За что ты сражаешься?

— Это не орочий рог, — с затаенной надеждой, что стала рваться из груди белой птицей, Леголас выбежал из оружейной, и за ним следом едва не быстрее бежал Элессар. Повсюду слышалось оживление, и на лицах людей вместо страха и решимой обреченности засветилась надежда и радость. Они не одни, их не бросили в этой войне с Тьмой. Раздались команды, ворота открылись и сам король покинул чертоги, встречать нежданных союзников. Стройные ряды фигур в плащах, под которыми в лунном свете сверкали доспехи, сотни бесшумных шагов — и те, кто лицезрел это чудо, не верили глазам. Большая часть людей на стенах слышала только легенды о эльфах, что живут далеко за Фангорном и Дунландом, они никогда не покидали своих убежищ… И вот сотни эльфов перед ними, и пришли они как никогда вовремя. — Как это возможно? — на лице короля изумление и такое же неверие, как и у некоторых эорнов, но он быстро взял себя в руки, уже думая, как лучше всего разместить стрелков, чтобы защитить свою крепость. Впереди шел высокий воин в алом плаще и полных доспехах галадрим, капюшон упал, и лицо стало открытым. В вечно юных чертах лица была отражена красота и сила синдар Дориата, который канул давно в море, а глаза смотрели ясно и светились знанием. — Нас прислал владыка Элронд. Давным давно эльфов и людей связывал союз, мы жили и умирали вместе. Мы пришли отдать дань этому союзу. — Эльфы Лориэна! — из скопления людей вышел странник с севера, одетый в кольчугу. Эльф легко поклонился члену Братства, но был зажат в теплых объятиях, и на холодном лице легкой тенью легла улыбка, а руки эльфа опустились на плечи людскому вождю. — Мы так рады вам. Следом шел черед Леголаса, он их собрат с Севера, да и еще принц, он им вдвойне рад и обязан. Руки полководца галадрим были протянуты в приветственном жесте, юноша соединил их ладони, пойдя дальше, сжал запястья, показывая степень своей радости, и ярко улыбнулся собрату, за эмоциями не замечая, как дрогнули руки воина, а в глазах мелькнуло что-то неизвестное. Пару мгновений спустя полководец, поклонившись, прошептал: «Мой принц» — и разорвал приветствие, подойдя к королю и Арагорну обсудить план грядущего сражения. И Леголас почувствовал укол пустоты. Ему дали надежду, мимо него шагали ряды сородичей — и командиры раздавали указы, какую позицию занять тому или иному отряду, но он был один. Один, наедине со своим страхом перед своим первым крупным сражением — стычки в лесу с пауками, отрядами орков закалили его, но он оказался перед лицом армии, которая в силах стереть весь Рохан с лица Средиземья. — Леголас, — из раздумий его вывел тычок в бедро. Эльф посмотрел на Гимли, уже освободившегося от кольчуги, и воспринял странный взгляд друга по-своему. — Надо подкрепиться, я не собираюсь рубить орков всю ночь на пустой желудок, — хоть о еде принц думал в последнюю очередь, он пошел за другом и про себя радовался его компании. В зала крепости их ждали столы и лавки, ополченцы ели, возможно, последнюю трапезу на этом свете, но на лицах теперь нет страха, и слышалось оживленное обсуждение, кем они были до войны и чем займутся после неё. Старики делились мудростью с юными воинам, которые им во внуки годятся, а те неудобно ерзали, гордо поправляя доспехи, которые им явно велики. Леголаса удивляло то, что люди делятся сокровенным с незнакомцами, с которыми в мирной жизни, возможно, никогда и не пересекались. «Потому что боятся, что не скажут этого после и что никто их не будет оплакивать», — думал эльф, задумчиво мешая ложкой постный суп с картошкой и морковью. Гимли же жевал вяленное мясо, попивая неизвестно где взятое пиво. — Клянусь бородой Дурина, этой солониной можно орков убивать, оно такое жёсткое, что щит пробьёт, — в подтверждение были совершены пара жестоких ударов особо опасной солониной по столу, но ни еда, ни мебель не уступили друг другу, разойдясь с ничьей. — Ох… После попыток размочить соленое мясо в пиве, гном, бурча, засунул кусок мяса себе за пазуху, и Леголас пытался отвлечься от запаха, что открылся. — У Арагорна кинжал, подаренный эльфийским владыкой, а у меня солонина, приготовленная скверным поваром. Думаю, я в выигрыше. — Ты никогда не унываешь, Гимли? — улыбка невольно появлялась, когда гном суетился. Было в этом что-то живое и отгоняющее печаль. — Конечно, нет, когда на носу такая драка. Спорим, что я убью орков больше, чем ты, лесной щегол? — Спорим. — По рукам! — гном хлопнул по мирно лежащей ладони Леголаса, заставляя того вынырнуть из своих мыслей. — Только не мухлевать! Гимли ушел первым, а следом и принц, краем глаза замечая выходящего из Зала Совета Халдира. Может, собрат сможет понять его тревогу и задушит страх, как змей, сжимающий его сердце. — Халдир! — Amin naa tualle, ion-Trandyil. (1) — Мне… мне нужен твой совет, — полководец не подал виду, что удивлен, но проследовал следом за принцем в одну из боковых комнат, что была отведена под склад припасов. Леголас метался в мыслях загнанной птицей, все не решаясь начать. Тяжело сыну Трандуила признавать свои слабости и страхи. Ему на плечо легла теплая рука и уверенно сжала. — Вы боитесь, мой принц, это нормально. — Нет, это признак слабости. Я сражался с орками, пауками, но это было на родной земле, в родном лесу, с небольшими отрядами. А тут — войско, что движется черной неумолимой стеной, которую я не могу остановить. — Никто из нас не может остановить ее в одиночку, для этого я и прибыл — и привел свои отряды. Лучше вам бояться сейчас, чтобы в бою этому страху не нашлось места. — «Ты». Обращайся ко мне на «ты», я не принц, пока не в своих владениях. — В моем сердце вы… ты всегда принц, — Леголас обернулся посмотреть в глаза командиру и заметил нежность и сожаление, что так все вышло. — Ты юн, мой принц. Ты уже родился в Средиземье и не застал грозных веков, когда битвы, подобные этой, были незначительными и частыми, как дерево в лесу. Я сожалею, что ты сейчас тут, ведь я всегда шел на войну чтобы юные эльфы, подобные тебе, никогда не знали ее и не чувствовали страх. Однако половина из тех, кого я привел, твои ровесники и младше, и это еще больше отягощает мое сердце. — Тогда почему ты так уверен? Почему эльфы воспряют духом, стоит им тебя увидеть? — Прости мою грубость, принц, но я отвечу вопросом. Скажи, за что ты сражаешься? — взгляд серых глаз галадрима, казалось, пронзал не хуже его стрел, которые искали сердце его сомнений. — За мир, Средиземье, отца… — Нет, мой принц. Когда твой клинок сойдется в смертельном танце с врагом, на твоих устах останется место только для друзей и любимых. Борись за них, — руки полководца легли ободряюще на холодные руки лучник. — И ты победишь. Леголас только и заметил, что руки у галадрима теплые, а фэа, подобно плащу, струилась за ним, показывая внутреннюю силу своего владельца. Так близко их лица, так долго их глаза смотрят только друг на друга: Леголас смотрит изучающе, а Халдир понимающе. Именно этого взгляда ему не хватало во дворце отца, чтобы его понимали и не запирали в клетке престолонаследования и этикета. — Diola lle, сormlle naa tanya tel’raa. (2) — Lye nuquernuva sen, аmin sinta thaliolle e dagor. (3) Легкий поклон — и Халдир удаляется, а Леголас остается с чистым сердцем и четкой целью. Да, он будет сражаться за друзей и тех, кого любит… и еще не позволит пасть такому достойному воину в этой битве. Воину, стрела которого нашла его сердце, так глупо открывшееся. Не успев все осознать, он схватил верный лук, подаренный Галадриэлью, и побежал на стену. Время битвы близилось, и ее шаги были слышны все отчетливее. Пробегая мимо рядов эльфов, он не мог не задуматься над тем, что тут есть эльфы младше него, и что почти никто из них не знает других языков, кроме синдарина. Зачем учить Общий, если никогда не покинешь родной лес? Однако они ушли, скорее всего, по своему решению за командиром, в которого верят, и Леголас молился Илуватару, чтобы они смогли вернуться под тень мэллорнов. — Долго же ты копался со своим супом. Небось, твое сражение с ним было интереснее, чем этот камень у меня перед глазами, — Гимли, как всегда, бурчал, но подпрыгивать, чтобы осмотреться при стольких-то остроухих вокруг…нет, потомок Дурина до такого не опустится. — Тебе описать, Гимли? Или принести подставку? — друг замер, решая, как оценить это: как шутку или как издевательство. И Леголас невольно расслабился, когда сын Глоина засмеялся. Уруки подошли к крепости. Они стучали, кричали и обругивали защитников на своем мерзком языке, всячески вдохновляя себя на битву, уже предвкушая эльфийскую и человеческую плоть на своих зубах. Вдруг застучали барабаны, и урук-хаи ринулись на приступ. Раздались команды Арагорна и Халдира — и на атакующих посыпался дождь из стрел, что не знали промаха. Страх Леголаса испарился, подобно росе под Солнцем, когда уже десяток тварей отправилось к Мелькору, а защитники Хорнбурга продолжали осыпать темных тварей уже градом камней, копий и стрел. Неожиданно легкий ветерок коснулся его уха, и эльф за ним зашелся смертельным хрипом. Принц на мгновение оглянулся, чтобы проводить взглядом падение эльфа, чья шея была проткнута арбалетным болтом. Враги принялись отвечать, то справа, то слева доносились больные вздохи и крики умирающих, однако шквал стрел защитников не прекращался ни на мгновение, и Леголас, потратив весь колчан, взял еще из бочки рядом. — Дайте мне их, дайте! — кричал Гимли, уже разозленный и приготовивший топор в предвкушении боя. И ему не пришлось долго ждать. Отродья Сарумана приготовились, и уже десятки лестниц было приставлено к стене, и по ним, подобно белкам, споро взбирались сильные уруки, что жаждали крови. — Мечи! Мечи! — в одно мгновение первая линия достала мечи и стала отражать нападение, а стрелки продолжали вести огонь. Нередко только что высунувшуюся уродливую голову встречала стрела, или она летела, срубленная эльфийской сталью. Они держались, пока держались. Арагорн затерялся в хаосе битвы, но его голос раздавал команды. Леголас взглядом искал алый плащ, но полководец галадрим был далеко и вел бой на своем участке стены. Принц Лихолесья выпускал одну стрелу за другой, не позволяя тварям подойти, а вблизи, пока он пополнял запас стрел, его прикрывал Гимли. Заметив берсерка с факелом, Леголас выпустил сразу две стрелы, но это не остановило тварь… и раздался оглушительный взрыв. Юношу отбросило в сторону вместе с защитниками и с захватчиками. Перед глазами тьма, в ушах ужасный звон, и казалось, что что-то влажное потекло из уха. Открыв глаза, он увидел, как кричит в муках эльф, держащийся за голову и зажимающий окровавленные уши, которые лопнули от такого звука. Другой воин бродил оглушенно с потерянным видом среди тел, как будто не понимая, где он. Везде хаос, кровь, разрушения и боль. Урук-хаи пришли в себя первыми и принялись добивать раненых и оглушенных, прорывая оборону. Один из орков направился к нему, замахиваясь для удара, но перед глазами мелькнул алый плащ. Орк в мгновение ока изрублен, а следом подошло подкрепление: эльфы пытались их сбросить вниз. — Леголас, Леголас! — его подняли за плечи и затрясли, на лице Халдира не беспокойство, а страх. Неужели это страх за него? Леголас не мог поверить, что такие, как полководец, могут чего-то бояться… Потерянный взгляд приобрел осмысленность, а звон стали, крики, команды и рычание вернулись следом. — Где Арагорн? Он был там! — галадрим лишь указал на брешь, и страх за друга дал силы встать и, сжав верный лук, кинуться к лестнице. Внизу кипела битва не на жизнь, а на смерть. Казалось, тут нашла выход вся многовековая ненависть двух рас, двух отражений одного зеркала. Эльфы сражались умело, храбро, но их было слишком мало, а уруки все прибывали и прибывали. Остался лишь вопрос времени, когда их сопротивление сомнут. Леголас снова потратил все стрелы, три раза прикрыв Гимли, защитив Арагорна и помогая Халдиру держать натиск на лестнице. Достав два верных клинка, он сам встретился лицом к лицу с мерзкой тварью и, увернувшись от тяжелого удара, одним метким движением перерезал незащищенную шею. Они сражались вместе с предводителем галадрим, прикрывая друг друга. Даже навалившись в десятером, орки были перерублены. Но потом принц заметил неладное. — Ты ранен! — Халдир, не сводя взгляда с поле боя, провел рукой по торсу, неприятно поморщившись, когда нащупал рубленную рану через доспехи. — Uuma dela. (4) — Тебе нужен лекарь! — Леголас отчаянно взял полководца за локоть. — Оставь меня! Я не брошу своих воинов. Я иду первым в бой и выхожу последним из него. Уходи в крепость. Gurth gothrim Tel’Quessir! (5) — услышав боевой клич, несколько эльфов рядом последовали за ним, вихрем пробиваясь на соединение с еще сражающимися отрядами, открывая принцу путь через ряды врагов. Эльф бежал, услышав команду Теодена и Арагорна, сердцем чувствуя, что понадобится там. Однако сердце чувствовало еще боль от того, что, возможно, он больше не увидит лидера галадрим. Сердце его не обмануло… если бы он не сбросил веревку, то урук-хаи бы убили его друзей у ворот, их вылазка выиграла им немного времени. Галадрим отступили в крепость, как и люди, бой продолжал кипеть, но алого плаща Леголас так и не увидел. — Отступаем! Они прорвались! — и вот, после нескольких жарких стычек, они забаррикадировались в зале Хорнбурга. Люди Теодена держали врата, а Леголас переворачивал стол, за которым ел, и подносил лавки, на которых сидел. Лишь бы продержаться еще час и не дать ворваться им внутрь и убить всех. Арагорн отошел к Теодену, а Леголас, наконец, осмотрелся. Их осталось так мало… так мало людей выжило и так мало эльфов среди них. Из пяти сотен, дай Эру, два десятка в живых, половина из которых ранены. И среди них… принцу стоило всё своё самообладание, чтобы не кинуться с объятиями на эльфа, что устало сидел, облокотившись об стену, позволяя лекарю перевязать свои раны и грубый рубец на пол-лица, что лишил его глаза. — Халдир… — он подходит, встает на колено и берет его уже холодные руки в свои. Плевать, что подумают эльфы и люди вокруг, он должен убедиться, что галадрим жив. Серый глаз приоткрывается, и в нем отражается печаль и все утраты, что понес предводитель за эту ночь. Леголас, не выдержав шквал теплых эмоций, коснулся его губ своими, получив слабый ответ, несущий привкус крови. Когда вокруг нет надежды, может ли он позволить себе слабость? — ‘Quel amrun, (6) — галадрим улыбается, показывая взглядом, что всходит солнце.