Потому что спустя год Сонхва решает покинуть Сеул, вернувшись в родной город.
Оставаться в Сеуле для Пака было равносильно самоуничтожению, поэтому он и уехал домой. Конечно, оставалась тоска по друзьям и пациентам из той больницы, но нейрохирург старался об этом не думать, потому что в голову сразу били с новой силой воспоминания о его маленьком красном солнце, которое он потерял. Которое не смог спасти. И от этого факта становилось хуже. Потому что в тот момент он верил, что спасёт Джуна. Но кто знает, что было, если бы Юнхо пустил врача в операционную. Вариант событий нельзя было предугадать. Что, если бы он спас Хонджуна, но тот не вспомнил бы ничего? Или остался инвалидом и мучался всю оставшуюся жизнь? А что было бы, если Джуни умер бы прямо у Хва на руках? Нейрохирургу страшно об этом думать, на самом деле. А находясь здесь, в родном городе, мужчина верил, что сможет отпустить прошлое и забыть ту боль, что преследовала его целый год, после рокового дня. Только вот, это всё равно не выходит. Паку до сих пор снится его уютный и домашний Хонджун, смех младшего, милая родинка на левом нижнем веке и его носик, который слегка морщился, когда Джуну что-то не нравилось. Хва помнит каждую деталь в его умершем любимом. Родной город был унылым, как и обычно, по мнению Хва. Квартира тихая, пустая и холодная, навивая собой атмосферу одиночества. Она полностью олицетворяла своего хозяина, ведь Сонхва почти избавился от лишних вещей. Все свои записи и учебники врач отправил Уëну по почте с надписью: «Надеюсь тебе они пригодятся и ты не бросишь нейрохирургию. Я верю в тебя, Ëн». С работы Пак не ушёл, но и на операции больше не ходил, обучая аспирантов теоретической части. Не мог скальпель в руки взять из-за того, что погружался глубоко в воспоминания, от которых старается уже второй год убежать. Главный отделением знал случившееся горе нейрохирурга и сочувствовал его утрате, но помочь смог только в его зависимости от алкоголя, чем чëрноволосый был признателен мужчине.***
— Крупная авария в центре города. Пострадало огромное количество человек, нам нужны все свободные врачи! — Кричал заведующий в коридоре, пока Пак спускался на вызов в главный холл. — Сонхва, ты срочно нужен в операционной. Наш опытный нейрохирург занят на операции, нужен ещё один. Пока приедет врач из другой больницы, пациент не выдержит. — В какую идти? — Четвёртая операционная твоя.Пиздец.
Два года прошло, как Сонхва не брал в руки скальпель на операции. И два года прошло, как он старается забыть, что именно в четвёртой операционной комнате он лишился целого мира за считанные секунды. Информация по травме мужчины уже вся известна, жена погибла на месте, а маленький ребенок находился в педиатрическом отделении с потерей сознания и тяжёлыми ушибами. Мальчика спасло огромное везение и крепкий ремень безопасности. Руки первые пару секунд дрожат, когда Сонхва взял в руки скальпель. Вынимать осколки из мозговых тканей пострадавшего было очень трудно, особенно, если учитывать состояние врача, но позже ему всё же получилось взять себя в руки и продолжать операцию спокойно. Только шансы на спасение стремительно падали к нулю, ведь повреждения мозга были более восьмидесяти процентов, а черепная коробка почти полностью раздроблена в области макушки. Навязчивые мысли лезли в голову, заставляя мужчину непроизвольно погружаться в воспоминания и видеть перед собой не тёмную голову с седыми волосинками, а мягкие волосы, окрашенные в красный цвет. Пак старался не думать о том, что у его Хони была подобная травма, полностью сосредоточившись на спасении жизни этого человека. Но получалось с трудом. Сохранить жизнь всё равно не вышло. Пациент потерял слишком много крови, а травма была настолько тяжёлой, что спасти его было сродне волшебству. А Сонхва далеко не волшебник. Смерть головного мозга наступила после трёх часов оперирования. Нейрохирург искренне сочувствовал погибшим и маленькому ребёнку, что остался сиротой в столь юном возрасте. А ещё Сонхва винил себя в очередной смерти, ведь не смог сохранить чужую жизнь, за которую был в ответе. На сознание вновь давили воспоминания, ведь у Джунни, его маленького солнца, было также. И Хва не смог. Не смог спасти ни своего возлюбленного два года назад, ни отца маленького мальчика, что теперь совершенно один в этом огромном мире. И Пак чувствовал вину перед ним.***
— Здравствуй. Как ты себя чувствуешь? — Мягко произносит Хва, заходя в педиатрическое отделение. — Боль уже прошла? — Синячки только болят, но я этого почти не чувствую. — Мальчик улыбнулся, видя чëрноволосого, что заходил к нему несколько раз на дню. — Мы сегодня вновь будем играть? Они общались чуть больше двух дней со дня катастрофы, но ни одному из них это не мешало ощущать себя так, словно они старые друзья. Сонхва чувствовал некую родительскую тягу к этому двухлетнему ребёнку, в то время, как этот самый ребёнок доверял мужчине свою жизнь. Когда чëрноволосый впервые зашёл в палату к этому мальчику, то тот широко улыбнулся, превращая свои глазки в полумесяцы и совершенно обезоруживая Пака. А когда ребёнок представился, то Сонхва хотел разораться на всю палату и сбежать, но не смог. Лишь сказал в ответ своё имя и как его можно сократить, чтобы было проще произносить. Как сокращали его Хонджун и Уëн, а после и остальные парни из их компании. — Нет, прости, малыш. Но сегодня я хочу поговорить о твоих родителях. — О маме и папе…? Они отправились в лучший мир, да? Сонхва поражала догадливость этого мальчика в столь юном возрасте, но ответить мужчина так и не смог, только кивнув на слова ребёнка. А каштанововолосый резко уткнулся маленьким носиком в грудь врача, всхлипывая. Мальчик понимал, что больше никогда не сможет увидеть своих родителей, не сможет услышать мягкий смех мамы или не смешные шутки папы. — Как…? — Еле произносит ребёнок, вытирая слёзы с щёк маленькими кулачками. — Как они… — Я позже расскажу, когда подрастëшь. — Мягко произносит Хва, поглаживая мальчика по волосам. — Если хочешь, то мы можем посмотреть мультики или поесть мороженого сейчас. — Клубнично-фисташковое и «Как приручить дракона»! — Слушаюсь и повинуюсь.***
— Что будешь делать? — Обращается к Паку заведующий, положив свою руку тому на плечо, пока чëрноволосый наблюдал за осиротевшим мальчиком, что смотрел мультик. — Думаю, не стоит так много времени с ним проводить, вы можете привязаться к… — Я заберу его. Оформите документы, пожалуйста. — Холодно и чётко отвечает Сонхва, всё также наблюдая за ребёнком и пряча ползущие вверх уголки губ, держа в руках ведёрки с мороженым двух вкусов. — Уверен, что справишься? Что готов к этому? — Врач волновался за своего нейрохирурга и по совместительству хорошего друга. — У него ведь имя… — Хонджун. Да, я понимаю на что иду.***
— Привет, малыш. — Сонхва заходит в палату к ребёнку, потирая вспотевшие от волнения ладони. — Как ты? — Всё хорошо, дядя Хва. Тëтенька сказала, что я здоров и меня выписывают сегодня! Только… — Ты не знаешь, куда тебе идти? — Мягко говорит Сонхва, беря в свою ладонь маленькую ручку, а на свой вопрос получает положительный кивок. — Я могу забрать тебя к себе. Если, конечно, ты не будешь против. — А котики есть? — С горящими глазами спрашивает ребёнок, в глазах которого читалась надежда. — Если нет, тогда не поеду! — А если я тебе куплю котёнка? — Смеётся старший, вспоминая, как долго противился заведению домашних животных и как легко он дал согласие Джуну. Только, вот, завести кота у них так и не получилось. Хонджун погиб раньше. — Тогда поеду! Только чтобы он был красивый-красивый. Чёрный с голубыми глазками!***
Так и вышло, что маленького Хонджуна Пак забрал к себе, сделал ремонт в квартире, переделав всё для удобства младшего, и завёл непоседливого чëрного кота с яркими янтарными глазами. Жизнь стала значительно насыщенее, когда ходишь в детский сад, забирать ребёнка, и слышишь похвалу за воспитание, то, какой младший Пак умный для своих лет. А ещё было непривычно слышать, как вздыхают другие мамочки, когда видят отношения Сонхва к этому ребëнку. В младшей и средней школе также не было проблем, ведь Хонджуни был довольно открытым, позитивным и умным ребëнком, часто вызывая у учителей лишь положительные эмоции. Сонхва даже на собрания никогда не вызывали, потому что доверяли маленькому Джуну и точно знали, что тот передаст своему отцу нужную информацию. Но иногда, когда всё же нахождение нейрохирурга было необходимым, Хва приходил вместе со своим ребёнком, потому что не хотел оставлять его дома одного. Сонхва и его маленький Хонджун почти никогда не расставались, вне школы и школьных поездок. В свои каникулы или выходные дни, младший Пак проводил со своим отцом, находясь у того в больнице, ведь Сонхва продолжал очень много работать. Но, ради Джуна, хирург брал иногда выходные и выезжал за город, на живую природу, чтобы просто отдохнуть в его присутствии рядом. Сонхва нашёл в этом ребёнке своё утешение, свой спасательный круг, который смог его вытащить из того мира боли и скорби, добавив множество разных красок. Такое умиротворение, спокойствие и счастье чëрноволосый ощущал только рядом с его погибшем любимым человеком, которого Хва любит до сих пор.***
— Хва, через месяц я пойду в старшую школу… И хотел бы поговорить с тобой на очень серьёзную тему. — Хонджун отвлëкся от своего скечбука, в котором были зарисовки какого-то персонажа. — У меня есть пара вопросов, на которые ты обязан дать мне ответ. — Задавай. — Пак ответил спокойно, не отрываясь взгядом от карты болезни нового пациента, пытаясь поставить точный диагноз. На фоне в квартире играл телевизор, крутя какое-то музыкальное шоу. — Что тебя интересует? — Как погибли мои родители? — Хонджун спросил осторожно, пряча взгляд за каштановой отросшей чëлкой, которую хотел в скором времени срезать. — Они… — Пак выпрямился на стуле, отложив карту и повернувшись всем корпусом к своему приëмному сыну. — Я обещал тебе рассказать, когда ты вырастешь, что ж, похоже, это время настало. Когда тебе было два года, в городе случилась крупная авария, инициатором которой был твой биологический отец. Он пьяным сел за руль, не справился с управлением и выехал на встречную полосу, из-за чего на главной улице образовалась маштабная автокатастрофа. Твоя мать погибла на месте, а отца… Я оперировал его в тот день почти четыре часа, но спасти не смог. Повреждения головного мозга были слишком масштабными, а шансов спасти его слишком малы. Извини. Тебя тогда удача спасла, потому что твой ремень безопасности заклинило, бригаде неотложной помощи пришлось разрезать ремень, чтобы тебя вытащить оттуда. На пару минут в комнате повисает неловкая тишина. Сонхва не поднимал взгяда на ребёнка, а Джун в то время переваривал информацию, которую получил от чëрноволосого — А почему он сел за руль пьяным…? — Тихо подал голос мальчик, поджимая к себе колени, обнимая их руками. Он совсем не помнит своих родителей, но помнит, сколько плакал, до встречи с Сонхва. — Твои родители были не в лучших отношениях, а на этом фоне довольно много проблем сваливается на людей и они ищут спасения в алкоголе. Твой отец был таким. Он был зависим от этого. — Значит, нам с мамой не повезло в этом плане…? — Я не знаю, прости. Когда мы впервые встретились в больнице, я и подумать не мог, что за пару дней привяжусь настолько сильно. Всё досье на твою семью лежит в папке, которую я не стал открывать, считая это слишком конфиденциальной информацией. Всё же, это твоя семья, твоё прошлое. — Хва… — Мальчик встал с дивана, подходя к мужчине, что достал ту самую папку с досье родителей Хона, и обнял старшего за шею. — Ты — моя семья. И я рад этому. — Ладно, хорошо. Принимаю поражение. — Пак в ответ обнял сына, в очередной раз понимая, что сделал правильный выбор. — Какие у тебя ещё были вопросы? — Их три осталось. Почему ты никогда не знакомишься с девушками? Кто тот парень на фото, которое ты хранишь в телефоне? И, последний вопрос, довольно важный для меня… Мы можем съездить в Сеул? Я очень хочу поступить в старшую школу там… — Я отвечу только на один из них, Хон. На последний. — После минутной тишины проговорил серьёзным голосом Сонхва, смотря в одну точку на неожиданно очень интересном линолеуме. — Пока что у нас не получится поехать в Сеул… Но я не говорю, что это окончательный ответ, дай мне время подумать. — Хорошо, я понял тебя, пап. — Также серьёзно сказал младший Пак, садясь на край дивана и поднимая на своего отца встревоженный взгляд. — Но что по поводу первых двух вопросов? Я очень хочу узнать тебя лучше… В больнице говорили, что ты в Сеуле пропал больше, чем на два года, хотя контракт был всего на месяц. А заведующий из Сеула прислал сюда письмо о том, что ты остаëшься там ещё на полгода… Что случилось там такого, что заставило тебя так задержаться? И что заставило вернуться? В комнате повисает гробовая тишина. Такая тишина бывает в палате, когда пациент погиб и из неё вывезли все личные вещи больного. В такие моменты царит такая же неуютная, морозящая тишина, что заставляет бегать толпы мурашек по телу. И подросток сейчас ощущал тот самый холод каждым сантиметром своей кожи, хотя было довольно тепло в их квартире. На Сонхва смотреть было страшно. Он сутулился, смотрел в пол и, кажется, помрачнел на несколько тонов, как и всё находящееся рядом с ним. — Знаешь… Я никогда не поднимал с тобой эту тему, да и не тот возраст был, чтобы обсуждать подобное, но… всё же, люди в пятнадцать-шестнадцать лет испытывают свою первую любовь. Ты влюблялся уже? Чувствовал неимоверную тягу к чужому человеку? Как ускоряется собственный пульс только от одного взгляда или улыбки другого человека? — Нет… Мне, конечно, нравятся мои друзья и подруги, но только в дружеском плане. Романтических чувств я никогда не испытывал. — А я испытал. Однажды. — Когда уехал в Сеул? — Да. — Сонхва даже не двигался, продолжая смотреть в одну точку на полу, вспоминая все свидания, все фильмы, все счастливые моменты со своим возлюбленным, чувствуя такую тупую ноющую боль в области сердца. Словно он закрыл эту боль, эти воспоминания, этот промежуток времени в отдельную коробочку, где-то глубоко внутри себя, и держал ключ крепко в руке, не позволяя никому и ничему, напомнить об этом трауре. — Но я уехал. — А почему? — Хонджун спрашивал осторожно, чтобы не спугнуть Пака старшего, ведь тот не очень любил рассказывать о том, что болит на душе. — Расстались? — Если бы… Мы любили друг друга настолько сильно, что понимали настроение или состояние другого без единого слова или только по одному нашему взгляду… — Тихо сказал врач, своим немного охрипшим голосом. Эта боль от утраты навсегда останется с ним и Паку от неё никуда не скрыться, как бы он этого не желал. — Тогда что могло случиться, из-за чего ваши пути разошлись…? — Он… Умер. Ходил покупать вот эти вот кольца… — Нейрохирург указал на свою руку, на безымянном пальце которой до сих пор находилось обручальное кольцо, купленное его красноволосым парнем. — Я хотел сделать ему предложение в тот же день, когда он ходил их покупать. Мы не знали о планах друг друга, но чувствали нашу необычайно сильную связь. — Хва… — Но он погиб. Его сбила машина в этот же час. Меня в операционную не пустили, а другой нейрохирург боролся за его жизнь чуть больше шести часов… Но травма оказалась слишком тяжёлой. — Пап… — Подросток, незаметно для хирурга, встал и осторожно коснулся щеки мужчины, что также смотрел на кольцо, погружаясь всё глубже в свои воспоминания. — Пап, ты плачешь… — Знаешь, что меня больше удивляет? Это вещь, называемая судьбой. Потому что моего возлюбленного звали Хонджун, он любил музыку и моду, любил смотреть разные фильмы и мультфильмы, любил смешивать мороженое двух совершенно разных вкусов и долгое время хотел завести чёрного кота с голубыми глазами. — Сонхва поднял полный слёз взгяд на своего сына, положив руку на ладонь подростка, что пытался вытереть слёзы чëрноволосого. — Иногда мне кажется, что ты слишком сильно на него похож. А ещё чаще я представляю, что именно таким бы был наш сын, если бы мы захотели его усыновить и воспитать. — Мне очень жаль, пап… — Ничего, я почти справился. Всё же, много лет прошло с того времени. Боль почти прошла, осталась лишь тоска по нему и любовь, которую я дарю тебе. Всё же, ты мой ребëнок и достоин лучшего. Я в своё время этого не получил от своих родителей, потому что захотел идти своим путëм, но ты волен выбирать сам свою судьбу и с чем хочешь её связать. Поэтому мы поедем в Сеул. Расскажи мне о своём выборе и, если что, мы сможем решить твою дальнейшую судьбу. Вместе. — Хорошо, пап.***
Сонхва сдержал обещание и поехал с Хонджуном в Сеул, чувствуя, словно возвращается назад в прошлое. Словно не было этих шестнадцати долгих лет и сейчас, заходя в свою квартиру, его встретит красноволосое солнце, что улыбнётся ярко и спросит как у него прошла смена на работе. А потом они вместе выпьют кофе и лягут на диван, смотреть какой-нибудь не очень интересный фильм на фоне друг друга. Только вот квартира встречает его холодом, пустотой, пылью и засохшими растениями. Его Джун очень любил эти бессмысленные пылесборники, какими называл их Сонхва. Но, когда младший поливал их или пересаживал, то выглядел таким счастливым и милым, что Пак даже после его смерти ухаживал за ними с горькой улыбкой на лице, вспоминая что делал его парень. — Ого, смотри, тут пыли в сантиметр! А то и ещё больше! — Младший Пак проводит маленьким пальцем по синтезатору, оставляя тëмную полоску на сером фоне, убирая тем самым пыль. — Ой, а этот цветочек ещё живёт! — Это Джексон. Хонджун его так называл. Спатифиллюм или, по-другому, лунный цветок. Вид растений, которые не любят прямое попадание солнечного света и редко нуждаются в поливе. — Пак осторожно касается тëмно-зелëного лепестка, большим пальцем стирая с него накопившуюся пыль. — Может, поэтому он и выжил. — Так, давай отвлечëмся, пап. Тут надо прибраться, ты так не думаешь? — Подросток хотел перевести тему в более весëлую сторону, решив отвлечь старшего от грустных воспоминаний тем, что тому нравится. — Да. Давай приведём это место в порядок. Следующие несколько дней семья прибиралась в совершенно разряженной обстановке. Оказалось, что многие из растений бармена неприхотливы к воде и спокойно росли себе, хотя и были такие, которые засохли. Вместе, они привели квартиру в должный образ, создавая атмосферу уюта. Словно и не было той давящей на уши тишины и мороза по коже старшего из них. Они оба ходили подавать документы для принятия Хонджуна в старшую школу. Вступительные экзамены мальчик сдал на отлично, а Сонхва собирался с мыслями, что нужно возвращаться на работу. Признаться, он боялся. Боялся встретить Юнхо, боялся встретить Уëна и Сана. Вдруг, рана, что успела немного затянуться, вновь начнёт кровоточить, принося очередную боль? Именно этого мужчина и боялся.***
С начала учёбы прошло уже три месяца, а Сонхва так и не сходил до больницы, чтобы вновь приступить к работе. Джуну уже стукнуло семнадцать лет и он попросил лишь об одном. Покрасить волосы. В красный. И Пак согласился, получив одну из ярчайших улыбок своего сына. А потом подросток сказал, что устроился на работу, чтобы Хва было не так тяжело тянуть всё одному. Хотя в деньгах они и не нуждались, ведь профессия врача обеспечивала их довольно хорошо, но мальчику было совестно, что из них работает только старший. — Хва, пойдем, я покажу где! Ты только не ругайся, ладно? Там очень уютное и милое место, прибраться только немного надо. — Мальчик на следующий же день приходит домой раньше, забирая своего отца на улицу. А затем идёт по столь знакомой для Пака дороге, что у чëрноволосого ноги ватными становятся, а сердце сильнее стучать начинает. Они идут в сторону бара Хонджуна. — Джун, ты уверен, что хочешь работать в этом месте…? Именно здесь? — Хва, я тут уже три недели работаю! Ко мне так хорошо относятся! А ещё довольно пожилые мужчины сразу называют меня по имени, хотя я работаю без бейджика! А ещё они про тебя часто спрашивают и каждый так удивляется сильно, когда узнают, что ты мой отец. — Ещё бы… — Сонхва усмехнулся горько, останавливаясь и опуская взгляд на влажный асфальт, боясь посмотреть в сторону, где находилась больница. Не хотел вспоминать. Больно. А младший Пак бежал вперёд, останавливаясь около бара, чтобы посмотреть на своего отца. — У меня глюки? — Раздалось где-то позади красной макушки. — Хонджун…? Это действительно ты? — Хва, ну догоняй уже! Мне тебя долго ждать? Или старость дала о себе знать и ты резко разучился ходить? — Прокричал подросток, прежде, чем услышал своё имя. — Простите? А мы знакомы? — А… Нет. Просто ты так похож на одного моего друга… — Извини, мой муж напугал тебя? Он не хотел. Просто ты внешне похож на одного человека, которого, увы, больше нет с нами. — Сан, Уëн… — Тихо проговорил Пак, стоя от парней на расстоянии трёх метров. Повисает недолгая тишина, прежде, чем её прерывает кардиохирург. — Ну здравствуй, потеряшка. Давно не виделись. — Проговорил Чхве, делая пару шагов в сторону старого знакомого. — И правда, Хва. Когда ты хотел сказать нам, что в городе, м? — Уëн подбежал к Паку, крепко сжимая того в объятьях. — Нам тебя не хватало… — А мне вас. Семнадцать лет прошло с нашей последней встречи, не так ли? Думаю, нам есть что рассказать друг другу. — Старший обнял крепко блондина, а затем и Чхве. Глаза щипало из-за сдерживаемых слёз, а мягкая улыбка отдавала грустью. Мужчина поднял взгляд на ничего не понимающего подростка, чувствуя, как боль окончательно проходит. Он окончательно смирился со смертью своего любимого. — Сан, Уëн, знакомьтесь — это мой сын. Пак Хонджун. Сонхва боялся встречи с прошлым, что сердце обещало выпрыгнуть из груди, говоря мужчине о том, что он ещё помнит, что он ещё любит. Но встретив Сана с Уëном, он ощущает то тепло в груди, которого ему так не хватало последние годы. Ведь в своём сыне он искал спасение, ту радость, что дарил его покойный возлюбленный. И нашёл.Он приехал домой.