Босиком по лепесткам роз

«Из воспоминаний Российской империи " Ах, как же смешно и трогательно мне вспоминать нашу первую встречу. Совсем юнцы, mon ami, вы часом не припоминаете сколько нам тогда было? Тринадцать лет или шестнадцать? Хотя, не суть, важнее то, что мы оба учились в одном учреждении и не умели танцевать, а перед балом и своим выходом в свет, мы обязаны были знать этот злосчастный вальс. Помните, школа, просторный светлый зал, слепивший глаза, такие же дети, которые как и мы учились танцевать. Правда мы с вами, честно признаться, mon ami, были безнадёжны, и даже не смейте отрицать это. Даже спустя несколько занятий, мы всё так же путались в своих ногах, терялись, оттаптывали ноги своему партнеру и сбивали соседние пары. Даже у самого терпеливого учителя скрипели зубы при виде наших жалких попыток.А танцевать с нами отказывались на отрез все барышни, начиная даже вальсировать друг с другом, главное, что не с нами. Так и поставили в пару двух безнадёжных мальчиков, со словами " смотрите не затопчите друг друга «. Вы не приглянулись мне с самого начала. Ваш флаг, манера речи, да, возможно она и была красивой и плавной, но меня ваша картавость выводила из себя. Поэтому я намеренно старался не говорить с вами, а если и говорил, то на русском, так, чтобы вы меня не могли понять. Так же меня раздражал ваш внешний вид, вроде есть какая-то изюминка, но для меня вы скорее уголёк от спалённого пирога, который не спасёт даже изюминка. Ваше поведение вообще было заоблачно, вы считали себя царём и богом, которому всё должны приклоняться, вы смотрели на всех с высока, даже учитывая то, что ваше «благородие " было ниже всех парней, да и некоторые барышни были выше. Мальчик — нарцисс или мальчик — роза, так называли вас между собой преподаватели и другие ученики. Из-за своего характера вы не имели друзей или союзников, хотя что уж говорить, я тоже, но со мной обменивались любезностями все, когда вы предпочитал одиночество, постоянно глазея на книгу по геометрии, зануда, даже я вас не могу назвать по другому. Кстати, танцор из вас тоже был так себе. Если уж я был плох, то вы ещё хуже, по сравнению с вами я был мастером танца и вальсирования, вы оттоптали мне все ноги, постоянно спотыкались и путались, это чуть-ли не выводило меня из себя. Моя мелкая неприязнь превратилась в ненависть, меня раздражало одно упоминание вашей персоны, и знаете, я быстро понял, что это чувство взаимно потому, что я как минимум ставил на место вас- высокомерную выскочку. Мы постоянно соперничали, стремились стать лучше, пересекались озлобленными взглядами, иногда даже ругались, а когда диалог заходил в тупик, я начинал говорить на родном русском, приводя вас в смятение, ведь вам не знаком мой язык, хитро и нечестно, я знаю, но тогда я всегда выходил из спора победителем. Что касается танца, я чуть ли не ломал вам ваши хрупкие изящные пальцы, сжимая маленькую ладонь в белых перчатках. Всегда старался побольнее ущипнуть или ударить по пояснице, пока я вёл нас. Презрительно смотрел сверху вниз на ваше злое высокомерное лицо, или делал вид, что танцую с тенью, это ещё больше бесило ваше самолюбие. Когда я не замечал вас, вы старались наступить мне на ноги как можно больнее. Если вы очень злились, то старались наступить, как можно больше раз, а я уворачивался, быстро перебирая ногами. Даже несмотря на то, что мы в результате соперничества уже вальсировали получше некоторых учителей, мы не кружились в восхитительном танце, а просто дрыгали ногами, уворачиваясь и нападая. Первое время учителя делали замечания за это, а потом просто перестали обращать внимание. Наши конфликты перешли на новую ступень, когда нас поставили друг другу в наставники. Вы прекрасно разбирался в точных науках, математика, черчение и всё остальное, не могу не заметить, что вы хороши в этом, ну, а я был гуманитарием. То что понимал я, не понимала ваша пустая голова, а что не понимал я то у вас отлетало от зубов. Только у меня возникал один единственный вопрос «какой глупец решил поставить нас в пару?!», все прекрасно знали, что мы на дух друг друга не переносим, нас всегда старались держать в разных концах класса, мы были рядом только на танцах, а тут нас ставят в наставники друг другу, чтобы мы ежедневно объясняли друг другу непонятные темы, помогали, проверяли и тратили своё личное время. Если они думали нас так подружить, то не получилось, однозначно, они только больше нас раззадорили. Мы занижали друг другу отметки, спрашивали строже всех преподавателей вместе взятых, вечно ссорились, а однажды даже подрались, испортив карту в кабинете. Тогда оба получили пару ударов розгами по мягкому месту, и просидели в тесном чулане несколько часов. Правда и это нас не сплотило, каждая попытка нас помирить, приводила ещё к большему развалу, ненависти и непониманию. Я ненавидел вас всем сердцем, вас и всё, что с вами связано. Каждая малейшая деталь раздражала меня, мои руки тряслись от злости, а когда вы смотрели на меня издалека своим надменным взглядом, то хотелось выстрелить в ваше милое французское личико. Правда, однажды я испытал другое чувство к вам, mon ami. Я не пересекался с вами целый день, я не слышал не ваших надменных колких фраз в свой адрес, не противного хихиканья, не придирок, не оскорблений. Я ощутил, что-то вроде одиночества, хотя и не показывал этого и признавать не желал. Случайно подслушав я узнал, что вы больны, во мне стало просыпаться сочувствие, жалость к врагу. Противные ощущения. Вас я не видел трое суток, а моя душа ныла будто я потерял близкого человека, при чём навсегда. Я значительно приуныл, и ничто меня особо не радовало, а там как назло опять урок танцев. Чёртов вальс, хотя с одной стороны я мог впервые потанцевать со свободными дамами, которых было предостаточно, но я солгал, мол у меня болит нога, не могу танцевать, хотя по правде говоря я просто не желал танцевать с кем-то кроме моего нарцисса. Без вас прошла неделя, я случайно пересёкся с несколькими учениками, которые на пару лет старше меня и краем уха услышал, как они посягнули на вашу честь и чистое имя. Не знаю с чего бы вдруг, я не посмеялся, не прошёл мимо и даже не присоединился к ним, я начал защищать вас. Во мне проснулся собственник, поливать француза помоями могу только я, и никто более, остальные лично поплатятся за свои слова, и мне плевать, учитель это, ученик или мой друг. Правда говоря, тогда мой разум отключился и я не додумался, что моё отстаивание вашей чести, слухами дойдёт и до ваших ушей, ma chère jonquille / мой дорогой нарцисс /.