- Подожди, так мне не приснилось? - сжимает крепко стальной стакан, что почти мнётся от такой неожиданности, хотя скорее, лукавой, чем правдивой. От такого вранья чистой воды веяло смутой, хотелось щуриться как тот мальчишка, вести носом и хмуриться до самого пола. Не думал Уильям, что как-то слишком, даже безразговорно, всё выйдет в свет. А мужчина ведь и слова не проронил, тот будто читая мысли, сразу же глупо выдал себя. Чуть ли не занося руку, чтобы дать подзатыльник, Джанго сразу же отходит на шаг. - Ну да, думал, что никто не услышит? Дом-то деревянный, пустая башка! - с хохотом отвечает на негласный ответ, смотрит, как Уильям опозорено редеет, даже покрываясь какой-то синькой от желания придушить и сделать таким же синим и его, того фермера со смешной шляпою. Уже ничего не исправишь, только заткнёшь этого, а сам пойдёшь вставать на колени и просить руки и сердца. Джанго с хитринкой в глазах встречает на кухонке с Михаилом, что пытается запить данным ему, совсем не крепким, кукурузным пивом своё "несчастье". Сам, пропив довольно много, улыбался, ведь так же вместе и с фермером, лукавил в собственных глазёнках, когда выглядело это действительно правдоподобно, что аж самого федерала задело.
Так хотелось вновь взять, приласкать, ублажить и сопроводить на крылечко, как в старые добрые надеть на макушку того шляпку от солнышка, отдать свои очки и улыбнуться, хоть и слабо, но улыбнуться. А заметит ли улыбку - его дело. Но ведь заметит, отвернётся и пройдётся так, будто жизнь налегке. Правда ведь, с ним и жизнь легка и спокойна, греет душу, а иногда и чуть ниже. - Мне не нужно твоё благословение, я и сам знаю, какой путь держать. Бог не помог тогда, да и сейчас не поможет.***
Как-то раз простояв за амбаром целую вечность, парень смотрел куда-то в строну, шелохнувшись лишь разок, ведь заметил, да и услышал он вот что: Джанго, как ему казалось, чисто американский южанин, сейчас говорил на совсем непонятном ему языке. А рядышком стоял федерал и кивал, что-то крикнув на том же своим напарникам. Озадачить его это конечно смогло, но ответить на вопросы - нет. Стало как-то не по себе, а вся заинтересованность вдруг ушла в пятки, с сумасшедшим ударом вдарило прямо в черепную коробку вновь. От чего и зачесалось в головёшке и ушных раковинах, протяжно скуля от такого ощущения давления. Всё ещё наблюдая, заметил, как пялится Уильям на того, да Джанго, что указывает в сторону Михаила. Чего это они? Говорят не на американском да ещё и его обсуждают? Не дело это. Всегда парень был в курсе всех дел, а сейчас от него что-то да крепко скрывают. Тошно, слишком противно от данной ему ситуации. На что смотря прямо в глазища мужчин, отворачивается с недовольным ему "ха", да топает в сам амбар, где сейчас всё стояла его утренняя работа.- Не думаешь, что это слишком странный способ говорить о таком. - вдумчиво глядит куда-то ввысь в своих очках, очерчивая всю данную им территорию, при разговоре считая маленькие саженцы, да индеек, которые бегали по дорожке. Собеседник лишь улыбается вновь, начиная балакать, иногда лишь переключаясь на родной, затем вновь на тот, на котором и были заложены все секреты, таки играясь. - Да чего там? Можно хотя бы не прятаться от него! - хмыкает, поворачивая голову в сторону, глядя на паренька, от солнышка сужая взгляд. А ведь прав, хоть бегай, хоть уезжай, толку-то на своём говорить. - Везде сунет свой нос, всё ему интересно. Мужчина кивает, улыбаясь от собственного желания внутри всё сразу же доложить родной душеньке. Да нельзя, ни по состоянию, ни по должности. Совмещать работу и отношения - такая морока. На что и злится вечно внутри себя, а на внешнем так, спокоен, умиротворён, да только всего не знается мальчишкой, вот и ноет, что наплевать тому. Ноет и выводит, лишь потом ведя хвостиком, улыбаясь до самых ушек, показывая свою хитрющую добрую душу. - Скоро-скоро, Уилли, ты потерпи, я же вот терплю.
Потом, может, в доме легко чмокнет Михаила в щеку, от чего тот вспыхнет сразу же, что точно знал мужчина. Поведёт он себя по-милому и отпрянет, застынет и будет вновь молчать, приклеивая того к себе этим манящим взглядом. Злиться больше не захочет, сделает лишь такой ма-аленький укор во взгляде, если не сделаешь то, чего попросит, с таким коротким "пожалуйста". И, конечно же, предложит вкусный обед, заместо чёрствых хлебцев в той потрёпанной чёрной машине. - Мы скоро с ребятами уедем примерно на несколько месяцев, - ложкою зачерпывая супец, начинает вдруг главненький, видя исподлобья, как шелохнулась рука парня, а все остальные мужчины напряглись, уставившись на того же. Употребляя в пищу то, что успел сварганить Михаил, мычал и вдыхал весь этот аромат домашней, не кафешно, еды. А Эндрю и Майкл смотрели, как-то даже кривя лица, желая, чтобы тот вообще захлопнулся, захлебнулся супом. Есть от напряженного начала больше не хотелось. - Оформлять документы на одного человечка. Ему бы сейчас хотелось выронить деревянную ложку, чем он и мешал ту гущу в кастрюльке, что он, конечно же, и сделал. Парень, разволновавшись, скрипящим голосом решил переспросить, но в другой форме, хоть на его реакцию уставились все, даже слегка улыбающийся Уильям. - На несколько? Мужчина, подумав, что его ответ действительно никого не обидит, кивает, глядя, как Михаил сдвинув брови, босыми ногами промчался по деревянному покрытию, а затем по резной лестнице наверх. Всё смотря на эту красивую лестницу, по которой в своё тёмное укрытие убежал молодой птенчик, кажется, даже роняя ранние капельки. Оглянувшись, увидел такие тёмные взгляды, уставленные прямо на мужчину, они разъедали, сверлили его изнутри, не понимая все эти его принципы, когда нужно что-то не так сказать, а сам так медленно устанавливает свои думы на окошке задней дверцы, вдумчиво разглядывая и желая, как бы поскорее.. отпустить птенца на волю.***
- Так значит, я твоя "жена"? Дёргается вдруг мужчина, оперевшись поясницей о капот машины. Эта внезапность всегда пугала. Малыш появлялся так, будто ходил не по земле, а по воздуху. Хотя, и так бы его было слышно, будь он не самим собой. Это иногда и раздражало и удивляло одновременно, а Уильям всё пытался прогадать, когда же к нему подойдёт этот мерзавец, который вечно пугал его, либо доводил до состояния "сейчас как поколочу". Хотелось подловить, показать, что тот главный и нечего с ним шутить. Но нет, сейчас главарём в данной ситуации являлся никак наш лис. Юркает рядом, задаваясь таким смущающим, лишь его, вопросом. - Микаэль и Уильям Уайт - неплохо звучит. - задумывается, отводит взгляд, осматривается так, будто не видел всю ферму целиком и полностью. Но уже проживя там 5 с половиной лет оббегал её вдоль и поперёк, разузнавая новые границы. Да и новых ему не нужно было. - Только вот я больше по своему имени.. да и наше семейное гнёздышко слишком грязное. - Это ты так провожаешь своего мужа в командировку? Взгляды начали меняться на лице Михаила, а само оно, это прекрасное личико, кривиться в смущении и смешке. Ему не нужно было вести себя как девушка, которая хоть от каждого прикосновения и комплимента могла течь, редеть и визжать. Да, он сучка, поэтому просто хитро смеётся над этой шуточкой, глупой, но забавной для его ушей и большого органа внутри головы. Уильям лишь улыбается на этот смех, потом вновь становится тем кирпичом, каким и был до этого родного улюлюканья. - Да, дорогой, вот уже мечтаю, как встречу тебя здесь.. через несколько месяцев. Предполагая, что вот сейчас парень тоже превратится в рыбу каплю, загрустит и присядет рядышком, вспоминая всё радостное в их долгой, почти совместной, не считая Джанго, остальных парней и животных, жизни, мужчина сводится к тому, что так и происходит, видя подрагивающие уголки губ Михаила. Но нет, он лишь трясётся, вновь поднимает голову и во весь рот улыбается, как солнце ясного, ветренного дня. Жизненно важно было отметить, что скоро придёт зимушка зима и никакого солнца впредь и не появится, лишь в какие-то чисто морозные, утренние деньки. А так не хотелось расставаться, определяя свой путь уже самостоятельно. И это было не только для Михаила, но и для федерала, что на самом деле ехал высвобождать ЕГО солнце из этой рабочей "тюрьмы". Тот привык, действительно привык и рад бы был ещё погостить, но отвыкать от города нельзя, потом будет сложно адаптироваться да и вообще, превращаться в социофобного человека рабочей силы - не самая хорошая идея. Да, такая мысль часто лезла в голову Уильяма, ведь хотелось забрать к себе, может, погостить в крупном городе, или там, вернуться на родину, говоря, что он уже никакой не преступник. Нужно было.. освободить его душу от греха. Сейчас ему нужно было покинуть эту землю, уехать и, может быть, найти какое-нибудь другое "семейное гнёздышко" для них.***
- Так рано? - Рано иль поздно ты должен был оказаться на свободе. С этими словами ему хочется упасть, провалиться или спрятаться за вновь найденную широкую спину. Глаза дёргались, лоб напряжён, нужно было разрыдаться, чтобы успокоиться и с горделивым взглядом идти в дом, прощаться с фермером, верным его псом, комнаткой и другими живностями. А уже там, чувствуя в своих руках вес чего-то ужасно тяжёлого, под одним названием "чемоданчик", смотрит исподлобья, видит ровные зубы, улыбку с прищуром и маленькие морщинки в виде гусиных лапок. Джанго так по-обычному, с добрыми намерениями обнимает парня, хлопая по гладкой спине, таки провожая к двери. Уже там его ждёт дорога на некую свободу, которую он уже боялся с неким раздражением. Да, те видели, что он уже готов, больше не имеет никакого отношения к убийствам, но не были уверены в том, сможет ли продержаться в огромном городе и не сбежать обратно, в родное местечко. А Уильям устроит ему маленькую взбучку, покажет, расскажет, чего не видел и не слышал. Ведь в той глуши нет ни телевизора, ни интернета, лишь шумящее радио, которое редко предупреждало о плохой погоде или торнадо. Мужчины уводят его к машине, а он всё оборачивается, видя, как Джанго, стоя на крыльце, махал и пил из той стальной кружки. Улыбка, которая так и остаётся на лице с тех минут, тех последних минут, не слазит с его мордочки. Уильям за рулём, плавно ведёт ту же машину, на которой они держали этот долгий путь до Айовы 6 лет назад, а сейчас, видя из окна цветущую природу этой, вроде бы только начинающейся, но давней весны. Догадывался Михаил, сидя на переднем сидении, что уезжали они до рождества оформлять именно на него документы, новенькие и чистенькие, чтобы не нашли и не загребли за его "живость". А не хотелось бы лишать себя этой прекрасной, слащавой жизни, в которой вроде бы всё и нормально, но от воспоминаний хотелось задыхаться и пускать ручьи слёз. Но не до этого сейчас ведь. Как в тот первый раз парень смотрит на Уильяма, как он крутит рулём в сторону, напряжённым взглядом буравя дорогу перед ним. Ему и самому тяжко выводить дикого зверька из его любимой зоны. Прямо как дикую лошадь, что запрягли вместе с остальными и давай бить по крупу, заставляя идти. Всё предельно мужчина делал нежно, чтобы вновь не навредить, может быть, и не пробудить ту древнюю, дальнюю сущность в мальчике, в его мальчике. Не хотелось бы вновь потерять ещё одну душу. Все молчали, может, лишь только сзади парни что-то обсуждали, читая, листая какие-то важные документы, шелестя листами и хмыкая при каждом странном предложении. Ему интересно, было ли это его дело или чьих-то других душ. Был ли он таким же, как и многие, или многие как он? Мог бы он найти человека, похожего на него спустя столько лет. Нужно было спросить об этом федерала, попросить или упросить. Но не думает он, что стоит шокировать эти, может уже счастливые, глаза. Голубой, синий, чёрный, где-то жёлтый, - его любимые цвета пролетали мимо окон автомобиля, являясь ему в этой чёрной голове, когда уже закрывая глаза, ведёт себя сонно, кладя под, Уильяму нужно было оценить обстановку, голову подушку и отправляясь в царство Морфея. Те будут вновь ехать долго, ведь у них уже другой путь, сложный и яркий, пронизанный резкостью и новой игрой. Отношения где ведутся с искорками, плавно перебирая все любимые чувства обоих партнёров, ведя какой-то особый, не совсем родной, потенциал в себе в нужное русло. Показывая то, что он действительно способен жить среди такого огромного скопления людей, разделять свои мысли на правильные и убивать плохие. Их будущий дом - красочный Нью-йорк. Совпадение ли то, что те и те сойдутся в одном месте - никто не знает. Мы лишь.. предугадываем всё наперёд, играясь, считая, что всё то, что творим своими руками - правильно. А действительно ли это так? Михаил теперь тот, кем его знали до потери собственного я.