— Это место похоже на комнату, где копы мучают подозреваемых в преступлении вопросами, — Хёнджин спокойно окидывает помещение оценивающим взглядом и одобрительно хмыкает. Он выглядит безмятежным, тихим, будто серые стены комнаты допросов совершенно не давят на него, как и осознание того, что его сюда явно не о погоде привели разговаривать. Чанбину за полупрозрачным зеркалом хочется улыбнуться при виде этого показушного спокойствия, за которым, очевидно, скрывается буря эмоций.
— Бывали уже здесь? — Минхо поправляет узкий светло-серый галстук, висящий на шее, и, отодвигая стул, стоящий через стол напротив Хвана, присаживается, гремя на всю комнату мерзким скрипом. Хёнджин на вопрос агента усмехается.
— Не доводилось, — приподнимает подбородок, пытаясь казаться смелым перед спецагентом, однако Ли это совсем не пугает. — Сериалы смотрю часто. Вам посоветовать что-нибудь, агент Ли?
От Минхо реакции не последовало — за него это сделал Чанбин: уголок губ приподнят, а глаза слегка сощурены. На месте преступления Хёнджин вёл себя подобно пугливой овечке: трясся, словно в минус двадцать вышел на улицу в одной футболке, ни слова не говорил, кажется, проглотив язык, постоянно со всем соглашался и не смел перечить Ли, как будто боялся чего-то. Сейчас же Хван собирается вести игру. Осмелел, хотя колени под столом всё ещё трясутся от волнения за себя. Хёнджин поворачивает голову вбок, позволяя Чанбину зацепиться за его взгляд, отчего у судмедкэсперта челюсти сжимаются и шея начинает гореть. Отпускает только тогда, когда он вспоминает, что Хёнджин может лишь догадываться о его нахождении за зеркальной стеной.
— Заметил? — вдруг спрашивает рядом стоящий Крис, следящий за допросом вместе с Чанбином. Со от этого сводит брови к переносице, не понимая, о чём идёт речь и почему такое ощущение, будто они думают об одном и том же. — Выстроил барьер, пытается казаться уверенным, — усмехается, а Чанбин глухо выдыхает. — Думает, что таким образом спасёт себя от нападок, но Минхо клоунов не любит.
— Он не клоун, — хрипя, тихо говорит Чанбин, — он просто наглый.
Незаметно для всех улыбка трогает губы Чанбина, и тот расслабляется. Самый странный допрос, думает Со и всматривается в лицо спокойного и одновременно нервного Хёнджина.
— Ладно, перейдём к делу, — Минхо сцепляет руки в замок, опираясь локтями на стол. Он опускает взгляд на лист бумаги, лежащий поверх папки с документами, и прочищает горло. — Итак, кем вам приходился Джонатан Доуэн?
— Я ведь говорил уже, — Хёнджин хмурится, а затем недовольно закатывает глаза, — мы были хорошими друзьями.
— Окей, — Минхо берёт в руки карандаш и делает отметку на бумаге. — Тогда как часто вы спали со своим «хорошим другом»?
— Что за бред? — Хван резко выдыхает, холодея взглядом. Напряжение, что исходит от него, чувствуется даже за стеклом, где Чанбин неотрывно наблюдает за поведением допрашиваемого. — Мы не спали с ним. Сказал же, что мы просто друзья.
— Тогда что вы делали у него в половине пятого утра, Хёнджин?
Минхо на грозный взгляд Хвана не обращает никакого внимания; не злится и держится холодно и спокойно. А у Хёнджина нервы уже сдают, держать себя в руках почти не осталось сил. И Чанбина это беспокоит, хотя совершенно не должно: Хёнджин обычный подозреваемый на обычном допросе, который явно пополнит коллекцию Со. Так в чём проблема? Возможно, ответ кроется в глазах допрашиваемого, что блестят и грозятся вот-вот брызнуть слезами, доказывая невиновность их хозяина. С Минхо такое не работает, но вот на Чанбина действует по-особенному сильно.
— Я уже говорил, — Хёнджин в этот миг — полная противоположность агенту Ли: злится, грозно раздувая ноздри, и держится, чтобы вот-вот не стукнуть кулаком по столу. — У нас была запланирована встреча, но цель этой встречи… Увы, это не ваше дело.
— Ошибаешься, Хёнджин, — лишь усмехается Ли, на секунду перейдя с парнем на «ты». — Это как раз таки моё дело, потому что именно я его веду.
Метнув в Хёнджина острый взгляд, о который можно пораниться и вмиг пропитаться ядом, Минхо вновь делает отметку на листе бумаги, после начиная постукивать тупым концом карандаша по столу. Ждёт, когда Хёнджин всё-таки ответит на поставленный вопрос. Хвана, как ни странно, не пугает ни взгляд, ни голос агента. Он определённо доставляет некий дискомфорт, но страха не нагоняет. Его волнуют собственные вопросы в голове, которые, словно каша, смешались в единое целое. Этот клубок нужно распутать, чтобы не было так тяжело на душе, но глупый допрос сильно мешает, а мысль о том, что Чанбин смотрит на него прямо сейчас, — ещё сильнее.
Хёнджин в который раз вздыхает, откидываясь на спинку стула, и Чанбин слегка подаётся вперёд, когда видит, что его стул был намерен упасть. То ли дело в давно выработанной из-за работы в ФБР реакции, то ли в безопасности Хвана — Чанбину, если честно, не хочется разбираться: он заранее знает ответ, который никак не вписывается в его нынешнюю жизнь.
— У Джонатана было биполярное расстройство, — Хёнджин до боли стискивает в зубах нижнюю губу, сжимая руки в кулаки и оставляя на ладонях полулунные следы от ногтей. Он не планировал выливать все подробности его личной жизни на стол, которая касалась только его и никак не агента. Несколько часов назад, когда ему позвонили и сообщили о намерении федералов допросить его, Хёнджин поставил перед собой определённую цель, в которой должен был держаться гордым и непоколебимым. Агент Ли в его ожиданиях должен был пыхтеть из-за упёртости допрашиваемого и в конечном итоге вычеркнуть из списка подозреваемых, поняв, что только зря время теряет. И Хёнджин действительно гордился собой в самом начале допроса, когда замечал перед собой непробиваемую броню, несмотря на то, что скрывал за ней дрожь во всём теле. Однако сейчас всё будто катится вниз по крутому склону. Эти личные вопросы, этот пронзительный взгляд карих глаз Минхо, который готов душу высосать, и незнание того, находится ли за зеркальной стеной на данный момент единственный близкий ему человек — всё заставляет чувствовать себя чертовски ужасно.
— Интересно, — Минхо трёт пальцами подбородок и вскидывает брови. — Неужели ты его личный психолог?
— Я бы посмеялся, но я привык ценить действительно достойный юмор, а не глупые шутки копов, у которых не сложилась карьера комика, — Хёнджин хлопает глазами, специально наклоняясь вперёд и сцепляя руки в замок, принимает такую же позу, что и спецагент, будто бросает вызов. Стараться не сбрасывать свою личную защиту очень трудно, но сдаваться ему ещё точно рано.
Минхо, привыкший ко всем выходкам допрашиваемых им людей, всё же хмурится, сводя брови к переносице, а после переводит взгляд в сторону, утыкаясь в собственное отражение в зеркале. Он чувствует, как Крис за стеной делает пометки в своём блокноте, анализируя поведение Хёнджина, а Чанбин смеётся. И всё действительно так, кроме одной упущенной детали — Чанбин не просто смеётся над сложившейся ситуацией, он восхищается Хваном, который всегда отличался острым языком.
Хёнджин ловит улыбку, мелькнувшую на лице Минхо, подмигивание, которое, как кажется на первый взгляд, адресовано лишь отражению в зеркале, и расслабляется, понимая, что судмедэксперт всё-таки стоит за той таинственной стеной.
— Случались моменты, когда он делал то, чего не должен был, — всё же снисходительно продолжает Хёнджин, в конец почувствовав некую лёгкость в теле. — Другим он не вредил, но себе — да. Я старался быть рядом с ним, чтобы он не творил глупостей, — боль, вызванная попытками принять смерть близкого человека, напоминает о себе комом, вставшим поперёк горла. Говорить в прошедшем времени о человеке, который значил и будет значить многое, безумно тяжело. Чанбин не знает, заметил ли это Крис, но сам он точно это видит. — Можете уточнять эту информацию у его коллег, подчинённых или даже у родственников, но они вам ничего не скажут.
— Почему же?
— Потому что об этом знал только я и его врач, а его врача даже я не знаю.
Чанбин сжимает челюсти и вздыхает, прикрывая глаза: зря Хёнджин всё это выпалил. Пускай его слова действительно похожи на правду, и Чанбин соврёт, если скажет, что ему не стало спокойнее от полученной информации о том, что они не спали, эта же правда с лёгкостью поможет ФБР загнать его в тупик. Лучше бы он придумал что-то, что не позволит найти мотив для убийства. Сказал бы, что они просто трахались, и Минхо успокоился бы, вычеркнув его из списка подозреваемых и отпустив домой. Правда, Чанбин был бы не так спокоен, и лишь из-за этого Хёнджин так искренен со спецагентом прямо сейчас.
— Знаешь, Хёнджин, я всё понимаю, — Минхо вновь поправляет свой галстук и встаёт со стула, скрипя мебелью. Хёнджин выгибает бровь: Ли выглядит уж слишком подозрительно со своим довольным взглядом. — Твой друг взваливает на тебя все свои проблемы, а ты ведь не можешь просто взять и послать его. Тебе приходится вставать рано утром из-за него, терпеть его выходки, вскакивать даже ночью и по первому его звонку лететь к нему, чтобы спасти. А ты ведь по некоторым данным работаешь администратором в ночном клубе, а значит, устаёшь, не высыпаешься, — гнёт свою линию Ли, — я всё понимаю, ты сорвался. Ты просто уже не выдержал, Хёнджин, хотя, я верю, ты пытался.
Хёнджин закатывает глаза. Своей искренностью он помог Минхо построить домыслы, которые не пойдут ему на помощь. Агент оказывается совсем рядом, присаживается на стол и искоса смотрит на Хёнджина. Неужели он думает, что Хван действительно способен на убийство?
— Ты пришёл к нему, как вы и договаривались, избил его, отрезал член и дождался, пока он истечёт кровью, — заканчивает свою мысль Минхо и заставляет Хёнджина сжать губы. Знал бы он, как Хвану больно слышать это и вспоминать картину с трупом его друга на переднем плане. — Только я не понимаю, почему ты не использовал его же половой орган. Почему обязательно надо было приплетать ко всему какую-то постороннюю вещь?
— Видимо, агент Ли, вы так же, как и я, обожаете сериалы про детективов и расследования, — усмехается, хотя минуту назад еле отогнал слёзы от глаз. Он надеется, что Чанбин этого не заметил, а-то его маска треснет по швам у него на глазах, а Со один из тех, ради кого она надевалась. Но она треснула с самого начала. — Я не убивал Джонатана и никогда бы не убил. Да, было сложно, но это была моя благодарность за всё то, что он сделал для меня. Он помог мне с работой, квартирой, переездом в Вашингтон, он был моим единственным близким другом, с которым я мог поделиться всем, чем только захочу, — на удивление, Хёнджин говорит спокойно, не запинаясь и не дрожа голосом. Он уверен в своих словах и хочет, чтобы люди, находящиеся здесь, тоже были уверены. Особенно
один из них. — Так что всё, что вы сказали, бред. И я понятия не имею о половом органе и о посторонних вещах.
— Вот как? Хм, — Минхо кивает головой пустоте перед собой и обходит стол, дабы достать улику и сунуть её в лицо Хёнджину. — Я говорю об этой посторонней вещи, — агент кидает на стол золотой фаллос, заметив, как всем телом напрягается допрашиваемый. Отлично, именно такой реакции он добивался. — Наш судмедэксперт извлёк эту штуку из заднего прохода жертвы. На ней гравировка с твоим именем. Объяснишь?
Хёнджин касается кончиками пальцев края пакета для улик, в котором пряталась та самая «штука», про которую говорил Минхо. Для них это просто плюс к расследованию убийства, который в конечном итоге полетит на склад улик. Но для Хёнджина эта вещь значит многое, и Чанбин, ни на одну секунду не отвлёкшийся от наблюдения за Хваном, это чувствует. Крис рядом с ним что-то бормочет себе под нос, объясняя Чанбину причины такого поведения со стороны допрашиваемого, но ему абсолютно плевать: он и так всё прекрасно видит, понимает, что творится в его голове, и почему-то хочет прямо сейчас банально оказаться рядом для поддержки. Однако это всем навредит, особенно им двоим, пытающимся построить новую жизнь друг без друга на протяжении пяти лет.
— Чёрт! Сказал бы я Джонатану, что и у него в заднице окажется член, он бы меня побил, — Хёнджин смеётся, откидываясь на спинку стула, но боль в груди только растёт с каждым воспоминанием. — Это мой подарок ему на новый год. В его владении был женский стрип клуб. Ну, знаете, разведёнки, успокоившиеся вдовы, женщины с неблагополучными семьями и накаченные, натёртые маслом до блеска мужчины, крутящиеся перед ними на шесте. Так что я подумал, что эта копилка окажется очень символичным подарком, — Хёнджин цокает языком и отталкивает от себя подарок. — Ну, что за хрень?! Эта штука обошлась мне в пять тыщ баксов!
— Что ты делал до того, как позвонил в полицию? — продолжает Минхо, уже поняв, что из этого ничего не выйдет. Либо Хёнджин хороший актёр и импровизатор, либо он действительно ни в чём не виноват. И почему-то на данный момент агенту приходится склоняться в большей степени ко второму варианту.
— Наверное, ехал на такси к нему, агент Ли, — усмехается, заметив огорчение в глазах напротив. — А до этого разговаривал с родителями по Фейстайму. У нас с Сеулом разница в 13 часов, так что…
— Я знаю, — Минхо обречённо вздыхает, убирая карандаш и листок бумаги с пометками в папку. Конечно, он ещё раз сто проверит на достоверность каждое слово Хёнджина, однако в голове нет оптимистичных мыслей, кричащих, что он почти раскрыл убийство. Потому что единственный подозреваемый после допроса оказывается уже на полпути к снятию с подозрения.
— Так мне нужно звонить адвокату или как? — Хёнджин щурится, пытаясь понять, о чём думает спецагент и каким будет его следующий шаг, и заметно удивляется, когда замечает на его лице лёгкую и немного усталую улыбку.
Минхо берёт папку со стола, поправляет лацканы пиджака и, медленно вставая со стула, подходит к двери.
— Нет, Хёнджин, вы свободны, — он аккуратно нажимает на ручку и вежливо распахивает железную дверь, указывая на выход рукой. — На выходе вам нужно будет подписать пару бумаг. До свидания.
❋❋❋
— Эй, Чанбин! — Со останавливается прямо перед дверью, ведущей на выход. — Не знал, что ты так быстро ходишь, — Чанбин и сам не знал, да и не заметил, как ускорил шаг сразу после разговора с Минхо и Крисом. Он просто слишком торопится. — Пацан с допроса агента Ли оставил у меня свой телефон. Вряд ли он далеко ушёл. Передай, пожалуйста.
Младший агент протягивает Чанбину смартфон, при виде которого Со усмехается. Хёнджин, кажется, сильно хотел покинуть здание ФБР.
— Окей, — Чанбин хватает протянутый ему телефон и спешно покидает помещение.
Коллега был прав: Хёнджин действительно не далеко ушёл. Вернее, он вообще не ушёл — стоит на ступеньках и роется в карманах джинсовки, тихо матерясь себе под нос. Картина вызывает улыбку на лице Чанбина, такую глупую, совсем не нужную, но чертовски искреннюю. На самом деле, он часто улыбается, поэтому это не открытие для него или для кого-то ещё из его окружения. Разговоры людей о том, что такие, как Чанбин, — люди, работающие с трупами, — не умеют улыбаться, всего-навсего бред. Однако из-за Хёнджина он действительно давно не улыбался, да и вообще не испытывал никаких других чувств кроме боли. Сейчас же на душе как-то удивительно спокойно, несмотря на то, что место встречи у них не очень удачное, обстоятельства ещё хуже, да и время уже не подходящее.
Чанбин крутит в ладони смартфон, ставший уже слишком тёплым из-за вечных соприкосновений с кожей, и шагает к Хвану, что уже обречённо вздохнул, не найдя то, что искал. Хёнджин разворачивается, делая шаг на ступеньку выше, и замирает, встретившись с расслабленным взглядом карих глаз напротив.
— А ты неплохо держался, — начинает Чанбин, — там, в комнате допросов.
Хёнджин усмехается, опустив взгляд на свою пропажу, покоящуюся в ладони Со.
— Так и думал, что ты стоял за той стеной.
— Высматривал меня?
— Нет, было интересно, действительно ли в таких комнатах есть зеркало, прозрачное с одной стороны, — Хёнджин вытягивает руку вперёд, делая пару движений пальцами, чтобы Чанбин вернул ему дорогую вещицу. Тот, хоть и не торопится, всё же кладёт телефон на раскрытую ладонь.
Хван быстро снимает смартфон с блокировки, проводит несколько раз по экрану подушечками пальцев, после что-то печатает и откладывает гаджет в карман, возвращая взгляд закурившему Чанбину. Ненавистный серый дым окутал голову судмедэксперта, мешая Хёнджину рассмотреть черты и еле заметные мелкие детали его лица, например, морщинки в уголках его глаз, появляющиеся, когда тот делает глубокие затяжки. Они придавали мужчине какой-то особый шарм, как и сведённые к переносице густые чёрные брови. Потрескавшиеся губы, сжимающие фильтр сигареты, вкупе с розовым кончиком языка, скользящим по нижней губе, не позволяют оторвать взгляд, прикованный к Чанбину. Хёнджин терпеть не может запах никотина и всё, что с ним связано, но сейчас он готов стоять до конца, до того самого момента, когда Чанбин сделает последнюю затяжку и кинет бычок в урну. Уж больно эстетично у него получается курить. Хёнджин никогда ничего подобного не видел, и, возможно, потому, что никогда не видел Чанбина в живую.
— Значит, ты работаешь в стрип клубе для женщин, которым больше нечем себя развлечь? — вопрос мучил Чанбина с середины допроса. Он задался им, как только из уст Минхо прозвучала фраза о работе Хвана, о которой написано в каких-то там документах. Не то чтобы это было его дело, которое его до безумия волновало. Банальный интерес к жизни старого
любовника знакомого.
— Нет, — легко бросает Хёнджин, не взяв даже и пары секунд на обдумывание услышанного вопроса. Он был к нему полностью готов. — Знаешь ночной клуб «Элевейт»? — Чанбин кивает. — Вот там я и работаю. Никаких стриптизов, все танцуют в одежде.
— И почему ты не работал в клубе своего друга?
— Джонатан был против подобных отношений между начальником и подчинённым. Он считал, что на работе не может быть никакой дружбы у людей, занимающих разные должности, — Хёнджин пожимает плечами, всё же увернувшись от потока сигаретного дыма, устремившегося в его сторону.
— Вот как, — Чанбин облизывает губы, зачем-то бросив взгляд на свои кеды, а после смотрит в глаза Хёнджина, стараясь не слышать внутренний голос, который говорит, что не зря он когда-то в них влюбился. — Ты, наверное, обиделся на него за это.
— В тебя вселился агент Ли? Тоже собираешься искать мотив, как я погляжу, — Хёнджин смеётся, запуская ладони в карманы джинсов. Весь допрос он надеялся, что Чанбин, единственный из присутствующих, был на его стороне, а теперь надежды рушатся. В который раз. — Я не буду говорить как истинный герой сериала, который никого не убивал, но является главным подозреваемым. Поэтому не буду кричать на всю территорию ФБР о том, что у вас на меня ничего нет. Лишь пустые домыслы и золотой фаллос, который ты обнаружил в заднице моего друга.
Хёнджин выглядит обиженно. По крайней мере об этом говорит его понурый взгляд и сбитое дыхание. Чанбину не хотелось его задевать и уж тем более в чём-то обвинять. Как ни странно, он верит ему, хоть и причин нет никаких, разве что долгая история их долгой и никому не понятной любви. Но это в прошлом, а жертва мерзкого убийства в настоящем, поэтому он должен хотя бы делать вид, что работает с копами и находится на их стороне.
— Мотив для убийства всегда можно найти, потому что он есть у всех. Понимаешь ведь, что он станет бесполезным, когда будут известны алиби и новые улики, указывающие совершенно на других людей, — Чанбин делает последнюю затяжку и кидает бычок в урну. — Так что, наверное, тебе не о чем беспокоиться, Хёнджин.
— Что сказал Минхо после допроса? — резко спрашивает Хёнджин, стараясь уже не смотреть на человека перед собой.
— Я не имею права посвящать тебя в детали этого дела, — честно признаётся Чанбин, — достаточно того, что я вообще говорю с тобой на эту тему.
— А мы говорим о деле? — усмехается, делая шаг вперёд, чтобы быть с Чанбином наравне. — Я-то думал, это просто беседа двух старых друзей, которые очень долго не общались.
Хёнджин вновь делает это: надевает маску высокомерия и равнодушия. Делает вид, будто может смело говорить и шутить на тему их прошлого без дрожи в голосе и кома в горле. Хван надеется, что нотки грусти, проскальзывающие между строк, не долетели до слуха Чанбина. Ему кажется, что тот забыл, как выглядит его волнение в подобных ситуациях, поэтому и не хочет, чтобы он вспоминал. Ощущение, будто общее дело пытается сблизить их и столкнуть в одну пропасть на двоих. И кто-то из них должен это прекратить, чтобы им обоим не пришлось страдать вновь.
— Ладно, мне нужно ехать домой. Скоро на работу, а я и так потратил своё драгоценное время на бессмысленный допрос, — Хёнджин вновь достаёт телефон, хмуря брови и цокая языком, когда приходится обновлять страницу. — Ну и дерьмовая же у вас здесь связь.
— Я могу подвезти тебя, — Чанбин хлопает рукой по карману косухи, где лежал ключ от Мерседеса, а Хёнджин лишь усмехается.
— Не нужно, — Хван отрицательно машет головой, — боюсь, что охрана дома будет думать, что ты мой бойфренд.
— Раньше ты был только «за» такое мнение посторонних людей, — Чанбин жалеет о сказанном через секунду после того, как произнёс, на первый взгляд, совершенно безобидную фразу.
Хёнджин так же поменялся в лице, хоть и попытался сделать вид, что слова его нисколько не тронули. Однако на самом деле от этого стало не по себе обоим.
— Я уже вызвал Убер, машина приедет через минуту, — Хёнджин поворачивает телефон экраном к Чанбину, несмотря на то, что взгляд второго даже не коснулся его. — Будет не очень хорошо по отношению к водителю, если я прямо сейчас отменю заказ.
— Не думал, что администраторы крутых ночных клубов Вашингтона разъезжают по улицам на Убере, — Чанбин пытается остудить накалённую атмосферу и хоть как-то снизить напряжение, витающее в воздухе между ними. Хотя у самого внутри чёрт-те что творится, какая-то каша, которую сегодня ночью он будет долго разгребать вместо того, чтобы спать как нормальный человек.
— Можешь смеяться, но у них довольно быстрые и комфортные машины.
И оба мелко улыбаются. Мешающее напряжение так и не испарилось, хотя вряд ли оно когда-нибудь испарится. То, что было между ними, навсегда останется тяжёлым грузом, висящим у них на плечах. И ситуацию не изменит время, расстояние или какие-то другие обстоятельства в виде новых ситуаций, в которые они вновь будут ввязаны вместе. Грустно. Больно. Трудно. Они думали, что со временем станет гораздо легче, однако легче не становится. Но самое сумасшедшее из этого всего — это то, что в них живёт желание встречаться вновь и вновь. Чанбин соврёт, если скажет, что ему абсолютно всё равно, что его не тянет к Хвану. А Хёнджин будет полным дураком, если не скажет, что чувствует то же самое. Так было всегда, но меняется лишь одно — сила этих чувств, их насыщенность. С каждым годом всё сильнее. С каждым днём и воспоминанием всё насыщеннее.
Зрительный контакт длительностью ровно в одну минуту (хотя обоим казалось, что прошло чуть больше часа) прерывает уведомление, пришедшее на телефон Хёнджина. Ему пришлось взглянуть на смартфон и скривить губы в улыбке, демонстрирующей какую-то непонятную эмоцию.
— Такси приехало, — Хёнджин указывает большим пальцем себе за спину и, сунув руки в карманы узких джинсов, делает пару шагов назад. — Надеюсь, — «в следующий раз мы встретимся в другом месте», — хочет сказать Хван, но выходит лишь: — я здесь больше не окажусь.
— Да, я тоже.
— Пока.
Хёнджин не дожидается ответа — лишь быстро разворачивается и, словно мальчишка, скачет по ступеням вниз. Подойдя к машине, он не оборачивается, чтобы ещё раз помахать Чанбину, потому что знает, что они не в кино — Чанбина попросту уже не будет на крыльце.
И не зря, ведь его там и вправду не было.
❋❋❋
Чанбин смотрит в окно, не наблюдая за ним абсолютно ничего: темень накрыла весь его район, и даже уличные фонари не спасают. Он всматривается в загадочную темноту, в которой прячутся соседи и просто мимо проходящие люди, почему-то не спящие в такое время суток, прямо как и он сам. Настенные квадратные часы, к слову, показывают три тридцать ночи, или утра, — Чанбин в этом никогда не разбирался: ему было как-то плевать, когда именно пить жгучий виски. Горло всё равно обжигалось одинаково в любое время.
Чанбин делает последний глоток, опустошая гранёный рокс, и с грохотом ставит его на кофейный столик, попутно плюхаясь на чёрное, словно сажа, кресло. Скрип кожаной обивки ласкает слух, а её мягкость позволяет мужчине расслабиться. Со прикрывает глаза и, облизывая губы с тонким слоем алкоголя на них, легко выдыхает. Прошедший день выдался сложным, и новый так же не обещает ничего хорошего. Хотя бы потому, что работа с трупом ещё не закончена: проведены не все анализы, добыто не так много информации, которая помогла бы Минхо к кому-то подобраться. И вина, конечно, в этом только его. Продолжительное отсутствие сна, приведшее к быстрой усталости, вкупе с появлением человека из прошлого не помогали работать, а лишь наоборот мешали. И привести себя в чувства Чанбину не удалось, как бы он сильно ни старался. После разговора с Хёнджином он долго не мог прийти в себя, не мог даже вновь надеть фартук и подойти к трупу, чтобы продолжить исследование.
Чанбин открывает глаза, думая встать и отправиться на кухню, чтобы налить себе ещё виски, и трёт переносицу пальцами, но после отбрасывает эти мысли в сторону, ссылаясь на то, что утром вновь надо ехать на работу. А без виски можно только надеяться, на что только — неизвестно. Чанбин хватает телефон с рядом стоящего столика из крашеного в кофейный дуба и листает список контактов, пытаясь найти подходящий. Поиск подходит к концу довольно быстро, Со мгновенно нажимает на кнопку вызова и, прикладывая смартфон к уху, ждёт.
— Данного номера не существует.
Чанбин усмехается.
Конечно, Хёнджин сменил номер. Это было ожидаемо, но Чанбин хотел сомневаться, хотел верить в то, что всё, что случилось сегодня, — не случайно. И встреча с Хёнджином — это шанс на восстановление их отношений и их самих. Однако эта надежда быстро рушится. Разбивается вместе с экраном и так достаточно поцарапанного телефона, ударившегося о паркет.
