❋❋❋
Тёмно-синий кабриолет со сверкающей на радиаторной решётке эмблемой Мерседеса паркуется недалеко от дома, окружённого полицейскими и гражданскими машинами. Полиция Вашингтона и сотрудники ФБР слоняются туда-сюда, что-то обсуждая между собой и отгоняя любопытных людей от жёлтой ленты. «И какой только дурак не спит в 5 утра по своей воле?» — задаётся вопросом Чанбин и глушит мотор, неспешно выходя из машины. Уджин стоит у входа в дом, такой деловой, в серьёзном костюме, руководит сотрудниками ФБР, в том числе и Минхо, о чём-то спорящим с полицейским. Уджин является управляющим агентурой — важная шишка в ФБР. Чанбин его своим начальником не считает, но тот никогда не упускает возможность поругать его за несоответствие правилам. Сейчас он увидит Чанбина, совсем не торопящегося разбираться с трупом, без сумки с медицинскими инструментами, которые ему и вовсе сейчас не нужны, и обязательно сделает выговор. Шуточный, без криков и скрипящих от злости зубов, но всё же выговор, который встанет в горле Чанбина очередным комом. Однако, несмотря на всё это, кажущееся бесящим дерьмо, он свою работу любит, а также гордится работать с этими людьми. — Посторонним сюда нельзя, сэр, — вежливо, но с некой строгостью во взгляде говорит полицейский, вытягивая руку перед Со. — Соболезную посторонним, — Чанбин нагло хмыкает и вновь двигается вперёд, всё же натыкаясь на чужую ладонь. — Вы не поняли, сэр, — вновь вежливо, но уже с агрессией в глазах. — Посторонним. Сюда. Нельзя. — Всё в порядке, — полицейского от огня и яда Чанбина спасает появившийся совсем не заметно Минхо, аккуратно положивший руку на плечо сотрудника. — Это наш судмедэксперт. — Оу, тогда извините, — сложенные до этого в тугую полоску губы полицейского сейчас кривятся в улыбке, от которой Чанбину почему-то хочется поморщиться. — Проходите. Чанбин ничего не отвечает — лишь ныряет под жёлтой лентой, кивая Минхо в знак приветствия. — Когда ты начнёшь брать с собой удостоверение? — возмущается Минхо, пихая друга в плечо. — Я разве похож на человека, который пользуется удостоверением? — хмыкает, выуживая перчатки из кармана. Уже на входе в дом слышится та самая суета около трупа. Щелчки фотоаппарата, грубые рассуждения, споры и вежливые обсуждения. Прессы нет ни в доме, ни около него, что бесспорно радует: не придётся комментировать на камеры состояние трупа, не обращая внимание на микрофоны, которыми беспардонно тычут в его лицо журналисты. Чанбин даже довольно вздыхает, разминая пальцы и шею. — Кстати, — Минхо тормозит, указывая рукой на молодого человека, что стоит к ним спиной прямо в прихожей. С виду не похож на полицейского, да и в ФБР ни разу его не видел. Для судмедэксперта слишком зелёный и трясущийся: плечи дрожат, словно листья на сильном ветру. Свидетель, явно близкий жертве убийства. Остальное он оставит Крису. — Это наш свидетель. Он вызвал полицию. Минхо в манере доброго копа гладит свидетеля по плечу, заставляя того обернуться и широко распахнуть заплаканные глаза. Взгляд устремлён не на Минхо — на Чанбина, и дыхание затаилось. Чанбину тоже сложно дышать, но не из-за боли, смешанной с замешательством, в глазах парня напротив — совсем молодого и до сжатого сердца знакомого. Сложно, потому что самому больно и неприятно. Потому что сознание вновь открыло всё то, что так долго Чанбин пытался скрыть в его недрах. Всё снова вскрыто — тайны, воспоминания, раны на сердце. — Это Хван Хёнджин, — знакомит Минхо, даже не предполагая, что Чанбину не нужно это знакомство и представление. Чанбин знает не только имя этого свидетеля — он знает всё о нём. — Привет, — нервно, дрожащим голосом давит из себя Хёнджин, стараясь возобновить, наконец, процесс дыхания. — Э-э-э, — переводя взгляд с Хёнджина на Чанбина и обратно, тянет Ли, ни черта не понимая, что происходит. — Вы знакомы? Интересно, это всё настолько очевидно или просто Минхо действительно такой умный, каким его считает почти весь отдел в ФБР? Чанбину бы хотелось взглянуть на эту картину со стороны. — Нет, — не давая ответить Хёнджину, уверенно говорит Чанбин. Хван вздрагивает то ли от глаз Со, смотрящих точно в его глаза, то ли от такого холодного «Нет», что теперь эхом раздаётся в его голове. — Если бы мы были знакомы, меня бы отстранили от дела, верно? — Ну да, — Минхо кивает головой, по-прежнему находясь в замешательстве. — Здравствуйте, — Чанбин протягивает руку, указывая Хёнджину на неё взглядом. Тот долго думает перед тем, как пожать её в жесте приветствия. — Ну и где наша жертва? Чанбин проходит мимо, стараясь даже не задевать Хвана краем плеча, потому что и так прошибло, словно током, всё тело. Мозг и так решил впасть в ступор, а сердце наоборот — забиться в бешеном ритме. Чанбин давно этого не ощущал, даже кофе, иногда выпитый в далёком от нормы количестве так на него никогда не влиял. В последний раз подобное чувство возникало лет пять назад, когда всё тело было таким податливым, а мозг таким глупым из-за не менее глупой влюблённости. В мальчишку с карими глазами и волосами цвета горького шоколада, который жил от Чанбина на большом для них обоих расстоянии. Который прямо сейчас оказался в миллиметрах от него. — Чёрт, — ругается, чувствуя, как мурашки побежали вдоль позвоночника. Они ему не нужны, это давно перестало его волновать. — А вот и наш труп, — сунув руки в карманы брюк, выкладывает Минхо. — Джонатан Доуэн. 33 года. Коренной американец. Чанбин выгибает бровь. Удивительно. У дальней стены, выкрашенной в грушевый оттенок жёлтого, прямо на диване цвета чёрного янтаря и напротив такой же чёрной, глянцевой плазмы расположился труп мужчины. Лежит на животе; рот закрыт, веки сомкнуты, а из задницы торчит золотой член. Мерзкое зрелище, ничего не скажешь. Вокруг жертвы туда-сюда бегает Джисон. Криминалисту для точной работы нужны все имеющиеся улики, поэтому фотоаппарат в его руках уже явно запечатлел умершего на своей плёнке со всех возможных сторон и ракурсов. — Плохо выглядит, — шмыгая носом, проговаривает Чанбин, чем заставляет Джисона усмехнуться. — Хорошо, что он тебя не слышит, — Хан делает последние несколько снимков и пожимает протянутую ему ладонь Чанбина. — Я закончил. Твоя очередь. — Да что тут, собственно, говорить, — начинает Чанбин, быстрым шагом преодолевая расстояние между ним и трупом, и садится на корточки. Взгляд пробегается по телу, по порванным краям анального отверстия. Чанбин кривит губы. — Ему меньше двух часов… Точное время смерти скажу уже в морге. На спине повреждений никаких нет, да и на затылке, — Чанбин осматривает голову убитого и кивает головой, кажется, самому себе, — тоже нет. Соответственно, жертва видел своего убийцу. Много крови в районе паха… Ему что, член отрезали? Его половой орган нигде не валяется? — Чанбин крутит головой по сторонам, делая вид, будто ищет пропавший орган. Сзади слышен приглушённый смех оперативников, а вот Минхо, как всегда, не смешно. — Очень рад, что тебе весело, но, — тут же перебивает Минхо, чем заставляет Чанбина обернуться на его голос, — хочешь сказать, жертва вообще никак не сопротивлялась? Минхо продолжает болтать что-то ещё, однако Чанбин пропускает его слова мимо ушей. Его взгляд зацепился за фигуру молодого человека, который стоит за спиной Минхо и трясётся весь. Лицо бледное, а кадык без перерывов дёргается — его хозяин часто сглатывает слюну, пытаясь так побороть рвотный рефлекс. Конечно. Хёнджин ведь боится крови и терпеть не может что-то подобное. Даже в фильмах на трупов смотреть не мог, а сейчас стоит, вглядывается в мёртвое тело, кажется, даже пытаясь вслушиваться в то, что говорит судмедэксперт. Чанбину резко хочется наорать на Хвана, обвиняя его в том, что так наплевательски относится к своему же состоянию; сейчас ведь грохнется в обморок, а потом ещё и сниться вся эта картина будет очень долго. Чанбин знает — сталкивался с подобным. Однако Со молчит, не желая привлекать внимание. Никто не должен знать, что они с Хёнджином знакомы, тем более, что их связывало нечто большее, чем приятельские отношения в интернете. Дурацкие правила гласят, что в данном случае Уджину придётся отстранить Чанбина от расследования этого убийства, чего он и боится. Он знает, что без него убийцу не поймают, а значит, знакомый или друг, или бойфренд Хёнджина так и останется жертвой какого-то безымянного урода, который будет гулять на свободе и дышать воздухом, хотя, скотина, этого не заслуживает. Хёнджину из-за этого будет больно, а Чанбин никогда не любил причинять ему боль. — Ты слышишь меня, нет? — Минхо встаёт рядом, недовольно щёлкая пальцами перед лицом Со. Ему просто приходится перевести взгляд на заспанное лицо Минхо. В его мешках под глазами можно было бы посадить дерево — это вызывает у Чанбина смешок, хотя знает, что у него такие же. — Наш убитый спокойно позволил отрезать себе член? Вот вообще никак не сопротивлялся? — У него побои на лице: сломанный нос, разбитая губа, кожа на скуле треснута, — перечисляет Чанбин, вновь сев перед жертвой на корточки. — Могу предположить, что его так же ударили в живот, в район солнечного сплетения. Он хиленький, его быстро вырубили. Также у него следы от верёвки на запястьях — значит, после жертву привязали к чему-то. К стулу скорее всего. Отрезали член, ну, а потом… Травматический шок, Минхо. — Что? — Причина смерти, — Чанбин стягивает с себя перчатки и кидает на пол: кто-нибудь обязательно подберёт. — Он быстро истёк кровью. Фаллос в анус был вставлен посмертно. Ну, а всё остальное после вскрытия. Я закончил. — Отрезан-то чем был? — Минхо ставит точку в своём блокноте и, щёлкая кнопкой ручки, аккуратно суёт её в карман пиджака. — Он так красиво лежит, мне не хочется портить картину, переворачивая его на спину. Разберусь с этим у себя, — Чанбин ещё раз окидывает трупа взглядом и кивает одному из сотрудников полиции, намекая на то, что жертву можно увозить. Хёнджин в проходе стоит не двигаясь, прикрывает рот ладонью, боясь, что вот-вот выплеснет содержимое желудка на пол или, что ещё хуже, на спину специального агента Ли Минхо. Он старается не вглядываться в труп, но выходит из рук вон плохо, потому что взгляд будто специально приковался к знакомой до скрученных в животе органов спине. Чанбин стоит недалеко и в сторону Хвана даже не смотрит, а Хёнджину стыдно, потому что вместо того, чтобы пускать слёзы из глаз из-за смерти друга, он думает о том, как сильно изменился Со. Пять лет назад он был совсем мальчишкой, пытающимся выглядеть грозно, а сейчас — широкая спина, точёные черты лица, подчёркивающие мужественность, угольно-чёрные волосы, подкаченные ноги и взрослый серьёзный взгляд тёмно-карих глаз. Хёнджин бы не узнал, если бы встретил его случайно на улице. Интересно, а что насчёт Чанбина? Изменился ли Хёнджин настолько, что Чанбин бы его так же не узнал? Хочется спросить, но заговорить с ним страшно, особенно когда рядом столько посторонних людей. Хочется обнять и почувствовать то тепло, которое впервые хотелось ощутить ещё десять лет назад, когда они только познакомились. Но опять-таки страшно, потому что Хёнджин уверен: его оттолкнут. В этом даже нельзя усомниться, ведь слишком много времени прошло и слишком много всего было между ними. Хёнджин не забыл и почему-то уверен, что Чанбин тоже. — Вы на машине, Хёнджин? — от беззвучных вопросов в собственной голове отвлекает достаточно звучный вопрос агента Ли, рядом с которым, кстати говоря, мрачно смотря вперёд, стоит главный герой Хёнджиновых мыслей. Отвлекает, чёрт возьми, безумно отвлекает. — Нет, я на такси приехал. — Вас подвезти? — Минхо очень вежливый, что с самого их знакомства успел понять Хёнджин. Он выглядит строго, статно, но при этом как-то умудряется быть мягким и успокаивающим. Он не вызывает бурю эмоций и табун мурашек, бегущих по всему телу, в отличие от своего коллеги. Но Хёнджин не будет врать: Минхо притягивает к себе. — Спрашиваешь ещё, — совершенно неожиданно для Хвана выпаливает Чанбин, усмехаясь. — Конечно его нужно подвезти. Посмотри на него: он дрожит как шлюха в свой первый рабочий день. Минхо цокает языком, но заметно улыбается, несмотря на то, что Чанбин даже не изменился в лице: всё такой же холодный взгляд, только теперь направленный на Хёнджина, и сжатые в строгую полоску губы. Образ или ему действительно плевать на их встречу? Хван бы с удовольствием спросил. — Чанбин славится своими точными сравнениями, — смеётся. — Но я с ним согласен. Я вас подвезу. — Нет, — Минхо вскидывает брови, а Хёнджин дёргается, переводя взгляд на подавшего вновь голос Чанбина. Тот стоит и смотрит на него, как ни в чём не бывало, хотя внутри вспыхнувшие эмоции перевернули всё с ног на голову. — Хёнджину нужно больше кислорода, — имя из уст Со вырывается неожиданно сладко. Хёнджину ещё никогда не доводилось слышать это вживую, но сейчас он готов признаться: это достойно повторения. — А в твоём закупоренном со всех сторон кроссовере кроме тошнотворного запаха хвойного ароматизатора ничего нет. — Что ты имеешь против моего Рендж Ровера? — Минхо за свою машину готов подраться, кажется, с любым человеком в этом мире, даже если тот президент. Это не преувеличение, потому что с Чанбином у него уже была драка на фоне споров о мощности авто Минхо, в которой Ли выиграл в момент, когда наставил на друга дуло пистолета. — Видишь вон тот синий кабриолет? — игнорируя вопрос Минхо, спрашивает у Хёнджина Чанбин. — Вот тебе ключи. Жди меня в машине. На протянутой Хёнджину ладони красуются ключи от Мерседеса, которые так рьяно доверяет ему Чанбин. Хван заметно тормозит, тянет время, набирается сил, чтобы просто забрать их с чужой ладони и случайно не коснуться кожи пальцами. А у Минхо, стоящего рядом, к ним много вопросов, причём как общих, так и личных. У Хёнджина хочется спросить, чего он ждёт, а у Чанбина — как они так быстро и незаметно перешли на «ты». Но Минхо молчит, не нарушая образовавшуюся между ними тишину. Ждёт вместе с Чанбином, когда Хёнджин, наконец, отомрёт и поступит так, как ему сказали. Хёнджин нервно грызёт уже достаточно искусанную нижнюю губу и мнётся на месте, всё же вытягивая руку. Чанбин, как заворожённый, следит за каждым неловким движением парня и не торопит, желая увидеть эту робкость в полной мере. Тот всё-таки цепляет пальцами ключи и тянет на себя, стараясь никак не задеть чужую ладонь, и вправду не задевает. — Ла-а-адно, — как-то недоверительно тянет Минхо, наблюдая за всей этой напряжённой картиной, — Хёнджин, надеюсь, вы помните: не выезжайте из страны до конца расследования. — Да, я помню, — Хёнджин нервно кивает головой, делая робкие шаги назад. — До свидания, агент Ли. — Всего доброго. Минхо ещё с минуту наблюдает за удаляющейся фигурой парня, а после резко переводит взгляд на Чанбина. Тот совершенно спокойно поджигает кончик сигареты, делая затяжку и выпуская серый дым. Так обыденно, будто ничего не произошло. — Когда ты уже перестанешь курить эту дрянь? — Когда почувствую себя счастливым, — Чанбин усмехается. Когда-то он уже так говорил и не обманывал — действительно бросал. Но утратив счастье, он утратил выдержку и нервы, и его вредная привычка, что 10 лет назад залегла на дно, вновь всплыла на поверхность. — Переходи хотя бы на Айкос, или как он там называется, — Минхо, не любящий запах никотина, морщит нос. — Дерьмо это называется. — Хотя бы не так вредно. — Бред, — смеясь над словами коллеги, говорит тихо подошедший Крис. Он как и всегда пытается вытянуть сигарету из рук Чанбина, но тот лишь отмахивается, вызывая у психолога очередной грозный вздох. — Это всё просто хорошая реклама. Состав сигарет такой же, такой же и вред. Правда, дым от Айкоса не такой вредный. В этом плюс. Чанбин оставляет сигарету наполовину недокуренной и кидает её на асфальт, растерев носом кеда. Последняя затяжка тонкой струйкой вытекает из щёлки между губами, и Чанбин суёт руки в карманы кожанки. Слушать продолжение чересчур скучной речи Криса нет никакого желания. В обычные рабочие дни выживать в среде обитания друга-психолога Чанбину помогает крепкий свежесваренный кофе, который сегодня отсутствует в его организме. Так же как и терпение наблюдать за тем, как умничает его коллега. — Встретимся в участке, агент Ли и мистер Мозгоправ. Чанбин поднимает жёлтую ленту и ныряет под ней, попутно ища глазами силуэт Джисона. И, наконец заметив знакомую белую макушку, прячущуюся в фургоне ФБР, окликает его. — Джисон, проследи, чтобы никто не вытащил член из его задницы. В морг должны привезти всё в целостности и сохранности. Хёнджину в машине Со как-то не по себе. Хотелось бы спихнуть на маленький салон с давящей на голову крышей, но резко вспоминается то, что это кабриолет, причём Мерседес, где неудобно просто не может быть. Значит, причина в другом. И на ум почему-то приходит только Чанбин, с которого никак не сползает взгляд, пока тот направляется к авто. Руки в карманах узких джинсов, облегающих рельефные бёдра, острый взгляд раскосых глаз, выглядывающих из-под спадающей на лоб чёлки, уверенный и медленный шаг — всё заставляет задыхаться в собственных чувствах и эмоциях, смешавшихся в один большой ком. Чанбин хлопает дверью, скрипя кожаным сидением цвета коричневого эспрессо, и поворачивает ключ в замке зажигания, наслаждаясь плавным рычанием двигателя. Напряжение сидящего рядом Хёнджина остаётся незамеченным, как кажется самому Хвану. — Куда тебя везти? — Чанбин не смотрит в глаза, даже голову не поворачивает — лишь жмёт на сцепление, а после и педаль газа, легко трогаясь с места. — Знаешь, где находится ресторан Лафайет? — Хёнджин в отличие от судмедэксперта старается часто смотреть в его сторону, желая запомнить эту сосредоточенность за рулём, поэтому замечает, как тот положительно кивает головой. — Рядом стоит жилая шестиэтажка, огороженная забором. Это мой дом. Чанбин хмыкает, не помня, чтобы Хван любил жить в квартире. Хёнджин всегда был тусовщиком, устраивающим вечеринки в своём доме, когда родители уезжали из штата, поэтому он предпочитал частные загородные дома, где можно делать что угодно, не обращая внимание на соседей. Сейчас же тот образ парня никак не вяжется с тем, что он сказал минутой ранее. — Значит, живёшь в квартире, — не спрашивает, а утверждает, не сводя взгляда с дороги. Он чувствует, как Хёнджин то и дело вертит головой в разные стороны, думая, что его настырный и очень заинтересованный взгляд, направленный на Со, окажется незамеченным. Чанбину бы хотелось выпалить пару колкостей, чтобы развеять эти его наивные мысли, но что-то внутри заставляет держать язык за зубами. Может быть, отсутствие энергии из-за невыпитого кофе. — Да. Решил, что хочу жить под охраной. А квартиры в том доме охраняются, — Хёнджин старается говорить уверенно, хотя голос так и хочет выдать волнение хозяина дрожью. Это бесит, выводит из себя, потому что спустя столько времени он просто не может так реагировать на эту близость с Чанбином. И ничего не меняет тот факт, что они видятся впервые за всё время их общения. Чанбин понятливо мычит в ответ, не желая продолжать разговор. Диалог, пускай даже светская беседа, сближает, а вновь им сближаться незачем. Они уже давно порвали ту нить, что держала их вместе, а на поиски новой у Чанбина нет желания и сил. Солидарен с ним Хёнджин? Они оба не знают. Хван будто подбросил монетку, а она встала на ребро, не собираясь падать на какую-либо сторону. И даже следящий за дорогой и такой сексуальный из-за этого Чанбин не может помочь ей. — Ты давно переехал в Вашингтон? — Хёнджин ненавидит тишину, а включить в салоне музыку не позволяет совесть. По крайней мере именно так он старается объяснить свой энтузиазм. Чанбин на вопрос хмурится, сдвигая густые брови к переносице. Он морщит нос, переключая передачу, и облизывает губы. Хёнджин не может оторваться. Каждое движение Чанбина отзывается колющим чувством в груди. Он всегда мечтал увидеть его вживую, но как-то не вовремя осуществилась его мечта. — Полтора года назад, — голос у Чанбина незаинтересованный, пустой, что заставляет Хёнджина сжаться на сидении. Задело, но брюнет не хочет подавать вида: он просто не имеет права злиться и обижаться на Чанбина за это. — Не помню, чтобы ты любил этот город, — выпаливает Хёнджин, отворачивая от него голову. — Почему судмедэксперт? — Так вышло. — Ты раньше очень часто говорил о том, что хочешь стать хирургом, — Чанбин на услышанное вздыхает и крепче сжимает в руках кожаный руль. Жмурит глаза до плывущих звёзд и уже хочет закрыть тему, что они начали совсем недавно. Им бы лучше вообще молчать, словно они друг друга не знают и не знали никогда. Чанбин решил подвезти Хёнджина не для того, чтобы болтать о прошлом. Он хотел молча побыть с ним рядом, чтобы после вновь отпустить. — Кем тебе приходилась жертва? — вдруг спрашивает Чанбин, краем глаза замечая, как дёргается Хёнджин. — Ты собрался устроить мне допрос? — в дрогнувшем голосе отчётливо слышится искреннее удивление. Чанбин всегда был непредсказуемым, и каждое его следующее действие или поступок для Хёнджина были тайной, которую просто невозможно было раскрыть раньше времени. Так и сейчас: ляпнул то, чего Хван от него никак не ожидал. — Просто не хочу говорить о прошлом. На лице Чанбина не дрогнул ни один мускул, лишь руки сжали руль ещё крепче, а нога вдавила педаль газа ещё глубже. Ворошить прошлое не хочется, потому что эта тема закрывалась слишком долго и упорно, было до безумия больно и тяжело. Он не хочет, чтобы силы и нервы, что ушли на ту сложную работу, оказались зря потраченными. Да, Чанбин эгоист и всегда таким был. Об этом знают абсолютно все в его окружении, в том числе и Хёнджин, который на слова судмедэксперта отреагировал слишком остро. В груди ощущение, будто сердце сжали в ладони и дёргают его из стороны в сторону, не пытаясь вырвать — пытаясь сделать как можно больнее. Губ коснулась грустная усмешка, а взгляд устремился на дорогу, потому что смотреть на безэмоциональное выражение лица Чанбина больше невыносимо. В душе безумно хочется согласиться с ним, взять с него пример как со старшего и ничего больше не чувствовать. Но в реальности получается всё в точности да наоборот. — Ты ведь понимаешь, что я могу не отвечать на твои вопросы, да? — Хёнджин смеётся, пытаясь убрать ком в горле, нервно поправляет волосы на голове, разлетевшиеся из-за ветра, и кидает взгляд, впитавший в себя обиду, в сторону Чанбина. — Я уже всё рассказал агенту Ли. Чанбин в ответ ничего не говорит. Давить он не имеет права, не согласиться с заявлением Хвана — тоже. Он далеко не агент ФБР, и в его обязанности не входит допрос свидетелей и подозреваемых. Хёнджин это прекрасно знает, поэтому и является правым во всей этой ситуации. Чанбину остаётся это только принять. Но оставшийся горьким осадком на языке вопрос о том, кем приходится Хвану жертва, всё ещё крутится в голове и не даёт покоя. Мысль о том, что Хёнджин сегодня лишился своего бойфренда, грызёт мозг изнутри, избегая молотка, которым Чанбину так хочется треснуть себя по голове всё утро. Тем временем машина Со подъезжает к обозначенному Хёнджином дому. Шестиэтажка серо-зелёного цвета со светло-коричневыми деревянными вставками гордо спрятана за чёрным роскошным железным забором. Насчёт охраны дома Хван не соврал: автоматические ворота закрываются прямо перед носом кабриолета, перед этим впустив одного из жильцов, поэтому приходится остановиться. Ещё секунда — и Хёнджин покинет салон авто, вновь оставляя Чанбина позади. Иронично, но история пятилетней давности повторяется, правда, немного в другом виде. Чанбин прочищает горло, оставив одну руку на руле, а второй зарываясь в угольно-чёрные волосы. Хёнджинов тяжёлый взгляд чувствуется мурашками, бегущими вдоль позвоночника, а вздымающаяся грудь отражается в глянцевой поверхности панели. В воздухе летает ощущение недосказанности и обоюдное желание встретиться ещё раз, несмотря на то, что это обоим ни к чему. Однако вряд ли кто-то заговорит сейчас об этом. Никто не предложит новую встречу, никто не скажет о знакомых чувствах, вновь сжимающих грудную клетку в тисках. Потому что так намного проще — не предавать огромного значения этой встрече, забыть о ней и продолжать жить дальше той жизнью, в которой лишь изредка появлялись воспоминания друг о друге. — Спасибо, что подвёз, — Хёнджин ещё буквально две секунды смотрит на профиль Со, а после гремит дверью, покидая авто. — Прощай, Чанбин. Чанбин соврёт, если скажет, что ему легко молчать в ответ и даже не смотреть в сторону Хёнджина; соврёт, если скажет, что легко давить на педаль газа, уезжая прочь от дома, не провожая удаляющуюся фигуру мужчины взглядом. Но проще соврать, чем признаться себе в том, что прошлое, в котором есть Хёнджин, никогда не останется в прошлом.❋❋❋
Чанбин трёт правым плечом слипающиеся глаза и, несколько раз моргнув, возвращает внимание трупу, расположившемуся перед ним на секционном столе. Синеватого оттенка тело уже давно не вызывает отвращение и приступ тошноты: Чанбин привык за два года работы в сфере судебно-медицинской экспертизы. Всё, что его тревожит сейчас, это далеко не вскрытый труп жертвы. Тревожат слипающиеся глаза и желание уснуть прямо здесь, в секционной. Работа отнимает очень много сил и энергии, которых по сути не было вовсе, потому что не было и сна. Аккуратное вскрытие, тщательный осмотр и точный анализ висят на плечах Чанбина, от этого он действительно устал. Хочется взять отпуск и провести его дома в одиночестве. Любовь к работе у него сильная, но желание отдохнуть намного сильнее. Чанбин кидает в сторону скальпель, и тот с грохотом падает на стол с инструментами. Вздыхает и освобождает руки от тонких резиновых перчаток. Мозг совсем не варит. Работать и тщательно всё продумывать мешают лишние мысли в голове. Хёнджин за сегодняшний день успел стать частью работы из-за своего теперь уже покойного знакомого, однако его существование никак не должно касаться Со. Минхо? Да. Криса? Возможно. Чанбина? Точно нет. Но вопросы беспрерывно лезут в голову, а картинки, на которых они сидят в нескольких сантиметрах друг от друга в салоне авто, всё маячат перед глазами. Чанбин жмурится и резко распахивает глаза, делая глубокий вдох. Что-то должно отрезвить и очистить разум. Из головы нужно убрать всё, что не касается работы (читать как Хёнджина), и продолжить осматривать труп. Кроме того, что жертва ела и пила перед убийством, Чанбин больше ничего дельного не нашёл. Побои на лице — уже было. Отрезанный половой член — тоже было. Порванный задний проход — всё так же: было. Ничего нового, чёрт возьми. Чанбин вновь вздыхает и накрывает труп, обещая вернуться к нему чуть позже, когда мозг вновь захочет работать. Мужчина снимает фартук, заменяя его белоснежным халатом, и, взяв из кармана косухи деньги, покидает свой кабинет, а затем и секционную. Ему необходим кофе и разговор с кем-то живым. Минхо на рабочем месте во время расследований бывает редко, поэтому застать его в его же кабинете практически невозможно. Сейчас Чанбину, к сожалению, тоже не повезло. За столом Минхо расположился Крис, рассматривающий фотографии с места преступления, великодушно отданные ему Джисоном. Голова наклоняется то вправо, то влево, а глаза делают чуть ли не зигзаги и круги, скользя взглядом по бумаге. Весь в работе, даже стоящего в дверном проёме Со не замечает. — Узнал что-то интересное? — резко спрашивает Чанбин, заставляя психолога вздрогнуть, а после закатить глаза. — Ты бы хоть стучался что ли. Я не хочу на твоём столе оказаться, — Бан трёт пальцами глаза, тоже явно уставший от работы, а после откладывает фотографии в сторону, откидываясь на спинку кожаного кресла Минхо. Чанбин давно подумывает поставить себе в кабинет такое же. — На каком из моих столов, Крис? — усмехается. — Если ты о том, что в моём кабинете, то зря: все, кто на нём был, оставались в восторге. — Ой, да брось, — тянет Бан, — можно подумать, ты многих туда водил. — А ты зря сомневаешься, — Чанбин делает глоток эспрессо, выданного ему автоматом несколькими минутами ранее, и морщится от мерзкого привкуса. — Я часто здесь ночью торчу. — Ты ужасен. Чанбин смеётся, падая на стул для посетителей, стоящий возле рабочего стола, уставленного всяким барахлом. Если сравнивать рабочее место Минхо с рабочим местом Чанбина, то Со явно отличается от коллеги строгостью. У Ли на столе помимо документов и бумажек с номерами, заметками и напоминалками валяется ещё куча всего: антистрессовые игрушки, кнопки, скрепки; стоят какие-то мелкие статуэтки, две подставки под сотню ручек, половина из которых явно не пишет, маленький мусорный контейнер: Чанбин никогда не понимал, для чего он Минхо, если все ненужные бумажки всё ещё лежат у него на столе. Рабочий стол Чанбина держал на себе только документы и парочку ручек, которые время от времени являлись закладками в медицинских книгах, читаемых судмедэкспертом в свободное время. Чанбин нажимает на лапку золотого Манэки-нэко и отпускает её, позволив коту и дальше ею приветливо махать. — Новости есть какие-то? — Знаешь, по фотографиям не многое можно понять. Думаю завтра съездить к жертве домой. Надеюсь, полиция не трогала там ничего, — Крис указывает пальцем на стаканчик кофе, стоящий возле руки Со, таким образом спрашивая разрешение на глоток. Чанбин кивает головой, двигая стакан ближе к коллеге. Кофе из здешних автоматов дерьмовый, поэтому ему не жалко. — У тебя есть что-то интересное? — М-м-м, — Чанбин задумчиво трёт подбородок, — нет. Употреблял алкоголь где-то за час до смерти. Больше ничего. — А время смерти? — Около четырёх утра. Чанбин хватает со стола ручку, желая занять себя чем-то, пока Минхо не решит вернуться в свой кабинет. Перекатывая между пальцами вещицу, он закидывает ноги на стол, чувствуя, как приятно тянутся мышцы спины. Ему бы принять горячую ванну, выпить виски и лечь в чистую прохладную постель, наслаждаясь контрастом температур. Крис на подобное поведение коллеги усмехается, продолжая рассматривать фотографии и делать какие-то заметки в своём блокноте. Интересно, чем сейчас занимается Хёнджин. Наверное, потягивает красное вино из хрустального бокала на тонкой ножке, пока на большом экране перед ним идёт какой-нибудь фильм. Прошлый Хёнджин никогда бы так не сделал, но на что способен нынешний — Чанбину неизвестно. Хочется ли ему узнать? Безумно. Нужно ли? Определённо нет. Прошло меньше дня, а Со уже устал от противоречивых чувств, что сковали грудную клетку; устал от борьбы двух сторон внутреннего голоса, одна из которых предлагает прямо сейчас сесть в машину и поехать к Хвану, а другая наоборот — просит сидеть и не двигаться даже. Мозг и сердце от этой борьбы страдают сильнее и несут большие потери: первый не может больше думать, а второе вот-вот остановится. И причиной всего этого является глупое прошлое, вернувшееся в жизнь Со не простым воспоминанием, а живым человеком, которого просто так из головы не выкинуть. Чанбин хочет сопротивляться чувствам, отключить их и послать ко всем чертям, лишь бы не испытывать этот внутренний дискомфорт, но есть ли смысл в этом? — Ты был с Минхо, когда он допрашивал нашего свидетеля? — выпаливает Чанбин, совсем не подумав, но в лице не меняется: по-прежнему холодно пялится на ручку, крутящуюся между пальцами. — Хёнджина что ли? — вопрос, скорее, риторический, потому что у них лишь один свидетель на данный момент. — Да, наблюдал за ним. А что? — Я подвозил его до дома. Пытался задать парочку вопросов, касаемых дела, но он наотрез отказался мне на них отвечать, спихнув на то, что «уже всё рассказал агенту Ли», — хмыкает, откидывая уже бесполезную для него ручку в сторону и устремляя взгляд на внимательно слушающего его психоаналитика. — Не удивительно, — Крис усмехается, складывая фото между страницами блокнота, и, захлопывая его, убирает в сторону. — Тебе интересно, кем ему жертва приходится? — Чанбин кивает без всякого интереса в глазах, однако внутри всё скручивается от ожидания. — Хван сказал, что они были очень хорошими друзьями, у которых была запланирована встреча в доме жертвы. — В пять утра? — Чанбин показательно давит смешок, хотя злость вперемешку с волнением встала комом где-то в гортани. — Вот поэтому я и сомневаюсь в словах нашего свидетеля. Вообще думаю, что нужно вызвать его и допросить ещё раз. Минхо был чересчур мягким с ним и каким-то рассеянным. Чанбин выдыхает острое «понятно» и, убирая ноги со стола, возвращает своё внимание статуэтке кота, машущего лапой. Минхо всегда говорил, что, смотря на Манэки-нэко, он успокаивается. Золотой кот избавляет от лишних мыслей, навязывающих ему злость и сильную нервозность, которые вкупе друг с другом мешают работе. Чанбин тоже хочет попробовать, но то ли его желание не настолько сильное, то ли Хёнджин сидит в мозге слишком глубоко — ничерта не получается. Всё-таки мало Чанбин думал о нём и о его связи с жертвой, сейчас же всевозможные вопросы лезут скарабеями наружу: он ими переполнен. Дверь в кабинет специального агента Ли Минхо громко отворяется самим Ли, который врывается в помещение, держа в руках пакет для улик с лежащим в нём золотым фаллосом. На лице 99,9 процентов радости, а ноги чуть ли не подпрыгивают от счастья. — Как хорошо, что ты здесь, Чанбин! — Минхо, как ни странно, совершенно аккуратно кладёт на свой стол пакет для улик и довольно смотрит на него. — Ты чего такой радостный? — Крис щурит глаза, не отрывая взгляд от обладателя самого довольного лица во всём здании ФБР. — Этот золотой член не является секс-игрушкой, друзья мои, — Минхо бросает взгляд то на Чанбина, то на Криса, ожидая, что кто-то из них догадается, к чему ведёт Ли. Но они молчат, спокойно выжидая дальнейших действий от коллеги. — Больше вам скажу: эта штука сделана на заказ специально для нашей жертвы. Это копилка! Головка откручивается и… В общем, на фаллосе есть гравировка. — У нас есть подозреваемый? — улыбается Бан. — Именно, — щёлкая пальцами, восхищается Минхо. — Я вызываю на допрос Хван Хёнджина. В голове Чанбина что-то резко трескается. Что он только что сказал?