Неприличные сны

«Город красивый, — Тилль набрал полный рот воды и фыркнул, — сервис как в Европе». Он ещё немного постоял под горячей водой, которая с грохотом разбивалась о дно роскошной широкой ванны, и наощупь стянул с вешалки банный халат. Халаты в гостиницах, что странно, всегда были тесны Тиллю — хотя он не мог похвастаться излишком в своих формах. Сам Тилль считал, что для своих солидных лет — шестой десяток маячил совсем близко — он находится в прекрасной форме, которой может похвалиться не всякий молодой человек. Время пошло Тиллю на пользу, как и всякой утонченной натуре (во всяком случае, Тилль беззастенчиво считал себя таковой). Богемная жизнь со всеми вытекающими излишествами потрепала его, а постоянная необходимость создавать предметы искусства, какие бы они не были, его возвысила. К пятидесяти семи годам Тилль обрюзг, но не подурнел — наоборот, в его грубом, но красивом лице с возрастом появилось что-то от развращенного патриция, который наблюдает крах Римской империи. Скучающий взгляд и грустно опущенные углы губ придавали Тиллю вид настоящего художника, который постоянно витает в облаках, не желая спускаться на землю. Этот образ поддерживал стилист Тилля, человек изысканных вкусов, который наряжал музыканта как куклу, скрадывая необычными фасонами его недостатки. От кривых ног — последствия детского рахита — избавиться не удалось, но Тилль радовался, что к полувековому рубежу своей жизни разделался со всеми комплексами, кроме одного. Он перестал переживать по поводу мелких шрамов на лице, нежного голоса, который не вязался с внешностью и только при пении обретал истинную мощь. Тиллю стоило большого труда принять себя таким, какой он есть пусть даже и с некоторыми "приветами", и таким его ценил человек, который делил с ним сегодня номер. По поводу предстоящего концерта Rammstein в главную гостиницу Вашингтона набилось столько людей со всех концов Америки, что Тиллю и Флаке не нашлось места. Против общества Кристиана Тилль ничего не имел — Флаке был хорошим соседом и никогда не портил репутацию любого заведения недостойными выходками. Тилль относился к нему с ласковым снисхождением — ведь Кристиану, в отличие от него, работать над собой пришлось долго и усердно, чтобы хоть немного походить на рок-звезду. Тилль знал, что Флаке завидует тем музыкантам, которым природа дала располагающую к року внешность — запоминающиеся лица, прекрасные фигуры, поразительная харизма, которая действовала на самые дальние уголки подсознания... У Флаке не было ничего этого, как бы он ни старался. Да что там — он за все годы своей звёздной жизни даже одеваться не научился и краснел, когда замечал, что окружающие посмеиваются над его образами. Кристиан переживал, перебирал шляпы и шапочки, одну нелепее другой; сочетал дикие кислотные цвета; покупал одежду в дисконтных центрах — но в результате всё равно получалось что-то смешное и ни на что не похожее. Тогда Флаке смирился и сделал старомодную некрасивость своим образом, который заменил ему косуху и берцы. Он полюбил шляпы и не беспокоился, что фанаты увидят его с грязной головой — Кристиан же не виноват в смертельной боязни того мерзкого ощущения, когда с мокрых волос медленно стекают холодные капельки. Над своей внешностью он не работал, зная, что фанаты не станут любить его больше. На чтениях Флаке залы ломились от зрителей, но Кристиан не спешил тешить себя самолюбивыми выводами, прекрасно зная — люди приходят послушать его рассказы про ГДР только потому, что он тот самый очкарик из Rammstein. В последнем Тилль был с ним солидарен — на концертах его сольного проекта большую часть зрителей составляли те, кто ненавидел музыку Lindemann и приходил только посмотреть на Тилля. Герр Линдеманн даже сомневался, все ли фанаты, которые приходят на автограф-сессии, читают его стихи. Флаке читал оба сборника, но его мозг писателя-романиста не нашёл в "Тихой ночи" ничего стоящего. Тилль не обиделся — он привык, что большинство неправильно понимает смысл его искусства. А смысл Линдеманн во всё вкладывал только один. Истомленный и уставший после горячей воды, Тилль вышел из ванной, думая завалиться спать, а Кристиана спровадить в столовую, чтобы лишний раз не светиться на публике. Всё же, несмотря на долгие годы музыкальной карьеры, он не мог до конца изжить в себе стеснительного деревенского парня. Но по выходу из ванной Тилля ждал сюрприз в виде Кристиана, который сидел на ручке кресла с бокалом вина. Тилль удивлённо захлопал глазами, не в силах вымолвить ни слова. Ведь на Кристиане не было ничего, кроме красного шейного платка, похожего на пионерский галстук, и очков. Но очки-то были привычны, а вот Флаке... Нет, друг друга они не так уж редко видели голыми, чтобы удивляться этому зрелищу — Тилль даже ходил на нудистские пляжи и не смущался своей наготы. Однако Кристиан, как помнил Тилль, был не настолько пьян, чтобы устраивать стриптиз — и его голубые глаза, хитро улыбающиеся Тиллю, казались совершенно трезвыми. Но ведь и сам Тилль не был пьян, чтобы такое могло ему померещиться — а Флаке, наблюдая за стремительно менявшимися чувствами на обычно флегматичном лице Тилля, игриво покачивал согнутым коленом. Галстук смущал Тилля больше всего — неужели Флаке настолько пьян, что собрался устроить игрища из рода "хороший пионер и плохиш-буржуй"? Кристиан всегда был скромным — но что с ним творится сейчас? Не в силах свести глаз с Кристиана, Тилль замер посреди комнаты соляным столпом и не сразу почувствовал, как вокруг его плеч обвились руки — такие же лёгкие и холодные, как у Кристиана. Тилль даже представить не мог, откуда в номере мог появиться ещё один человек — и обернулся, надеясь резким движением уничтожить неизвестно откуда взявшееся видение. За его спиной стоял Кристиан — ещё один! — и улыбался так же ехидно, как тот, который сидел на кресле. Вот только выглядел этот двойник так, как сам Флаке в 1994 году — его молодое свежее лицо обрамляли длинные и густые золотистые волосы. Тилль раскрыл рот, собираясь возмущённо спросить, что за бордель здесь устроил Кристиан и откуда этот двойник — но тонкие пальцы Флаке-94 собственнически поползли по широкой груди, зарываясь за пазуху. Тиллю показалось, что его трогает лягушка. Но почему тогда молчит Кристиан-20? Он же ни разу не намекал коллеге на то, что они могли бы стать любовниками! А он — сидит, раздвинув ноги, и, отпивая вино, любуется на них и явно собирается онанировать от удовольствия! Пока Тилль в шоке перебирал все возможные варианты для основания поведения Кристиана, около ног певца доверчиво свернулся ещё один Флаке — более молодой, судя по его подстриженым "под горшок" рыжим волосам. Такую прическу Кристиан носил году в 1989, когда играл ещё в Feeling B — и Тилль невольно умилился розовощекому лицу этого юноши. Как и первый двойник, Кристиан-89 был облачён в красный галстук. Больше из одежды на нём ничего не было. — Что происходит? — Прошептал шокированный Тилль одними губами. Язык не повиновался ему, как это бывает во сне. Рыженький Флаке обнял его ноги и потянул полы халата, окончательно избавляя Тилля от одежды. Голубые глаза Флаке-89 светились тем неподдельным возбуждением, которое сквозило в прерывистых вздохах белокурого 94-ого. Самый старший Кристиан поманил Тилля пальцем и приветливо раздвинул ноги. Острый кадык дёрнулся на заросшей щетиной шее, когда Флаке проглотил остатки вина. Тилль покраснел, с неприязнью и завистью глядя на радостно приподнятый член Кристиана. Герр Лоренц никогда не стеснялся на этот счёт, в отличие от Тилля — у Кристиана все части тела развивались равномерно, и его длинное тело при ближайшем рассмотрении удивляло своей гармоничностью. Для его солидного возраста у Кристиана было поразительно свежее тело, тщательно избавленное от волос, как у древнего римлянина. Тилль против воли сделал шаг вперёд — Флаке-89 с радостью пополз за ним, а 94-ый толкнул Линдеманна в спину, вынуждая встать перед Кристианом-20 на колени. От неожиданности Тилль не рассчитал движение и нечаянно ткнулся носом туда, куда даже смущался смотреть. Он собирался тут же отнять голову, но цепкие пальцы Кристиана ухватили мокрую прядь волос на бритой голове, и Тиллю пришлось раскрыть рот, принимая на язык вкус возбуждения Кристиана. Как только его язык коснулся члена коллеги, между ягодиц Тилля заскользил член 94-ого, а его длинные крепкие ноги надёжно сжали бёдра Тилля. Флаке-89, самый проворный, прополз между ног Линдеманна — Тилль почувствовал, как густые мягкие волосы касаются живота. И вслед за этим сжался от ощущения того, как тонкие теплые губы обхватывают член и с явным удовольствием посасывают его. Тилль был окружён, и ему не оставалось ничего, как ублажать развалившегося на кресле Кристиана, который крепко держал его голову. Пока Тилль, пытаясь попасть в лад с Флаке-89, облизывал член Кристиана, из-за спинки кресла выглянул третий двойник с длинными каштановыми локонами, которые герр Лоренц носил в 2006 году. Его длинные костлявые руки соскользнули по голубоватому бархату кресла на грудь Кристиана и между двумя пальцами защипнули торчащие соски. Кристиан восторженно застонал и выгнулся, а его тощая грудь заходила ходуном. Тилль сплюнул, пачкая изящные бедра Лоренца его же спермой, и сдавленно крикнул в ответ — Флаке-94 сплюнул на палец, вводя его в мягкий после ванны анус. А Флаке-06 перебрался на колени Кристиана, лицом к нему — подняв голову, Тилль увидел его торчащие позвонки и плоские молочно-белые ягодицы, усыпанные родинками. Но это зрелище было не настолько интересным, как туманящее мозг наслаждение от юркого, горячего языка Флаке-89 и орудующих, казалось, в самой глубине, пальцев золотоволосого Флаке-94. Два Кристиана на кресле поцеловались, желая раззадорить Тилля, к которому пристраивался Флаке-94. Тилль видел, как с чмоканьем обвились друг вокруг друга два ярко-розовых языка. Кристиан запустил длинные пальцы в растрёпанные локоны двойника. Флаке-89, плюясь спермой, выполз из-под живота Тилля и растянулся на полу. Теперь всё происходящее казалось Тиллю совершенно естественным и приятным — даже то, как толкался внутри него член Флаке-94, вызывая невыносимую боль. Его холодные руки хлопали по широкому дряблому заду. Когда тот отстранился, размазывая своё семя по ягодицам Линдеманна, Тилль снова крикнул — почему-то у него получалось только это. Закончив с Тиллем, Флаке-94 занялся своим более молодым двойником, который, весь трясущийся от ожидания, решил оприходовать белокурого без подготовки. Сидящие на кресле взаимно мастурбировали, не сводя друг с друга влюбленных глаз одного небесно-голубого цвета, и Тилль, отдыхая, невольно залюбовался ими. Пока Линдеманн, обессиленный, смотрел на них, к нему подполз четвёртый двойник, на год моложе длинноволосого шатена — его тёмные волосы были подстрижены фасоном каре, как у Натали Портман в "Леоне". В отличие от остальных двойников, которые светились от возбуждения, Флаке-05 выглядел кислым и унылым. Он с равнодушным видом схватил Тилля за волосы и потащил — вернее, потянул, а Тиллю пришлось повиноваться — в другую комнату, где перед зеркалом стоял круглый полированный стол. Тилль уже боялся, что его сейчас разложат на этом столе и вновь отымеют — он заметил, что все версии Кристиана отличались ненасытной страстью к доминированию. Но Флаке-05, не меняясь в лице, забрался на стол, и, с трудом удерживаясь на расползающихся коленях, подставил Тиллю зад. Это оказалось лучше, чем предполагал Тилль — анальный секс он знал по опыту с женщинами, хоть это было далеко не так приятно, чем традиционный секс. Когда Тилль водил пересохшим языком по пальцам, в комнату вошёл неизвестно какой по счету Кристиан — Тиллю бросились в глаза его огненно - красные волосы, сочетавшиеся с алым галстуком. Таким был Флаке в 2001 году, когда Rammstein исполнили кавер на песню Ramones "Кладбище домашних животных". Красноволосый и жутко тощий Флаке подошёл к вздрагивающему под рукой Тилля двойнику — Линдеманн осторожно придерживал его за мускулистые бёдра. Двойник, который не мог существовать в нынешнем, 2020 году, был поразительно объёмным — Тилль даже мог ощутить бесцветные волоски на его коже. Флаке-01 бесшумно обошёл круглый стол и повернулся лицом к унылому Флаке-05, так, что его голова закрывала от Тилля вид на самую выдающуюся часть "красного" Кристиана. Глядя, как Флаке-05 жадно присасывается к двойнику немного моложе, Тилль даже забыл, что собирался заменить пальцы членом. Но Флаке-05 тут же завертел тощей задницей, готовый насадиться на член Тилля, стоявший торчком от обилия обнаженных тел, хотя самому Тиллю это зрелище не казалось приятным. Однако его маленькая версия лучше знала, что нравится хозяину. В глубине души Тилль всё ещё не решался признаться себе, что мужчины нравятся ему больше женщин. Особенно, если этим мужчиной был его лучший друг — да ещё и в таком количестве. Придерживая анус Флаке, Тилль боязливо прикоснулся членом к его краям — почему-то эта версия Кристиана казалась ему особенно хрупкой. В это время два Флаке перешли на кровать, и Тилль услышал доносящиеся оттуда стоны. Посреди ночи Кристиан проснулся от того, что Тилль на соседней кровати громко вскрикивал и стонал во сне с такими страстными интонациями, которые проявлялись в его голосе только во время секса. Но что же такое тогда ему снится? Кристиан отбросил одеяло и прищурился, пытаясь разглядеть в темноте спящего. Тилль, крепко закрыв глаза, лежал в разворошенной кровати и сосредоточенно водил рукой по напряжённому члену. Но Кристиан недолго им любовался, как не было велико его восхищение перед мощным телом коллеги. На самом деле ему не хотелось спать под эти стоны, слушать которые было даже неловко — и, вытянув руку, Кристиан потряс Тилля за плечо. Тилль выпустил член, машинально вытирая ладони об одеяло, и, проморгавшись, обратил сонные глаза к настороженному Кристиану, который испуганно таращил на Тилля подслеповатые глаза. — Ты разбудил меня, — пробурчал Тилль, пытаясь соотнести поведение множества людей в очках из сна с тем человеком, который глядел на него глазами, полными заботливого испуга. — Ты так стонал во сне, что я испугался и проснулся, — честно признался Флаке, не понимая, почему продолжает поглаживать Тилля по плечу. — Что тебе снилось? Тилль, ещё слишком сонный, не был против этого ласкового касания, которое совсем не походило на грубые ласки Кристианов из сна. — Если у тебя крепкая психика, то я расскажу, что мне снилось, — встряхнул головой Тилль. Огни ночного Вашингтона резали ему глаза. — Расскажи, — Кристиан на всякий случай умоляюще приподнял брови и придвинулся к самому краю кровати, жалея, что они с Тиллем спят не на одной. Тилль ответил не сразу — ему ещё нужно было привести мысли в порядок. Но сон ещё не оставил его мыслей и немного смешивался с реальностью, отчего у Тилля хватило сил только смущённо выдавить: — В общем, в моём сне было очень много тебя. Это были твои версии из разных времён, и они все меня трахали. Вот я и стонал — от удовольствия. В ответ на это Флаке понял, что потерял дар речи, и несколько секунд мог только в недоумении и растерянности хлопать глазами. Он знал о всех проявлениях развращенности Тилля, но и предположить не мог, что занимает столь значительное место в эротических фантазиях коллеги, лучшего друга и человека, которого Кристиан, не решаясь признаться самому себе, любил больше всего на свете. И сейчас он побоялся огорчить Тилля молчанием или, что хуже, показаться перед ним ханжой. Подходящие слова всё не находились, и Кристиан решил, что это неплохой способ вытянуть у Тилля признание в настоящих чувствах. — И как я в этом деле? — Любопытно сверкнув глазами, спросил Флаке и, перевесившись за кровать, положил подбородок на матрас Тилля, благо расстояние позволяло. — Потрясающе, — Тилль только сейчас понял, что лежит перед другом совершенно голый, и решил набросить одеяло, хотя после таких снов он не чувствовал холода. — Можешь не переживать, мне понравилось. — А, — Флаке запнулся, боясь одним словом отпугнуть Тилля от себя, — ты хотел бы попробовать это вживую? — С тобой? — Тилль хохотнул, но тут же его лицо вытянулось в серьёзном выражении. — Если я тебе нравлюсь и даже принимаю участие в твоих эротических видениях, то я был бы только рад, — Кристиан покраснел и обрадовался, что Тилль этого не видит. Но решил уточнить, думая, что Линдеманн страдает от отсутствия женского общества, а так бы и не подумал о нём: — Ведь если ты видишь с моим участием такие сны, то чувствуешь ко мне гораздо больше, что мы привыкли называть дружбой? Тилль задумался, глядя в черный экран телевизора напротив кровати. Да, он любил женщин, но все они, даже самые красивые, казались на одно лицо и забывались, как это бывает с приятными воспоминаниями. А Флаке — пусть даже далёкий от красоты, смешной и нелепый, он был Тиллю действительно близким человеком, и друг друга они знали как облупленных. Тилль не стеснялся своей бисексуальности и не скрывал от себя, что иногда его заигрывания с Флаке принимают откровенно любовный характер, даже если случились эти мелочи совсем давно. Тилль помнил всё приятное, что когда-либо делал Кристиану — и тешил себя надеждой на взаимность, выдумывая догадки о гомосексуализме Флаке. Это были смелые фантазии — ведь Кристиан никогда не светил на публике своей личной жизнью. Фанаты знали, что он женат и даже имеет детей, но на фоне сценических заигрываний семья казалась мифом, который позволял Кристиану сохранить репутацию строгого монаха. За это фанатки его не любили и на автерпати клеились к тем, кого по жизни сопровождали сексуальные скандалы. И только Тилль знал, что с женщинами отношения у Флаке складываются очень и очень тяжело. Так почему бы не помочь ему? — Да, — честно ответил Тилль после тяжелого раздумья, зная, что после этого они не смогут вернуть обратно свои отношения. В конце концов, они должны были разобраться со своими чувствами рано или поздно. — Боже мой, — счастливо выдохнул Кристиан, и его рука ласково перебралась Тиллю на щёку. — Я всю жизнь хотел это услышать. И вот, дождался, на старости лет... Он мелко затрясся от смеха и продолжал, украдкой вытирая внезапные слезы и посмеиваясь: — А я уж думал, что у тебя проблемы со психикой, раз ты даже во сне трахаешь всех подряд, а не только в своем сольнике! — Я бы попросил тебя не смешивать Lindemann и мою личную жизнь, — холодно осадил его Тилль и тут же осёкся. — Да брось, дружище, — Флаке хихикнул, игриво потрепав Тилля по голове, — мы все реализуемся как можем. И любое искусство имеет право на жизнь. — Знаешь, а ты только что подал мне шикарную идею, — тихо изрек Тилль и повернулся к замершему Кристиану. — И какую же? — Тот насторожился, зная, на что способна буйная фантазия Тилля. — Только представь, — прошептал Тилль, доверчиво нагибаясь к Кристиану. — Гостиничный номер, я, и множество девушек в пионерских галстуках, которые имеют меня во всех позах. Это будет настоящая античная оргия! — Опять ты за своё, — Кристиан обречённо запустил пальцы в волосы. — Твои клипы в Lindemann, чем дальше, тем больше похожи на сны озабоченного подростка. Но зачем тебе женщины, если у тебя во сне был я? Тилль мягко усмехнулся и притянул наступившегося Кристиана к груди: — Потому что ты у меня один. Флаке покраснел, и когда Тилль оставил на его щеке осторожный поцелуй, смущенная улыбка Кристиана потонула в крови, прилившей к лицу.