Надежда

На тонкой грани яви и сна, когда ещё можно уловить картинку замершего сновидения, Айрис хочется вернуться обратно в дрёму. Девушку манит чужое тепло, ювелирно воссозданное сознанием и светлые лучики чувств, никак не связанные с реальностью. Но сон ускользает, оставляя после себя лишь прохладное отражение воспоминаний. Рис просыпается медленно, по крупицам собирая детали, казалось бы, идеально подходящих друг другу кусочков истории, с сожалением замечая прорехи и острые углы. Как витраж, к которому подошли слишком близко. Ненадолго в ней вспыхивает стыд и страх, что об этом кто-то узнает, но они прогорают быстро, хоть и ярко, словно бумага, лишь в глубине души остаются красные, тлеющие угли чего-то близкого к интересу и сдержанной нежности. Айрис не спешит их тушить, греясь исходящим от них жаром. Они же вопреки всему гаснуть и не собираются, а стоит Авелю появиться на горизонте, вспыхивают поистине адской смесью. На мгновение Рис замирает, пораженная таким буйством чувств, а после улыбается, греясь этим пожаром, да сама в него дрова подбрасывает, украдкой на объект собственной страсти заглядываясь. Их перебрасывают на новую базу, подальше от людей, так, что Авелю есть, где развернуться, да и Айрис здесь нравится: такой невинной природы она давно не видела. Территория, огражденная забором с колючей проволокой покрыта лесом. Янтарные сосны тянутся к небу, окутывая медовой паутиной собственного запаха гостей. Неудивительно, что ребят в стенах казарм не удержать: изголодавшиеся по солнцу, они разбредаются по простору, наслаждаясь передышкой. Авель, словно зверь, первым делом изучивший новую территорию, находит озеро, вокруг которого и собирается группа после обеда. Айрис в воду не лезет, стоя в босоножках у самого края и отскакивая от волн в последние мгновения, не позволяя им намочить обувь. Бессмысленная игра, привлечённая из глубин детства, когда мама строго настрого запрещает лезть в море. Сейчас Рис кажется, что вся её жизнь напоминает эти кошки-мышки. Объятая собственной влюблённость, она не упускает момент понаблюдать за воином, пряча взгляд, стоит ему почувствовать слежку. Мужчина сам похож на море, то он спокоен настолько, что даже дикие звери его не бояться, то и в штиль бушует, снося всё на своём пути. Опасно, но до дрожи красиво. Да и глаза у него цвета моря, не того прозрачного и тёплого, словно бульон в дорогом ресторане, а той самой неутомимой стихии, что ни на миг не прекращает бунтовать, перемалывая и возвращая людям всё, что они хотят в нём похоронить. Ассоциация привносит в игру свою толику веселья, поднимая настроение. Девушка рассматривает гальку на берегу, а после поднимая глаза к небу, прикрыв их от солнца ладонью и: - А я бы попробовала! – она оборачивается как раз в тот момент, когда Эдриан испуганно подпрыгивает и с удивлением смотрит на неё. Авель фыркает, окидывая её оценивающим взглядом. До этого он упорно предлагал своему генералу присоединиться к новому найденному им развлечению: прыгать в озеро со скалы. Именно в этот разговор так бессовестно влезла девчонка, только Кетер прекрасно знает, что она на это способно, за умение собирать информацию он её и держит, а учёный никак не может привыкнуть. Воин кивает и двигается вперёд, зная, что она последует за ним. С высоты озеро кажется сколом стеклянной бутылки, на плоских гранях которого играет солнце. Рис медлит, с опаской смотря вниз, в груди полыхает болезненное, саморазрушительное чувство: желание шагнуть навстречу этому расстоянию. Так неправильно, дико и противоестествественно, что вызывает лишь страх. Но разве это не присуще всем людям? Ей не было бы стыдно отступить, даже если после этого пришлось бы слушать насмешки Авеля, она бы могла стоять, пока он от скуки бы не начал опускать ехидные комментарии - задеть её собственной слабостью не выйдет ни у кого. Но вместо этого она делает шаг вперёд, за пределы скалы. Несколько секунд полёта вызывают в ней штормовой восторг, сменяющийся ужасом, когда падение не прекращается и в воде. Дна будто нет. И Рис теряется средь серых вод. Она боялась моря. Стихия забирала себе всё, что сама желала, перемалывала, растирала в пыль или возвращала иным. Айрис казалось, что оно и её заберёт, если она хоть на мгновение отпустит дно. Мысль о том, что вода сточит её, как матовые стёклышки, которые выбрасывало на берег, вызывала внутри первозданный страх, как благоговение перед смертью, когда о ней думает человек, никогда раньше с ней не сталкивавшийся. Рис дёргается в путах стихии, пытаясь отвоевать свою свободу. Забытый страх воскресает, перетекая в животный ужас. Вода, разъярённая её криком, грубо затыкает ей рот, будто отвешивает пощёчину. Авель. Стихия такая же вспыльчивая, как и он. Страх не уходит, но Рис прекращает бессмысленную борьбу. Вода успокаивается почти мгновенно, мягко выталкивая девушку на поверхность и помогая держаться. На берег Айрис буквально выползает, жадно глотая воздух и заходясь раздирающим кашлем. Внутри горит пожар, вызывая улыбку: огонь Рис любит, почти в любом его проявлении. Кто же знал, что пугающая стихия способна приносить схожие ощущения? Девушка улыбается, трясёт светлыми волосами и подставляет белое лицо лучам предзакатного солнца, сливаясь с пейзажем. Свет играет на соломенных прядях, делая их похожими на продолжение солнечных лучей, да и глаза у Айрис цвета неба, кожа белая, от того, что солнце она видит не часто, к крепким плечам прилипла русалочьей чешуёй галька, делая её похожей на духа озера. Айрис распахивает глаза, стоит тени упасть на неё. Авель смотрит с сомнением, толи до сих пор не привык к тому, что люди кидаются в огонь, даже зная, что у них нет ни шанса, толи просто не представляя, как можно быть такими идиотами. С другой стороны, он сам ищет сражения с заведомо более сильным противником с таким упорством, что Рис кажется: если он вернулся с миссии живой, здоровый и в хорошем положении духа, ей в пору ждать от него заявлений о полном банкротстве и сообщать агентам, что Тридцать первый нарушил условия содержания. Девушка честно выдерживает паузу, давая мужчине высказаться, но Кетер многозначительно молчит, а потому Рис улыбается: - Ещё хочу. - Может, сначала плавать научишься? – настороженно интересуется воин, на что Айрис лишь пренебрежительно фыркает. - Вот ещё! Так не интересно, - хохочет она, вскакивая и пулей кидаясь обратно, чтобы не поймали. - Ты не умеешь плавать?! – голос Эдриана ударяет в спину, заставляя её лишь ускориться, быстрее карабкаясь по камням. Поймать её психологу удаётся, только когда девушка синеет от холода. Генерал ворчит, недовольно поглядывает на Авеля, кутает, по всем его параметрам, ребёнка в полотенце и отсылает разжигать огонь. Закат уже красит небо гранатовыми всполохами, а Рис улыбается слабому огоньку, пока только лизавшему ветки, не причиняя им особого вреда. Он, словно новорожденный львёнок, не может ещё навредить. Рис улыбается, протягивая к нему ладонь, словно гладит, пока язычки не могут её обжечь. Ей легко и радостно, эмоции всё ещё бурлят внутри, даря безграничную энергию. Чувство, что горело в ней на краю скалы вспыхивает снова, совершенно неожиданно, заставляя улыбнуться и поддаться его порыву. Она прыгает через костёр, словно оказывается за тысячи километров и лет от военной базы, на языческом празднике славян и хихикая оборачивается, с удивлением осознавая, что земля под ногами дрожит, будто в лихорадке, а ровно на то место, где она стояла секунду назад падает сосна. Девушка склоняет голову к плечу, озадаченная сложившейся ситуацией и неуверенно подходит к упавшему дереву, не обращая внимание на предупреждающие крики перепуганных внезапным землетрясением агентов. Рис фыркает, смотря на солдат, неожиданно кристально ясно осознавая одну простую вещь: - Больше трясти недолжно, в ближайшее время, - Авель склоняет голову к плечу наблюдая за ней и улыбается. - Так ты тоже это чувствуешь? –интересуется воин с лёгким удивлением. - У меня чувство дежавю, - качает головой Рис, поглаживая обречённое дерево по влажной чешуе, - будто, я это где-то видела… - Где? – Эдриан поправляет очки, стараясь разобраться в какую аномалию они в очередной раз попали. - Во сне, - Айрис смущенно улыбается, - не прямо точь-в-точь, но именно об этом. - Первозданное чутьё, - толи поясняет Авель, толи просто кивает своим мыслям и недовольно хмурится, чувствуя прикованные к нему взгляды, а после устало закатывает глаза, снисходя до объяснений: - Это умение чувствовать разрушение мира. - Вещие сны в умение включаются бонусом? - в шутку спрашивает Рис и пристыженно отводит глаза, улавливая недовольный взгляд Кетера. - Вот ещё, спроси у нашего задохлика, - Авель кивает на Эдриана, который краснеет от такой характеристики, хотя уже давно выглядит коренастее и крепче самого воина. Кетер продолжает свою лекцию, как ни в чём не бывало: - сон –пережиток того, что ты ощущаешь за день, а не предчувствие. - Но… - Айрис тянется возразить. Авель поджимает губы и тяжело вздыхает. - Апокалипсисы за один день не делаются, ты чувствуешь это раньше, чем он становится заметен так явно. - Надо сообщить в Фонд, - неуверенно влезает генерал. Кетер сверлит его угрожающим взглядом. - Думаешь без тебя не знают? – интересуется мужчина, давая понять, что он отсюда никуда не уйдёт и намерен поужинать у озера. – Садись, никуда твой Конец света не убежит. Рис склоняет голову, понимая, что он прав и осторожно возвращается к костру, подкидывая туда ветки. Эд тяжело вздыхает, но спорить не решается, а потому агенты медленно возвращаются к прерванному отдыху. Однако, психолог не собирается успокаиваться, желая урвать у непривычно разговорчивого пациента больше информации. - А это «первозданное чутьё» есть у всех аномалий? – Авель бросает в него убийственный взгляд, но всё же отвечает. - Нет, - мужчина, понимая, что учёный закидает его тупыми вопросами всё-таки поясняет: - только у тех, чьи прародители были причастны к созданию этого мира. - И у Каина? – Рис нервно фыркает, подавляя желание стукнуть себя по лбу, сочувственно поглядывая на Эдриана: мозги у него есть, а вот инструкцию по применению он явно к ним не читал. Авель мгновенно теряет всё благодушие, угрожающе щурясь и зло шипит: - Нет, - отрезает он и становится ясно, что разговор закончен. Рис замирает, рассматривая мужчину. В сумерках он кажется ещё прекраснее и опаснее: огонь заостряет и так не мягкие черты тонкого лица, подчёркивает прямой нос и окрашивает каштановые волосы, тёмные от воды в красно-чёрный цвет. Авель лениво скашивает глаза, встречаясь с ней взглядом и удивлённо моргает, когда Айрис дарит ему теплую улыбку. Девушка отвлекается лишь на минуту, чтобы пальцами подхватить выпавшее полено и кинуть его обратно в огонь. - Совершенно его не боишься? – интересуется Кетер, наблюдая, как девушка протягивает руки к ярким язычкам. - Нет, - Рис довольно щурится, смотря на воина. Авель усмехается: - И правильно. Чудные вы люди, огонь вас без надобности не тронет, а вы его боитесь больше, чем моря, - Авель усмехается. - Того, кто вас породил боитесь… - Породил? – девушка с интересом смотрит на него, и мужчина вздыхает, поворачивая руку ладонью вверх, проходя кончиками пальцев по собственному запястью и кивает. Айрис встаёт с интересом подходя ближе, Авель фыркает от столь пристального внимания и хлопает по стволу рядом, предлагая сесть. Рис покорно опускается, готовая слушать, жадно рассматривая узор на чужой коже. Ворон – первое, что бросается в глаза, в темноте он кажется совершенно чёрным, словно провал, но стоит бликам огня попасть на него, как он переливается синим и красным, в совершенно безумном переходе. Под ним находится звезда Давида из тонких черных линий, «бросающих» серую тень. Авель фыркает, довольный восхищенным взглядом, вызванным его татуировкой, а потому находится в достаточно благостном состоянии, чтобы склониться к ней, близко, понижая голос до шёпота. Пожар из чувств внутри Рис разгорается с каждым его вздохом, скользящим по шее, но стыд исчез окончательно, она не вздрагивает от подобных эмоций, спокойно наслаждаясь жаром, и слушает низкий, хриплый голос. Авеля нельзя назвать чудесным рассказчиком, воин не любит говорить попусту, сухо рассказывая легенду о том, что изначально первозданный Хаос состоял из вечно враждующего огня и моря, но в какой-то момент огонь стал проигрывать. Испугавшись смерти, стихия отступила, но море неустанно следовало за ней, продолжая бесконечную борьбу, а на месте их сражения появлялась первая земля, из страха огня перед морем, что обратилось в непреложную истину мироздания. Рис успокаивает размеренный темп повествования рассказчика, качая на волнах довольной победой стихии. Будто в забытье, девушка осторожно протягивает руку, бережно касаясь иллюстрации к мифу на чужой коже. Узор завораживает. Только потом она вспоминает, что воин не любит физически контакт, но отдёргивать руку он не собирается. Кажется, своим сегодняшним безумством она заработала лимит доверия. - Местная легенда? – интересуется она, обводя контуры птицы кончиками пальцев. Авель задумчиво кивает. Может, она понравилась ему именно бесконечным сражением, но спрашивать об этом нет никакого смысла. Фонд мечется, растерянно наблюдая за надвигающимся апокалипсисом, не понимая, что его вызвало, а потому и не представляя, что ему противопоставить. Айрис искренне смеётся, наблюдая, как организация беспомощно гадает, споря между учёными даже о классе наступающего Армагеддона. Единственное, что, действительно, заботит Рис – состояние Авеля, который с приближающимся событием становится всё раздражительнее и нетерпеливее. Он мечется по все базе, отчаянно ища себе занятие, будто его лихорадит вместе со всей вселенной разом. Фотограф занимает место на одном из ящиков склада, наблюдая за тренировкой Кетера против вооруженных солдат. Учёный-наблюдатель рядом трясётся от страха, лицезрея, как воин с деревянным мечом разносит агентов в пух и прах. Рис жмурится, когда слышит, звук ломающейся челюсти и завороженно наблюдает за кидающимся в атаку монстром. Штормит. Руки сами тянутся к фотоаппарату, который она подхватывает и делает снимок, пытаясь уловить движения мужчины. Кадр выходит размытым, лишь фигура Авеля имеет очертания, хоть и находится в движении, всё остальное превращается в размытые пятна, голубого и чёрного цвета. Солдаты в форме и стены – морская пена. Учёный испускает какой-то сдувающийся писк и в ужасе смотрит перед собой, заставляя Айрис оторваться от созерцания фотоснимка и посмотреть на хмурого Кетера перед собой. - Ты до меня не дотянешься, - холодно замечает мужчина, на что Рис лишь улыбается. - А я и не собиралась. Мне просто показалось, что кадр выйдет красивым, - она невинно пожимает плечами. – Просто на память, как и твои татуировки, чтобы запомнить. Но если считаешь, что это недопустимо, прости, держи. Авель удивленно вскидывает брови, принимая фотографию из чужих пальцев и рассматривая ей. - Хочешь, можешь выкинуть, можешь оставить себе. Прости, мне не стоило фотографировать тебя без твоего согласия, - мужчина кивает и прячет карточку в карман на своём жилете. Хруст костей сопровождается предсмертным криком и звуком автоматной очереди. Рис вздрагивает, зажимая уши, понимая, что сражение всё ближе и ближе к столовой. Каин недовольно хмурится, осторожно беря её за руку и торопливо тяня в сторону кухни. - Авель совсем распоясался, - виновато улыбается он, будто пытается ободрить девушку. Рис печально кивает, стараясь поспеть за ним, прекрасно осознавая, что бежать в этом мире уже некуда, он разваливается по кускам, распадается и слоится, почти незаметно, но волнительно. Убежать не получается. В считанных миллиметрах от них пролетает столик, брошенный со скоростью хорошего снаряда. Рис закрывает голову руками, отскакивая в сторону и смотрит на скалящегося монстра. Авель небрежно окидывает кухню взглядом, зло щурится, заприметив Каина и двигаясь в их сторону. Рис наблюдает, как завороженная, некстати вспоминая, как в детстве испугалась купаться в шторм, с берега наблюдая, как взрослые кидаются в волны. Жаль, что она так и не была на море снова, после той прогулки у озера. Ей бы хотелось попробовать искупаться. Следующая мысль рождается некстати, от неё веет морским ветром и безумием: «А поцеловать его так же, как нырнуть в волны?». Агенты, вооруженные простыми пистолетами, раненые и ослабленные, не смогут спасти её от надвигающегося монстра, а потому терять ей нечего. Она улыбается, позволяя тому самому чувству, что вечно толкает к краю, взять верх, ловко подскакивая на ноги и обвивая Авеля за шею. Ни что не помешает ей это узнать в последние секунды старого мира.