We Just In Too Deep

⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀12 августа ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀2000 ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀22:43 ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀POV Шерил Мои тёмные волосы обнимают голую спину, камни на золотых серёжках отражают свет, а короткое тёмно-зелёное платье из тонкого материала прилегает к телу, делая очертания фигуры более заметными в ярких тонах неоновых огней. Мой внешний вид позволяет мне чувствовать себя увереннее. Или я просто хочу казаться увереннее. Это далеко не мой стиль, и я бы предпочла надеть футболку и шорты, но я обещала Селене, стилисту парней в туре, что надену это платье. Сегодня она тоже будет здесь, так что я бы не смогла надеть что-нибудь удобнее, даже если бы захотела. Мы с Селеной общаемся с середины июля, но о моей дружбе с парнями она узнала лишь в начале августа. Я объяснила ей, что мне, вроде как, нужно сохранять с ними только профессиональные отношения, и никто в компании, где я работаю, не должен знать о нашей с ними дружбе. И Селена знает о Маршалле. На самом деле, мне даже не пришлось ей это рассказывать. Она сама выяснила. —Ты серьёзно плачешь из-за этого фильма?—держа в руке новую бутылку вина, со смехом падаю на диван рядом с Селеной, внимательно наблюдающей за каждой сценой в фильме. Неосторожно разливаю алкоголь в два прозрачных бокала на журнальном столе. Это один из тех вечеров, когда я пью в своём номере, а не в клубе. Приятный аромат вина витает в воздухе, сочетаясь со слабым ароматом духов Селены. Этот вечер мы посвятили сплетням и рассказам о самых запоминающихся моментах тура. Мне было не с кем поговорить с тех пор, как Николь и Джесс уехали, так что я рада знакомству с Селеной, хоть временами она и бывает слишком любопытной и шумной. —Заткнись, я всегда плачу над тупыми мелодрамами, когда пьяная,—отмахивается она, толкая меня в плечо и вытирая слёзы рукавом своей лиловой кофты. Схватив со стола свой бокал, Селена делает жадный глоток, пока ещё одна слеза быстро пробегает по её щеке. Она—сильная, смелая, уверенная в себе женщина, которая считает, что нельзя плакать из-за других людей. И при всём этом она рыдает над моментом из фильма, где один из героев признаётся другому в любви. Алкоголь творит с людьми невероятные вещи. И я всё ещё не научилась определять, что именно он с ними делает. Заставляет ли алкоголь людей меняться или разоблачает их настоящие черты, которые те годами учились прятать. —Но это даже не мелодрама. Это комедия. В ответ на моё замечание Селена театрально закатывает глаза и уходит на кухню, забрав со стола пустые коробки из-под пиццы. Находясь в гостиной, я слышу, как она безуспешно пытается затолкать их в мусорное ведро и тихо ругается, отказываясь принимать поражение. —Просто оставь их на столе! —Всё под контролем! Усмехаюсь и возвращаюсь к просмотру фильма. Главный герой кажется мне невероятно тупым и банальным, несмотря на то, что он довольно смешно шутит. Или из-за вина несмешные шутки кажутся мне смешными. Слышу стук в дверь и мгновенно понимаю, кто это может быть. Я думала, сегодня Маршалл всю ночь будет с парнями, а потом пойдёт к себе. Я не знаю, почему не предупредила его, чтобы не приходил сегодня. Мы, на самом деле, очень мало контактируем днём. Моё сердце рискует вырваться из грудной клетки, а ладони начинают потеть. Нет, нет, нет, ему нельзя быть здесь сейчас. —Селена! Не открывай! Меня здесь нет!—стону я, пытаясь разыграть усталость и нежелание кого-либо видеть. Я не хочу, чтобы она знала о нас с ним. —Я скажу, что ты занята, и, кто бы это ни был, он уйдёт,—поправив одежду, заявляет Селена, когда настойчивый стук повторяется ещё раз. Клянусь, он, наверное, снова решил, что я не впускаю его, потому что сплю с кем-то ещё. —Не надо! Мне начинает казаться, что комната вращается, а воздуха становится меньше. Наверное, нужно было остановиться на втором бокале. —Я не собираюсь слушать этот раздражающий стук снова, так что я открываю,—отвечает она и тянет за дверную ручку, пока я молюсь, чтобы это оказалось обслуживание номеров или что-то в этом роде. Да, обслуживание номеров посреди ночи. Задерживаю дыхание и закрываю глаза. Почему сейчас я ощущаю себя провинившимся ребёнок? —Шерил, где ты...—запинается Маршалл, когда дверь открывается перед его лицом. Даже не смотря на него сейчас, я уверена, что он стоит в дверном проёме и пытается придумать какую-нибудь ложь, которую скажет Селене, чтобы предотвратить дальнейшее распространение информации о наших с ним «отношениях». Хоть он и мудак порой, я благодарна, что он старается сохранить эту тайну между нами, чтобы не рушить мою карьеру. Его карьере это никак не повредит, но он всё равно поступает так, как я прошу. —Ты спишь с ней? Буквально подавившись воздухом, широко раскрываю глаза, смотря на Маршалла из-за спины Селены, и медленно качаю головой. —Нет, мы не...—Маршалл выглядит сбитым с толку, но предпринимает сомнительные попытки убедить её в этой лжи. —Шерил Тесса Ривер, скажи мне правду. Вы в отношениях? Её тон серьёзный и суровый, немного грубый и как будто обвиняющий. Словно она моя мать, ругающая меня за то, что я связалась с плохой компанией или влюбилась в проблемного парня. И теперь у меня будут проблемы, потому что мне не стоило даже смотреть на этого парня, ведь он принадлежит тому типу людей, от которых каждая мать старается отгородить свою примерную и правильную дочь. —Что? Нет!—притворяюсь возмущённой и шокированной её заявлением, выжимая последние шансы на спасение. Но моя актёрская игра не впечатляет ни её, ни ухмыляющегося Маршалла, который старается сдержать смех. Я утратила свои навыки. —Шейди, тогда я спрошу у тебя снова...—Селена поворачивается к нему лицом, и он мгновенно стирает ухмылку с лица,—Вы с ней спите? Он открывает рот, чтобы что-нибудь сказать, но я прерываю его, желая избежать возможных последствий его слов. Он слишком пьян. Как и я. Но я, по крайней мере, даю себе отчёт сейчас. —Мистер Мэтерс, что Вы хотели?—сохраняю деловой тон и вкладываю все свои силы в то, чтобы выглядеть бесстрастной. Вижу по искре в его глазах, что он хочет пустить в ход одну из своих тематических шуток о сексе. Но он держится. Хорошо держится. —Мистер Мэтерс, да?—смеётся Селена, скрещивая руки на груди и проделывая дыру в моей голове своим подозревающим взглядом. Воздух становится горячим. Я нервно сжимаю пальцами края дивана, напоминая себе, что нужно сохранять спокойное выражение лица. Если я буду нервничать, она поймёт, что я лгу. —Ты слишком пьяна, иди досмотри фильм. Немного сдвигаюсь на диване, намекая Селене, что она должна сесть рядом и покончить с допросом, но она качает головой. —Он уже признался ей в любви, мне больше не на что смотреть! —Она собирается сказать ему, что не любит его. Мне кажется, что я выгляжу глупо, заставляя её оставить Маршалла и снова обратить внимание на этот грёбанный фильм, и призрак улыбки на губах Маршалла подтверждает это. —Я посмотрю это позже. А теперь скажите мне, что у вас происходит. —Я зайду потом,—Маршалл, наконец, вставляет свои слова в этот беспорядок, убирая руки в карман синих спортивных штанов. Он выглядит слишком хорошо в этих штанах. —Нет, «мистер Мэтерс», останьтесь. У нас есть пицца и вино. Ты знаешь, что Шерил любит вино? Или с тобой она пьёт что-то покрепче?—Селена продолжает издеваться, хитро улыбаясь и ведя себя совершенно непринуждённо. Может, нам не нужно было столько пить. —Селена! Она игнорирует меня и допрашивает Маршалла, даже не давая ему зайти в номер. Он просто неподвижно стоит в слабо освещённом коридоре отеля в двенадцать часов ночи с выражением лица, кричащим, что ещё пара вопросов выбьет из него последние силы. —Зачем Вы пришли сюда в полночь, «мистер Мэтерс»? Селена не упускает возможности испытать его терпение любыми способами, которые приходят ей в голову. —Мне нужно было спросить насчёт статьи и...—криво объясняется он, стараясь выдумать как можно более убедительную ложь. Мне казалось, что он был куда более хорошим лжецом, когда врал мне. —Поговорим завтра, хорошо?—с нейтральной улыбкой прерываю его хромые попытки объяснить своё появление здесь. Получаю в ответ взгляд Селены, в котором можно прочитать фразу: «я хочу знать правду». Она выглядит так, будто её любимый фильм выключили на самом интересном моменте. —Да, конечно. Пока,—он немного колеблется, осознавая, что Селена ни за что не оставит меня в покое. После того, как я одобрительно киваю, давая ему сигнал уходить, он вздыхает и тихо закрывает за собой дверь. —И как часто пьяный Шейди приходит в твой номер?—спрашивает Селена, смеясь и запрыгивая на кресло напротив меня. —Нечасто. Надеюсь, что мой безэмоциональный тон голоса заставит её поверить, что мне нечего скрывать. Но, по-видимому, мой короткий ответ не удовлетворяет её. —Да? Почему тогда пришёл сейчас? На её губах появляется хитрая улыбка—она не поверила. —Узнать что-то о статье, ты же слышала. Я журналист, если ты помнишь. —В полночь, да? Вы спите? Селена подпирает подбородок ладонью правой руки, оперевшись локтем о колено. Как будто ожидает моего рокового признания. Я чувствую себя загнанной в угол. Зачем она задаёт вопросы, если ей не нравятся мои ответы? —Мы с Маршаллом не... —Теперь ты зовёшь его по имени?—она усмехается, осушив свой бокал и со звоном положив его на стол. Звук столкновения стеклянного бокала и стеклянной поверхности стола кажется мне сейчас самой раздражающей вещью в мире. —Боже... —Ладно, если не хочешь говорить... Храни свои секреты. —Я ничего не скрываю!—слишком резко восклицаю я, опустив свой почти полный бокал рядом с бокалом Селены. Из-за моего резкого движения жидкость начинает волнами ударяться о стенки сосуда, рискуя пролиться. —Почему вы скрываете свои отношения? —У нас нет никаких отношений,—с отчаянием в голосе в миллионный раз за вечер повторяю я, откинувшись на спинку дивана. —Почему я должна тебе верить? —Он женат, Селена! —Да? Ну, его это обычно не останавливало,—смеётся она, вспоминая все его вечера в туре. И она права: брак не мешает ему развлекаться с девушками на стороне. —Но меня это останавливает! В этот момент мне в голову в очередной раз ударяет осознание того факта, что я сплю с женатым мужчиной. Мне даже бывает некомфортно, когда он водит руками по моему телу, и холодный металл его обручального кольца будто обжигает мою кожу, напоминая, кто я для него. Я слышала, как он говорил Ким по телефону, что любит её, когда думал, что меня нет рядом. Маршалл часто говорил с ней в последнее время. И обычно он делал это в тех местах, где, по его мнению, я не услышу их разговоры. Несколько раз он говорил ей, что не может дождаться, когда вернётся домой, пока я лежала с ним в одной кровати и притворялась спящей. Они собираются развестись, ссорятся каждый день, делят опеку над Хейли, но всё равно говорят друг другу что-то о любви. Ким угрожает забрать его дочь и не дать ему видеться с ней. Он называет Ким шлюхой, когда узнаёт, что она снова оставила с кем-то детей и пошла в клуб. И после всего этого они продолжают убеждать себя, что любят друг друга. Возможно, их отношения—просто привычка. Они знают друг друга с детства, поэтому им сложно представить, что будет, если они расстанутся. Они могут бить посуду и кричать друг на друга каждый раз, когда оказываются под одной крышей. Они могут изменять друг другу и заявлять друг другу о ненависти. Но эта привязанность, что образовалась между ними, вряд ли позволит им окончательно расстаться. —Я не верю тебе. —Господи... —Ладно, хорошо, я собираюсь досмотреть этот тупой фильм,—она сдаётся, поднимая руки и закатывая глаза. Пьяный смех и громкие голоса поклонниц—первое, с чем я сталкиваюсь, оказавшись в VIP-зоне клуба ‘‘Gold&Silver”. Я нигде не вижу Селену, несмотря на то, что я предупредила парней, что она будет с нами. Они не были против. Они никогда не против компании молодой девушки. Я пришла сюда в надежде увидеть Маршалла и поговорить с ним, но его здесь нет. Я не знаю, что произошло, но он избегал меня весь день. Я не хотела звонить и спрашивать, что случилось у его вредной задницы, потому что боюсь навязываться. Прокрутив в голове каждую деталь прошлой ночи, я пришла к выводу, что у нас всё было нормально. Мы разговаривали, издевались друг над другом и занимались сексом. Не было ничего, что могло бы заставить его внезапно стать такой сукой. Хотя ему и не нужны причины на это. Но я хочу знать, что пошло не так. —Шерил, Шерил, смотри сюда,—кричит ДеШон, щёлкая пальцами и привлекая моё внимание. Усмехаюсь при виде его измотанного лица и внимательно следую его указаниям, положив сумку на диван. —Руфус, жирная ты сука, покажи Шерил, что ты умеешь,—приказывает Пруф, поднимая в воздух тарелку с виноградом. —Ублюдок, я ел это,—с недовольным видом к нему поворачивается Кунива, полностью отвлекаясь от почти раздетой фанатки на его коленях. Она натягивает на лицо фальшивую улыбку и ждёт, когда внимание Кунивы снова будет приковано к ней. —Заткнись, чёрт возьми, съешь что-нибудь ещё. Ешь грёбаные персики,—раздражённо отвечает ДеШон, готовясь показать какой-то трюк с Биззи. —Здесь нет персиков, слепой мудак,—ворчит Кунива, пока блондинка водит рукой по его плечам. —Слушай, мужик, я хочу показать Шерил дерьмо, которое мы выучили сегодня,—с безразличием и пафосом в голосе объясняет Пруф, сделав глоток пива. Как будто то, что он планирует показать, имеет культурную ценность и требует к себе серьёзного отношения. —Для этого не нужно забирать всю тарелку, сука,—смеётся Денаун, отвлекаясь истории, которую ему рассказывает пьяная поклонница. —Иди и засунь свой крохотный член в какую-нибудь шлюху и не зли меня,—смеётся ДеШон и бросает в Портера дольку яблока, попав по его руке. —Не трогай мой огромный член, сука,—с притворно угрожающим выражением лица предупреждает Денаун, заставляя Пруфа закрыть уши. —Мальчики!—с усмешкой прерываю их беседу, и их головы синхронно поворачиваются в мою сторону. Они всё ещё ведут себя как дети. —Тихо все, я начинаю,—ДеШон объявляет о начале «шоу», подняв палец в воздух. —В чём суть? —Я говорю ему какое-нибудь слово и кидаю в него виноград, а он должен придумать рифму прежде, чем виноград окажется у него во рту. —Вам точно больше двенадцати? —Вы, девушки, не делаете что-то вроде этого? —Нет, они только ходят по магазинам и покупают бельё, которое стоит больше, чем их квартира,—смеётся Руфус, притворяясь экспертом во всём, что касается женщин. —Ты видел женщин только в кино, верно?—усмехаюсь я, наслаждаясь атмосферой в комнате. Дым в воздухе каким-то образом действует на меня, помогая расслабиться и не думать ни о чём из того, что волновало меня несколько часов назад. —Почему? —Потому что это не то, что они обычно делают, сука,—вмешивается Свифти, украв у ДеШона виноград и получив в ответ шлепок по руке. —Я трахался с той рыжей шлюхой в Фениксе и, блять, она снимала свои трусы так осторожно, как будто они были из грёбаной паутины и могли порваться. —Перестать врать, Руфус, мы знаем, что ты девственник,—с каменным лицом отвечает Денаун, заставляя всех, кроме Биззи, смеяться. Биззи лишь притворяется возмущённым и обиженным. —Может, вы покажете мне, что хотели показать?—наконец, предлагаю я, бездумно проведя пальцами по ткани платья, заканчивающегося на середине бедра. —Да, точно. Начинаем. —Я готов,—уверенно добавляет Руфус, устроившись поудобнее. —Мухи,—начинает Пруф, бросая в направлении Биззи виноград. —Шлюхи,—Руфус мгновенно подбирает рифму и ловит виноград ртом. —Брюки. —Суки. —Больница. —Тупица. —Волосы. —Полосы. —Бардак. —Тупак. —Тень. —День. —Гнездо. Руфус пытается что-то сказать, но виноград попадает в его рот раньше, и он давится. Все начинают смеяться. Только не я. Я начинаю паниковать. —Что делаешь?—спрашивает у меня Пруф, когда я срываюсь с места, чтобы помочь Биззи. —Он подавился! —Он будет жить,—отвечает ДеШон, махнув в воздухе рукой. —Как много наркотиков вы приняли? —Много. —Где Маршалл? Ким звонит ему,—спрашивает Денаун, схватив со стола телефон Маршалла. В эту секунду я вспоминаю, что хотела увидеть его этой ночью. Я так сильно увлеклась всей этой суетой с парнями, что просто забыла о нём. Но я хочу знать, где он. —Он в...—встретившись со мной глазами, ДеШон запинается и, откашлявшись, отворачивается. —По-моему, он ушёл с Мелоди в туалет,—отвечает Свифти, хлопая Биззи по спине, когда Пруф молчит. Придя в себя, Руфус толкает ДеШона из-за инцидента с виноградом и устраивается на диване рядом с выходом на балкон. —Её зовут Мелани, придурок,—в привычной для себя манере Денаун поправляет Свифти, потянувшись за бутылкой пива. —Блять, заткнитесь,—Пруф ударяет Денауна по голове, а в Свифти кидает яблоко. Они начинают о чём-то говорить, но я их уже не слушаю. Почему он с ней? —Шерил?—с беспокойством в голосе зовёт меня ДеШон, и я поднимаю на него глаза,—Что у вас произошло? С этим ублюдком. —Ничего. Почему ты думаешь, что что-то произошло?—стараясь звучать равнодушно и спокойно, отвечаю я, поднося к губам бокал. —Он не трахал никого с тех пор, как вы с ним... —У нас ничего не произошло. И это неважно. Он может... —Тогда почему ты выглядишь так, словно увидела призрака?—смеётся Пруф, находя эту ситуацию весёлой. Я рада, что тебя это веселит. Мне было бы легче, если бы Маршалл был с какой-нибудь случайной шлюхой, а не с Мелани. —Я не выгляжу... На половине фразы меня обрывают открывшаяся дверь и появившаяся в комнате Мелани в коротком красном платье. За ней следует Маршалл с растрёпанными волосами и мятой футболкой. Он выглядит чертовски пьяным. Неряшливыми движениями он добирается до дивана рядом со Свифти и тянет Мелани на свои колени. Она хихикает и целует его в шею. Встретившись со мной глазами, Маршалл дарит мне грязный и, кажется, осуждающий взгляд. Но мне нужно игнорировать его. Наконец, к нам приходит Селена, вытаскивая меня из океана тестостерона. Она уже знакома с парнями, так что отлично ладит с ними. Её зелёные глаза светятся интересом, когда она слушает истории Биззаре и Денауна, которые я слышала уже сотни раз. Они пытаются произвести на неё впечатление, и мне остаётся лишь смеяться над их попытками преувеличить свои достижения. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀POV Маршалл Всё время, начиная с первой секунды, когда моя задница приземлилась на этот диван, я шепчу Мелани всякое грязное дерьмо на ухо и вожу руками по её голым ногам, которые совсем недавно были раздвинуты для меня. Мелани танцует на моих коленях, но совершенно не попадает под ритм песни. Её ногти царапают мой живот под футболкой, и я уже воображаю, что буду делать с ней позже. Не упускаю ни одной возможности оценить реакцию Шерил на нашу с Мелани близость. Она ведёт себя так, будто ей всё равно и продолжает тусоваться с парнями. На самом деле, я даже не видел, чтобы она смотрела в нашу сторону. Я надеюсь, что она хотя бы чувствует себя использованной шлюхой. Может, она уже говорила со своим парнем о том, что случилось этим утром. Может, она уже солгала ему, что просто забыла телефон в номере друга или что-то в этом роде. Может, именно поэтому она так спокойна сейчас. Ей не о чем переживать. Или, может, он не поверил ей, и они уже расстались. Может, она даже не говорила с ним. Я просто хочу знать, почему она разозлилась, когда я назвал её шлюхой, если именно шлюхой она и является. И почему я удивился, когда узнал, что она трахалась со мной, несмотря на наличие парня? Если я изменяю женщине, которая всё ещё моя жена, то, значит, нет ничего невероятного изменах Шерил. Если я изменяю женщине, которую люблю и знаю почти всю свою грёбаную жизнь, то нет ничего необычного в том, что Шерил изменяет парню, которого вряд ли знает больше пары лет. Да, мы с Ким ссоримся. Но кто не ссорится? Я ненавижу её, когда она спит с кем-то после наших конфликтов, или когда она напивается и звонит мне, чтобы напомнить, какое я дерьмо. Но я знаю, что она любит меня. Никто не полюбит меня так, как она. Она любит меня, зная, что я трахаю поклонниц. И она любила меня раньше, подозревая, что я хотел переспать с Шерил. Она понимала, что я был грёбанным подростком, испытывающим влечение к своей подруге, но не переставала любить меня. Когда Шерил уехала, ничего мне не сказав, из женщин со мной рядом была только Ким. Когда я падал, она была рядом. Когда мне было плохо, она была рядом. Она любила меня, когда у меня не было ничего. Она была со мной, когда у меня не было работы и денег. Вместе мы пережили худшее, и ни одна другая женщина не осталась бы со мной после всего этого дерьма. Она подарила мне самое ценное, что было в моей жизни. Она подарила мне Хейли. Парни говорят, что она не подходит мне, что она не любит меня. Шаронда говорит то же самое. И Николь тоже. Они говорят мне, что любящие люди не изменяют друг другу. Они трахают мне мозг, доказывая, что, если бы Ким любила меня, она бы не угрожала забрать у меня Хейли, не кричала бы на меня за то, что денег, которые я отправляю, недостаточно, не напивалась бы в клубах и не спала бы с какими-то придурками. Но они не знают её. А я знаю. И раз я изменяю женщине, которую люблю с 15-ти лет, то, значит, все изменяют. Никто не верен. Но Шерил казалась другой. С самого начала. Ещё в тот день, когда она назвала меня мудаком. Шерил даже не догадывалась тогда, насколько она права. И даже сейчас, смешивая напитки с моим лучшим другом и смеясь над каждой его тупой шуткой, она выглядит не так, как все остальные суки в комнате. Шерил приковывает внимание, не прилагая никаких усилий. Возможно, она знает об этом и пользуется этим. Иногда приходится напоминать себе, что она уже не тот человек, что десять лет назад. Пытаюсь подавить улыбку, когда Денаун и Шерил затевают какую-то игру. Он завязывает глаза банданой, а она подносит к его губам бокалы с напитками. Он должен угадать, из смеси какого алкоголя состоит каждый напиток, что она ему предлагает. Иногда он угадывает, иногда лажает, но за этим чертовски весело наблюдать. Когда Шерил решает просто дать ему текилы, он ошибается с ответом, видимо, полагая, что всё не может быть так просто. После того, как Портер даёт неверный ответ, Тесс начинает смеяться. Селена тащит Шерил к другим девушкам в комнате и хочет заставить её танцевать. Шерил слишком пьяна для этого, но всё равно начинает двигать телом под музыку. Она выглядит уверенной в том, что делает. Её плавные движения будят мою фантазию. Мои глаза опускаются на её грудь, приподнятую вверх за счёт плотно прилегающего платья. Затем я смотрю на её задницу, и вся кровь в моём организме стремится к моему члену. Я хочу трахать ей на этом грёбаном балконе... —Серьёзно? Снова?—смеётся Мелани, прикусив губу и положив ладонь на мою шею. Она думает, что её танцы на моих коленях—причина моей эрекции. И я ни за что не признаюсь, что это не так. Ухмыляюсь, сжимая бедро Мелани и подталкивая её ближе к себе. —Я буду ждать тебя в своём номере,—она сползает с моего тела, поправляя платье и дожидаясь моего кивка. Мелани исчезает из моего вида, и я снова нахожу в толпе фанаток Шерил. Её волосы, которые совсем недавно были осторожно уложены, неаккуратно лежат на плечах, что делает её ещё сексуальнее. Я представляю, как буду путаться своими пальцами в её волосах, когда она будет кричать подо мной. Мне нужно пойти и трахнуть Мелани, пока всё не вышло из-под контроля. Прощаюсь с парнями и встаю со своего места, не сразу заметив, что Шерил идёт в сторону туалета. Может, мне поговорить с ней немного? Подойдя к дверям женского туалета, жду, когда Шерил выйдет. Я не знаю, что собираюсь ей сказать. —Мне жаль, я не...—извиняется она, натолкнувшись на меня, когда выходит из туалета,—Маршалл? Может, не стоило приходить сюда с грёбаной эрекцией. —Ты слишком хорошо выглядишь в этом платье. —Не лучше Мелани, да? Тихо усмехаюсь, скрещивая руки на груди и молча дожидаясь её следующих действий. На самом деле, она выглядит лучше. —Мне нужно идти, Маршалл. Можешь подвинуться?—с фальшивой любезностью просит Шерил, пытаясь пройти мимо. Но у меня другие планы. Хватаю её за локоть и тяну ближе к себе, пока её ухо не окажется рядом с моими губами. Чёрт, я хочу долго целовать её, а потом долго трахать. —Нет, пока ты не объяснишь мне, почему ты такая грёбаная шлюха,—чуть грубее, чем планировал, шепчу я, наслаждаясь её реакцией на мои слова. —Что? Её шёпот возбуждает меня ещё сильнее. Заталкиваю её обратно в туалет, запирая за нами дверь. Если бы мы были в лучших отношениях, этот разговор имел бы хорошее завершение. Мы бы трахались прямо тут. Я бы толкнул её к той стене и... —Что ты делаешь?—шипит Шерил, толкая меня и делая шаг к двери, но я тяну её обратно. —Мы должны поговорить. —О чём?—спрашивает она, всё ещё сопротивляясь и стараясь вырваться. —Как дела с твоим парнем? —С кем? Её вопрос звучит так, будто она не понимает, о чём речь. Будто, мои слова застали её врасплох. —Как его звали? Дилан? —Дилан? Замечаю тень осознания на её лице, и это злит меня. Она правда в отношениях. —Да, Дилан. —Откуда ты знаешь о нём? Её взгляд кажется пустым. Как будто её совершенно не беспокоит предмет нашего разговора. Как будто она не придаёт своему парню никакого значения. Если она так небрежно относится к собственному парню, то с чего я вообще решил, что её отношение ко мне могло быть хоть немного серьёзнее? —Он звонил тебе всё утро. —Ты полез в мой телефон?—с сомнением в голосе спрашивает она, внимательно смотря мне в глаза. Она ведь не будет сейчас говорить о том, насколько я разочаровал её? Я не хочу слушать её бред о том, что она не ожидала от меня такого. Я ненавижу такое дерьмо. Это просто обычный способ переложить вину на кого-то другого. Я больше не поведусь на такое. Я устал от того, как Ким вечно проворачивала что-то вроде этого и обвиняла меня в том, что я не доверяю ей. Как будто она доверяет мне... —Нет, я... —О чём ты думал? Я упустил тот момент, когда вопросы стала задавать она. —Я хотел спать, а он продолжал звонить. —С чего ты взял, что он мой парень?—спокойно продолжает Шерил, и я замечаю, насколько уставшей она выглядит. Я не слышу в её голосе злости или чего-нибудь хотя бы отдалённо напоминающего злость, и это не то, к чему я готовился. Я думал, что всё будет иначе. И я не люблю, когда всё идёт не так, как я ожидал. Иногда мне кажется, что я не знаю её и никогда не знал. —Это то, что он сказал,—пожимаю плечами, уже не чувствуя той уверенности, что была раньше. —Ты ответил на звонок? —Да, потому что он бы не отстал,—ощущая острую необходимость оправдать свои действия, объясняю я. —Маршалл... —Почему ты спала со мной, если у тебя есть парень, а?—перехожу к атаке, не желая больше обсуждать, как я мог опуститься до того, чтобы лезть в чей-то телефон. —Маршалл, послушай... —Тебе не нравилось, что я трахал всех этих шлюх, не состоя ни с кем в отношениях, но при этом ты трахалась со мной, встречаясь с каким-то... Диланом. —Маршалл, заткнись и слушай! Я делаю, как она говорит, оперевшись спиной о запертую дверь. —Во-первых, у меня нет парня... —Да? Он так не считает. —Слушай, ради всего святого! Дилан—мой бывший, он мне не парень. Он просто начинает звонить и присылать сообщения время от времени, когда напьётся. Он хочет, чтобы мы снова сошлись, но я ненавижу его. У меня нет парня. —Если ты его ненавидишь, то почему не заблокируешь? Почему он называет тебя своей девушкой, если это не так? Я слышу свой собственный голос так, будто он звучит издалека. Я ощущаю себя проигравшим, но не хочу признавать это. Я не думаю, что Шерил лжёт, но я бы хотел, чтобы она лгала. Я ненавижу ошибаться в людях. Я хочу верить, что все люди изменяют или предают, и я ненавижу, когда кто-то показывает мне, что это не всегда так. Шерил всегда была человеком, не подходящим под мои стандарты. С самого начала я ждал, что она проявит себя. Когда она сблизилась с тем мудаком Джейком, я ждал, что она полностью откажется от меня, но этого не случилось. Может, если бы не та ситуация на дне рождения этого ублюдка, она бы и не откололась от его компании и я оказался бы прав. Я сам не заметил, как всю жизнь сомневался в людях и ожидал, когда они покажут своё настоящее лицо. И в большинстве случаев это было не напрасно. Я так сильно боюсь предательства, что не верю в верность. Единственный способ не оказаться человеком, которым пользуются—быть тем, кто пользуется. —Это не твоё дело, Маршалл. Я ухожу. —Нет, подожди. —Чего ты хочешь? Назвать меня шлюхой ещё раз? Давай! Наконец-то в её поведении проявляются хоть какие-то эмоции. Её задели мои слова, и ещё минуту назад, когда я был уверен, что она шлюха, я был бы рад этому. Но сейчас... —Эй, у меня были причины! —Не тебе называть меня шлюхой, Маршалл! Ты, блять, женат! А ведёшь себя так, будто свободен! Со сколькими женщинами ты переспал за этот год? —Не говори о моём грёбаном браке! —Почему? Ты же говоришь о моих отношениях! —Шерил... —Ты правда думаешь, что я бы спала с тобой, если бы у меня был парень? Ты правда думаешь, что я бы спала с мужчиной, который относится ко мне как к шлюхе, если бы у меня был парень? Я знаю, что мои следующие слова, возможно, прозвучат грубо. Я знаю, что то, что я скажу ей в ответ, следует держать в себе. Но ведь она хочет знать правду, верно? —Да. —Я знала, что ты обо мне плохого мнения, но... —А чего ты хотела? О чём я должен был думать, когда он назвал тебя своей девушкой? —Это даже не должно было тебя волновать! —Я знаю. Просто... Мой голос становится тише, и я провожу рукой по лицу, проклиная это сраное утро. Лучше бы я не отвечал на звонок. Я устал от того, как часто мои опасения по поводу Шерил не подтверждаются. Я не знаю, чего ждать от неё. Я не знаю, как к ней относиться. Я не знаю её. —Что? —Я не знаю... Я не могу контролировать гнев и ревность, знаешь... Я не мог тогда ни о чём думать. Это просто... —Это неважно, Маршалл. Мне надо идти,—вздыхает она, делая пару уверенных шагов к двери. —Мне жаль,—тихо бормочу я, оторвав взгляд от белой плитки у раковины и переведя его на Шерил. Я вижу лишь её спину. И застёжку-молнию на её платье. Желание расстегнуть это платье сильнее разума. —Тебе жаль, что ты мудак? Она поворачивается ко мне с усмешкой на губах, показывая, насколько глупо звучат мои извинения. —Да. Я знаю, что у меня отвратительный характер. Знаю, что я—мешок дерьма. Мне жаль. —Я пойду. —Не уходи. —Я не хочу находиться в этом туалете до конца времён, Маршалл. Делаю шаг вперёд, но Шерил отступает назад. Как будто я могу покалечить её или угрожаю её жизни. Ну, на её месте я бы давно убежал отсюда. —Пока, Маршалл. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀13 августа ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀02:44 Подхожу к номеру Шерил, прислоняясь лбом к двери. Она дала понять, что не хочет меня видеть, так что я не знаю, зачем я вообще сюда пришёл. Тишина и отсутствие кого-либо ещё вокруг позволяют мне снова обдумать свои действия. Должен ли я стучать? Впустит ли она меня? А если она там не одна? Последняя мысль заставляет меня ненавидеть себя и свою грёбанную паранойю. Почему я всегда должен подозревать её в том, что она спит с кем-то ещё? Я не уверен, что поступил правильно, придя сюда. Последний час мне безумно сильно хотелось поговорить с ней. Я даже не был у Мелани. Как бы сильно я не хотел, чтобы она сняла моё напряжение, я не смог пойти к ней. Что-то вроде чувства вины не позволило мне трахать её, зная, что с самого начала я вернулся к ней лишь из-за разочарования в Шерил. И теперь, когда я понял, что снова облажался, я отказался от Мелани. Я просто позвонил ей и сказал, что останусь с парнями. Она вряд ли поверила, но не стала задавать вопросы. Глубоко вздохнув, тихо стучусь в дверь и несколько раз оглядываюсь по сторонам. Словно боюсь быть пойманным. Как подросток, навещающий свою подругу, хотя её родители запретили мне приближаться к ней. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀POV Шерил —Могу я войти?—спрашивает Маршалл, когда я открываю дверь. Он—последний человек, которого я ждала сейчас. —Ты знаешь, что сейчас почти 3 часа утра? —Пожалуйста. Вздыхаю и отхожу в сторону. Он медленно заходит в мой номер и садится на диван в гостиной. Я жду, пока он заговорит, но он не делает этого. Лишь молча пялится в выключенный телевизор. Я знаю, что иногда Маршаллу нужно собраться с мыслями или как следует обсудить с самим собой, что он будет говорить и делать. Иногда его нужно подтолкнуть к диалогу. Я не знаю, зачем он пришёл. Как бы мне не было хорошо находиться рядом с ним, сейчас я не хочу его видеть. Он не подходит мне ни как друг, ни как парень, ни как кто-либо ещё. У него слишком сложный характер. Я старалась быть терпеливой с ним, но это надоедает. Надоедает быть мишенью, когда у него плохой день. Надоедает выслушивать все его мысли на мой счёт. Надоедает разочаровываться в нём. —Ты что-то хотел? —Я хочу извиниться за то, что было сегодня,—неуверенно отвечает Маршалл, с трудом выговорив это предложение. Удивительно, насколько ему легко грубить, и насколько тяжело извиняться за это. Если ты не хочешь просить прощения, то и не делай того, из-за чего тебе придётся потом извиняться. Маршалл всегда был таким. В гневе он мог снести всё, что попадётся под руку. Но когда ему приходилось иметь дело с последствиями своего гнева, он заходил в тупик. Он ненавидел тот факт, что любой поступок имеет последствия. Он творил много дерьма, умел признавать это, но ненавидел извиняться. И сейчас он такой же. Он стал старше, но не повзрослел. —Ты уже извинялся за это. —Тогда я хочу извиниться за то, что разбудил тебя. На ходу он выдумывает новые поводы не уходить, и мне не нравится это. Буквально всё кричит о том, что нам плохо вместе. Почему мы оба просто не можем принять это? —Я не спала. —Расскажи мне о своей жизни,—внезапно просит Маршалл, упираясь локтями о колени. —Что? —Что угодно. —Нет, я имею в виду... Зачем? —Я ничего о тебе не знаю,—бормочет он, пожимая плечами и внимательно наблюдая за моими движениями. Он расслаблен и напряжён одновременно. Как будто он ждёт чего-то хорошего, но готовится к чему-то плохому. —А должен? —Я бы хотел что-то знать. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀03:21 ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀POV Маршалл —Дерьмо... —Да, он обещал, что убьёт себя, если я брошу его,—усмехается Шерил, вероятно, осознавая, насколько нелепыми были попытки Дилана удержать отношения между ними. —Почему ты не ушла от него вовремя? Разве то, что он делал, не считается домашним насилием? —Я не знаю. Это выглядит глупо сейчас, но... Я просто думала, что почти у всех такие отношения. —Где сейчас эта сука, с которой он изменял тебе? —Я думаю, они всё ещё вместе,—горько усмехается Шерил, бросив взгляд на какую-то газету на журнальном столе. Она рассказала мне обо всём. О том, как долгое время перед отъездом она думала, как рассказать мне о том, что она переезжает. О том, как она опасалась моей реакции. Как боялась, что парни будут злиться на неё. О том, что творилось в её голове, когда самолёт приземлился в Нью-Йорке. О том, как она привыкала к новому дому и новым людям. Как она избавлялась от своих детройтских привычек. Как плакала по ночам и считала минуты, чтобы позвонить ДеШону. Как перечитывала письмо, которое я написал ей на выпускной. Как покупала и слушала те альбомы, что мы с парнями включали, когда собирались вместе. Как обещала себе, что больше ни один мудак не поступит с ней так, как я. Как не могла спать первые несколько месяцев и просто проводила ночи, рисуя пейзажи Детройта. Как летела в Мэдисон к Джесс и Эрику. Как посещала могилу родителей и рассказывала им обо всём, что происходило в её жизни. Как приспосабливалась к учёбе в новом месте. Как заводила новых друзей и как считала, что все парни будут поступать с ней как я или тот придурок Адам. Как побеждала в конкурсах авторов и как проводила дни рождения с новыми знакомыми. Как старалась поддерживать связь с Блэр, Кэсси и Алексом. Она рассказала мне о том, как работала со многими известными людьми. Как моя популярность стала для неё проблемой, потому что она старалась избегать всего, что касалось меня. Она рассказала, как помогала Джессике устроиться в Нью-Йорке. Как познакомилась с Диланом и стала с ним жить. Как он пристрастился к кокаину и стал худшей версией себя у неё на глазах. Как он стал изменять ей и приходить домой в пьяном состоянии. Он относился к ней как к шлюхе, а затем извинялся и обещал, что этого не повторится больше. Как она верила, что заслужила всё это дерьмо. Ни один грёбаный парень не достоин её. Ни я, ни кто-нибудь ещё. Мне приходилось сдерживать слёзы, слушая всё это. Мне было тяжело слышать, как она ненавидела меня, хоть я и слышал об этом миллиард раз. Просто тяжелее осознавать, каким ублюдком я был, зная всю её историю. Адам напугал её, я разочаровал её, а Дилан окончательно убил её веру в людей. Почему с хорошими людьми всегда происходят плохие вещи? На вопросы о том, почему она не уходила от Дилана раньше, она отвечала, что любила его. Или думала, что любила. Ей казалось, что это и есть любовь. Ей казалось, что они с ним просто должны переждать плохие времена. Она слишком сильно отдаётся людям, которых любит. И это опасно. Её отношения с Диланом чем-то напоминают мои отношения с Ким. Но отличий в этих двух случаях больше, чем сходств. Я на самом деле люблю Ким. А Дилан не любил Шерил. Я внимательно слушал всё, что говорила Тесс, пока она не устала и мы не перебрались в спальню. Мы не занимались сексом. Просто вспоминали о прошлом. Я рассказывал ей о Ронни, а она мне—о своих родителях. После её переезда я долго думал о том, как она поддерживала меня после смерти Ронни. Я часто ругал себя за то, что кричал на неё, не желая слушать, как она говорит, что в моей жизни всё наладится. Я часто ругал себя за то, что недооценивал силу её характера. Я часто ругал себя за то, что отталкивал её, когда Ронни не стало. Я злился на неё, потому что думал, что она не понимает меня и не имеет права убеждать меня в том, что я смогу пережить это. Я был эгоистом. Она потеряла родителей, но я вёл себя так, будто она не знает, что значит терять близких людей. И она терпела всё это. Она всегда была таким сильным человеком, но всегда ошибалась в людях. Она могла постоять за тех, кого любила, и не терпела плохого отношения к ним, но позволяла относиться плохо к ней. —Я очень сильно скучаю по тебе, чувак,—шепчу я, встав на колени напротив надгробия Ронни,—Мне не хватает тебя,—вздыхаю, медленно окинув взглядом серое небо над головой. Небо здесь всегда такое. Словно пропитано тоской или оплакивает мою потерю. Даже если на улице темно и нет намёка на пасмурную погоду, небо в Детройте всё равно редко бывает голубым. Оно почти всегда серое. Я прихожу сюда как можно чаще. Словно пытаюсь откупиться за те дни, когда мне не удавалось прийти к Ронни и провести с ним время, хоть я и знал, как ему плохо и как он нуждается в моей поддержке. Я прихожу сюда с грузом на душе, и этот груз тянет меня вниз. Чувство вины убивает меня, но я заслужил это. Если бы я уделял Ронни больше времени, всё сейчас было бы иначе. Мы бы сидели и смотрели телевизор, ели бы какое-нибудь вредное дерьмо и жаловались бы на свою работу. Если бы я серьёзнее относился к его травме, я бы не был сейчас на грёбаном кладбище. Я должен был умереть, а не он. Ронни очень тяжело переживал разрыв со своей девушкой, и я знал это. Каждый день я пытался попасть к нему и поднять его настроение хотя бы до следующего дня. Я видел, как ему больно. Я видел, что он находился на грани срыва. Почему я не замечал, что всё идёт к суициду? Почему я не предотвратил это? Я был сраным эгоистичным мудаком. Я был так глубоко погружён в собственные проблемы, и теперь я плачу за это. Я набирал смены на работе, боясь, что потеряю жильё, но в итоге потерял близкого человека. Я проводил на работе больше времени, чем с Ронни, потому что надеялся заработать больше денег к моменту, когда родится мой ребёнок. Теперь у меня нет ни ребёнка, ни Ронни, ни работы. Я старался помочь Ронни, но этого было недостаточно. Я должен был стараться лучше. Я ничего не стою. Как сильно человек должен ненавидеть свою жизнь, чтобы прийти к решению поставить точку? Я ненавижу себя за то, что был таким чертовски слепым. Я ненавижу себя за то, что позволил Ронни уйти. Раз он решил, что ничего не держит его среди живых, значит, он не чувствовал моей поддержки. Каждый день я спрашиваю его, почему он меня оставил, и отсутствие ответа сводит меня с ума, потому что мне приходится самому отвечать на этот вопрос. Он знал, что я люблю его и всегда любил. Он был светом в моей жизни, и теперь этот свет погас. Каждую ночь я вспоминаю о том, как близки мы были с Ронни. Как он приносил мне кассеты, как поддерживал меня, когда я начал участвовать в баттлах. Вспоминаю, как мы вместе сбегали из города, как играли в баскетбол на старых площадках и как покупали комиксы в том магазине рядом с закусочной, где я подрабатывал. Ронни и ДеШон—единственные люди, которым я позволял читать свои записи и наброски, и чью критику я ценил. —Мама ненавидит меня. Она говорит, что я виноват в том, что тебя нет. Она права, но ведь она сама ничего не делала, чтобы помочь тебе,—с дрожью в голосе продолжаю я, когда резкий порыв ветра толкает меня в спину,—Почему того, что я делал, было не достаточно, чтобы удержать тебя здесь?—пробуя на вкус горькие слова, спрашиваю я, положив ладонь на камень с изображением Ронни. У него была заразная улыбка. Я бы всё отдал за то, чтобы ещё хотя бы раз увидеть его улыбку. Закрываю глаза, чтобы не дать себе заплакать. Я должен быть сильнее. —Прости меня за это. Я правда старался. В ответ на свои бессмысленные извинения я слышу только кричащую тишину. Сейчас поздно просить прощения. Мёртвые люди не прощают. Могут ли мёртвые люди держать обиду? Ненавидел ли Ронни меня, когда нажимал на курок? Винил ли он меня в том, что я не остановил его? Ждал ли он, что я успею остановить его? Думал ли он о моей реакции на новости о его смерти? Сухая трава щекочет кожу, а редкие капли дождя смешиваются со слезами, которые мне не удаётся сдержать. Я жалок. —Наверное, к лучшему, что Ким на самом деле не беременна. Я бы не смог сейчас воспитывать ребёнка. Провожу рукой по мокрым волосам, обдумывая свои следующие слова. Я собираюсь задать ему вопрос, который давно меня беспокоит. Жаль, что я так и не узнаю ответ. —Ты думаешь, я смогу когда-нибудь быть хорошим отцом? Внезапно чья-то ладонь ложится на моё плечо, и я даже не оборачиваюсь, потому что знаю: это может быть только один человек. Шерил. —Привет,—тихо говорит она мне и Ронни, положив букет свежих цветов у могильного камня. Я много рассказывал ей о Ронни, и она внимательно слушала. Это было что-то вроде терапии. Я сам не осознавал, как сильно нуждаюсь в том, чтобы поделиться с ней своими мыслями и переживаниями. Её рука нежно гладит мою спину, пока я пытаюсь не плакать перед ней. Она слишком часто была свидетелем моих слёз в последнее время. Она, наверное, считает меня слабаком и неудачником. Но я не могу винить её в этом. Я—слабак и неудачник. И чем скорее я приму это, тем легче мне будет жить с этим дальше. —Как ты? —Я хочу умереть. Я часто думаю о смерти. Приятно знать, что в любой момент я могу уйти отсюда. Могу покончить со своим никчёмным существованием и сделать так, чтобы в этом мире стало на одного плохого человека меньше. Могу оставить этот грёбаный ад и найти покой. Теперь я не боюсь смерти, как боялся раньше. Раньше я боялся неизвестности, которая выглядывает из-за тени смерти, но теперь я вижу в этой неизвестности убежище и спасение. Самоубийство—просто ещё один способ покончить со всем этим дерьмом. Я хочу знать, что чувствуют люди, оказавшись перед лицом смерти. Страх или облегчение? Я знаю, что некоторых людей может расстроить моя смерть, но они бы поняли меня. Они бы поняли, почему я поступил так. В тот момент, когда Ронни поднёс тот револьвер к голове, он, безусловно, был уверен в своих намерениях, но возможно ли такое, что в последнюю секунду он начал сомневаться? Что, если он передумал, но было слишком поздно? Что, если самоубийцы жалеют о своих решениях покончить с собой, но бывает слишком поздно? Как часто люди, сидя в ванной и смотря на свои истекающие кровью запястья, думают о том, как они любят свою жизнь? Как часто люди, летя с моста, думают о том, что это не лучший метод решения проблем? Как часто, бросаясь под колёса проезжающих машин, люди осознают, что это было ошибкой и жалеют об этом? —Маршал, не говори так,—вздыхает Шерил, встав на колени рядом со мной. —Мне не за чем жить. —Живи ради тех, кто любит тебя. —Например?—с равнодушной усмешкой встречаюсь с глазами Тесс, ожидая, что она скажет в ответ что-нибудь, что я слышал уже миллион раз. —Живи ради Нейта. Он очень скучает по тебе. Я давно не видел Нейта. Обычно Шерил или ДеШон забирают его со школы и ведут к себе. Если они не могут, то с Нейтом сидят Лесли или Пеппер. Он стал лучше учиться и лучше есть. У него появилась нормальная одежда. Посторонние люди дают моему брату больше, чем я могу ему дать. Зачем тогда я ему нужен? О каком ребёнке речь, если я не могу обеспечить стабильную жизнь даже своему брату? —Я не достаточно хорошо о нём забочусь,—бормочу я, делая всё, чтобы мой голос не выдавал всех эмоций, которые я испытываю. Я не хочу, чтобы она жалела меня. —Это неправда. Ты делаешь всё для него. —Пока он не перебрался к вам, он одевался в грёбаных секонд-хэндах. Он даже не ел нормально. Я, блять, не мог помочь ему с учёбой. Я ничего не могу ему дать. —Ты даёшь ему всё, что в твоих силах, Маршалл. Он очень любит тебя. —Он заслуживает большего. —Я не думаю, что есть брат лучше, чем ты. Когда я чувствую, что дождь начинает усиливаться, Шерил натягивает капюшон моей толстовки мне на голову. —Что? Ты заболеешь,—грустно улыбается она в ответ на мой вопросительный взгляд. Усмехнувшись, притягиваю её к себе и прячу лицо в её шее. Мне нравится её запах. Её пальцы пробегают по моей спине, и я сильнее прижимаю её тело к своему. Она такая маленькая, чёрт возьми. —Прости, что я был мудаком эти несколько месяцев,—еле слышно бормочу ей в кожу, наслаждаясь теплом, которое мы разделяем. —Всё хорошо. Она часто приходит ко мне, чтобы проследить за тем, как я питаюсь и достаточно ли я сплю. Она проверяет, стабильно ли моё состояние и пытается поднять мне настроение. А я кричу на неё. Говорю, что хочу быть один, что ненавижу её, что она делает только хуже. Я кричу ей, что хотел бы никогда не знать ни её, ни кого-либо ещё. Я отталкиваю её, когда она хочет помочь. Я не знаю, искренне ли говорю всё это, но потом я жалею об этом. Боль в её глазах невыносима. Но в те минуты, когда я бросаю ей в лицо все эти слова, я словно соревнуюсь сам с собой и пытаюсь выяснить, насколько сильно могу её ранить. Наверное, нормальный человек не стал бы теперь такое, но она терпит. Она терпит мой характер. Я часто ругаюсь с ней из-за каждой мелочи. Я не понимаю, почему она сидит здесь и успокаивает меня после всего этого. Вчера я буквально сказал ей, что не хочу её знать. А на прошлой неделе я сказал, что предпочёл бы умереть, чтобы никогда больше не слышать её. —Как ты думаешь, я плохой человек? Вопрос возник из пустоты. Просто слова, которые вертелись на моём языке. —Маршалл, ты уже задавал этот вопрос,—вздыхает Шерил, пока мои слёзы продолжают обжигать глаза и оставлять влажные следы на её шее. —Я знаю. Просто то, что я делал по отношению к тебе в последнее время, могло заставить тебя передумать на этот счёт. —Ты—один из самых лучших людей, которых я когда-либо знала. —Хорошие люди не поступают так, как поступаю я. —У хороших людей тоже бывают плохие дни. Или плохая жизнь. Если хорошие люди поступают плохо, потому что проходят через испытания, значит ли это, что после этих испытаний они становятся плохими людьми? Ведь всё плохое вызывает привыкание. Как наркотик. Солгав ради своей выгоды однажды, уже не сможешь остановиться. Изменив своей девушке однажды, будешь хотеть этого больше. Что, если я тоже никогда не остановлюсь? Что, если я продолжу причинять боль близким людям. Дождь становится ещё сильнее, и Шерил поднимается с земли, а затем протягивает мне руку, чтобы помочь мне подняться. Прямо сейчас мне кажется, что я люблю её. —О чём ты думаешь? —О Ронни. —Он бы тобой гордился. Я бы не был в этом уверен.