Девиант среди девиантных

      Я лежал в моём гамаке и читал, когда услышал неуверенный стук в дверь. Если вам интересно, то я читал «Мёртвые души». Украинский писатель, который создал это, явно знал толк в юморе. Преподносить некрасивое в привлекательной конфетной обёртке и насмехаться над тем, что под ней, ну разве не талант?       Юмор — это то, что правит цивилизацией планеты E—3rd. И вы не сможете это отрицать. Если же юмора в их жизни недостаток, они сделают такую грандиозную глупость, что мы на базе утонем лицом в ладонях. Например, они придумали такую вещь как «детский сад». Мы не можем знать точно, но скорее всего это придумано для наказания преступников. Они заводят обманом этих самых преступников, а потом на арену выходят человеческие детёныши. И тут начинается умора. Что-то подобное наблюдалось несколько веков назад и называлось «гладиаторские бои», но система детских садов несколько совершенней. Самое удивительное заключается в том, что возраст, при котором человек считается ребёнком строго регламентирован, но при этом люди никогда не взрослеют точь-в-точь в это число: кто-то рождается со взрослой мудростью в глазах, а кто-то всю жизнь остаётся ребёнком. Например, Алекс...       Внутрь вошёл Алекс. Хотя я не сразу его узнал. Он был одет в чёрную одежду, похожую на подушку или сшитые кусочки воздушного шара. На голове сидела вязаная конструкция с пушистой копной ниток на макушке. Он вытащил из кармана обтянутую переплетением шерстяных ниток руку и помахал мне. — Привет, Ксеня. Знаешь, я тут кое-что сказать хотел. Ну... В общем, такое дело... Похолодало, а ты в сарае спишь... Хочешь ко мне переехать? — он смутился и почесал затылок. Я кивнул. Не было ни одной причины отказаться.       Мы вышли из сарая. Снег падать не прекратил. Он валился тяжёлыми чёрными хлопьями уже второй день, и конца видно не было. Алекс задрал голову наверх и с грустью посмотрел в свинцовое небо. Наверное, он скучал по прежнему, чистому и голубому.       Внезапно он закашлялся. Нешуточно. Он согнулся пополам и кашлял так отчаянно, как будто от этого зависела его жизнь. Его ноги дрожали и наконец не выдержали его веса, он повалился на колени, продолжая выворачивать лёгкие на изнанку. Свежий чёрный покров окрасился в ярко-красный. — Я вколола ему адреналин, — лаконично сообщила Хлоя, выходя из-за ширмы. Следом за ней вышел Алекс с лицом страдальца, он потирал нижнюю часть туловища со стороны спины. — Жестоко, — обиженно произнёс он. — Я тебе жизнь спасла, придурок. Ну нахрена ты попёрся куда-то в снегопад без маски! Как думаешь, сколько минут нужно, чтоб сдохнуть из-за снежочка?! — Ну откуда я мог знать? — рассеянно развёл руками Алекс. — Идиот. — Сама такая.       Хлоя фыркнула и посмотрела на меня: — Спасибо, что был рядом с ним, уродец. И позаботься о том, чтобы эта инфузория, — возмущённый крик Алекса, — своими ресничками никуда не передвигалась.       Я с готовностью кивнул.       Кровать была узкой, места не хватало на двух человек. Благо, человеком я не был. Приходилось прижиматься спиной к Алексу, который уснул очень быстро, уткнувшись лицом мне в макушку.       Снаружи я выглядел спокойным, даже хладнокровным, но то была неправда. Весь мой разум сходил с ума, вопил, а крыша всё же и вправду стала фитоняшкой. Она теперь время от времени практикует активный образ жизни, бегает трусцой, так сказать. И даже не знаю из-за чего у меня вновь появилась эта проклятая ломота в мышцах. Из-за тепла ли тела Алекса, которое окутывало меня словно одеялом, из-за того ли, что его спокойное дыхание щекотало мне шею, из-за того ли, что его ладонь, большая и мозолистая, спокойно лежала на моей талии? А может, из-за его запаха? Он пах приятно, печеньем и травой, от этого аромата живот скручивался и ныл от наслаждения, только признаться себе в этом было стыдно.       Внезапно я услышал всхлип и почувствовал, что подушка становится влажной. Я, насколько это вообще было возможно, обернулся. Губы Алекса, тонкие и бледные, дрожали, а из-под светлых ресниц струились прозрачные капли какой-то жидкости. Я осторожно протянул руку и размазал капли по его лицу аккуратно и нежно, чтоб ненароком не разбудить человека. Облизнул пальцы — а жидкость-то была солёная. Из книг, которых я успел прочесть за неделю, что находился здесь, я знал, что это называется «слезами». Я растерялся, ведь надо было успокоить Алекса, а я этого не умел. Моё внимание невольно привлекли его волосы. Руки сами потянулись к ним, я здесь ни при чём. И снова по телу растеклось великое удовольствие, светлые локоны Алекса были приятны на ощупь, хотелось утонуть в них. Сам человек улыбнулся, прекратил плакать и промурчал что-то невразумительное.       Остальное я помню смутно, но постараюсь в памяти воскресить в деталях. Алекс перевернулся на другой бок, увлекая меня за собой, из-за чего я оказался в западне между деревянной стеной и его телом. Он прижал меня к себе, а я собственно и не очень сопротивлялся. Тело мучило напряжение, мышцы сковала ломота, каждое движение давалось с трудом. Я прижимался к его груди, опершись спиной о стену дома, мои руки лежали на его плечах. Не скажу, что такое положение не было не удобным, но неловким — это да. Я постарался высвободиться, но безуспешно.       Алекс положил голову мне на плечо, и я чуть не захлебнулся его запахом. Специально начал дышать медленно, чтобы не потерять сознание, а ведь я был на волоске. А потом Алекс высунул язык и медленно провёл им по моей шее. Я громко ахнул от неожиданности и на время забыл, что такое вообще «дышать». Язык Алекса остановился на моём плече лишь затем, чтобы в него впились зубы. Это было больно. Я громко застонал от боли и... наслаждения?.. но тело отказывалось вырываться. Наверное, также себя чувствуют люди, которых мы обездвиживаем и притаскиваем на свою базу. Сквозь сон Алекс услышал мой стон и на некоторое время замер, не решаясь ничего сделать. Ох, чёрт! Он был так прекрасен! Сложно признать, но в тот момент я любовался им, хотя по идее нужно было бежать: он меня во сне чуть не сожрал!       Наконец я нашёл себе силы запустить в его волосы руки. Лицо Алекса просветлело. Одна его рука тоже начала медленно двигаться к моему затылку, другая осталась на моей пояснице. Он приблизился ко мне и накрыл губами мой рот, придерживая рукой мою макушку. Так близко он ещё ко мне ни разу не был. Мои глаза расширились, ибо накрыть губами мой рот ему показалось не достаточно. Он разжал зубы и его язык, сильный, длинный, гибкий, проник внутрь меня, поглаживая нёбо. Моё дыхание сказало мне «оревуар» и упаковало чемоданы. Нижняя часть моего туловища загудела с удвоенной силой. Алекс прижимал меня к стене, проникая языком всё глубже и глубже, уводя в бешеном танце мои два языка. Это было так странно и ново, но так приятно. Стараясь не упускать этого сомнительного удовольствия, я сжал его волосы и протянул к себе, отвечая тем же. Казалось, он меня вот-вот раздавит в объятиях, мы ходили по лезвию. Наконец он освободился от моей хватки и отстранился, поглаживая мою спину. Помню, тогда ещё почувствовал, словно от меня оторвалась часть тела, ранее неотделимая. А самое странное — всё это время Алекс спал!       Я быстро раскрыл глаза и сел на кровати. В комнате компанию мне составлял разве что воздух. Воспоминания о прошлой ночи с такой силой ударили в голову, что я охватил её руками и наклонился вперёд. Стыд-то какой. Алекс практически...мой сын? Можно ли его так назвать?       Спустя некое время истязания моей психики, которая итак была явно не в здравии, я тихо спустился на первый этаж. Алекс находился на кухне. Тихое напевание бархатным низким голосом, хотя раньше я помню, у Алекса он был звонким, завораживало. Это была детская песенка про моржиху. Такое животное с толстым слоем жира и громадными бивнями. Я до сих пор не могу понять, что же так очаровывало в этих нескладных отрывистых звуках, но я был заворожен.       Приятный аромат чего-то съестного захватил меня в плен, и я выдал своё местоположение. — О, Ксеня! Будешь омлетик? — меня встретила белозубая улыбка Алекса.       Я послушно сел на место, которое Алекс указал, и принялся на еду. Тёплая, даже обжигающая, масса, столь вкусная, что хотелось откусить себе язык. Алекс молча сел напротив, подперев щеку рукой. Я слегка поёрзал от его взгляда и умерил свой пыл. Похоже, он ничего не помнил. Ни о ночи, ни о своём весьма странном поведении. — Что-то случилось? Сегодня ты ни рыба ни мясо, — медленно проговорил человек.       Я встал из-за стола, оставив некоторые крохи завтрака недоеденными. Замявшись, я остался стоять немного времени, но после бросился к Алексу, обхватив его руками и зарываясь лицом в его грудь. — О, Ксеня, всё хорошо? — растерянно и изумлённо протянул человек. Его голос был хриплым.       От него так сильно пахло. Аромат окутал меня с ног до головы, я готов был раствориться в нём. Он пах печеньем и травой. Так приятно и успокаивающе. Но сейчас запах чуть-чуть изменился, и я бы не придал этому значения, если бы он не внушал какой-то подсознательной тревоги. Не могу сказать точно, вдруг этого запаха вовсе не было: я придумал его в своей голове, мне давно пора голову проверить. Но он нависал над нами, чёрный, не такой чёрный, как снисходительная чернота космоса. Я был уверен, что уже знаком с запахом, но присутствовало такое чувство, что ощущаю его впервые. Только однажды в жизни... Так пахло от мёртвого при жизни человека, которого мы встретили с Алексом в лесу. И от этого осознания стало очень страшно.       Я быстро отпрянул и схватил блокнот. Алекс остался сидеть в растерянности. Всего одно слово. Одно слово. Коверкая незнакомый язык, я выцарапал на белом листе «адреналин». — Мне нужно! — крикнул я человеку, ткнув пальцем в слово. — Мне нужно это!       Алекс молча посмотрел на лист блокнота. — Адреналин находится в лаборатории Хлои, но он тебе зачем... — Показать мне!       Алекс встал со стула и, взяв меня за руку, медленно повёл меня в лабораторию. Кашель поразил его на металлической лестнице, когда мы спускались вниз.