В двенадцатом часу

      Астиагей всё так же спокойно приходил за мелочами. По его поведению казалось, что дела идут хорошо и никаких ужасных вещей не случилось. Собственно, для него так и было: боги часто живут среди людей, у них достаточно времени на великие дела, а такие мелочи, как сокрытие сущности, остаются за пределами досягаемости. Раамсес понимал, что так должно быть. У богов свои дела, у людей свои. Их нельзя перемешивать по собственному желанию. Но волновало не это, а предчувствие страшного пути.       Седьмой зал — пошла вторая половина наказания, которая только сильнее давила на голову. Что там? Не знал никто. Даже жрецы не признавались. Только шептались все: там владения мрака, но точных описаний не давали. Мрачный мир… Внезапно в памяти всплыл пятый зал. Как Сет открыл врата? Ему даже не понадобилась помощь со стороны. Он всё сделал сам. Но ведь так не должно быть. Это всё неправильно.       Мама. Единственное, что хотелось сделать, — поговорить с матерью. Она любила все эти сказки и часто рассказывала их в детстве. Ну да, пока отец был в походах, ей приходилось коротать время известными легендами. Жизнь богов отличалась особенной запутанностью. Это не могло не привлекать.       Она сидела возле корзин, вглядываясь в них так, словно хотела что-то достать. Только вот каждая из них была абсолютно пустой. Сколько ей осталось? Все эти мысли не давали покоя. Сколько? Год? Два? Несколько дней? Всего одного взгляда было достаточно, чтобы понять: предел приближается. И очень быстро. Что их семья может сделать для неё в посмертии? Раамсес опустил голову. Не так много. Они и при жизни не отличались особым богатством, что уже говорить о смерти.       — Раамсес, разве ты не должен помогать братьям? — спросила она, даже не поворачивая головы.       — Нет, они не звали меня сегодня.       — Вот как…       Она наклонила голову, поглаживая край корзины. Задумалась о чём-то. Нет! Времени не было. Кто знает, чем закончатся эти двенадцать ночей. Быть может, Сет пришёл, чтобы забрать свой дар. Тем более дар, который принадлежит совсем другому человеку. Лучше разобраться во всём сейчас, пока ещё есть немного дней впереди.       Отчего-то в груди свернулся ядовитый клубок. Он давил на тело, заставлял дрожать. Липкое и неприятное чувство разлилось по пальцам. Это… страшно? Раамсес не был уверен в своих ощущениях. Хотелось сбежать, оставить всё на месте. Не знать ничего нового, не двигаться дальше. Просто застыть в этом моменте. Ведь так будет лучше. Изменения последнее время несут только неприятности. Так почему бы не остановиться?       — Раамсес? Что-то не так? — мать повернула голову.       Злость закипала где-то в груди, сдерживать её не получалось.Словно всё тело наполнилось вязкой жидкостью, которая без конца выплёскивалась. Раамсес закрыл глаза, вдохнул как можно глубже на секунду прерывая тонкую, едва заметную дорожку тьмы. Она поднималась к голове с разрывами и неуверенностью, но всё же была.       — Ты помнишь легенду о ночном путешествии ладьи?       — Конечно, как её можно не помнить? Но чего ты так внезапно?       — Просто захотелось услышать. Про пятый зал.       — Пятый? — мать задумалась. — Помню. Пятые врата назывались Владыками Времени, а охраняли их Склоняющийся Перед Ра, Правдивый Сердцем и два урея, имена которых Тот, который светит для Ра. Они просили прийти в их мир и отворить врата. Тогда бог Сиа говорил Тому, чьё око опаляет, который садился в ладью в самом начале ночного путешествия: «Разверзни Преисподнюю свою для Ра! Отвори эти врата перед Обитающим на горизонте, когда он рассеивает глубокий мрак и освещает Тайный Зал». А потом…       Раамсес не слушал. Он полностью сосредоточился на словах, которые произнёс Сиа. Значит, Сет назвал себя хозяином мрака, Ра должен был сказать совсем другие слова. Но если задуматься, Сет никогда не был настолько сильным богом, чтобы становиться на одну ступень с самим Ра. Нет, он сражался с Осирисом, не больше. Как же всё обернулось в такую путаницу?       В истории не хватало важного момента. Как именно Сет стал настолько сильным и уважаемым, что смог подняться так высоко? Это ведь не должно было произойти. Раамсес уже давно понял, что неправильно трактовал большую часть легенд. Но даже сейчас, примерно понимая мир, который скрывался за смертью, не получалось найти ответы на свои вопросы.       Кем был Сет? Уж явно не тем божеством, с которым можно спокойно поговорить и разобраться во всём. Он и слова не скажет на неподходящие темы. У кого можно узнать правду? Что их связывает с Ра? Как бог-противник Осириса поднялся в ранге? От нахлынувших вопросов болела голова. Идеи казались ещё хуже. Не будет же он в самом деле говорить с Иалу на такую странную тему? Мысли кружились где-то далеко, не оставляя после себя не то что план, даже намёк на него. Разве можно решить такие проблемы?       Мама как раз закончила рассказывать эту древнюю легенду. Та постепенно стиралась, затухала и уходила вместе с её странным, немного дрожащим голосом. Мысль о голосе заставила Раамсеса задуматься. Как долго? Нет, он понимал, что ждать ничего не стоит. Слишком уж много подарков давали ему боги. Продлевать жизнь матери никто не станет. Интересно, заработала ли она себе посмертие?       «Какой ты странный человек. Уже не в первый раз слушаю, а всё никак привыкнуть не могу, — голос внутри болезненно скрутился тьмой возле сердца. — Тебя интересуют совсем не те вещи, которые должны. Это особенность убитых или твоя собственная?»       Раамсес напрягся. Ему совсем не нравилась эта ситуация. Он не хотел даже слышать подобные голоса. Всё говорило о том, что они не приносят ничего хорошего. Только разочарования и недовольство богов. Должно быть, Сет рассердился бы такому интересному способу проводить время. И наверняка вспомнил не самые приятные слова. Не отвечать, просто игнорировать этот голос, тогда он сам уйдёт.       «Ты серьёзно? Не сработает. Я говорю с тобой не ради того, чтобы слушать пустоту».       — Для чего ты говоришь со мной? Кто ты вообще?!       Терпение сдавало, вместе с ним и вера во всё хорошее. Что вообще происходит? Почему так тяжело говорить с тем, что поселилось в сердце? Как только приходит голос, эмоции и желания словно притупляются, воля тоже отходит назад. Остаётся лишь полное бессилие, побороть которое не получалось. И даже амулеты Сета не отгоняли наваждение, скорее притягивали его. Громкий смех звучал отовсюду, рассыпаясь осколками по песку.       «Раамсес, Сет не станет препятствовать, даже если я решу тебя сожрать. Это я могу обещать. Просто не обращай внимание и говори со мной, пока ходишь по Дуату. Как только закончится двенадцатая ночь, ты перестанешь меня слышать, как и до этого. Всего лишь дань твоему наказанию, не больше».       — Сет решил свести меня с ума странными голосами? Это не смешно.       «Не трогай этого бога и не вини его во всём подряд. Он и без того много пережил. Чисто моё желание и ничего больше. Хочется посмотреть на тебя, рассмотреть, пощупать. Интересно ведь, что ему так пришлось по душе. Неужели ты думаешь, что каждый глупец удостаивается чести прогуляться Дуатом?»       — У Сета на меня есть какие-то планы. И я хотел бы их понять.       «Это навряд ли. По крайней мере, пока он сам не скажет. Как думаешь, что ему нужно от тебя?»       — Не знаю, у меня ничего нет. Что можно потребовать от простого земледельца?       «Неправильно отвечаешь. Чтобы узнать ответ на свой вопрос, подумай, что тебе нужно от Сета. Это поможет, вот увидишь. Всего лишь одна мысль, и ты поймёшь. Ну же...»       — Не знаю, — Раамсес набрал побольше воздуха и крикнул: — Не знаю!       Пелена спала, мать встревоженно смотрела на него, даже поднялась то ли от неожиданности, то ли от страха. В её глазах было что-то чужое, неприятное, непохожее. Плечо болело нещадно, словно метка Анубиса дрожала и пекла, едва ли не светилась. Чёрный дым, чёрное пламя, чёрное сердце — всё казалось до дрожи в коленях неправильным. И даже глаза матери, её тяжёлый, лишённый понимания, взгляд.       — Что случилось, Раамсес? — мягко спросила она, поглаживая корзину по аккуратному плетению.       — Всё в порядке, мне нужно идти.       — Работать?       Раамсес кивнул и быстрым шагом отправился как можно дальше от дома. Он не мог собраться с мыслями. Что это было? Или кто? Почему всё настолько странно и неправильно получается? Страх, а вместе с ним и отчаяние, накатывали с новой силой. Дыхание сбивалось. Дрожали колени. Дорога мелькала перед глазами неразборчивыми пятнами. Ноги несли словно сами собой, не отчитываясь голове. Поворот, ещё один, ещё. Куда его ведёт судьба? И судьба ли?       Ответа на этот вопрос не было. Как и желания что-либо искать. Лишь тишина и погрязшие в делах люди. Замыленным взглядом удавалось заметить, как пробегают по улице дети, как жрецы торжественно заносят свои тушки в храм, прикрываясь красивыми одеяниями. Праздник близко? Ответить не получалось. Воспоминаний словно совсем не было, лишь пустота.       Работа кипела на поле, она же точилась в мастерских. Каждый человек был занят. Даже дети сквозь игру умудрялись делать полезные дела. Да что там дети, обезьяны собирали финики! Всё вокруг жило и дышало. Всё, кроме него. Тело неприятно заныло после вчерашних прогулок. Песок — довольно сложное дело. От него остаётся невероятная усталость. Проще никогда не выбирать такие пути, чтобы потом не жалеть.       — Стой! Куда бежишь?       Сильные руки сжали плечи, тряхнули, в голове прояснилось. Раамсес посмотрел в тёплые карие глаза и даже немного успокоился. Он угодил прямо к Астиагею, а не какому-нибудь жрецу, решившему устроить незапланированное разбирательство. Странно, а руки у него действительно сильные. Словно несколько лет сражался. Или, например, месил тесто для лепёшек. Почему это пришло в голову? Как глупо.       — Выглядишь неважно. Что случилось?       — Ты ведь хорошо знаешь богов?       Астиагей прикрыл ему рот ладонью. Тёплые пальцы сильно давили на губы, в противовес добрым и озорным искоркам в глазах. Словно делал всё это разный человек. Внешность и сила совсем не сочетались. Впрочем, если задуматься, Сет тоже не казался таким уж воинственным, хотя, несомненно, был куда сильнее, чем многие люди и боги. Внешность не всегда правдива. Это немного выбивало из привычного русла.       — Спокойнее, не волнуйся. Сейчас мы отойдём и обсудим твои идеи.       Астиагей сжал предплечье с нечеловеческой силой. Боль тонкими струйками потекла словно по венам, пережимая всё внутри. Она нарастала, пульсировала, разрывала кости, но легче не становилось. Никто даже не думал отпустить или ослабить хватку. Как же мучительно! Раамсес дёрнул руку, но не смог даже на крохотную полоску освободить. Его держали слишком сильно.       Дома оставались позади, Астиагей невинно рассказывал о каких-то проблемах, о том, как лучше сушить зерно, как много берут в качестве податей. Он рассказывал обо всём, что могло показаться обычным для людей. И никто даже не повернул в их сторону голову. Разве что только жрец, и тот с негодованием. Оно понятно: все надеялись на зрелище, а получили целого и невредимого «преступника». Но та неприятность постепенно забывалась, больше о ней не говорили, хоть иногда можно было заметить недовольные и осуждающие взгляды.       Астиагей насильно тащил за собой, Раамсес шёл, сцепив зубы. Раз его знакомый хочет поиграть в людей, то пусть играет. Но почему же так больно? Будто вот-вот разорвётся кожа. Тело отзывалось невероятной болью. Каждый шаг всё сильнее скручивал нервы, и казалось, что они треснут уже в следующую секунду. Но ничего не происходило. И это давило на голову сильнее, чем боль. Ожидание неизбежного, смирение, отчаяние — Раамсес не мог выбрать правильную эмоцию.       — Что ты устраиваешь посреди площади? Так и хочешь, чтобы на нас косились с подозрением.       — Тебе не всё равно? Можешь наслать какую-то болезнь и уйти.       — Я таким не занимаюсь. Это не по моей части. Так чего ты хотел? У меня ещё есть дела, быстрее, пожалуйста.       Раамсес прекрасно знал, что именно ему хочется услышать. Да, он готов пожертвовать своим спокойствием, а, может, и безопасностью. Но ему нужно услышать, что за тьма поселилась в сердце и не хочет отпускать. Она не связана с Сетом. Он знал это, понимал… чувствовал. То тепло, которое исходило от Сета, невозможно спутать ни с чем другим.       — Ты знаешь всех богов, так ведь? Кто из них владеет мраком?       Астиагей удивлённо захлопал длинными ресницами. На его лице скользнуло непонимание. И на секунду Раамсес действительно поверил в то, что невероятно глуп. Но всё же справился с этим чувством, смог отбросить его. Уверенный взгляд в ответ. Поможет ли? Скорее превратится в глупое упрямство, но попробовать стоило. Уж слишком дорого стоит ответ.       — Эм… ну… ты не догадываешься?       — Нет.       — О, боги, как же это глупо. Раамсес, подумай. Кто владеет Дуатом, кто там хозяин?       — Осирис.       — Ох, ладно, пусть будет так, как ты захочешь. Просто в свободное время подумай и вспомни всё то, что происходило с начала твоего наказания. Тогда, уверен, ты найдёшь ответ на свой вопрос. А то существо, которое требует от тебя компанию… это не просто божество. Это особенное создание, вы обязательно встретитесь. Доверься ему.       — Ничего не понимаю. Во что вы все меня впутываете?       Астиагей покачал головой, мягко улыбнулся. На мгновение стало теплее. Это было не то тепло, которое даёт солнце. Оно не опаляло, не ранило, оно словно шло изнутри, наполняя лёгкие и всё тело светом. Казалось, что сквозь кожу вот-вот начнут пробиваться алые лучики. Прекрасные и светлые. Тёплые карие глаза, которые внезапно показались медовыми, приятно блестели.       — Ты сам себя впутал, но теперь нет никакой нужды бороться. Позволь судьбе нести тебя по течению, и к концу двенадцатой ночи всё прояснится. А пока что я дам тебе обещанный подарок. Ты слишком напряжён, нужно расслабиться, довериться, понять себя. Тебе велели разобраться в своём сердце? Кому, как не мне, богу ремёсел, помочь в этом? Позволь своему сердцу выпустить всю таинственность. Забудь о проблемах. Доверься мне. Мы ведь дружили, помнишь?       Раамсес хотел возразить, но язык не слушался. Во рту стало так вязко, словно туда попала смола. Противно, тяжело дышать, страшно. Карие, нежно мерцающие глаза смотрели с заботой. В лёгкой улыбке ни тени страха. Лишь приятное, бесконечное удовольствие. Раамсес терялся в своих эмоциях. Он должен бояться? Нет. Душа говорит, что это неправильный вариант. Расслабиться? Тоже нет. Разум против. Так что нужно делать?       Вязкие волны обволакивали, утаскивали за собой в глубокое озеро. Как крокодилы тащат свою жертву в другое место. Долго, болезненно. Разобраться в сердце? Что бы это значило? Глаза тёплые, карие, бескрайние как песчаные бури, глубокие, как огромные дюны. На дне радужки блестели песчинки, переливаясь всеми оттенками коричневого. Песок всюду, он окружал, давил, утягивал за собой.       «Что же вы, люди, такие глупые? Расслабься, хватит постоянно сопротивляться!»       Голос холодный, проникновенный. Слышать его — мучение. Словно все музыканты Та-Кемет разом вышли на площадь и начали играть, даже не обсудив мелодию перед этим. Безумная смесь разных звуков, разлетающихся по пустынным улицам. Как же больно. Но тело поняло требование правильно. Раамсес чувствовал, как мышцы расслабились, руки безвольно повисли. Собственная воля не помогала управлять ими. Даже ноги не держали.       Колени напряжённо заныли, подкосились. Раамсес напрягся. Только мысленно, тело совсем не слушалось. Он ожидал почувствовать под собой твёрдый песок, но кожи ничего не коснулось. Не было ни земли, ни неба. Взгляд наконец-то прояснился. Вокруг только песчаное нечто, которое невозможно назвать определённым словом. Нет ничего. Ни домов, ни колодцев. Мир исчез, совсем как в глазах Сета.       — И что дальше? — неуверенно спросил Раамсес.       — Доверься своим чувствам. Это твой путь, — Астиагея не было видно, но голос успокаивал и указывал.       Если закрыть глаза, то его можно уловить. Он прозрачной тканью тянулся вглубь. Раамсес двинулся за этим ощущением, протянул руку. Песок нежно коснулся кожи, рассыпался, упал под ноги. Распахнуть глаза, посмотреть вокруг. Ничего нет. Всё такая же песочная стена. И что бы это значило? Астиагей оказался рядом, при этом настолько спокойный, словно это было самое простое, что есть в жизни.       — Чего застыл? — спросил он. — Ты ведь должен был разобраться в себе, не так ли?       — Если бы мне ещё говорили, как это делается. Забросить в странное место — это так честно…       — На самом деле ты всё ещё стоишь на месте. Просто твой взгляд обращён внутрь. Что видишь?       — Песок.       Вопрос, лишённый смысла. Что ещё можно увидеть в таком месте? Уж явно не людей. Или душу? Что вообще требовалось? Пальцы покалывало, скулы сводило. Неприятно. Если это внутренний мир, то он крайне недружелюбный. Только Астиагей выглядел спокойным. На него не действовали все эти ограничения, он был чужим в таком месте.       — И почему именно он?       — А я знаю? Что вообще должно быть?       — Ох, хорошо, давай посмотрим на внутренний мир твоей матери.       — Нет!       Это как-то неправильно. Она и без того едва дышит, зачем лезть туда, куда не звали? К тому же… а если там будет что-то такое, от чего станет неприятно. Разочаровываться не хочется. Тем более сейчас. Астиагей долго смотрел в глаза и наконец-то кивнул. Согласен, значит. Ну, хоть здесь проблем не будет. Можно вздохнуть спокойно. Никаких путешествий, ничего странного. Обычная человеческая жизнь.       — Значит, к брату. Его внутренний мир тоже заслуживает внимания.       Раамсес не успел возразить: песок исчез. На его месте оказалось огромное бескрайнее поле. Земледелие. В таких размерах? У брата явно не было представления о пределах человеческих возможностей. Среди растений появились люди. Много мужчин, но ни одного лица. Всё сияло и терялось среди зарослей.       — Что происходит?       — Он хочет людей, которые будут выполнять всю грязную работу.       — Ожидаемо.       Картинка сменилась. Под ногами холодный камень, аж пальцы подгибаются от него. Брат сидел в окружении странных девиц и говорил-говорил-говорил. Что? Отсюда не разобрать. Иногда долетал только приглушенный смех и тихие возгласы. Изображение мялось, стиралось, как росписи в храмах. И наконец-то совсем потухло, оставив после себя только песок. Раамсес не мог сказать, что увиденное его удивило. Он знал, что брат хотел бы статус повыше, земли побольше. Многие хотели, но получить не могли.       — И как? — спросил Астиагей, потирая руки.       — Ничего особенного.       — Верно, но теперь ты понимаешь, что должен был увидеть? Твой внутренний мир показывает тайны души? Нет. А почему? Сомневаюсь, что тебе хочется всё время проводить в песке.       — Потому что моя жизнь не настоящая?       — Неправильно. У многих жрецов тоже жизнь продлевалась, но их мечты большие, даже больше, чем у твоего брата. Проблема в тебе. Походи, посмотри, найди свою мечту. Она где-то здесь, но мы не можем до неё добраться. Слишком глубоко. Понимаешь?       — Не совсем.       — Я сделал всё, что мог. Дальше только твои действия помогут решить эту проблему. Но мне бы хотелось показать тебе эти тайны, потому что только они помогут успокоиться. А это не помешает. Возвращаемся?       Раамсес кивнул. Песок упал к ногам непроходимым дождём и лёг привычными дюнами. Горизонт, солнце, жара. Обычный мир. И обычный Астиагей. Значит, всё закончилось. Может, оно и к лучшему. Слишком много последнее время было неприятностей. А смотреть на неприятный мир не хотелось. Близится седьмая ночь.       В груди что-то сворачивалось от страха и томительного ожидания. Случится нечто — это абсолютно точно. Рубеж пройден, дальше только тайны, которые неизвестны даже жрецам. Восхитительное время для того, чтобы оказаться в неприятностях. И Раамсес как никогда ощущал напряжение от всего того, что происходит вокруг. Безумие, страх, ужас — всё смешалось в непонятную эмоцию. Как из неё выйти? Ответа нет.       Астиагей положил руку на плечо, и внезапно стало так спокойно. Никаких проблем, никаких переживаний. Божественная магия? Тайна реальности? Он не знал. Если честно, знать совсем не хотелось. Просто приятно, просто легко. В этом есть смысл. Раамсес наклонил голову, вдохнул поглубже. Нужно готовиться к седьмому залу. Близится конец этого безумия.       — Не переживай так. Сутех тебя не сожрёт. Он обычно не делает ничего подобного. Просто иди до конца и узнаешь, какую судьбу приготовили тебе боги.       — Это звучит ещё страшнее. Если тебе хотелось подбодрить, то не получилось.       — Забавные люди, всё им не так. То недостаточно мягко, то недостаточно жёстко. Вот знаешь, с вами даже строить отношения такая себе затея. Мало кому нравятся вечно недовольные смертные.       — Это ты к чему?       — Да так, просто к слову пришлось. Знаешь, как раздражает эта бесконечная возня? Так делаешь — недовольны, наоборот — тоже недовольны. Вечное недовольство утомляет. Это тебе так, совет на будущее. Не будь утомительным. Хотя, как я понял, в общении не со мной у тебя это получается довольно неплохо.       — Да куда ты клонишь?       — Ночь приближается. Пора подумать о путешествии, не так ли? Будь осторожен. Седьмой зал, конечно, не кажется страшным, но в нём порой открываются странные секреты некоторых богов. Будь готов к этому. Ну и не зли Сета. С этой половины мира он становится сильнее. Теперь играть будете по другим правилам. Держи это в голове. Желательно до того, как начнёшь делать странные вещи.       Не согласиться с этим предупреждением было сложно: и так понятно, что жизнь перевернётся именно с ночи. Только вот идеи всё ещё мелькали в голове. Что же на самом деле представляет из себя оставшийся Дуат? Настолько ли он спокойный и непримечательный, как говорят жрецы? Всё указывало на то, что это не так. До истины осталось шесть часов.       Раамсес едва успевал выполнять мелкие поручения братьев. Сегодня весь день они придумывали странные, порой пугающие просьбы, от которых нельзя было отказаться. В основном они были не сложными, но времени занимали много. А не выполнить половину нельзя. И так едва-едва получалось сохранять нейтральное, но довольно шаткое отношение.       Мать держала всех под собственным крылом и сама устанавливала правила в доме. Но надолго ли? Всё подсказывало, что нет. Время движется слишком быстро. Бегая с кучей дел, Раамсес уже присматривался к улице. Понятно, что ему не дадут жить здесь. Он, в отличие от других, не был любимчиком старшего брата, а именно тому достанется большая часть влияния. Старший брат для него был совсем другой. Погибший во время восстания, но о нём не принято вспоминать в обычные дни.       Интересно, где он? Если подумать, Раамсес смог пройти половину Дуата, но так и не встретил ни одно знакомое лицо. Ну, если не считать Иалу… Выходит, ни отца, ни брата нет в мире мёртвых. Почему? От этого вопроса стало холодно. Они не могли исчезнуть и раствориться. Нет, о них ведь молились. Что же произошло?       Может, ему просто не везло? Не каждого можно встретить за один час. Как ни старался успокоить себя Раамсес, поверить в эту идею не получалось. Многие выходили навстречу солнцу. Это было почти что правило. Тревога постепенно нарастала. С каждым новым шагом она становилась всё ярче и безумнее. Дуат — таинственное место, куда попадают души после смерти тела. Легендарные поля, где люди могут веселиться вместе с богами. Но если посмотреть, то в Дуате не было и части той роскоши, о которой говорили жрецы.       Всё та же река, несущая жизнь и смерть одновременно. Всё те же поля, требующие бесконечного ухода и множество сил. Всё те же фараоны, жрецы, боги. Ничего не менялось. Только теперь даже фараону не под силу перейти на другую сторону реки. А знали ли мёртвые о том, что за непреодолимой преградой кипит жизнь? Что некоторым богам суждено вечность провести в мире без солнца? Что Ра недолюбливает Сета?..       Вопросы сыпались на голову без конца. Выбрать один и обдумать не получалось: слишком быстро, слишком неважно. Раамсес уже давно понял, что мир не тот, каким может показаться на первый взгляд. И боги далеко не такие спокойные. В их жизни множество проблем, сражений, власти. И кто выше — понять невозможно.       Раамсес вздохнул. Нет, сейчас не время думать о мелочах. Тут нужно дотащить корзину до родственника, который умудрился поселиться так далеко, аж на другом краю. Все странные мысли и вопросы пусть остаются на ночь. Только тогда можно без опаски думать и говорить. Даже говорить! Такой благосклонности как-то не приходилось ожидать от Сета до личного знакомства с ним.