***
Прошло несколько недель с того момента, как Сасори полностью ослеп. Перестал различать хоть что-то… Последние цвета исчезли в бескрайней темноте буквально за пару дней. Тишина внутреннего мира юноши выливалась и в его поведение: он много молчал, в разговорах занимал пассивную позицию и иногда даже не отвечал на вопросы. Забросив все социальные сети и исчезнув из сознания множество людей он остался сказкой в универе, где учился Дейдара. Повестью об ослепшем талантливом мальчике-художнике. Тсукури старался переступать разные слухи и искренне надеялся, что Акасуно вернётся в университет или что хотя бы снова возьмётся за искусство. Сейчас блондин был единственным человеком, поддерживающим Сасори и заменял ему действительно всех. Купив в магазине еды, Дей направился домой к Акасуно. И только открыв дверь, его взору представилась ужасающая картина: все работы юного художника были разбросаны по полу и изрезаны ножницами, а стены испорчены кляксами. Пройдя в комнату, он заметил следящего на полу юношу, красные волосы которого полностью закрывали глаза. В своих тонких бледных ослабших руках он держал ножницы, которыми и навёл весь этот беспорядок. Уронив на пол рюкзак с едой и учебниками, Дей подбежал к Сасори и, откинув ножницы прочь, обнял его. Вопросов задавать было не нужно. Он знал в чём дело. И этого сердце блондина сжималось ещё сильнее — он не мог помочь дорогому человеку. Акасуно был рад, что рядом с ним есть такой друг, как Дейдара. Был рад и тому, что он делал для него. В каждом действии он чувствовал заботу и любовь. Внимания блондина хватало, чтобы Сасори не сорвался в пропасть собственных эмоций. Но не всегда Тсукури был рядом, чтобы остановить этот внутренний крик красноволосого. — Я скучал по тебе, — поглаживая руками тело Акасуно, сказал Дей. Пока горе-художник ел купленную в супермаркете готовую еду, блондин старался как можно быстрее прибраться в квартире.***
На следующий день Дейдара решился на отчаянный поступок — он купил глину в художественном магазине. Он решил начать заниматься скульптурой вместе с ним, в надежде, что Сасори сможет обрести в этом какой-нибудь смысл. Да и в совместном времяпровождении наверняка будет много плюсов. Волнение полностью накрыло блондина, стоя напротив Акасуно, он пытался объяснить ему что к чему. Красноволосый же расслабленно сидя в позе лотоса на полу спокойно слушал своего товарища. Но внутри него уже закипали негативные эмоции. «Неужели ты правда думаешь, — размышлял про себя Сасори, — что можно так легко заменить дело своей жизни на… На какую-то глину?!». — Ты не против? — еле слышно спросил Дей и взял за руки своего друга. — Против, — нахмурившись, резко ответил Акасуно и вырвал свои руки. Отшагнув назад, он огляделся по сторонам. Его окружала кромешная тьма, он хотел забраться в какой-нибудь угол, почувствовать себя закрытым от людей. Но он не мог припомнить подобного места в собственной квартире. Сдерживая свои эмоции он оставался на месте — не двигаясь и не произнося ни звука. Запуганный собственными мыслями, с каждым днём он старался уйти от ответственности, уйти от Тсукури. Хотел бесследно раствориться в образовавшейся бесконечной темноте. Закрывая глаза, он всё ещё представлял просачивающийся сквозь прозрачные шторы теплый оранжевый свет солнца, но он чувствовал, как забывает цвета. Как все труднее ему раскрасить в мыслях собственный дом, собственные стены. Как он теряет краски в последней его палитре — в воображении. — Я знаю, что ты не готов, знаю, что это тяжело, — напористо отвечал блондин, стараясь держать уверенный тон, — но надо продолжать жизнь. Она не хило въехала тебе по яйцам, но пора подниматься с колен и идти дальше. — Ты действительно думаешь, что мне это надо? — подходя к окну, спросил красноволосый, — Неужели ты не понимаешь как бессмысленно жить просто ради того, чтобы жить? Взгляд Дея был непоколебим — он не хотел так просто сдаваться, отпускать Сасори на самотёк судьбы. Он прекрасно понимал, что сделал не всё что мог и что он будет пытаться до тех пор, пока железная оболочка, которой закрылся от мира Акасуно, под его давлением не разрушиться. — Я могу исполнить любое твое желание, Сасори, просто скажи, что я могу для тебя сделать? — Вернуть моё зрение? — в усмешке улыбка Акасуно исказилась и замерла в неестественной форме, — Или быть может лишить меня памяти о том, что я когда-либо видел? Нет, Дей, ты не можешь. И никто не может исполнить мои желания.***
День за днём Дейдара пытался мириться с колкостями своего друга и искренне надеялся, что сможет вытащить его из болота. Но он и не замечал, как его самого затаскивает в это же месиво. Пока после очередной «ссоры», отличавшихся от других лишь масштабностью, Тсукури просто не выдержал и уехал. Как будто бы всё что он делал было настолько бессмысленно и бесполезно, что просто отнимало все силы. Отдавая себя и всё собственное тепло, он сам оставался пустым. Дейдара не выдержал на второй день и с утра сразу же поехал обратно к Сасори. Его не покидало чувство, что он совершил ужасную ошибку, оставив товарища в одиночестве в таком трудном положении. Оправдывать поступки Акасуно стало верной привычкой блондина — он практически всё спихивал на слепоту и надеялся, что трудные времена пройдут, останутся позади вместе с привыканием молодого художника к бескрайней тьме вокруг. Но жалости не было. И может это и было главное в их отношениях. То, что держало на плаву и Сасори, и Дейдару. Тсукури был взволнован и, сжимая в руках запасные ключи, не решался приложить их к специальной кнопке. В его мыслях проскочила идея набрать домофон. «Не могу же я врываться в твой дом как к себе…» — подумал про себя блондин и нерешительно стал набирать цифры на маленьком экранчике. — Чертовски глупо! — не набрав даже половины, он остановился и приложил ключ к магнитному замку. Тихо открыв дверь в квартиру, стараясь не издавать лишних шорохов, блондин снял с себя обувь и пальто. Пройдя в комнату, он замер. В его глазах застыл образ Сасори, сидящего в позе лотоса на полу и старающегося сделать что-то из глины своими истощёнными бледными руками. Свет из окна освещал пространство и красные волосы юноши горели ярким огнём. Лицо Тсукури расплылось в нежной улыбке. Он просто не верил своим глазам — не верил тому, что Акасуно пошёл ему навстречу и всё-таки решил попробовать увидеть искусство в чём-то другом. Подбежав к парню Дей упал на колени и обнял его со всей силой.***
Месяц пролетел так быстро, что никто из парней даже не заметил этого. Сасори удалось оформить академический отпуск и тем самым дать самому себе время для привыкания к новой жизни. Он стал выходить на улицу, стал снова пытаться рисовать — по памяти рисовал излюбленные пейзажи, которые бесконечно хвалил Дейдара. Они действительно нравились блондину и он поражался мастерству друга. Казалось, что Акасуно на время рисования вновь обретает зрение и видит все краски перед собой, снова ощущает рассветы глазами и чувствуют слепящую боль от яркого солнечного света. Но чуда не было. Сасори прикладывал немыслимые усилия для того, что воспринять и понять все те оттенки, что теперь ему приходится использовать на ощупь. Не видя результат он порой расстраивался. Расстраивался от отсутствия визуализации самого ценного в его жизни — искусства. Но Тсукури всегда находил нужные слова, чтобы описать работу художника и давал тому возможность в самых ярких красках увидеть свою собственную работу. К тому же Сасори научился неплохо работать с глиной — его работы были воспоминаниями. Он старался воспроизвести то, что когда либо видел. И это отличало его от блондина, который воспроизводил образы с натуры. Очередной вечер очередного дня начался незаметно и медленно перетёк в спальню к двоим юношам. — Только не спрашивай выключать ли свет, — холодно сказал Сасори, облокачиваясь на матрас кровати, — будешь спать на кухне. — А ты не придирайся, — с усмешкой на лице ответил блондин и начал снимать с себя рубашку. Стаскивая с себя серую футболку, Акасуно пустыми глазами смотрел на Дея. Тот уже привык к этому пристальному взгляду и практически не обращал на это внимание. Нежные прикосновения рук Сасори к телу Тсукури однозначно были определенным видом искусств. То, как его пальцы перебирали пряди золотистых волос, то как они блуждали по холодной спине юноши, то как они касались самой души Дейдары — всё это оставалось отпечатками на теле блондина. И эта особенная нежность, это внимание, которое каждый из них уделял друг другу. Они были связаны красной нитью. Они были нужны друг другу. Они были предназначены друг для друга. Они были вместе.