Надежда

Авелю нравится проигрывать или соревноваться на равных условиях. С его силой и бессмертием – это почти невозможно, что злит чуть ли не так же, как огорчает. Она новенькая, кандидат в его отряд, такая же аномальная, как и он. Такая же, для обычных людей. Задание – самое простое, которое только можно придумать, активировать несколько раскиданных по местности устройств. Девушка стоит пару минут, внимательно изучая фотографии с расположением целей, хмурится, будто пытается запомнить место, Авелю для этого понадобилось несколько секунд. А после происходит нечто абсолютно невозможное, она протягивает руку, касаясь каждой из фотографии по очереди, активируя приборы и оборачивается, взволнованно улыбаясь. - Я принята? – её голос дрожит, как струна под пальцами музыканта. Авелю нужно несколько секунд, чтобы осознать, что она только что сделала и разразиться хохотом. - Да, - отвечает мужчина, стирая слёзы, выступившие от смеха. Так просто. Давно его не разносили в пух и прах за пару секунд. Он не протягивает ей руку, чтобы пожать в знак поздравления: слишком маленькая и хрупкая. Айрис сияет в ответ: - Спасибо! – она искренне рада и совсем не напугана, что немало удивляет. Что ж его способности тоже приводят Сто пять в ступор. Когда он первый раз умирает у неё на глазах, воин успевает заметить смертельный ужас на почти детском лице. Боже, неужели она ничего не читала о нём? Зачем так нервничать? Восстанавливается он не долго, всего-то несколько недель – ничтожный срок. Возвращаться на базу ему, на самом деле, не хочется, скучно терпеливо ожидать нового задания. Есть, конечно, надежда погонять подчинённых, но смысла в этом нет, если убивать нельзя. - Авель! – голос Айрис ударяет по ушам неожиданно, сопровождаясь топотом шагов. Первой мыслью становится защищаться, но она не пытается его убить или делает это слишком неумело. Душит или не душит? Просто висит, обхватив за шею. Воин замирает, пытаясь осознать, как реагировать на этот жест. Она лёгкая, худенькая и тонкая. Порой ему кажется, что у неё не кости, а хрящи такими хрупкими они представляются. - Ты жив, - она спрыгивает на землю, алеет, прячет глаза и руки за спину, делая шаг назад. – Нет, я, конечно, читала, но это выглядело действительно жутко. К тому же тебя не было очень долго, мало ли что могло случиться… Я рада, что ты вернулся. Как себя чувствуешь? Что-нибудь болит? Она говорит, лепечет быстро, словно птица чирикает и совершенно не думает о том, что он мог её убить за такие выпады. Вокруг них мертвенно-бледные агенты группы, единственные осознающие реальную степень угрозы. Авель так и стоит, пораженно её рассматривая. Что она только что…? Спросила, сделала, сказала? К счастью, это единственный раз, когда она пытается его придушить, после возрождения. Все следующие разы Айрис куда более сдержанна. Может привыкла, может ей объяснили, чем это чревато, но теперь держится на расстоянии, хотя несколько раз Авель ловит себя на том, что ждёт подобного прикосновения. Но она всегда к нему подходит, скромно выражая радость, что он жив и тихо любопытствует о его самочувствии. К этому оказывается удивительно легко привыкнуть. Он никак не реагирует на её действия, просто не умеет и не понимает. Хотя, когда она попадает в лазарет после неудачной миссии, а после возвращается, неловко улыбаясь и помахивая забинтованной рукой, Авель делает к ней несколько широких шагов, что мешает остальным приблизиться и внимательно, почти грозно смотрит. Девушка виновато тупится, пытаясь угадать, чем его разозлила, но прежде, чем успевает открыть рот, Авель находит в себе силы начать разговор: - С возвращением, - без «рад» или других выражений чувств, воину это постыдно, однако, он имеет право поинтересоваться: - Как себя чувствуешь? - Намного лучше, - Рис нужна минута, чтобы собраться и осознать, что он произнес, а после она ему улыбается: - Спасибо, что спросил. Когда он готов взорваться и убить фонд, требующий от него абсолютно бесполезные бумажки с идиотским названием «отчёт» прямо после миссии, базу спасает Айрис. Правда, знать об этом никому не следует. В столовой шумно и еды уже почти нет. Конечно, он же грёбанное бессмертное SCP зачем ему есть? Если б не чертовы рукописи для начальства, он бы успел. Айрис попадается на глаза не сразу, потому что она слишком маленькая и стоит слишком близко. Она держит в руках тарелку и осторожно трогает Авеля за руку, чтоб привлечь внимание, протягивая ему блюдо: «Мне показалось, что ты проголодался, я смогла спрятать для тебя немного, прежде, чем они налетели». Как она узнала? Авель принимает еду у неё из рук и вовремя вспоминает о том, что в таких случаях говорят: «Спасибо». - Не за что, - сияет девчонка и сбегает куда-то по своим делам. Воин замирает, пытаясь дать определение теплому волнению в груди, которое удобно сворачивается там клубком и щекочет изнутри, требуя улыбнуться. Авелю интересно только одно: как она всё подмечает? Когда их группу из-за задания относит в снежную пустыню, где приходится ютиться у костра и кутаться в пледы, которых ровно по числу смертных, она отдаёт ему свой, отмахиваясь, что у неё хотя бы пуховик есть, а Авелю в одном плаще вряд ли уютно. И она права. Где-то у соседней стены его генерал и Беатрис из отряда делят два пледа на двоих, прижавшись поближе, явно греясь. Говорят, вдвоём теплее, где-то он точно это слышал. Он не знает, как предложить Айрис присоединиться, поэтому просто ловит её за руку и тянет к себе, заставляя едва ли не упасть рядом. Сто пять удивлённо вскидывает брови, а после ерзает, устраивается поудобнее, расстёгивает куртку и прижимается тёплым телом к его боку. Так, действительно, лучше. Он ловит себя на том, что тепло становится и в груди, а через время даже жарко. Жар медленно растекается по венам, откликаясь на близость человеческой девчонки, заставляя удивлённо склонить голову к плечу и придвинуть её чуть ближе. Воин медленно учится тоже наблюдать за ней, украдкой, будто выслеживает, подмечая привычки и слабости, как на войне. Немножко странно использовать это не для планирования атаки, а чтобы… вызвать улыбку? Кетер замирает, размышляя, что делать с собранными данными, пытаясь представить, чтобы ему из этого понравилось. Спрашивать совета не у кого. А ещё Айрис штормит, как море в ноябре. Её потряхивает, она медленно сереет, а под глазами залегают тёмные круги. Он боится, что она переломится… Осознания страха вводит его в ступор, заставляя отвлечься от всех мыслей. Боится? Он боится? Быть этого не может! Однако буря уже началась, а он не умеет сражаться со стихией. К чёрту! А потом всё просто идёт… под откос. Айрис, способная проведя по фотографии вызвать обвал, кажется поступила так с реальным миром. Всего лишь попытка сбежать из-под контроля фонда приводит Авеля в ярость, но у него появляется куча других дел и проблем, до того, как он успевает сполна прочувствовать весь спектр открывшихся эмоций и чувств. Мир прорывается сквозь толщу, заполняющую разум, в коридорах больничного крыла. Авелю хочется метаться по помещению, убить пару десятков солдат или просто упасть в темноту своего гроба ещё на какое-то время, только бы не ждать тут так бессильно. Его пальцев осторожно касается тонкая тёплая ладошка, бережно едва ощутимо сжав. Воин поднимает глаза на Айрис, сидящую в кресле рядом, и она вымучивает для него улыбку. Фотограф не знает, что сказать, да и говорить тут нечего, но жест дарит странное, едва ощутимое тепло, совсем иное и куда более спокойное, но тоже незнакомое. Кетер вздыхает, переключая внимание на девчонку, решая отвлечь себя разговором с ней. «Ну, и куда ты бежала?» - простой вопрос, который развязывает ей язык. Авель слушает, пытаясь найти информацию, за которую можно уцепиться, которую можно поймать и использовать. Как в разведке. Ему непонятно отсутствие желания убивать, неясна привязанность к родственникам или желание оказаться «дома». Неясно, что страшного в простом убийстве, в котором даже страданий почти нет. Ему всё равно насколько просто убивать людей или почему нельзя, если просто. Но это беспокоит девушку под его боком и это надо просто принять. Он теряет своего генерала. Глупо и печально, ему не хватает этого учёного, которого он искренне уважал. То, что от него осталось – не тот человек, что был. Своего самого доверенного солдата Авель потерял. А после чёртов Фонд переступает последнюю черту, лишая его единственного, что осталось. Черт бы побрал этого доктора и генерала Боу, которые всё это затеяли. Для Авеля ничего нет в убийстве мирных жителей, детей, женщин или кого бы то ни было. А Айрис трясёт, как осиновый лист. Она сидит на ящиках с грузом, покачиваясь из стороны в сторону и рассматривает окровавленные ладони, боясь поднести их к лицу и вытереть текущие по щекам беззвучные слёзы. Авеля словно ударом выкидывает из дымки, схожей с опьянением, царившей после бойни. Он подходит к ней медленно, опускается на колени, выученным жестом касаясь её рук пальцами, грея и стараясь не сделать больно. Рис шмыгает носом, поднимая на него глаза и бессильно пытаясь сдержать рыдания. Он не уверен в том, что должен делать, но осторожно стирает с её щёк слёзы и притягивает девушку к себе. Айрис обнимает его, утыкается мокрым носом в плечо и рыдает, как новорожденная. Ассоциация подсказывает, что в таком случает делать. Кетер бережно придерживает её и покачивает из стороны в сторону, как женщины баюкают своё дитя, если не думать об этом - не так и смущающе. Айрис не становится легче, её всё это тяготит, Авелю просто наскучивает. Проект «Шкатулка Пандоры» - его единственный шанс вырваться из ада, состоящего из воскрешения-боя-убийства, которое фондом зовётся «процедура сдерживания», но оно больше не приносит удовольствия. Люди, которых он лично отбирал, уважал, почти все либо погибли, либо сломались. Те что остались – скучные тени, почти не выделяемые из общей массы. Айрис тоже больше нечего здесь делать, они её доведут и сломают, и продолжат использовать, если не прекратить всё это одним махом. Всё проходит слишком просто и быстро. У него больше нет ни его группы, ни Айрис, только круговорот смертей и возрождений в новой зоне содержания. Временами, просыпаясь с отголосками фантомной боли, готовой выворачивать его кости из суставов, плавить кожу или разъедать внутренности, рождающую нескончаемые потоки ярости, он ловит себя на мысли, что возможно её бы успокоили не только бесконечные убийства всего живого, что попадётся на пути, но и тонкие руки, обвивающие его за плечи. Её руки. Только её уже больше нет, Фонд об этом позаботился, стерев ей память о тех событиях или заменив их на выгодные ему. Айрис почти счастлива назначению в Омега-9, даже если возможно ей снова придётся когда-нибудь столкнуться с Авелем. Просто по прихоти убить всех своих людей, с такой лёгкостью… Ужас и горечь подымаются в ней каждый раз, когда она просто думает об этом имени. - Всегда было интересно, - Каин улыбается, вежливо, как обычно, и смотрит прямо в глаза: - почему ты выжила? - Я… - Айрис удивлённо замирает, пытаясь осознать суть вопроса. - Почему он не убил тебя, как и остальных? – девушка колеблется, неожиданно осознавая, что ответа у неё нет. Действительно, почему? Её не было на месте, когда Авель начал буйствовать? Но ведь Кетер выследил и убил абсолютно всех членов группы, кроме неё. Фотограф не отвечает, пытаясь забраться глубже в свои мысли и найти ответ. Это вызывает только мигрень. Она забыла. Головная боль, будто пытается разбить её надвое, а она шагает по этому расколу. Вспомнить или забыть окончательно? То, что она вспомнит не будет приятными воспоминаниями, которые хочется пережить, но в них есть какой-то важный ответ… «Если вспомнишь, …» - какое-то условие мелькает на грани сознания, что-то важное. Вспомнить или забыть? Пока она не примет решение, головная боль не утихнет, пытаясь уничтожить её. Надо сделать выбор. «Если вспомнишь, я буду уважать тебя больше всего на свете» - говорит он Айрис и это почти признание в любви, в той манере, в которой он умеет. Авель надеется, что она вспомнит.