Си минор

      Мелодия струилась и разливалась под мансардным потолком, заполняя собой всё пространство комнаты. Шторы на окнах плотно задёрнуты, и только сквозь стекло над кроватью сочился ледяной свет растущей луны, перемешиваясь со слабым желтоватым свечением ночника. Маринетт куталась в толстое прохладное одеяло, ощущая, как оно согревается от жара её разгорячённого тела. Они сидели молча, прижавшись спина к спине, даже не думая начать разговор. За Луку всё говорила музыка: медленный, ленивый перебор, скрип струн и мелодия в миноре. Оба понимали, что пересекли рубеж. Эта мелодия – прощальный гимн.       Последний аккорд – глубокий вздох. Больше никаких сожалений и обязательств перед прошлым. Внутри бесшумно пал Вавилон.       – Может, отдашь мне бюстгальтер?       Сложив пальцы на струнах, Лука поднял голову, касаясь своим затылком макушки Маринетт. Отложив гитару, он навалился на неё со спины и обхватил руками её накрытые одеялом плечи. Маленькая, нежная, робкая наедине, но во много раз сильнее любого, кого он только мог знать. Хотелось бы хоть на мизерную долю стать тем, кто достоин такой, как она.       Он зажмурился, прогоняя ненужные мысли. Всё хорошо. Теперь они вместе. Он на несколько шагов впереди Адриана – Агрест теперь в прошлом.       Будто читая мысли Куффена, Маринетт прижалась к его груди. В комнате было прохладно, а Лука был по пояс раздет. Его кожа была холодной и влажной от уже немного подсохшего пота. Она повернулась к нему и протянула край одеяла, приглашая в свой уютный кокон. Лука невольно опустил взгляд, обведя им открывшуюся маленькую округлую грудь и, будто извиняясь за беспардонность, закрыл глаза, отрицательно покачав головой.       – В чём дело? – В голосе Маринетт звучали нотки то ли насмешки, то ли раздражения. Она опустила глаза, проследив за его взглядом, а затем посмотрела на него, лукаво улыбаясь. – Стесняешься? Всё ещё? Серьёзно?       Лука нахмурился и поддался вперёд, приблизившись вплотную к лицу девушки. Она опешила и чуть отстранилась, но Лука снова сократил дистанцию. Её маленький рот был приоткрыт. Нежные девичьи губы обдало горячим дыханием, отчего разум на мгновение помутнел.       Не разрывая зрительного контакта, Лука прижал к груди возлюбленной сжатую в кулак ладонь. Сквозь пальцы просачивалось шершавое кружево, а ледяной металл крючков слегка впивался в кожу. Маринетт, пристально смотря в глаза юноше, накрыла своей аккуратной ладонью его твёрдую руку, ощущая, как по натянутой поверхности холодной кожи пробегает мелкая дрожь.       – Твой бюстгальтер, – прошептал он ей в губы. – Надень его, пожалуйста, сейчас.       Маринетт сконфуженно сглотнула, но послушно принялась исполнять его просьбу. Лука отвёл взгляд и неловко прикусил губу. Явно переборщил, не стоило так давить. Он прислонился спиной к стене и, разглядывая миленькое личико, освещённое лишь лучами полной луны, спросил:       – Ты как?       Девушка вздрогнула и удивлённо посмотрела на юношу. Его силуэт растворился в тени, и выдавал его лишь блеск голубых глаз. Нельзя сказать, что это было сделано намеренно, лишь бы только она не смогла прочесть его эмоций. Но подозрения закрадывались сами собой, стоило лишь вспомнить несколько случаев, когда в самый ответственный момент его лицо вдруг пряталось за кошачьей маской из папье-маше, растворялось в сияющем из-за его затылка свете прожектора или, как сейчас, накрывалось вуалью густой темноты.       Маринетт покачала головой и вновь накинула на себя пуховое одеяло.       – Я в порядке, – ответила она, подползая на коленях к нему. – Что насчёт тебя? Тут холодно, а ты раздетый. Так ещё и взмок весь. Иди сюда.       Она развела края одеяла в стороны, вновь предпринимая попытку пригласить юношу погреться. Но тот не сразу принял его, с полминуты ёрзая в своём углу, словно взбудораженный зверь, которого пытаются приручить. Маринетт терпеливо ждала, добровольно выпуская драгоценное тепло из своего убежища, пока тот не сдался и не прижался всем телом к ней. Холодный, мокрый, дрожащий, как осиновый лист. Дюпэн-Чэн обхватила его плечи руками, сомкнув края одеяла. Теперь отогреется.       – Так не очень удобно, – прошептал он ей на ухо и чуть отстранился. – Дай-ка я сейчас...       Он обхватил ледяными руками горячие бёдра девушки, отчего та испуганно промычала, и приподнял их, усаживая её себе на ноги, скрещенные в позе лотоса. Его ладони скользнули дальше по её ногам до щиколоток - он завёл их себе за спину так, что теперь ноги Маринетт кольцом обхватывали его талию. Одеяло, теперь уже едва свисающее с плеч недоумевающей девушки, он подхватил за края и закутал их обоих. Теперь действительно стало удобнее.       Теперь их глаза были на одном уровне, и лицо Луки стало отчётливо видно. Его привычная таинственная улыбка и томный взгляд, заставляющий её саму ощущать, как тяжелеют веки. Всё самое интересное утонуло в тени, теперь его лицо стало таким же, каким было всегда. Как и в их первую встречу.       Но кое-что всё же изменилось...       – Ты стал таким напористым, – произнесла Маринетт, кладя руки ему на плечи. – Ты так пытаешься скрывать от меня свои изменения, но я всё равно что-то да замечаю.       – Я не сомневался в тебе. – Он мягко коснулся губами её лба и ухмыльнулся: по её плечам побежали мурашки. – Когда ты сказала, что больше не думаешь об Адриане, я решил действовать решительнее. До сих пор не могу сбавить обороты.       – Боишься, что я снова полюблю его? – Маринетт слегка наклонила голову в сторону и подалась вперёд, сильнее прижимаясь к нему. – Ты мне не доверяешь?       – Что ты! – Возглас Луки оказался таким громким, что оба испуганно сжались, осторожно поглядывая на люк в полу комнаты: вдруг кто войдёт. Но как только стало ясно, что опасность миновала, Лука, сбавив тон, продолжил: – Дело не в том, доверяю я тебе или нет. Я доверяю, безусловно. Но ты была так долго и так сильно им увлечена, что я не могу до конца поверить, что... – Он осторожно поднял взгляд на Маринетт. В изумлении она раскрыла рот: она впервые видела его в таком смятении. – Что всё, что между нами произошло, имеет хоть какой-то смысл. Я... Я действительно боюсь, что всё вернётся к тому же.       Маринетт прикусила губу изнутри, пытаясь успокоить разбушевавшийся внутри ураган. Его слова ранили – это факт. Но и порицать его здесь не за что. У него есть причины переживать, и одними лишь словами его не убедить в том, что Адриан ему больше не соперник. Ему нужно что-то другое – что-то убедительнее слов.       – Я кое-что придумала, – произнесла она, покидая объятья Луки и тёплого одеяла. – Одевайся, мы выйдем на лоджию.       Лука, опешив, поначалу лишь смотрел, как Маринетт ураганом металась от одного угла комнаты к другому. С каждым её движением одежды на ней становилось больше, а спокойствия на душе у Куффена – меньше. Что она задумала?       – Эй, – окликнула она его громким шёпотом. – Ты всё ещё не одет? Поторопись!       Она тихонько открыла люк и спустилась вниз, оставив Луку наедине с самим собой в просторной комнате. Тот, не теряя больше ни минуты, потянулся за своей одеждой, неприятно поёживаясь от того, что приходится покидать тёплое пространство из-под одеяла.       Когда Лука был уже одет, Маринетт уже поднялась обратно, держа в руках широкую алюминиевую чашу и крупную резную деревянную шкатулку. Она быстро пересекла пространство комнаты и вышла на лоджию. Лука, закрыв за ней люк и заперев его, вышел следом за ней, с недоумением разглядывая странное сочетание двух разных предметов.       – Я хочу доказать тебе, что я серьёзна, – сказала она наконец в полный голос, нависая над алюминиевой чашей на столике.       Она откинула крышку шкатулки, демонстрируя её содержимое Куффену. Сама она не отрывала взгляда от того, что в ней лежало, но её взгляд был хладнокровен и решителен. Лука подошёл поближе и шокированно вздохнул. Шкатулка доверху была заполнена фотографиями Агреста.       – Я хотела их просто выкинуть вместе со шкатулкой. – Она приподняла крышку, на которой с обратной стороны было отчасти выцарапано, отчасти выжжено предложение "Адриан и Маринетт Агрест". Горький ком встал в горле, мешая элементарно вдохнуть. От этого зрелища ему было откровенно мерзко. – Но это ведь было бы слишком просто, да?       Несмотря на промозглый холод, на улице не было ветра. Даже листья растений на лоджии едва покачивались. Маринетт, вслух отметив отсутствие ветра, вытянула из шкатулки первую небольшую стопку фотографий и с чувством швырнула их на дно чаши. Рука с чуть покрасневшими от холода костяшками нырнула в кармашек розовых брюк и выудила оттуда спичечный коробок. Теперь всё стало предельно ясно. Губы Куффена непроизвольно растянулись в улыбке. Заметив это, он изо всех сил пытался её подавить. Благо, девушка была слишком поглощена своим ритуалом, чтобы заметить это.       Она чиркнула спичкой и поднесла её горящий кончик к уголку торчащей из середины стопочки фотографии. Ламинированная фотобумага разгоралась долго, но вскоре пламя охватило каждый портрет. Маринетт потянулась за следующими и начала безостановочно предавать огню некогда дорогие сердцу фото. Лука ощутил, как ликование сменилось ужасом, и он схватил девушку за запястья, прежде чем она швырнула в огонь очередное изображение.       – Маринетт, это слишком! – проговорил он, поймав её недоуменный взгляд. – Я верю тебе, правда! Давай прекратим это. Потушим огонь и просто выкинем фотки.       Маринетт насупилась и попытался высвободиться из хватки Куффена, но тот не отпускал её, лишь крепче сжимая пальцы на её руках при любой попытке сопротивления.       – Я уже начала, – решительно произнесла она, глядя ему прямо в глаза. – Не бойся, магия вуду не сработает. Я просто хочу избавиться от этого.       – Ты разве уже не избавилась? – Лука притянул её к себе, бросив осторожный взгляд на догорающий огонь. – Маринетт, это просто бумага, её можно просто выкинуть. А играться с огнём опасно! Если хотя бы сейчас кто-нибудь пройдёт мимо и почувствует запах гари, у нас могут быть проблемы. Не говоря уже о других последствиях. Оно того не стоит.       Маринетт закусила губу и отвела взгляд в сторону. Рука всё ещё сжимала фотографии, которые должна были отправиться в огонь, но тот уже догорал, оставляя на стенках чаши длинные чёрные следы копоти.       – Как скажешь. – Она тяжело вздохнула и расслабилась. Лука отпустил её руки и забрал фотографии, чмокнув напоследок в лоб. – Тогда... Завтра просто отнесём на помойку, да?       Лука коротко кивнул и улыбнулся, поглаживая её по голове. В груди теплилось спокойствие и нежилась любовь. В очередной раз он убедился, что Маринетт – необыкновенная девушка. И она заслуживает каждой капельки доверия, на которое он только способен.       Маринетт сладко зевнула и протянула руки в стороны. Лука понимающе похлопал её по плечу и проводил в спальню, убеждая, что сам сможет незаметно уйти домой. Он сидел на краю её кровати и ждал, когда она уснёт.       Лишь когда послышалось её мерное сопение, он вернулся на лоджию, забрав шкатулку и спичечный коробок с собой, а затем, как и обещал, незаметно покинул её дом.