Арка 1: Знакомство
— Прекратите! — жалобный голос мальчика пронёсся по окрестностям. — Я вам ничего не сделал! Малец выбежал из небольшой парковой рощи на мощёную дорогу. Перед ним показалась река, протекающая через Конохагакуре но Сато. Замешкавшись всего на мгновение, черноволосый парнишка не успел скрыться от своих преследователей. С двух сторон показались те, кто гнался за ним. С шелестом листвы из рощи выскочили три чёрных силуэта, которыми оказались юноши. В глазах столь юных парней обитала неподобающая их возрасту злоба. Они взяли в круг жертву, больше не желая играть в догонялки, теперь настало время для новой игры. — Ах ты, ублюдок! — выкрикнул один из парней. Он был немного выше и вероятно старше товарищей, однако все юнцы были примерно одногодками. Старший мгновенно напал на загнанного парнишку и ударил кулаком в лицо, не сдерживая силы. От удара того опрокинуло в воздухе и, упав, он ударился головой о каменную плитку. В голове разом помутнело, осталось терпеть беспомощность перед толпой обидчиков. Видя их злые глаза и садистское удовольствие, с которым они продолжали избивать и насмехаться над ним, ему стало страшно. Он хотел бы позвать на помощь, если бы не удары рук и ног, сыпавшиеся градом и лишавшие возможности двигаться, кричать и даже вдохнуть немного воздуха. Парнишка мог только бояться и отчаянно закрываться руками. Враги о пощаде не думали. — Бей этого слабака! — крикнул второй, и третий поддержал друга, затаптывая ногой беззащитного парнишку. — Неудачник! Позор клана! — старший становился только злее, а удовольствие от насилия усиливалось с каждым ударом и болезненным стоном его неприятеля. — Эй, вы! — прозвучал со стороны мягкий и чистый женский голос, — троица остановила удары и в унисон обернулась. Это была молодая девушка. Она появилась неожиданно, словно луч солнца в дождливый день. Тонкие, воистину женственные черты лица на светлой нежной коже отражали благородство, а в туманно-белых глазах читалось абсолютное спокойствие, уверенность и доброта. Коричневые волосы едва касались плеч. Косая чёлка, идущая от пробора с правой стороны, была зачёсана влево, но не закрывала её необычные глаза. Девушка была одета в белую длинную рубашку-кейкоги с широким рукавом и с чёрными контурами. На поясе рубаху пересекал чёрный пояс, подчёркивающий её стройную талию. Штаны и сандалии ниндзя были того же цвета. — А ты ещё кто? — возмущённо спросил старший из банды. Появление гостьи ничуть не смутило хулигана, ведь его сердце было охвачено гордостью, а самомнение ослепило взор. — Оставьте его и уходите, — девушка не желала называть своё имя столь недостойным и низким людям. Парни переглянулись, показав кривую ухмылку друг другу, и двое, не сдержавшись, рассмеялись, третий же улыбался, уподобившись друзьям. Старший продолжил, протирая глаза от выступивших в ходе смеха слёз: — И что будет? — скверная гримаса выражала явное высокомерие и безнадёжную самоуверенность. Парень повернулся спиной к девушке и указал большим пальцем на герб, вшитый в майку. Мон в виде красного веера с белым низом принадлежал клану Учиха, однако на деле символ мало напоминал предмет, который так любили использовать дамы в знойный день. — Знаешь, что значит этот символ? Он значит, что у тебя могут быть огромные неприятности, если не исчезнешь. — Слов не понимаете, придётся проучить вас, — её голос не лишался спокойствия и монотонности. — Не думай, что станем жалеть потому, что ты девчонка. Окружай её! — старший отдал приказ товарищам, и они с ехидной улыбкой стали заходить сбоку, но их противница стояла смирно и не отводила взгляда от лидера шайки. Куноичи слегка улыбнулась, после чего её глаза заметно изменились. Чёрный контур зрачка проявился на радужке. По всей окружности появились линии, напоминающие разряды молний, замерших в считанных дюймах от земли. На висках вздулись вены. — Бьякуган, значит? Стоило догадаться, что ты из Хьюга, — подметил главарь банды, оскалившись как взбесившийся пёс. — Хреновы идеалисты, нечего лезть не в свои дела! — Этот олух, — со злостью выкрикнул второй хулиган, — позор нашего клана! Девушка слегка удивилась, узнав, что они били своего же соклановца, но сохранила безмятежность и холод в своих глазах. В её ответе не было слов, вместо них она стала в боевую стойку, выставив правую ладонь вперёд, а левую зафиксировала ближе к телу. Ноги слегка согнуты в коленях: левая несла основную нагрузку, а правая была выдвинута вперёд, как у циркуля, и принцип действия стойки был весьма похож на математический прибор. С активацией бьякугана мир вокруг девушки «изменился»: первым отличием стало отсутствие цветных красок, а зрение перешло в формат негативного восприятия окружения. Однако это сделало бьякуган невосприимчивым к ярким вспышкам, туману или дыму. Обзор в триста шестьдесят градусов позволял видеть всех троих Учих независимо от их попытки окружить. Их чакра была у неё на ладони, каждый канал, каждый поток, мельчайшие колебания, а также физические данные. Один из парней недавно повредил ногу в области лодыжки, поэтому он бил того юношу только руками. У другого болело горло, потому он предпочитал молчать, а старший обладал самым быстрым потоком чакры, что говорило об его перевозбуждении. Чакра в мозговой части имела красный цвет и стремительно поступала в глаза. Парни оскалились подобно львам, увидевших раненую антилопу, и их глаза вмиг покраснели, преобразовываясь в шаринган. У старшего было два томоэ, в отличие от его товарищей, которым приходилось довольствоваться лишь одним. Куноичи стала в стойку джуукена и приготовилась к бою. Юные Учихи достали кунаи и, использовав дзюцу мгновенного перемещения, оказались рядом с ней, окружив её с трёх сторон. Девушка даже не шелохнулась. Старший опередил остальных, напав первым, за что и был наказан. Куноичи лёгким движением подняла кисть правой руки вверх, словно художник, делающий аккуратный мазок, а затем резкий взмах вниз, и что-то невиданное в один момент прибило напавшего к земле, когда он находился в считанных метрах от своей цели. Дерзкий юноша оторопел, не успев понять, что с ним случилось. Ему показалось, что сверху упало что-то тяжёлое, но удивился, когда обнаружил, что ничего не было. Второй удар пришёлся в лоб, и вновь он ничего не заметил, однако почувствовал, как что-то твёрдое на скорости тараном влетело в него, и от удара незадачливого шиноби понесло кувырком по каменной плитке. Учихи остолбенели, видя, как куноичи без единого касания одолела старшего товарища, и только ветер недолго бушевал вокруг, разгоняя пыль. Однако парни не посмели отступить и за соклановца поспешили отомстить, одновременно атакуя с двух сторон. Куноичи не повернула головы и глаза её не дрогнули. Бьякуган многократно увеличивал реакцию пользователя, но если вынудить его работать с максимальным эффектом, мир вокруг значительно замедлялся, давая возможность проанализировать ситуацию. В этом режиме додзюцу потребляло огромное количество чакры и требовало огромной физической подготовки в силу запредельной скорости тела в реальном времени. Стойка девушки изменилась. На сей раз ноги были расставлены шире, а руки разведены по фронтальной линии. — Хакке: Рокуджуйон Шо! Боль пронзила тело первого напавшего, словно в него воткнули иглу, и электрические импульсы пробежались внутри, сделав повреждённую область ватной. Два пальца воткнулись в грудь, идеально пройдя между рёбер, от чего он резко выдохнул, но вдохнуть уже не смог. Ему казалось, что она пробила ему грудь, но на деле её удары представляли собой лёгкие тычки, которые члены клана называли — касанием. Второй немного отстал в нападении из-за повреждённой лодыжки, однако его ожидала та же участь. Серия касаний была настолько быстра, что шаринганы юношей не смогли помочь им уловить эти движения, а связь с телом напрочь оборвалась. Осталась лишь пронзающая боль и импульсы, что нещадно терзали плоть изнутри; ни вскрикнуть, ни шевельнуться. Пальцы куноичи, словно рой жалящих ос, впивались в строго отмеченные точки, видимые исключительно бьякуганом, — узлы чакры, называемые тенкетсу. Ровно шестьдесят четыре касания хватило, чтобы напрочь отбить у хулиганов желание сражаться, и они оба рухнули на колени, уперевшись руками в землю. Парни жадно глотали воздух и корчились от тягучей боли. Шаринган померк, и в глазах остался только ужас. — До настоящих шиноби вам ещё далеко. Скажите спасибо, что не покалечила, — Хьюга сделала грозный вид, но её взгляд так и смотрел куда-то вдаль. Со стороны всегда выглядело странно и даже немного пугающе, когда члены этого клана смотрели в одну точку, подобно слепым, на деле же при активном бьякугане нет нужды вертеть головой или глазами, ведь это только мешало сконцентрироваться. Девушка бросилась на помощь к пострадавшему, чтобы помочь ему встать. Она нежно положила ему одну руку на плечо, а второй подхватила парнишку за локоть и потянула на себя. — Не надо! — оттолкнул парень спасительницу и отцепил от себя её руки. — Это-то я точно сам смогу. — Они неслабо тебя побили, но серьёзных повреждений нет. Почему они напали? — куноичи упорно помогала юноше, внимательно осматривая тело. Её взгляд смутил его: бледные глаза смотрели сквозь внешнюю оболочку, заглядывая в самое нутро, и это так же вызывало ощущение тревоги. На нём была расстёгнутая синяя рубашка с коротким рукавом и высоким воротом, а под ней светло-серая майка. Символ клана на спине был точно как у тех троих его соклановцев. Чёрные спецштаны и сандалии являлись стандартом для шиноби. У мальчишки были тёмные густые лохматые волосы. Он рискнул посмотреть девушке в глаза и в тот же момент его охватило ещё одно странное чувство: спокойствие и теплота. Бьякуган имел специфический вид, но в ней парень видел искреннюю заботу и сочувствие. — Я завалил экзамен на чунина и до сих пор не пробудил свой шаринган. Они считают меня позором клана Учиха. — глядя на спасительницу, юноша наконец смог почувствовать умиротворение и защищённость, однако эмоции сами выплёскивались, и из глаз потекли слёзы. Оскалившись, проклиная себя, он стукнул кулаком по земле и процедил сквозь плач: — Я слабак. — Я бы поспорила, — улыбнулась Хьюга, заставив парнишку замереть в недоумении. Он смотрел и не мог понять, что происходит. Но стало ясно, почему её эмоции так отчётливо виднелись у него в глазах. Он буквально видел ауру девушки, исходящую от чакры, уловил каждый момент, и всё это было неосознанно, такого с ним не было никогда. Слёзы перестали течь из покрасневших глаз юноши. Он смотрел в белые глаза девушки, которая одной только улыбкой заставляла его сердце биться сильнее. Парень забегал глазами, пытаясь убедиться, что ему ничего не показалось, и положительный результат поселил огромную радость в горячем сердце. — Как твоё имя? — поинтересовалась спасительница. — Исаму, — юноша наконец сумел подняться. — Исаму, — куноичи встала в полный рост, потянув за собой парня. — Хорошее имя, — закончив, она деактивировала бьякуган и словно вернулась в реальный мир. Ей снова требовалось бегать взглядом и вертеть головой, чтобы видеть окружение. Учиха смотрел на добрую улыбку девушки и невольно улыбнулся сам. Её слова вдохнули жизнь и подарили новый стимул. Наконец-то хоть кто-то в него поверил, хоть кому-то было до него дело. — А… — Исаму запнулся, а его щёки порозовели от стеснения. — Ваше имя?.. — Ханако, — непринуждённо улыбнулась куноичи. — Это был не последний экзамен, готовься лучше — у тебя обязательно всё получится. — В меня никто ещё не верил… — Исаму понуро опустил голову, произнеся слова расстроенным тоном. — Спасибо за всё. Ханако промолчала, но лишь похлопала парнишку по плечу и подмигнула, добродушно улыбаясь, после чего откланялась. Старший из хулиганов простонал и, упираясь в землю, изо всех сил пытался подняться. Его до сих пор мучал вопрос, как он мог так легко проиграть. Озлобленный взгляд Учихи вперился в Ханако. — Она ещё пожалеет… — стиснув зубы, процедил он.***
Ханако прогуливалась по улицам Конохи, размышляя над ценностями и предназначением. Она смотрела на разнообразные здания, которыми было усеяно селение Листа, и людей, живущих своей непринуждённой жизнью, людей, имеющих полное право на спокойную жизнь. Далеко не все задумывались над причиной спокойствия, над жизнями шиноби, которые заплатили высокую цену за покой, и бесконечные распри за стенами всё ещё взимают свою плату. Тем не менее Ханако с достоинством и готовностью принимала этот путь. Ей не были ведомы те самые будни, когда утром идёшь на работу, а вечером возвращаешься домой, готовясь к очередному рабочему дню, строя планы на выходные с друзьями или семьёй. Обыденная жизнь простого человека для шиноби являлась роскошью и чем-то за пределами их реальности. Жизнь воина — это вечная борьба со смертью от задания к заданию, из которых каждое может стать последним. Не стоит винить людей в невежестве по отношению к своим защитникам, им незачем знать подробности. Шиноби — тень, что следует по пятам, оружие мира и жертва, ради жизни мирных людей. Ханако рассматривала жителей и ощущала свою ответственность за них. Их много, все они разные: старики, сидящие около дома с вечно задумчивым взглядом, смотрящие сквозь время, чтобы вернуться в дни своей молодости. Дети беспечно игрались, не глядя по сторонам, из-за чего путались под ногами взрослых, и кстати, дети любили играть в шиноби. Народ жил своей жизнью: одни торговали на рынках разным добром, предлагая свой товар прохожим, другие выполняли строительные и ремонтные работы, а прохожие шли то торопливо, то медленно; кто спешил домой, кто по делам, а кто-то хотел просто прогуляться в тёплый и хороший весенний день, встречая первые согревающие лучи солнца, взамен прошедшей зиме. Природа ожила. Земля наполнилась разнообразием цветов распускающейся сакуры; это были неповторимые оттенки розовых красок, а также красных, белых и даже редких голубых, которых можно было найти в особых местах Конохи. Весенний ветер всегда носил в себе запахи возрождения, новой жизни ещё не запачканной суровым бытом. Ханако вдохнула полной грудью, наслаждаясь сладким ароматом воздуха и нотками уходившей прохлады, которые всё ещё ласкали кожу, не осмеливаясь более спорить с солнцем. Запах горячего рамена бесцеремонно влился в общую палитру и невидимой рукой пронёсся по улицам в поисках жертв, чьи животы готовы были неумолимо потребовать пищу, издавая жалобное урчание. Ханако относилась именно к этой группе людей. Несмотря на то, что день не был насыщен тренировками, что на самом деле являлось редкостью, организм настойчиво потребовал свою порцию. Девушка зашла в простенькое заведение, где подавали её любимое блюдо. Ханако давно отметила, что в «Ичираку-рамен» готовят самый вкусный рамен из тех, что ей приходилось есть. Помимо неё там было ещё два человека; мирные жители деревни, возможно, рабочие, устроившие себе перерыв, мужчины средних лет поглощали рамен и обсуждали какие-то карьерные вопросы. — Какие люди! — с улыбкой поприветствовал девушку владелец заведения — невысокий мужчина зрелого возраста в рабочей поварской форме. — Давно тебя не было, как поживаешь? — Доброго дня, Теучи-сан. Пока отпуск, тренируюсь целыми днями, но на сегодня взяла выходной. Плечо побаливает что-то, — Ханако размяла упомянутую часть тела, слегка покривив лицо, и заняла место за стойкой. — Я, конечно, не шиноби, но в юности столько шишек набил, — Теучи усмехнулся. Мужчина обладал довольно суровым видом, эдакого «кухонного самурая», который кухонным тесаком владеет не хуже, чем катаной тот же самурай. — Для молодого организма это ерунда. В отряд тебя, значит, не определили ещё? — Нет, — Ханако понуро опустила глаза. — После смерти Ишимару ты стала брать только одиночные задания. Почему ты решила вернуться в команду? Теучи знал девушку с тех лет, когда она ещё только ходила в академию, и куноичи всегда делилась с ним историями, переживаниями и взглядами на те или иные вещи. Со временем это вошло в привычку, и Ханако уже не была просто клиентом для «Ичираку-рамен». — Мне всего лишь нужно было время, чтобы это принять. С того дня я многому научилась и не хочу больше бегать от прошлого, — Ханако имела привычку говорить быстро, особенно если волновалась, но при этом её слова всегда были раздельны и произнесены чётко. — Я обрела силу, пора бы обрести ответственность. — Серьёзный настрой. Ты взрослеешь, девочка, — улыбка Теучи теплотой легла на сердце Ханако. — Мой фирменный рамен, полагаю? — Разумеется, — девушка улыбнулась в ответ. — Желание клиента — закон! — Папа! — маленькая девочка выбежала из кухни. Каштановые волосы, висевшие до пояса, весело плясали в такт неуклюжему детскому бегу. — Бульон готов! — Глазам не верю, — в момент оторопела Ханако, и её потухший взгляд резко вспыхнул. — Малышка Аяме? Да ты уже такая большая! — Сестрёнка Ханако, привет! — девчонка, улыбаясь до ушей, помахала девушке, её чёрные глаза сверкали, отражая дневной свет, проникающий в заведение. Аяме воспринимала Ханако, как старшую сестру, ведь она нередко помогала посидеть с ней, при этом не требуя денег. Особенно девочка любила, когда сестрёнка делала всякие фокусы, используя чакру. В особенности ей нравилось, когда девушка брала её на руки и шла по воде к центру реки, а зимой они кружились на льду, когда Ханако задействовала фирменное вращение из техник своего клана. — Почему ты так долго пропадаешь? — Аяме сложила руки на груди, насупилась и обиженно взглянула на сестрёнку, не оставляя ей шансов на оправдание. — У меня было много работы. Прости, Аяме, мы обязательно поиграем как-нибудь. — Как бы Хьюга не улыбалась, чтобы задобрить девочку, она была непреклонна. — Дочка, не приставай к Ханако-сан с расспросами. Помоги мне лучше сделать для неё самый лучший рамен. — Я уже сварила бульон, ты тоже работай! — Аяме нахмурилась, уперев руки в бока и топнула ногой. — Эх, — Теучи натянул ироничную улыбку и почесал затылок. — Характером — в мать, но хоть руками — в меня. — Достойная смена растёт. Скоро ведь уже в школу? — Я не хочу в школу! — недовольство Аяме росло с каждой секундой, но вдруг её как подменили, она рассмеялась и выкрикнула: — Я хочу быть шпионкой, как сестрёнка Ханако! Папа говорил, что ты агент, действующий под прикрытием. — Я… эм… — куноичи неловко усмехнулась. — Детская фантазия, — Теучи подхватил мимику Ханако, пытаясь найти слова для оправдания. — Я говорил, что ты на секретных заданиях, когда она спрашивала про тебя. От запаха рамена желудок вновь предательски заурчал, и от резкого смущения девушка забыла о фантазиях Аяме. — Папа, сестрёнка голодна, чего же мы стоим? — девочка нахмурила брови, поругав отца и вцепившись в его крепкую руку своими крохотными пальчиками, потянула его на кухню. Мысли и воспоминания из прошлого резким наплывом осадили Ханако в момент ожидания. Они не давали ей покоя уже около месяца. Много времени прошло с тех пор, когда Хьюга работала в отряде, и вернуться к этому оказалось серьёзным шагом. Смерть близкого друга сильно сказалась на ней и каждый раз, когда она посещала «Ичираку», память о том, как они ели рамен вместе и весело шутили, болезненно сменялась тем днём, когда он умер у неё на руках. Его тело было изувечено глубокими ранами и оставалось только гадать: ради чего всё? — Рамен готов! — гордо заявил Теучи, вынося миску с горячей лапшой в ароматном бульоне. — О-о, наконец-то! — бесцветные глаза куноичи, кажется, засветились. Она отбросила терзавшие мысли в сторону, пытаясь сохранять оптимистичный настрой. Ароматный суп и чувство утоляемого голода сильно посодействовали её стараниями. Через короткое время миска уже была опустошена, а на лице Ханако растянулась довольная улыбка. — Вкуснотища! Я бы ещё съела, да некуда. — Девушкам необходимо следить за фигурой, — рассмеялся владелец заведения. — С моей-то работой… хех, — усмехнулась Ханако, но в её глазах по-прежнему виднелась частичка мрака, и скрыть это от Теучи у неё бы не получилось, как бы ей этого не хотелось; впрочем, этого ей и не хотелось. — Ты хмурая с того момента, как пришла сюда, что-то случилось? — Проблем много навалилось. Ещё в клане ситуация накаляется: побочная ветвь ненавидит нас. Я пытаюсь относиться к ним в равной степени, но мой отец крайне ценит закон и на методы не скупится. Недавно он использовал проклятую печать и… — лицо Ханако исказилось в отвращении, когда она вспомнила тот случай. — Это было ужасно. Глаза того человека… он так кричал. — Таков порядок вашего клана, установленный предками. — Но это вовсе не порядок, нельзя заставлять людей силой повиноваться! — Хочешь изменить это? — взгляд Теучи пронзил девушку, приведя в ступор. — А кто возьмёт ответственность за последствия? Такие вещи, девочка, без последствий не обходятся. — Вы правы, Теучи-сан. Поэтому я хочу стать сильнее. — Лишь сила к войне ведёт, но тот, кто словом и сердцем владеет в первую очередь, может остановить войну. — Словами в мире шиноби ничего не решишь, — печальная улыбка выскользнула из уст куноичи, когда она отринула слова мужчины. — Люди привыкли решать всё силой, но ни у кого нет сил, чтобы всё разрешить словами. — И то верно, — послышался голос сзади. Молодой сероволосый шиноби в маске и броне Анбу, сел рядом с Ханако. — В этом мире сначала убивают, а потом уже идут слова. Благодаря слову может закончиться война, но слово не воскресит погибших и не залечит боль утраты. — Смотрю, ты тоже не в настроении, Какаши-сан, — нахмурился Теучи. — Давно не виделись, Ханако, — поприветствовал сероволосый девушку, проигнорировав замечание владельца, а затем перевёл взгляд на него. — Будьте добры. — Сию минуту, — повар удалился на кухню. — С тех пор как тебя взяли в Анбу, тебя днём с огнём не сыщешь. — У нас много работы. Но не хотелось бы о ней, я только недавно вернулся с задания, — Какаши был, как всегда, спокоен и безэмоционален. Повязка на лбу скрывала левый глаз, а вертикальный шрам, видневшийся из-под неё, давая объяснение тому, что он скрывает. На самом же деле он закрывал шаринган, который Какаши унаследовал от погибшего друга. Но больше всего Ханако обратила внимание на энергетику старого приятеля, которая не просто окружала его, а находилась в мятежном состоянии. От него несло смертью и болью. Ханако и Какаши были знакомы ещё с академии и всегда находили общий язык. Их считали гениями. Но война и смерть друзей отразились на нём так же, и больше девушка не узнаёт своего старого друга. Теперь это — лишённое воли орудие смерти. — Как твои успехи? — Я подала заявку, чтобы меня определили в отряд. Надоело бежать от прошлого. А ещё я сегодня подралась с тремя Учихами, которые избивали своего же соклановца, — разговор со старым товарищем, каким бы он не стал, был приятен, и хотелось на самом деле рассказать многое, но она осознавала, что в последнее время им вовсе не о чем говорить. — Зря. — Что? — удивилась куноичи. — Если он не может за себя постоять, в мире шиноби он не жилец. Знаешь, в чём слабость ирьёниндзюцу? — Да. Раны сами по себе заживают медленнее, если их постоянно лечить медицинскими техниками. Организм быстро привыкает. — Именно так. Если этого парня будут постоянно защищать, он не научится справляться сам. Таков мир шиноби, — Ханако заметила, что Какаши ни разу не посмотрел ей в глаза. Он уставился в какую-то нарисованную у себя в голове точку и не сводил глаз. Иногда казалось, что он так же возвращается в прошлое, приходя в «Ичираку». — Мир шиноби говоришь? Разве в этом мире мы не должны помогать друг другу? Разве слова «друзья» в этом мире нет? — Ханако всеми силами отрицала суть этого мира и всегда пыталась найти что-то хорошее, бредя сквозь горы трупов — жертв этой системы. — Закрыли тему, — отрезал шиноби. — И то верно, была рада тебя увидеть, но мне пора, — куноичи встала и, поклонившись, покинула заведение. — Передавай привет родителям, — сухо ответил Какаши. Ханако вышла на улицу. Разговор с Какаши оставил неприятный осадок на сердце, закрыв душу от созидания весны. Она смотрела на людей и особенно всматривалась в глаза. Многие были измучены своими проблемами и не видели света в солнечном дне. Они бродили во мраке, среди розовых сакур, и не хотели слушать ветер, почувствовать жизнь несомую им. Но дети всегда были радостные, и их настрой отличался от взрослых: искренние, чистые и сияющие, они не познали горечи мира и пытались найти свет там, где его нет до тех пор, пока и в их душе он сам не погаснет. Ханако вспомнила себя таким же ребёнком, который не знал, куда так на столь долгое время уходит папа, почему члены побочной ветви клана порой смотрели с непонятным ей взглядом, который пугал детское сердце. И сейчас Ханако отчаянно пыталась сохранить тот луч света и оптимистичный настрой, невзирая на осуждения и слова вроде: «Тебе пора бы стать взрослой».***
Владения Хьюга были велики и выполнены в строгом традиционном стиле. Низкие одноэтажные домики минки с высокими треугольными крышами, которые были немного изогнуты. Каркасы домов были сделаны из дерева, а стены — из бамбука и глины. Всё было оформлено изящно, душа мастера жила в каждом элементе. На улицах не было столь людно, как в остальном городе, но члены клана так же жили своей жизнью. Зажиточные господа расслаблялись во дворе, попивая сакэ, а члены побочной ветви, которые служили главной, прислуживали и выполняли хозяйственные работы. Конечно, некоторые члены клана пользовались услугами не только Хьюг, стоявших ниже по происхождению, но и нанимали простых жителей города. Для многих людей являлось честью работать на клан Хьюга, иметь возможность находиться на их территории и непосредственно с ними общаться. Ичизоку имело репутацию благородных людей, которые ежедневно трудятся во благо Конохи, а их понятия морали служат примером для детей. Младшее поколение клана ещё не осознавало, насколько их мир будет однажды перевёрнут. Дети обеих ветвей бегали по улицам, играя в различные игры. В юных головах не было даже мыслей о высоте происхождения. Рядом с домом Хидеко Хьюга, отца Ханако, располагался небольшой пруд, где цвели белые сакуры. Девушка зашла на порог дома и, сняв сандалии, ступила на дощатый пол. Фусума, подчиняясь, отодвинулась, впустив хозяйку в дом. Просторные залы совмещали в себе традиционный стиль и нотку модернизма. Сёдзи несли на себе изображения цветков белого лотоса, а главным украшением в общем зале являлся огромный белый тигр. Интерьер в стиле минимализма аккуратно подкрашивали дорогие вазы, декоративное оружие и редкие небольшие картины, идеально гармонирующие изображениями на сёдзи. Когда девушка вошла в общий зал, её встретила женщина в белой юкате с длинными коричневыми волосами и тонким изящным лицом, выглядывающим из-под них, и нельзя было не заметить сходство между ними двумя. Они были словно две сестры, и не легко было поверить, что женщина — мать Ханако. Её имя было Кэори. Бьякуган придавал ей неповторимую нотку загадочности и пугающий, но при том притягательный взгляд. — Кто-то опоздал на обед, — женщина улыбнулась и нежно обняла свою дочь. Сколько бы Ханако не исполнилось, Кэори никогда не забудет, как обнимала маленькую девочку, и с тех пор она всё ещё видит эту самую девочку. — Прости, я… — слова едва не выскочили сами, но Ханако не хотела рассказывать о сражении с Учиха, чтобы не заставлять мать в очередной раз переживать. Конфликт с «красноглазыми» был последним делом, куда стоило бы лезть. — Я зашла в «Ичираку», — девушка быстро нашла, чем заменить первую мысль. — В «Ичираку»? — Кэори заметно опечалилась. — Я приготовила темпуру, но твой отец на задании, — женщина грустно вздохнула. — Старания впустую, — бледные глаза в миг наполнились грустью, и это отозвалось в сердце девушки сильным чувством вины. — Накладывай! — уверенно сказала Ханако, хоть и была совсем не голодна. Мать с дочерью сели на дзабутоны, а на столике, дзатаку, их уже ждал ужин. Запах, конечно, был чарующим, но не для сытого желудка. — Итадакимас, — сказала куноичи, поместив палочки между ладоней. Она взяла креветку и медленно поместила её в рот, тщательно прожевав. — Очень вкусно. Тебе бы свой ресторан открыть, а, мам? Кэори усмехнулась и тоже приступила к трапезе. Видеть самые простые вещи в жизни своего ребёнка для матери было самым большим богатством. Женщина бесконечно радовалась, когда Ханако ела, читала свои любимые книги, тренировалась на заднем дворе или играла с соседскими детьми. Другими словами Кэори радовалась, видя жизнь Ханако, которую она ей подарила, и не было ничего ценнее, чем улыбка и радость дочери. — Как дела с тренировками? — Я работаю над суйтоном, но мне всё ещё недостаёт спокойствия и гармонии. Метод Второго Хокаге и правда очень сложен, но он был мастером в этой области. А знаешь, что удивительно? — глаза куноичи загорелись, и Кэори внимательно слушала рассказ дочери, не упуская ни единого слова, ни одной искры из её глаз. — В Конохе не так много шиноби, которые специализируются на суйтоне. Я до сих пор не знаю, по какому принципу учатся шиноби Кровавого Тумана, но их стиль воды сильно отличается от того, что некогда использовал сам Тобирама. Второй учил гармонировать с природой, а не видеть в ней только оружие. Все его техники были произведением искусства. — Члены клана Хьюга изучают путь мягкого кулака, оттачивая своё мастерство всю жизнь. Мы не привыкли использовать силы природы в бою. — Да. Не все понимают, зачем я стала изучать суйтон, но одного лишь джуукена мало, чтобы обрести силу и суметь защитить тех, кем дорожишь. Куноичи с трудом пережёвывала еду, организм упорно сопротивлялся новой трапезе. — Я верю в тебя, — добрые слова матери всегда наливали сердце теплотой и вдохновляли не сдаваться. Кэори всегда была поддержкой для дочери и очень помогала в трудные минуты жизни. — Но не забывай о клане. Ты пропустила прошлое собрание, твой отец был в ярости. Я слышала, что Хиаши-сама недоволен тобой в последнее время. — Кажется, это мы обсудили, — в голосе Ханако проскользнула частица раздражения. — Знаю, но я переживаю за тебя. Хочу, чтобы ты мне доверяла, я ведь всегда буду на твоей стороне. — Знаю, мам. Спасибо, — куноичи улыбнулась, с трудом проглатывая очередной кусочек еды. — Не старайся, — усмехнулась Кэори. Ханако замерла, посмотрев на мать. — Я же вижу, что ты сыта. Какой смысл от моего блюда, если его едят насильно. — Прости, — опустила глаза Ханако. — Не утруждай себя, в конце концов, это не последняя моя темпура. Подожди, сейчас я всё уберу и принесу тебе чай. Кэори собрала всю грязную посуду и унесла, куноичи же сидела неподвижно. Она почувствовала себя паршиво из-за того, что нагрубила матери. В особенности её тревожила ссора, которая разгорелась недавно. Ханако была не согласна с большей частью политики клана Хьюга и на собраниях чувствовала себя чужой, её никто не хотел слышать. Она не могла здесь дышать полной грудью и ощущать свободу, здешний порядок сковывал девушку. Рождённым в клане Хьюга с детства отрезали крылья и сажали на цепь, они называли эту систему — порядок. Мать принесла на подносе чайник и две чашечки. Аромат зелёного чая с жасмином успокоил мысли Ханако. Когда, наконец, Кэори разлила ароматный напиток по чашкам, куноичи поспешила сделать первый глоток, наполнивший душу прекрасным моментом жизни. — Чай-то хорош, — довольно улыбнулась девушка. Тепло, распространилось по телу, растворив внутренние терзания. — Рада это слышать, — ответила Кэори. Попивая чай, они вели беседу на простые житейские темы. Мать с дочерью просидели вместе до самого вечера, не заметив, как солнце оставило небосвод.