В Детройте не помешает лишняя бдительность. Я люблю этот город, люблю его историю и многих людей, что здесь живут. Но с такой же силой я ненавижу, что здесь сложно найти нормальную работу. Ненавижу, что львиной доле людей приходится бороться за элементарное существование. Ненавижу, что одинокие матери вынуждены тащить своих детей из грязи самостоятельно, потому что их мужчины испугались груза, обрушившегося на них с рождением детей. Ненавижу, что отцы тратят большую часть дня на никчёмных работах, пока их жёны, не сумевшие справиться с напором не самой безоблачной жизни, курят по десять пачек сигарет в день и тихо плачут на кухне, не предпринимая ничего, чтобы изменить своё положение. Ненавижу, что молодые девушки, не знающие жизни, принимают насилие как должное. Ненавижу, что молодые парни, не рискующие сделать что-либо против системы, занимаются не самой безопасной деятельностью, чтобы обеспечить своим матерям необходимые лекарства. Ненавижу, что девушки с малых лет занимаются проституцией, не видя другого выхода. Ненавижу, что мужчины с малых лет вовлечены в торговлю наркотиками, потому что это единственное, что позволяет им оставаться на плаву. Ненавижу, что маленькие дети в детских домах, которые почти не финансируются, проводят года, выясняя, почему от них отказались. В моменты, когда я думаю о таких вещах, сама мысль о переезде в Нью-Йорк кажется всё более разумной. Да, преступность есть везде, но Детройт походит на какой-то магнит для людей с намерениями лишить кого-то жизни или денег. И пугает то, что ты никогда не знаешь, стоит перед тобой обычный человек, не представляющий угрозы, или маньяк, поджидающий подходящего момента, чтобы схватить тебя за руку, заклеить рот скотчем и перевернуть верх дном сумку в поисках налички. Но мне хоть в какой-то степени повезло с районом. Я живу не на одной из тех улиц, где сама атмосфера кричит о враждебности. Нас с Лесли ни разу не грабили, но я слышала, что семьи, которые живут не так далеко от нас, теряли большие суммы денег из-за грабителей. Чем эти люди заслужили такое? Тем, что вкалывают на пяти работах, чтобы обеспечить своим детям лучшую жизнь? Тем, что не хотят бездействовать? Помимо Джесси о Нью-Йорке теперь знают Алекс и Блэр. Сначала они не были рады этой новости, но затем, взвесив всё и поставив себя на моё место, поддержали меня в этом. Мы обещали друг другу не прекращать общение ни при каких обстоятельствах, и я взяла с них слово, что они никому не расскажут о переезде. Мне нужно выждать подходящий момент, чтобы рассказать об этом остальным. Да и в любом случае, сейчас не самое время бросаться громкими словами об этом, потому что сначала мне нужно закончить обучение в школе, а до лета многое может измениться. В последнее время Маршалл ведёт себя очень странно, но никто не знает причины. Даже ДеШон. Даже тот человек, которому он рассказывает обо всём. Возможно, причина его переживаний просто слишком личная, поэтому он чувствует, что лучше держать это в себе. Он не тусуется с парнями, постоянно молчит и больше зависает на работе. И они с Ким уже не живут вместе, хотя она и беременна его ребёнком. Хотя, учитывая все слагаемые в данной ситуации, можно сделать вывод, что ребёнок не его. Или он думает, что ребёнок не его. Зная его нрав, можно с уверенностью сказать, что если он вбил что-то себе в голову, то менять мнение не будет, хоть танком дави. Но что такого случилось, что он так закрылся в себе? Можно предположить, что что-то ужасное, потому что в последний раз я вела себя так, когда мама умерла. Мне не было так плохо даже тогда, когда Адам заставил меня испытать настоящий страх за свою жизнь. Когда Эмили умерла, я не говорила об этом ни с кем. Я просто запиралась в своей комнате и плакала. Перед тем, как я осознала, что сестра, Эрик и Джесс лишь желают мне добра, пытаются помочь и повлиять на моё самочувствие, прошло почти полгода. Я была эгоисткой первое время. Думала, что я—единственный человек, которому больно. Заботилась лишь о своих чувствах, забыв, что не я одна потеряла мать. Что не у меня одной отобрали самое ценное, что я имела. Что не мне одной судьба преподнесла такое испытание. Что не я одна борюсь с демонами внутри. —Шерил,—оборачиваюсь на звук мужского голоса и замечаю Маршалла на остановке,—Привет,—быстрыми шагами он добирается до меня, давя недокуренные сигареты на тротуаре. Я всегда стараюсь не наступать на мусор, но ему, видимо, всё равно. Он ведь и по жизни так прёт. Думает, что ему нечего терять. —Что ты хотел?—задерживаюсь у перехода, ожидая, когда машины остановятся. Обычно это занимает много времени, потому что каждый убеждён, что проще просто продолжать ехать, чем нажать на тормоз и ждать, пока кто-то перейдёт дорогу. У меня нет особого желания разговаривать с Маршаллом, потому что это он тот, кто решил, что может исчезать на неопределённое время, а потом заявляться, как будто ничего не было. —Я был в магазине и потом увидел тебя,—вздыхает парень, пряча руки в карманах поношенной толстовки, которая появляется на нём всё чаще. —Я не спрашивала, где ты был,—закатываю глаза, давая, возможно, более холодное отношение, чем он заслуживает. Наверное, его машина опять сломалась, раз он перемещается на общественном транспорте. Клянусь, она ломается чаще, чем он её заводит. —Ты можешь не вести себя так? —А ты можешь не вспоминать обо мне только тогда, когда тебе скучно?—вкладываю в слова слишком много яда. Он должен понять, что мне надоело его поведение. —Я не... У меня были проблемы,—выражение его лица становится растерянным, а голос немного сожалеющим. —Хорошо поговорили, но мне нужно идти домой,—делаю шаг, но он хватает меня за запястье, не давая уйти,—Маршалл,—делаю вздох, готовясь к спору. Ненавижу, когда мне не дают уйти. Если я не настроена на беседу, то нет смысла вытягивать из меня слова. —Лесли дома? —Нет. —Ты поедешь ко мне? Он что, тупой? —Нет, Маршалл,—я не пытаюсь быть сукой, но его перепады настроения просто надоели. —Пожалуйста. —Чего ты хочешь? —Извиниться?—предлагает парень таким тоном, будто я не понимаю очевидных вещей, лежащих на поверхности. —Извинения приняты, а теперь я хочу уйти. —Хорошо,—он отпускает меня, и я перехожу дорогу, ни разу не оглянувшись. Это стало нормой для него. Приходить ко мне тогда, когда хочется. Я же не позволяю своим проблемам встать на пути нашего с ним общения! Да, его проблемы гораздо масштабнее, но он может хотя бы поделиться со мной тем, что его тревожит, а не являться тогда, когда пыль уляжется. Или он недостаточно доверяет мне, чтобы поделиться со мной своими переживаниями? Вернувшись домой и даже не включив свет, прохожу на кухню и кладу пакет на стол. Стоит мне только отойти, чтобы помыть руки, как продукты начинают валиться. Спешу поймать падающие фрукты, но мои кривые руки только усугубляют ситуацию. Маршалл не выходит из моей головы. Что бы сказал он, если бы я относилась к нему как к незнакомцу, а потом объявлялась, будто так и надо и ничего не случилось? Он не был бы рад, очевидно! Так чего ему от меня нужно? Чего он ждёт? Включаю телевизор, чтобы хоть как-то уничтожить убивающую тишину и создать фоновый шум. Подхожу к окну, чтобы задёрнуть шторы, но, заметив луну в небе, задерживаюсь. Так много красоты окружает нас, а мы и не замечаем. Не знаю, что на меня находит, но я хочу поехать к Маршаллу. Что-то говорит мне, что это то, что мне нужно сделать сейчас. Но будет ли он рад? Я, вроде как, дала ему чёткий сигнал, что не намерена даже говорить с ним. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀20:14 —Эй,—он слабо улыбается и обнимает меня, как только открывает дверь,—Прости меня,—шепчет парень, когда я кладу руки на его спину. Объятия всегда были для меня способом сказать то, чего вслух не скажешь. Я по-своему трактую их, и только Бог знает, как. —Не против, что я вломилась?—тихо бормочу я в его грудь, на что он просто усмехается, положив подбородок мне на голову. —Будешь пиццу?—спрашивает Маршалл, когда я занимаю своё место на полу рядом с диваном. Хорошо, это не только потому, что мне нравится сидеть на полу. Я знаю, что они с Ким трахались на этом диване. Так стыдно думать об этом, но что делать, если это просто всплывает в моей голове? —Да, я не ела,—пожимаю плечами, радуясь, что наконец-то поем. Наверное, следовало бы поужинать перед тем, как приходить сюда. —Кому была та куча продуктов? Этого хватило бы на три семьи. —Заткнись, я не хотела тратить свою еду и поэтому пришла к тебе,—толкаю его в плечо, когда он садится рядом со мной, игнорируя диван и кресло. —Это именно та причина, по которой я всегда приходил к тебе. —Я очень ценю твою честность, но ты портишь момент. —Какой момент? —Я только решила, что ты не такое и дерьмо, как ты признался, что используешь меня! —Подожди, ты считала меня дерьмом? Иди нахер, сука!—он кидает в меня чипсину, успешно попадая по лицу,—В следующий раз в тебя полетит что-нибудь тяжелее,—смеётся парень, когда видит, что я собираюсь начать возмущаться. —Я запихаю это тебе в рот, мудак,—бормочу я, одарив его злым взглядом. —Ох, это звучит так неправильно,—усмехается он, заставляя меня залиться краской. Ну почему ему нужно было сказать что-то такое? Почему мне нужно было сказать что-то такое? —Мне кажется, у тебя только этим голова и забита. —Нет, сука, я практически святой. Ты просто судишь всех людей по себе. —Так что творилось с тобой в последнее время?—перевожу тему, не желая поддерживать разговор с извращённым подтекстом. Для этого у него есть ДеШон с таким же отбитым чувством юмора. —Это насчёт ребёнка...—с болью, написанной на лице отвечает Маршалл, напрягая скулы и приковывая взгляд к какой-то точке. —С ним всё в порядке?—начинаю на самом деле волноваться. Моё умение накручивать себя даёт о себе знать. Телефон начинает звонить, из-за чего я вздрагиваю. Парень тихо смеётся надо мной, поднимаясь, чтобы ответить. Он отходит к стене, прислоняясь к ней спиной, а я остаюсь сидеть на прежнем месте. Это всегда так неловко, когда у человека, в чьём доме ты находишься, появляются дела. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀POV Маршалл —Алло? —Маршалл,—сквозь слёзы шепчет мама, и я понимаю, что она пытается надавить на жалость и в своеобразной форме попросить денег. Я ещё даже не получил зарплату. Она не может подождать неделю? Сейчас она начнёт манипулировать, втягивая во всё это Нейта. —Мам,—вздыхаю, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Она больна. Никакой агрессии. Если я начну спорить, то этот разговор затянется до утра. —Послушай, тебе лучше сесть,—её слова вызывают у меня странное ощущение. Что она имеет в виду? Раздражение на моём лице сменяется растерянностью, и Шерил замечает это. Теперь она пытается понять, случилось ли что-нибудь серьёзное, на что я просто улыбаюсь, давая понять, что всё нормально. —Ты скажешь мне, что... Мама начинает говорить что-то неразборчивое и похожее на случайный набор слов. Но в одном я уверен на сто процентов: что-то случилось. —Мам, медленнее, хорошо? Объясни ещё раз,—начинаю по-настоящему беспокоиться прямо сейчас. Худшие сценарии пробегают в моей голове. А если с Нейтом что-то случилось? —Ронни мёртв, Маршалл,—Дебби уже не сдерживает рыданий, но некоторое время я не знаю, что думать и замираю. Её слова медленно доходят до меня. Нет, он не мёртв! Я видел его несколько дней назад! С ним всё было хорошо! —Если это твои очередные бредни из-за сраных таблеток,—предупреждаю я, понимая, что мои глаза уже влажные. Я не хочу верить в это. Пусть лучше это будет её пьяный бред. —Он убил себя,—впервые за долгое время я слышу в её голосе искреннее сожаление. Дебби любила Ронни. Он был её младшим братом. Тем, о ком она заботилась,—Он убил себя. Он застрелился! Ронни больше нет!—истерично плачет мама, и я уже вижу эту картину: она сидит в углу комнаты с бутылкой в руке, пока Нейт лежит на кровати в своей комнате и не может уснуть, задаваясь вопросами о том, почему она плачет. Иногда он винит себя в состоянии мамы. Думает, что это по его вине маме плохо. Ребёнок не должен с таким сталкиваться. Неужели ей непонятно? —Нет,—качаю головой, отказываясь верить в это. Она пьяна. Она хочет внимания. Она ничего не говорит. Это злит меня сильнее,—Нет!—кричу я, но всё, что доносится до меня в ответ—плач. Слёзы текут по моему лицу, и я вижу, что Шерил в растерянности. Роняю телефон на пол, сползая по стене и пряча лицо в коленях. Он умер. Он, блять, убил себя. Я доверял ему. По-настоящему доверял. Ронни был частью моей жизни. Одним из тех людей, которые могли скрасить моё существование. Я мог говорить с ним о чём угодно, и он никогда не ставил свои интересы выше. Он мог выслушать меня, когда я нуждался в этом. А теперь его нет. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀POV Шерил —Маршалл?—встаю на колени рядом с ним, встряхивая его тело. Что-то случилось. Я никогда не видела его таким сломленным, и поэтому я ощущаю настоящее волнение из-за того, что только что произошло,—Маршалл, скажи мне, что случилось,—прошу, боясь ответа. —Он ушёл,—подавив слёзы, едва слышно отвечает парень. Его лицо всё ещё опущено, а руки обхватывают голову. Плечи вздымаются с каждым вздохом. —Кто?—кладу руку на плечо, чтобы заставить парня поднять голову, но он лишь встряхивает его, избегая прикосновения. —Ронни,—мне кажется, что голос Маршалла пропитан гневом. Я раздражаю его сейчас,—Он убил себя, чёрт возьми. Почему он это сделал, Шерил?—его голос ломается в конце, и это разбивает моё сердце. Не замечаю, как сама начинаю плакать. Я не виделась с Ронни, но знаю, как много он значил для Маршалла. —Я не знаю,—пытаюсь бороться со слезами, убеждая себя, что у меня нет причин лить их прямо сейчас. —Почему он это сделал?!—он поднимает взгляд на меня, и я вижу, как его лицо побледнело. —Мне позвонить ДеШону?—тихо спрашиваю я, когда чувствую, как его тёплые слёзы щекочут мою шею. Маршалл лишь качает головой, всхлипывая и сильнее прижимая меня к себе. Он не хочет, чтобы его видели в таком состоянии. Это объятие не похоже на те, что у нас были. Это выражает отчаяние. Желание держать кого-то в руках, чтобы не сорваться,—Мне так жаль, Маршалл,—пытаюсь собрать всю имеющуюся силу и не звучать жалко, но не выходит. Ему и так плохо, а я лишь добиваю его слезами. Мне нужно быть выносливее ради него. —Я ненавижу свою жизнь,—хрипло шепчет парень, испустив дрожащий вздох. —Не говори так. —Хорошо, не буду!—его саркастичный тон и недоброжелательное настроение заставляют меня напрячься. Он не причинит мне никакого вреда, но мне всё равно страшно. Он потерял одного из самых близких людей. Ему ничего не стоит отказаться от меня. —Ты хочешь побыть один?—в какой-то степени я перекладываю на него свой опыт. Когда мамы не стало, я не особо хотела делиться этим с окружающими. —Я хочу, чтобы Ронни был тут,—его грудь дрожит. Я хочу забрать всю эту боль. —Я понимаю, Маршалл. Тебе что-нибудь нужно?—стараюсь проявить как можно больше терпения. Его состояние сейчас крайне неустойчиво. Думает ли он сейчас о самоубийстве? —Чтобы Ронни был жив,—отвечает он с криком. Его голос отражает весь страх, что он сейчас испытывает. Его серо-голубые глаза становятся стеклянными и пустыми. Кажется, ещё доля секунды и они разобьются. —Вставай, тебе нужно в кровать,—поднимаюсь с колен и протягиваю ему руку. Он некоторое время молча смотрит на меня, и его глаза заполняются слезами,—Пожалуйста?—прошу как можно мягче, после чего он со вздохом встаёт на ноги, позволяя мне вести его в спальню. —Куда ты идёшь?—Маршалл держит меня за руку в поисках ответа, когда я отступаю, убедившись, что он лёг в постель. —Позвонить Лесли и предупредить, что останусь с тобой. Если ты хочешь?—тихо отзываюсь я, ожидая его решения. Каждый человек по-разному переживает потерю. Одни не хотят оставаться наедине с собой, а другие только к этому и стремятся. —Ты останешься? —Да. —Спасибо,—безучастным голосом отвечает Маршалл, уткнувшись лицом в подушку. Как только я выхожу из комнаты, мои руки начинают дрожать. Хотелось бы мне, чтобы ДеШон был тут сейчас. Он лучше всех знает, что делать, когда Маршаллу плохо. Я обо всём рассказываю сестре, и она поддерживает мою идею остаться с ним, пока ему не станет хоть немного лучше. Но я знаю, что на следующий день будет в миллиард раз хуже, потому что он окончательно убедится, что это не сон. Он проснется с утра с хорошим настроением, думая, что ему приснился кошмар, а потом пазл в его голове соберётся, и это станет последним толчком к депрессии. Вернувшись в спальню, тихо ложусь рядом с Маршаллом, приложив все усилия, чтобы не шуметь. Он никак не реагирует на моё присутствие, но его глаза не сомкнуты. Как только моя голова касается подушки, парень прижимается к моему телу так, что моя голова лежит на его груди. Это выглядит так, будто это он меня успокаивает. Я обнимаю его за шею, но он не возражает. Его руки держат меня с такой силой, будто он тонет в океане, а я—его спасательный круг. —Мне так жаль,—бормочу я, проводя пальцами по его волосам. Маршалл тихо вздыхает. Он устал. —Не плачь,—в своей строгой манере приказывает парень. —Спи, Маршалл,—прошу я, хоть и знаю, что это сейчас самая сложная задача для него. Тяжело спать, когда голову разрывают на части мысли. В такие моменты боишься, что если сомкнёшь глаза, то пропустишь возвращение близкого человека. —Я хочу, чтобы это был сраный сон, Шерил. Я знаю! —Я тоже, Маршалл. —Спасибо,—шепчет он сквозь слёзы. Я понимаю, как трудно говорить что-либо в таком состоянии,—Спасибо, что не уходишь. —Ты мой друг, Маршалл, я оставлю тебя только тогда, когда умру,—после этих слов он напрягается, и до меня тут же доходит, почему. Я гений! Говорю о смерти в такой ситуации! —Не умирай,—слышу, как парень старается сдерживать рыдания. Меня бесит, что он боится своих эмоций, потому что слёзы для него—признак слабости. Он не слабый! Я ничего не отвечаю, позволяя тишине накрыть нас с головой. Внезапно мысль о том, что мне необходимо сообщить ему о переезде, всплывает в моей голове. Сейчас определённо ужасное время для этого, поэтому мне следует молчать. Через пару часов он засыпает, но его сон сложно назвать спокойным. Он проливает несколько слёз, прижимая меня ближе. Я ненавижу это. Он не заслуживает такой жизни. Когда его дыхание становится ровным, я сама начинаю засыпать. Удивительно, как за одну секунду весь мир может разрушиться. Я люблю тебя, Маршалл.