Исход

В мозгу Стаса внезапно всплыл один эпизод, который он благополучно забыл когда-то, не обратив на него внимания. В сущности, он никогда не верил в сверхъестественные силы, да и в Бога тоже. Лишь иногда, когда было слишком тошно… Однажды Карпов возвращался из очередного рейда по точкам сбыта. Ему оставалось только преодолеть парковку и сесть в свой черный джип, как вдруг перед ним словно из ниоткуда материализовалась бабушка. Вполне обыкновенная старушка, если не считать того, что она была слепа. Это можно было понять по ее темным очкам, палке в руках и тому, как она, осторожно нащупывая палкой дорогу, двигалась к Стасу. Холод усиливался, а из-под ее черных очков текли по морщинистым щекам слезы. Красная шаль с аляповатыми зелеными цветами, повязанная, как и у всех представителей старшего поколения цыган, была покрыта тонкими серебристыми нитями инея. Одета была бабушка в какую-то коричневую шубу, из-под которой показывалась длинная плиссированная юбка и зимние сапоги. Карпов, погрузившись в свои думы, даже не сразу ее заметил. Бабуся двигалась к нему с какой-то неумолимой крейсерской скоростью беременной черепахи. Стас хотел обогнуть досадное препятствие и продолжить свой путь к машине, но тут его окликнули. – Стасик, сынок, подойди ко мне! Карпова тогда передернуло. Его зацепило даже сейчас, когда он медленно, но верно все вспоминал. Так звала его только мать. Стасик… Черт, для кого же он теперь может быть Стасиком?! Любопытство взяло верх над озлобленностью, и тогдашний подполковник подошел к старушке. Она стояла прямо напротив него, словно видя, что он стоит ровно перед ней. Странное ощущение не покидало начальника оперов, он терпеть не мог, когда не видит выражение глаз собеседника. – Бабка, тебе чего? – хмуро проговорил Стас, глядя сверху вниз на женщину, словно прожигая взглядом-лазером дыру в ее шали. – Сынок, разговор к тебе есть, – спокойно подняла голову старушка, уставившись темными стеклами очков куда-то на уровень кадыка мужчины. – Рассказать тебе кое-что хочу, важное. – Ну, говори, коли не шутишь. Природная способность Стаса не выказывать никаких эмоций могла обмануть кого угодно, но, как оказалось, только не эту странную бабушку-цыганку. – А ты не удивляйся, Стас, не удивляйся. Я хоть и слепая, да вот тебя насквозь вижу. – А мне что с того? – хмыкнул Стас. – Да ты не ершись, а выслушай старого человека, – плотнее запахнула шубу старушенция и начала мерный, тихий рассказ. – Одинокий ты, Стас, крест у тебя такой. Любой, кто рядом с тобой окажется, надолго не останется, не выдержит. Волчья кровь в тебе течет, не человечья. Да еще вот что скажу я тебе, а к словам моим ты прислушайся. Опасную игру ты затеял, Стас. Не Бог ты, не дьявол… Не твои законы на Земле работают. Не ты их устанавливал, не тебе их вершить. Конец у тебя будет ужасный, коли гордыню свою не укротишь. По глупости сдохнешь, как ишак паршивый… За тех, кто на поминках твоих от радости танцевать будут. – Стас, ты где там застрял? Карпов обернулся на крик Пономаренко. – Какого хрена, Юр? Я тебе что сказал?! Пасти тачку и не высовываться! Когда Стас повернулся, чтобы послать на хер старуху, со всеми ее мутными предсказаниями, то ее уже не было на парковке. Мужчина озирался по сторонам, словно псих, но старушки нигде не было. Грешным делом Карпов подумал, что цыганка ему привиделась. А что, вполне себе могло быть. Несколько суток в засаде, рейд, бессонные ночи и алкоголь, вместе со всеми текущими вопросами, все это могло свести с ума любого. Даже Стаса. А он всегда контролировал себя, не давая выплеснуться наружу ничему. Ничему истинному из его эмоций и чувств. Если бы он стал тем, кто он есть, настоящим – это стало бы считаться слабостью. А слабости Стас себе никогда не позволял. И все окружающие это знали. Эпизод этот был, в сущности, мало значащий, однако ж… Карпов его запомнил. Как ни странно. Потому что изначально все эти события были отложены на задворки памяти. Отложены, но не забыты. Стас поймал себя на мысли, что удивительно ясно мыслит для того, кто лежит при смерти. Ну, если представить, что слова Дэна – правда. Да и все окружающее было настолько ярким, что с трудом верилось в то, что это иллюзия.