.

Отчетливый и острый запах разложения в сочетании с нещадно палящим луизианским солнцем был особенно отвратителен, лицо горело так, будто к нему только что приложили раскаленную решетку для барбекю и щедро плеснули на ожог спиртом, а отчаянно ноющие на руле руки постоянно хотелось размять. Судя по ощущениям, Мерл Диксон попал в ад раньше срока. Судя же по последним событиям глобального масштаба, весь ад явился за ним сам, потому что всем там стало ясно, что этот ублюдок будет держаться за жизнь до последнего. Обе версии были одинаково неправдоподобны и неутешительны, но последняя, пожалуй, даже льстила... Диксон поморщился, облизал пересохшие и потрескавшиеся от сухого и горячего ветра губы, на секунду все-таки оторвал руки от руля и быстро сжал и разжал кулаки. Невыносимо хотелось еще и потянуться, но собственноручно модифицированный до неузнаваемости старый "Триумф Бонневилль" и так предательски вильнул по дороге, а уж останавливаться, тем самым признавая, что усталость и ему ведома, Мерл считал позорным. Особенно когда за спиной разносится гул двигателя "Форда", за рулем которого сидит его младший брат. У Дерила должен был быть хоть какой-нибудь мало-мальски достойный пример для подражания, а отец уж точно никогда таковым не являлся. Мерл же, несмотря на то, что самому Дерилу уже и за тридцатник перевалило, все никак не мог отказаться от этой роли. Потому и терпел. Странное время настало: трупы людей воспринимались как нечто совершенно естественное, пусть неприятное, досадное, но не чудовищное. Иногда Диксону лень было и голову лишний раз повернуть, боковым зрением отметив недвижное тело на обочине или шаткий, неуклюжий силуэт поодаль. На все это Мерл уже успел насмотреться: Джена пала слишком быстро. Вероятно, немалую роль в быстрой, но от того не менее мучительной гибели города сыграли многочисленные разгоревшиеся с новой силой расовые столкновения среди и прежде жившего в напряжении, а теперь еще и поголовно вооружившегося до зубов населения... Но Диксон винил в происходившем исключительно черных. В прежние времена об этой бойне обязательно написали бы во всех газетах и рассказали во всех новостях. "Город утонул в крови" - в репортаже звучало бы красиво, но едва ли соответствовало реальности: крови-то как раз было на удивление мало. Мерлу однажды довелось увидеть, как мертвецы, замешкавшись и лишившись своей порции свежей человечины, игнорировали оживающее месиво кишок и костей - все, что осталось от трапезы более расторопных трупов, - и с утробным рычанием усердно слизывали теплую еще кровь с асфальта. Мерл бы сблевал, но времени на это тогда совершенно не было... Нет, трупы уже не пугали. Однако мертвый скот на дороге настораживал. Особенно учитывая то, что гниющие туши, судя по размерам и клочьям запыленной кудрявой шерсти, едва видневшимся из-под огромного количества мух, слетевшихся на запах мертвечины, овец встречались Диксонам уже второй раз за несколько миль. И снова туши лежали подозрительно: по одной поперек каждой обочины и головами в одну сторону. Мерлу все еще хотелось думать, что это просто последствия встречи двух стад - травоядного и мертвого, - но в голову назойливо лезли мысли о том, что выглядит это упорядоченное кладбище домашнего скота почти устрашающе, и, возможно, таким образом отмечает свою территорию группа выживших. Выживших, определенно, вооруженных, негостеприимных и агрессивных, потому что другие отметились бы простой надписью на асфальте или яркой тряпкой на столбе - но никак не трупами животных. С любым лагерем выживших Мерлу в принципе встречаться не хотелось: то ли ему крышу срывало, то ли окружающим, но они с Дерилом, встретив группу выживших, не могли задержаться в ней больше пары-тройки дней. Часто покидали лагерь шумно, со скандалом, до последнего не поворачиваясь к остальным спиной и разглядывая их сквозь прицелы. Еще чаще - незаметно, слив бензин из чужих машин и захватив что-нибудь из обычно скудного багажа группы. Все же оба Диксона предпочитали избегать чужого общества, и хотя бы в этом их мнение косвенно сходилось с мнением окружающих. Едва перестал тревожить ноздри запах разложения, издаваемый гниющими овцами на дороге, как на горизонте показалось еще два темных бесформенных силуэта, похожих на мешки с мусором. И Мерл готов был поспорить, что знал, что именно увидит, когда они подъедут чуть ближе... Благо, именно в тот момент, когда вновь пахнуло мертвечиной, а Мерл уже почти собрался сдаться, внять голосам разума и интуиции, в унисон кричащим о том, что, что бы ни было дальше по дороге, ничем хорошим оно быть точно не может, и свернуть на первую попавшуюся проселочную дорогу, Дерил мигнул фарами и съехал с дороги. Мерл проехал чуть вперед, словно нехотя развернул мотоцикл, поравнялся с братом и остановился. - В чем дело? - Спросил Диксон, с едва скрываемым облегчением облокачиваясь на капот "Форда", не поднимаясь с сиденья: ноющая спина теперь воспринимала любое изменение положения как благодать Божью, не меньше. Дерил молча, но очень эмоционально стукнул руками по рулю, и вышел из автомобиля. - У нас пол канистры бензина, а я - по нулям. Вот в чем дело! - Едва не прорычал Дерил, поправляя на плече ремень рефлекторно захваченного из машины арбалета. - Ты говорил, что здесь была заправка. Вот где она? Это был далеко не первый раз, когда Мерлу казалось, что брат вот-вот вгонит ему стрелу в глаз, потому Диксон лениво встал с мотоцикла, повел плечами, что выглядело, возможно, угрожающе, но по сути своей было просто именно тем движением, о котором уже минут сорок молили ноющие мышцы, и почти вплотную подошел к брату, вызывающе глядя на него снизу вверх. Годам к восемнадцати Дерил уже обогнал брата в росте. Не сильно, конечно, но, видно, все-таки не далеко от истины было то самое осуждающее "Будешь курить - не вырастешь", которое Мерл слышал в свои пятнадцать. - Послушай, братец, - хрипло начал мужчина, отмечая, что Дерил едва сдерживается, чтобы рефлекторно не отшатнуться. Те времена, когда Мерлу случалось поднимать руку на младшего брата, были одинаково болезненно свежи в памяти каждого из них. После Мерл тысячу раз говорил, что делал это только для его пользы, а Дерил тысячу раз кивал и врал, что все понимает, отрешенно изучая горлышко бутылки пива. Беда в том, что ни хрена он не понимал, что старший брат, в отрочестве своем не раз побывав в колонии для несовершеннолетних, давал подзатыльник, от которого в ушах шумело, а перед глазами кружились разноцветные мушки, тогда, когда замечал Дерила в сомнительной компании ребят, для которых сорвать сумочку с плеча старушки - спорт, вытащить из автомобиля магнитолу - почти героизм, а уж угнать машину и со счастливыми пьяными воплями нарезать на ней круги по городу до приезда полиции - так и вообще поступок, достойный прижизненного памятника. И дело для Диксона было далеко не в моральной стороне вопроса: просто такой юности, что была у него, Мерл брату не желал. Жаль, что из всех уроков, что Мерл вколачивал в младшего брата, тот лучше всего усвоил только один: никому не следует доверять, потому что каждый охотно прикроет собственную задницу, подставив того, кто позволит себе потерять бдительность... Мерл отвел пристальный взгляд от лица брата, не особенно внимательно изучая местность за плечом Дерила, и продолжил: - Если я говорю, что здесь была заправка - значит, она здесь была. - "А еще я могу ошибаться, потому что в последний раз был в этих местах по пьяни и мог не то, что заправку - сраных фей и зеленых человечков увидеть!" - эту мысль Мерл решил не озвучивать. - И если мы не наткнулись на нее раньше - значит, она впереди. - Мужчина отступил назад и вновь опустился на сиденье мотоцикла. - Жди здесь, - двигатель мотоцикла привычно взревел, и Диксон, чуть отъехав от раздраженно меряющего шагами асфальт брата, криво ухмыльнувшись, добавил, перекрикивая рев мотора, - и прекрати ныть, Дерилина - тушь потечет! - В ответ послышалось что-то неразборчивое, слишком уж похожее на "Да пошел ты!", но пока в спину летят ругательства, а не стрелы, Мерл не обижается и не думает, что перегнул палку. Вороны, удобно устроившись на одной из туш на обочине, деловито вытягивали и заглатывали волокна гниющего мяса, а одна целенаправленно погружала клюв в бурый от крови глаз мертвого животного. От мерзкого запаха и жужжания мух снова подкатило к горлу, но куда больше, чем возможность позорно сблевать с мотоцикла на асфальт, Диксона тревожило то, что ожидаемой заправки и на горизонте не было, и он понятия не имел, не перепутал ли шоссе, район или, черт возьми, даже штат. Единственное, в чем он был уверен, так это в том, что Дерил рискует застрять посреди дороги без капли топлива. И это по его, Мерла, вине. Если бы Диксон обернулся, ему обязательно померещилось бы, что разлагающаяся туша овцы провожает его ленивым и презрительным взглядом единственного уцелевшего мутного глаза. Но Мерл не оборачивался, щурясь от резкого ветра в лицо и внимательно, почти отчаянно изучая окрестности...