Равновесие

      У Лидера много своих «заморочек», что каждый из Акацки усваивает уже после деления на группы, а когда к Дейдаре прикрепляют «на пару дней» Хидана, который из всей своры казался самым сумасшедшим и неуправляемым в корне, оставалось только вздыхать, возмущаться тихо, чтобы за слабость не приняли, и смириться. Куда исчез Тоби — не знал никто, да и узнавать не стремился. У Какузу причина для незапланированного отпуска была получше: нужно было отнести очередной «заказ» в пункт выдачи денег, а Хидана туда после прошлого раза — что было в прошлый раз, Какузу и Хидан не рассказывали никому — не пускали даже на километр.       Миссию дали простецкую: сбор информации в Суне. Делать практически ничего не требовалось, только наблюдать и изредка отправлять доклады. Маскировку оставили на их усмотрение, но Дейдара даже представить себе не мог, каким образом это шумное нечто может не выдать себя первому же встречному, начав разглагольствовать о Джашине. Когда сомнения на этот счёт были высказаны самому Хидану, он лишь громко засмеялся, сказал что-то, похожее на «лучше бы о своих лохмах беспокоился». Но тут он, как ни странно, оказался прав. Самым плохим кандидатом на роль шпиона в Суне после Хидана был, конечно, сам Дейдара, который как-то раз чуть не убил Казекаге и взорвал несколько улиц напоследок. Если лицо с такой высоты никто, наверное, и не разглядел, зато волосы, ярко выделявшиеся на фоне ночного неба, стали очень узнаваемой приметой подрывника. — Перекрась или отстриги, — предложил Хидан, когда лежал на кровати и с нескрываемой веселостью наблюдал за тем, как Дейдара старательно разглядывал себя в маленькое зеркало над раковиной.       Гостиница, в которой они остановились, оставляла желать лучшего по всем фронтам. Мало того, что свободный номер оказался только один-единственный, так ещё и был убогим настолько, что пещерные убежища Акацки казались раем. — Проще сказать, м, — ответил Дейдара и наконец отошёл от зеркала. — Если хочешь, подсоблю. Моя коса достаточно острая, — проговорил Хидан и уже начал тянуться к этой самой косе, но угрожающий взгляд, брошенный Дейдарой, его остановил.       Через пару секунд, наполненных чуть ли не истеричным хохотом Хидана, он хрипловатым голосом сообщил: — А с тобой веселее, чем с Какузу. Он вечно будто мёртвый.       Смех возобновился, а Дейдара хотел было достать глину, но понял, что это бесполезно. Толку никакого, а полезный ресурс будет потрачен.       Проблема решилась сама собой: Белый Зецу, то ли подслушав, то ли услышав этот разговор, появился из ниоткуда и доверительным тоном сообщил, что в Суне нет изображений ни одного из Акацки и что нужно лишь скрыть рты на руках и не брать с собой глину. — В лицо вас видели только Казекаге и коноховцы, а они будут отсутствовать на время вашей миссии, — заверил Зецу, глазея на Дейдару из потолка. — Ты уверен? — конечно, Дейдара ему верил: сведения Зецу никогда не бывали ошибочными.       Ответом послужил кивок. Хидан, который поприветствовал появившегося так внезапно гостя несколькими нецензурными выражениями и просьбами больше так не делать, молчавший, похоже, слишком для него долго, встрял в разговор: — Я что-то, блять, не понял. Ты действительно думаешь, что суновцы такие идиоты и даже не запомнили хоть примерно нападавшего? — Нам неважно, запомнили они или нет, — начал терпеливо объяснять Зецу. — Нам важно то, что у них нет ни одного доказательства того, что этот путешественник, смутно похожий на члена Акацки, и есть тот самый Акацки. Подтвердить это смог бы только Гаара, который будет отсутствовать из-за некоторых обстоятельств в приграничной деревне. — Мы к этим обстоятельствам имеем самое прямое отношение? — хмыкнул Дейдара.       Зецу улыбнулся, что подрывник счёл за подтверждение. Прощаясь, он пожелал удачи и сказал вести себя «как можно нейтральнее», а затем исчез, медленно погружаясь в деревянную стену. — Всё равно ничего не понял, — заключил Хидан и добавил: — Нахуя нам париться, если Зецу может просто подслушать всё, что угодно? — Потому что у него есть ещё сотни мест, где нужно «просто подслушать», м. — А что ты будешь делать без своей глины, если нас раскроют, а? Ты же больше не умеешь ничего.       Дейдара решил на это ничего не отвечать, но утверждать, что Хидан сморозил очередную глупость, нельзя, потому что отчасти это была правда. Все его техники были завязаны на взрывах, проводимых с помощью глины. Так или иначе, немного с собой надо было протащить любым способом.       Как им докладывали, в город не пускали шиноби из других деревень без специального разрешения, которое выдавал лично Казекаге. Такой документ подделывать было слишком опасно, поэтому было решено притвориться двумя странствующими торговцами, которые хотят открыть лавку в Суне. Для правдоподобности даже было найдено место на рынке, где можно было бы продавать товар. После долгих споров с Хиданом о том, что великий мастер не может продавать свои шедевры, Дейдара всё-таки согласился сделать пару изделий из обычной глины, которые, как он заметил, будут идеальными во всех отношениях. Хидан пробубнил что-то в ответ, а позже даже согласился не произносить вслух при других людях имени Джашина, что Дейдара считал просто огромнейшим успехом. Конечно, Хидан был ужасным во всех отношениях, но он был членом Акацки, а значит, первоклассным шиноби. Дейдара упорно заставлял себя в это поверить.       День начала миссии подкрался слишком быстро, но всё было уже готово и полностью. Косу и взрывную глину было решено оставить в самом ближайшем из убежищ, чтобы потом была хоть какая-нибудь возможность до них добраться. Броские чёрные плащи с красными облаками сменились на белые, призванные защищать от палящего солнца пустыни. Одежда в целом теперь никак не намекала хоть на какую-то малую причастность к шиноби какой-либо страны: никакой брони, никаких протекторов. Дейдаре, правда, пришлось довольствоваться одеждой только с длинными рукавами, потому что швы на руках, появившиеся благодаря пресловутым Гааре и Какаши, очень тонко, но намекали на настоящую личность. Хидан не упустил момента пару раз подшутить над «художником без рук» во время выбора гардероба, за что всё-таки отхватил парочку бомб, от которых, впрочем, увернулся. Легенда была проста до безобразия: два друга, открывшие лавку в одной из отдалённых деревенек, которая вскоре была уничтожена Акацки, решили перебраться вместе с уцелевшим товаром в более крупную — а значит, и более защищённую — деревню. Этим объяснялись и причина переезда, и столь малое количество товаров, которых на самом деле было мало только из-за врождённого перфекционизма Дейдары и неуклюжести Хидана, умудрившегося раздавить несколько статуэток (за это все три бомбы уже попали точно в цель). — Я никогда до этого не был в пустыне, — вдруг произнёс Хидан, рассматривая бесконечные просторы, заполненные одним лишь песком. — Очень мило, м, — Дейдаре до этого внезапного откровения дела не было никакого.       Единогласно было также решено, что идти они будут от действительно разрушенной деревни, чтобы Анбу при желании могли отследить их передвижения. — Неси аккуратнее и больше ничего не разбей, — сказал Дейдара, когда услышал негромкое громыхание, доносящееся откуда-то позади.       Хидан, согласившийся нести мешок, делал это крайне небрежно, и существовала огромная вероятность того, что до Суны не доживёт ни одна из маленьких глиняных статуэточек, а продавать будет нечего. Таким образом, весь план мог кануть в пропасть. Дейдара усердно думал, что его спутник не такой уж идиот и понимает всё это, поэтому решил молчать оставшуюся часть дороги. Хидан, как выяснилось через минут пять, молчать совершенно не умел. — А Сасори и правда был деревянным? — Какузу как-то раз в борделе… — Ты знал, что твоё это «м» звучит странно? — Блять, как же здесь жарко. — А мне нравится Тоби. С ним весело.       Дейдара изредка односложно отвечал, но чаще — молчал, надеясь, что Хидану опостылеет этот бессмысленный монолог и он наконец-то благополучно заткнётся. Надеждам свойственно не сбываться, поэтому Дейдара ничуть не удивился, что так произошло и на этот раз. Хидан болтал на протяжении нескольких часов, почти что не затыкаясь. Иногда, правда, беседа всё-таки становилась двухсторонней, но произошло это всего от силы раза два, когда Хидану удалось заинтересовать Дейдару свежими новостями из Страны земли и перечислением самых сильных шиноби Суны. Возглавлял этот импровизированный список, конечно, Гаара. — Но нам можно не бояться, раз ты уже один раз завалил их Каге, то сможешь и второй, так ведь? — Тогда у меня был с собой хороший запас глины, — честно сказал Дейдара, ожидая какой-то колкости.       Услышав в ответ только тишину, Дейдара даже чуть обеспокоенно обернулся к своему напарнику, который, как оказалось, просто задумался, глядя прямо вперёд и не моргая даже. Видеть такое выражение на лице Хидана было в новинку. — А этот парнишка, — начал Хидан, — Казекаге, Гаара. Я видел его как-то мельком, когда мы с Какузу снимали номерок в нормальной гостинице. — И что, м? — В нём что-то есть, — заключил Хидан и добавил: — И не спрашивай, что. Но было бы интересно.       Дейдара вопросительно поднял бровь. Хидан ухмыльнулся. — Посмотреть на его лицо, если он увидит тебя в Суне.

***

      Контрольный пункт встречал прибывающих длинными очередями, очень недовольными своим назначением джоунинами и частыми плаксивыми восклицаниями тех, кому в убежище было отказано. Казалось, что колонна людей уменьшалась с такой маленькой скоростью, что не уменьшалась и вовсе. Дейдара отчего-то плотнее перевязал руки и недовольно взглянул на Хидана, который уже успел начать заигрывать со стоящими неподалёку девушками, решившими переехать поближе к «нашему смелому Казекаге, который точно нас защитит». Хидан весело соглашался, попутно отмечая, что он с другом думает точно так же. Друг фыркал, поправлял распущенные волосы и волновался за товары, которые побрякивали всё громче и громче с каждой новой отпущенной шуточкой. Но довольно подмечал, что имя Джашина ещё ни разу не было упомянуто.       Девушки были, если сказать честно, довольно симпатичные. Трое, в длинных юбках и все, как на подбор, худые и с выцветшими на солнце длинными русыми волосами. Разными были только лица. У одной, что была повыше, нос был курносый, а ещё — веснушки по щекам; вторая отличалась будто неуместно большими глазами; у третьей был шрам на щеке чуть неровный, но загрубевший: оставлен давно. Дейдара зевнул. — Кацу! — вдруг позвал Хидан.       За это ему надо было воздать должное: он очень быстро переключился на выдуманные имена и даже не забыл их, хотя некоторую часть дороги насмехался над этой предосторожностью и пририфмовывал разные нелепости. — М? — лениво отозвался Дейдара, поворачиваясь лицом к маленькой компании.       За всё время, пока они тут стояли, он впервые сказал хоть что-то и полностью развернулся к говорившим. Девушки приветливо заулыбались. Дейдара сдержанно кивнул. — Тут интересуются твоими статуэтками. Иначе я бы не отвлёк тебя от созерцания облаков.       Одна из девушек усмехнулась. Дейдара боролся с желанием развернуться обратно. — Что именно вас интересует? — как можно более доброжелательно, почти без сонливости в голосе. — Давайте для начала познакомимся, — сказала усмехавшаяся девушка со шрамом. — Я Мира.       Дейдара кивнул, думая о том, что он не будет запоминать их ничего не значащие имена. Та, что была повыше, представилась как Нана, а большеглазая — Саки. — Приятно познакомиться, — соврал Дейдара и натянуто улыбнулся. — Я, как вы уже знаете, Кацу, м. — Вы сами делаете эти статуэтки? Нобу говорил, что вы просто мастер, — проговорила Саки. — И то, что мы увидели, это подтверждает, — добавила Мира.       Их лица светились неподдельным интересом, что немного потешило самолюбие Дейдары, но тут же внутренний голос сообщил, что истинное искусство они бы точно не поняли. — Я всё делаю сам. Нобу помогает с поиском материала и продажей. — Я и сам кое-что могу сделать, — встрял Хидан.       Оставшееся время разговор вертелся вокруг фигурок, торговли, жилья и будущих контактов, если всех впустят. «Как можно отказать таким красивым девушкам», — шутил Хидан и получал довольные смешки. Дейдара уставал хмуриться. Очередь продвигалась очень медленно, а солнце палило невыносимо. Настилы, установленные специально для создания тени, хоть и помогали, но не могли избавить от духоты. Впереди некоторые, особо чувствительные к температурам, уже по несколько раз падали в обморок. Солнце стояло высоко в небе, полдень ещё не близился к концу.       Как оказалось, такое медленное продвижение очереди было вызвано тем, что какие-то умники решили завязать драку прямо перед пропускным пунктом. Это происшествие потребовало некоторых разбирательств, поэтому к вечеру, когда всё было решено, очередь двинулась значительно быстрее. Девушки стояли перед Дейдарой и Хиданом. Когда они прошли к одному из джоунинов, проверяющих документы, Хидан довольно шепнул Дейдаре: «Они от нас в восторге. Та, что со шрамом, постоянно на тебя поглядывала. Не упусти шанс, Кацу». Дейдара недовольно буркнул в ответ: «Спасибо, Нобу». Шанс он, конечно, намеревался упустить.       Джоунин, доставшийся им, был очень молодым. Слишком большой нос, маленькие глаза, и вообще, невзрачность била из него водопадом. Он неторопливо всматривался в отменно хорошие поддельные документы на несуществующие имена. — Цель визита? — скрипуче протянул он. — Торговля, — быстро ответил Хидан и тряхнул мешком, который тут же отозвался бряканьем.       Джоунин молча смерил стоящих перед ним взглядом и вернулся к документам. Через пару минут он снова подал голос: — С вашими документами всё в порядке. Добро пожаловать в Суну.       Хидан улыбнулся, Дейдара кивнул. Многочасовое мучение подошло к концу, и теперь можно было наконец-то добраться до домика, который было решено купить или снять. Той ночью Дейдаре показалось, что Суна меньше. Возможно, это было из-за того, что тогда он летел высоко над землёй, а сейчас — на ней стоял. Чуть отойдя от пропускного пункта, Хидан схватил Дейдару за рукав и кивнул в сторону одного из многочисленных переулков. Там стояли те самые девушки. Хидан отошёл к ним, а Дейдара остался на месте. На улицах было очень мало людей, что было неудивительно: начинало темнеть. Дома, сделанные из глины, теснились очень близко друг к другу и оставляли лишь маленькие тропки. Дейдара отчётливо помнил, что с высоты разглядел парочку больших улиц, сходящихся к резиденции Казекаге и рынку, расположенному рядом. Там им и предстояло поселиться. Хидан вернулся быстро, довольный. — Я дал им наш будущий адрес. Встретимся с ними завтра. Нужно заводить хоть какие-то знакомства, Кацу, а то наша лавка прогорит.       «К песку эту лавку и это задание, » — подумал про себя Дейдара.       Добираться до площади пришлось долго, поэтому тьма ещё больше сгустилась, но, когда Хидан постучал в заветный домик, который отметил Зецу, ему открыли очень быстро. Мужичок с большим брюшком и недовольным видом взирал на пришедших, но сообщение о том, что они хотят купить дом и прилегающую к нему лавку, в момент приукрасило его лицо жеманной улыбкой. Говорил в основном Хидан. О цене договорились быстро, о сроках въезда — ещё быстрее. Оказалось, что мужичок продаёт соседний дом, доставшийся ему от покойной матушки, но тот практически не отличается от этого и располагается ещё ближе к центру рынка. Сделку завершило рукопожатие. Хидан отдал деньги и получил три пары ключей и прилагающиеся документы. Дейдара подумал о том, что не имел дел с таким количеством документов уже очень давно.       «Торговцы» быстро перебрались к дверям уже собственного дома. Хидан открыл дверь, и взгляду представилась очень непривлекательная картина: первый этаж, который был должен представлять собой лавку, задыхался от чуть ли не клубящейся пыли. Хидан чихнул пару раз и чертыхнулся. — Завтра всё уберём, а сейчас похуй, — заключил он и направился к лестнице, оставляя за собой следы на толстом слое пыли.       Дейдара поплёлся следом, рассматривая несколько старых, но довольно хороших витрин. В углу комнаты стоял стул со столом, на котором возвышался доисторический кассовый аппарат.       На втором этаже, как бы это ни было странно, пыли было поменьше, а почти вся мебель застелена белыми покрывалами. Комнат было всего четыре: две спальни, маленькая кухня и ванная. Каким-то негласным образом спальни были распределены, и Дейдаре досталась та, чьи окна выходили прямо на рынок и резиденцию. Хидану повезло меньше: в его спальне окно было маленьким и выходило на тропку между домами. Кроме этого, никаких различий в двух комнатах не было: обычные односпальные кровати, небольшие шкафы и письменные столы. Решено было лечь спать, а всем остальным заняться рано утром.

***

      Утро оказалось далеко не добрым. Хидан встал через пару часов после того, как лёг, громко ругался о том, что даже еды нет никакой, хотя вчера его это волновало мало. Залетел в комнату Дейдары, проорал что-то насчёт «поесть» и денег, грубо встряхнул за плечи, посмотрел в окно и ушёл, громко хлопнув дверью. Дейдара не понял ровным счётом ничего из того, что тараторил этот идиот, но из кровати вылез. Спал он прямо так, в плаще и верхней одежде, хоть и без обуви. Грядущий день предстояло полностью посвятить уборке и выкладке товара, чтобы соответствовать придуманной легенде. Дальше — бесконечные дни наблюдений, осторожных попыток узнать что-то полезное. Не лучезарно.       Хидан бунтовал не напрасно: есть было нечего. Оставалось надеяться, что он пошёл за едой, а не за какой-то ерундой. Первым делом Дейдара решил убрать второй этаж, потому что работы там было намного меньше, а, когда вернётся Хидан, можно было бы приняться за лавку. Мешок с глиняными фигурками и некоторой запасной одеждой валялся на полу. Раскрыв его, Дейдара удостоверился, что большинство фигурок целы и невредимы. Хоть какое-то облегчение, ибо доставать глину на новые было бы несколько проблемно. Скинув плащ и найдя ведро со шваброй, Дейдара неторопливо начал мыть.       Не прошло и получаса, как в дверь раздался звонок. Чуть повизгивающий и явно требующий починки. В этом доме, похоже, чинить нужно было всё. Хорошо, что покупка не была такой уж большой финансовой махинацией, иначе было бы обидно. Дейдара спустился вниз и настороженно открыл дверь. Хидан бы просто зашёл. Увидев пришедшего, он удержал себя от того, чтобы сразу же закрыть дверь. На пороге стояла одна из вчерашних девушек. Та, что со шрамом. Та, которую Хидан назвал его шансом. Имени её Дейдара, конечно, не запомнил. Девушка приветливо улыбалась. — Рад видеть, м, — сказал он без улыбки. — Взаимно, Кацу, — у неё был довольно приятный, чуть хрипловатый голос. — Нобу сейчас нет, — зачем-то ляпнул Дейдара, поймав себя на том, что чуть не сказал «Хидан». — Я знаю. Я встретила его, когда шла за покупками. Он сказал, что вам не помешает помощь с уборкой.       Если бы Хидан был сейчас рядом, то Дейдара его, наверное, задушил бы. — Когда он придёт сам? — Наверное, через час, — пожала плечами девушка. — Там страшные очереди.       Повисло односторонне неловкое молчание. Дейдаре искренне не хотелось впускать девушку, а ей, в свою очередь, похоже, не хотелось уходить. — Я могу войти? — она не выдержала первой.       Дейдара молча отодвинулся, пуская девушку в дом и силясь вспомнить её имя. Миса? Нара? Нана? — Мира? — решил он попробовать наобум. — Правильно запомнили.       Она улыбалась, и Дейдара даже признавал, что у неё было красивое лицо. Но это же миссия… Или этот недоумок прав и можно вести себя более расслабленно? Дейдара вздохнул. — Я сверху, м. — Что? — на щеках девушки будто появился румянец. — Мыть буду сверху, — пояснил Дейдара.       Сделал он это шутки ради или нет, остаётся только гадать, но дело и правда двинулось быстрее. Проворно стаскивая белые покрывала с мебели и разглагольствуя о том, что Суна так хороша для «начала новой жизни», Мира значительно помогала. Признавать не хотелось, но без неё великий и ужасный подрывник промучился бы подольше. — Вы с Нобу очень отличаетесь, — неожиданно сказала Мира, протирая столешницу. — Он меня выше, м. — Не в этом дело, — Мира едва заметно покачала головой и продолжила: — Он больше говорит, дружелюбнее как-то.       Хотелось смеяться, потому что в обычной ситуации Хидан и дружелюбие были диаметрально противоположными вещами, о совмещении которых даже думать страшно. Смеяться было нельзя, потому что это навело бы девушку на какие-то мысли, поэтому Дейдара, задумавшись над ответом, не заметил, как пауза стала затянувшейся. Когда это осознание пришло и он поднял голову от пола, который в этот промежуток времени мыл с особым усердием, чтобы наконец-то ответить какую-то банальщину, Дейдара чуть не столкнулся лбом с Мирой, стоящей с таким перепуганным лицом, будто она лицезрела второе пришествие Девятихвостого. — Я тебя обидела? — прошептала она, подаваясь чуть вперёд.       Снова захотелось смеяться. Если его было бы так просто обидеть, то Хидан бы уже валялся расчленённым в пустыне. — Все хорошо, — как можно спокойнее проговорил Дейдара. — Мы с ним просто по-разному смотрим на мир, м.       Сказанное было даже правдиво, поэтому подрывник уже хотел вернуться к почти вымытому полу, но женская рука, коснувшаяся его перебинтованной, сделать это ему не дала. Дейдара непроизвольно отдёрнул руку. — Тебе не нравятся девушки? — осторожно, будто зверя укрощает, голос притихший. — Что, м?       Дейдара и правда сначала не понял, что она имела в виду, а потом, когда осознание медленно прокралось в его разум, он почувствовал прилившую к щекам кровь и ужасную злость. — Да иди ты…       Куда Дейдара хотел отправить Миру, мир так и не узнал, потому что в эту же секунду в комнату влетел до неприличия довольный Хидан с большим пакетом продуктов в руках. Прокричал приветствие, обнял Миру, оттащив её тем самым от Дейдары, кинул пакет на стол, взял ведро, подхватил Дейдару, который, впрочем, не сопротивлялся, и вылетел из кухни, кинув напоследок: «Мы вниз».       Уже в лавке, когда оба упорно работали швабрами и молчали примерно пять минут, Хидан принялся говорить менторским голосом: — Понимаешь, Кацу, девушке ты нравишься. Девушка считает себя хорошей парой для тебя, — Хидан показательно тыкнул в бок Дейдары, — поэтому хочет наладить контакт. — А я не хочу с ней ничего налаживать, понимаешь ты это? — прошипел подрывник. — Понимаю, — кивнул Хидан. — Но и обижать её не надо. Да и говори побольше. — Искусство любит тишину, м, — сказал Дейдара и продемонстрировал приверженность этому утверждению, отойдя от Хидана в другой угол комнаты.       Краем глаза Дейдара заметил, что Нобу качает головой. Хидан, наверное, сматерился бы.       К вечеру всё было вычищено, вымыто и расставлено по местам. Не без помощи двух других девушек, пришедших чуть позже Хидана. Мира заговорить больше не пыталась, но время от времени Дейдара всё-таки ловил её грустные взгляды, отчего хотелось указать ей на дверь. Раздражало. Слегка бесило. Но переоценить помощь этих троих было сложно. Без них, наверное, пришлось бы и завтра целый день с этим всем возиться, поэтому, когда они уже уходили, лучезарно улыбаясь, Дейдара всё-таки буркнул «спасибо». И получил такой поток слов, что не разобрал сначала всего. Наверное, там было что-то про ненадобность благодарить и т.д., и т.п.       Когда дверь захлопнулась, Хидан облегчённо вздохнул и многозначительно произнёс: — Заебался.       Дейдара согласно кивнул.       Свет в лавке был потушен, а жители дома поднялись на второй этаж, где тут же разбрелись по своим комнатам. Спокойной ночи Хидан, конечно же, пожелал и усмехнулся.

***

      Неделя тянулась медленно, чуть посвистывая и лениво перебирая лапками. Обрывки информации, слухи, которые рассказывали покупатели, стащенный Хиданом рапорт. Негусто. Всё было похоже либо на то, что никаких успехов разведка Суны не делала, либо на то, что скрывала их слишком успешно. Торговля шла относительно хорошо. Фигурки не пользовались диким спросом, но два или три покупателя в день и около двадцати зевак были всегда. Нормальные продавцы давно бы уже отчаялись и закрыли лавку, но Дейдара был даже доволен таким раскладом: покупатели болтают мало, а вот зеваки — много. По слухам выяснилось, что какой-то работник какой-то гостиницы видел как-то на неделе Казекаге, который, по идее, должен отсутствовать. Дейдара сообщил об этом Хидану, но тот лишь посмеялся, сказав: «Если боишься, то можешь сваливать». Дейдара был не из пугливых и точно уж не из тех, кто будет уступать Хидану, поэтому в рапорте, который они отдали Зецу, не было ни слова о показавшейся красноволосой голове Казекаге.       Дейдара не особо волновался о личной жизни Хидана, хотя то, с какой регулярностью их начала посещать та большеглазая девушка, его немного… пугало. Как бы после таких тесных отношений она не была принесена в жертву Джашину. Хидан отшучивался, но Дейдара как-то заметил, как тот поздней ночью стоит на коленях у кровати и беззвучно шепчет. Похоже, ему было сложно отказаться от жертвоприношений хоть на какое-то время. Дейдаре легко тоже не было. Если на других длительных миссиях он мог совершенствовать свои техники, то на этой — только иногда развязывать руки, чтобы размять языки. Всё.       Мира довольно часто пыталась заговорить, редко — прикоснуться. Заканчивалось одинаково: «Ты не в моём вкусе, прости, м». Дейдаре не было жаль. Ему было всё равно.       В четверг второй недели Дейдара открыл лавку, что уже превратилось в привычку. Он торговал чаще, чем Хидан, предпочитавший ходить на рынок за продуктами и болтать с местными жителями. Лавка глаз не радовала: крепкие витрины, которые хоть и были довольно симпатичными, красотой не отдавали. Их дерево уже немного отсырело и потеряло цвет, поэтому всё, что бы на них ни ставили, казалось в несколько раз тусклее и невзрачнее. Учитывая, что фигурки из глины сами по себе не были очень яркими, такая атмосфера практически убивала их очарование. Дейдара из-за этого немного переживал и начинал подумывать о том, чтобы купить краску и освежить этот отголосок прошлого. Кассовый аппарат, как оказалось, работать вообще отказывался, а липкие и грязные кнопки набора проваливались внутрь конструкции. Хидан предложил выбросить — Дейдара согласился, из-за чего столу, чьи ножки неприятно свистели, когда на столешницу опускалось что-то довольно тяжелое, приходилось первое время пустовать, но в дальнейшем Дейдара приспособил его для хранения материалов и некоторых книг, найденных при уборке. Хидан как-то сказал, что в лавке нет души. Несогласных найдено не было, но и тех, кто это готов исправить — тоже.       Был почти полдень. Открываться раньше — бессмысленно, потому что многие люди выходили гулять лишь ближе к вечеру, а заходить в лавку специально никто никогда не стремился: глиняные фигурки — товар не первой необходимости. Дейдара вздохнул, приземлился на один из стульев и скучающе посмотрел в маленькое окошко, расположенное рядом с дверью, откуда медленно лился солнечный свет. Хидан ушёл ещё рано утром, ругаясь. Говорил, что «заебался» и «сил моих больше нет». Дейдара не знал, на что именно сил у него нет, да и спрашивать не хотел.       Было слегка жарко, но не душно. Клонило в сон. Дверной колокольчик звякнул. Дейдара разочарованно приоткрыл глаза, чтобы взглянуть на пришедшего. За прошедшие дни он научился мастерски отличать людей, намеренных что-то купить, от обычных смертных. Неторопливо повёл взгляд вверх, осматривая по очереди обычные для этих мест сандалии, невзрачные, как и сама пустыня, свободные льняные штаны бежевого цвета, лёгкую футболку то ли белую, то ли серую. Болезненно-бледную кожу. Несколько мозолей на пальцах. Чуть выглядывающие из-под ворота футболки острые ключицы. Тонкая линия губ. Прямой нос. Голубые глаза. Или зелёные? Бирюзовые, наверное. Красные волосы, чуть помятые и взлохмаченные. Господин Казекаге в штатском и не улыбается. Он медленно засовывает руки в карманы.       Дейдара опустошённо выдыхает весь накопившийся за долгие секунды разглядывания воздух. В голове мучительная пелена. Кажется, они молчат целую вечность, смотря друг на друга. У Казекаге взгляд оценивающий. Или нет? Дейдара решается. Губы в улыбке растягивает, прикрывает глаза, будто рад видеть раннего покупателя. — Добро пожаловать, — у него не дрожит голос? — Рад видеть вас в нашей лавке.       Кацу не узнаёт Гаару, потому что они с Нобу — приезжие гражданские, ни разу не видевшие их Казекаге в лицо. А еще деталь, не бросившаяся в глаза сначала, но замеченная теперь — «любовь» исчезла. Как и бутыль с песком. — Здравствуйте, — у Гаары голос бесцветный, щекочущий нервы тоненьким пёрышком.       Он идёт по лавке медленно, вышагивает осторожно и бесшумно. Дейдара пытается привести мысли в порядок, наблюдает и улыбается. Он за все эти дни ни с одним клиентом не здоровался первым. Воздух электризуется, будто гроза готовится разразиться. Ещё секунду или пять — и будет буря: песок поползёт по каменному полу, вцепится в горло своими когтистыми шершавыми лапами, сомкнётся, и наступит тьма. Дейдара не замечает, как задерживает дыхание. Может, он ошибся? Вздор.       Фигурки стоят ровными рядами. Гаара останавливается у самой ужасной из них. Дейдара её искренне ненавидел и даже хотел выбросить, но Хидан, разумно заметивший, что каждая единица товара важна, поубавил пыл подрывника. Маленькие, умещающиеся в ладонь, белые весы, замершие в вечности ровно посередине. Идеальное равновесие, которое нарушали только небольшие сколы с обеих сторон — Хидан постарался. — У вас необычный для этой деревни товар, — говорит Гаара, но не поворачивается даже.       Дейдару мучает один лишь вопрос: узнал? Если да, то почему медлит? «Нет» он даже не рассматривает. — Мы приезжие, — осторожно отвечает он, инстинктивно поправляя бинты на руках. — Хотите что-то купить? — Эта фигурка занятная. — И только? — дерзко, рискованно. Безрассудно. Дейдаре нравится играть с огнём во всех из смыслов. — Нет, — Гаара чуть заметно качает головой и добавляет: — Я приду на днях и куплю.       Возле выхода он оказывается в мгновение ока, оборачивается и кидает последний взгляд. Произносит что-то на прощание и скрывается тут же. Дейдара и рад бы мучиться тем самым вопросом, но он, похоже, знает ответ. И тот его не радует совсем.       Проходит около получаса, когда Хидан наконец-то возвращается. Заходит, громко хлопнув дверями, кричит что-то о «блядских бабах», много ругается. Дейдара терпеливо выслушивает, а потом, медленно и спокойно, глядя прямо в глаза, произносит: — Казекаге в городе.       Хидан придвигает стул и садится. Тихо матерится, а потом замолкает. — Заходил в нашу лавку. Хотел купить фигурку. Меня не узнал. Или не подал виду.       Хидан качает головой, запускает руки в волосы и мычит что-то, очень похожее на молитву. Дейдара ждёт. — Надо съёбывать, — наконец-то говорит Хидан. — Сегодня же. — Нет. Надо узнать, почему он ходил по городу без своей бутыли и татуировки.       Следующий час проходит незаметно за разработкой плана. Сперва нужно было выяснить, где именно остановился Гаара, потому что в резиденции его появление Хидан бы заметил сразу, да и люди бы об этом толковали на улицах. Хидан предположил, что Мира, работающая в какой-то большой гостинице и подрабатывающая в маленьких, имеет доступ к ключам и именам заселяющихся. Наивно было бы полагать, что Гаара заселится под своим именем, но его волосы или лицо должны были кому-то запомниться. После нескольких весомых доводов, приведённых Хиданом, Дейдара всё-таки согласился сходить к Мире (в первый раз за всё время) и спросить, что там и к чему. После следовало дождаться ночи. Проникнуть. Обезвредить. Допросить. Ничего сложного. На следующий день исчезнуть. — Как же Зецу его проглядел, — причитал Хидан, качаясь на стуле, — он же всегда всё знает. — Но этого не узнал, — фыркнул Дейдара.       Идти к Мире не хотелось совсем. Хидан отказался от этого похода по двум, как он считал, объективным причинам: во-первых, он поругался со своей большеглазой из-за очень щекотливого дела, и теперь его из того дома гонят очень быстро и очень больно, а, во-вторых, Мира, по убеждениям Хидана, готова была за Дейдару «и в ад упасть». Дейдара вздыхал и ворчал, но в итоге пошёл. Хидан махал ему из окна и выкрикивал ободряющие рифмовки. Люди, проходящие мимо, смеялись.       Девушки жили недалеко от рынка, часто приходили в гости и ни при каких обстоятельствах даже не думали о новом переезде. Сами говорили, что хотят наконец-то найти такое место, где смогут состариться. Дейдара никогда бы не выбрал Суну. Жарко, душно, песок везде, а ещё и Казекаге какой-то непонятный. Не хотелось верить в то, что Дейдара просто перепутал Гаару с каким-то обычным жителем города. Конечно, Хидан эту версию предлагал и даже допускал, но Дейдара, оскорблённый этим до глубины души, хотел было в него чем-то кинуть, но пожалел мебель. Гаара почти не изменился с тех пор, как умер. Остался таким же бесцветным. Таким же никаким. Это было почти прискорбно, но Дейдара не собирался грустить о развитии личности бывшего (или и нынешнего?) врага. Постучал ровно три раза. Открыли через считанные секунды. И удача — открыла Мира. Дейдара радовался, что ему даже не придётся заходить. — Рада видеть, — сказала она и улыбнулась той самой смущённой улыбкой, что появилась на её лице со дня того разговора. — Взаимно, м, — произнёс Дейдара и решил сразу перейти к сути: — В городе есть один наш с Нобу друг, которому мы хотим устроить сюрприз, но не знаем, в какой гостинице он остановился. Можешь помочь? — Конечно. Что за друг? — Ну, знаешь, — Дейдара попытался сделать самый рассеянный вид в своей жизни, — у меня ужасная память на имена, поэтому я забываю тех, с кем долго не общаюсь. Но у него красные волосы, м.       Легенда про плохую память была придумана ещё Хиданом и ещё давно, поэтому Мира не должна была в ней усомниться. — С красными, говоришь? — повисла небольшая пауза, а девушка устремила взгляд в пол, делая явные попытки что-то припомнить. — Если ты имеешь в виду какую-нибудь девушку, то я не видела никого подобного, а вот насчёт парней — есть кое-кто. Живет в гостинице на краю деревни, где я иногда работаю в выходные на регистрации. Въехал не так давно и через два дня должен выезжать. Сказал, что по делам. Очень спокойный. Не припомню, как зовут. — Да, это наверняка он, — сказал Дейдара, и его голос дрогнул от непонятно откуда взявшегося волнения, но затем ему в голову пришла одна очень интересная мысль. — Почему ты его запомнила, м? Он же довольно незаметный. — Он почти не говорил, — Мира пожала плечами. — Это иногда запоминается больше болтливости. — Спасибо, — быстро проговорил Дейдара и, не дожидаясь какой-либо ответной фразы, ретировался.       Наверное, Мира ещё какое-то время смотрела вслед. Он шёл быстро по улицам Суны, раздумывая о том, что он сам, наверное, Гаару не запомнил бы, потому как запоминать там было явно нечего. Однако он о нём думал. Парадокс.       Хидан, ждавший возвращения Дейдары прямо перед домом, уже нашёл какого-то собеседника и активно объяснял тому, почему торговля в Суне менее выгодна, чем в Конохе. Готовил пути отступления. Такого умного хода Дейдара от своего не очень дальновидного напарника не ожидал совсем. Хидан вообще приятно удивлял его на этой миссии, но говорить о том, что он полностью развеял все мифы о его ненормальности, было нельзя: слишком уж часто матерился и шутил свои непонятные шуточки, что раздражало. Конечно, он был более сносным, чем Тоби, но до Сасори с его непоколебимым спокойствием не дотягивал. — Да тут это никаким спросом не пользуется, понимаете? — довольно громко вещал Хидан, размахивая руками. Издалека это выглядело комично, поэтому Дейдара чуть замедлил шаг и решил понаблюдать за представлением со стороны. — Но у вас нет рекламы, молодой господин, — парировал собеседник, который оказался невысоким пареньком с веснушчатым лицом, круглыми большими очками и тоненьким голоском. От него веяло какой-то несмешной комедией. — Да не нужна нам ваша реклама. И ничего нам от вас не нужно. Не хотите ничего покупать — уходите, а то мне лавку ещё закрывать, — похоже, Хидан был на грани своего терпения. — Наше сотрудничество будет выгодным для обеих сторон, — в голосе паренька было столько яростного напора, что Дейдара даже улыбнулся уголками губ.       Чтобы не позволять конфликту выйти из-под контроля, Дейдара ускорил шаг и уже через несколько секунд стоял рядом с говорившими. Выразительно посмотрел на Хидана, а тот тут же понял. Закончил разговор какой-то фразой, отвернулся от своего нежеланного собеседника и первым зашёл в дом. Дейдара пошёл следом. Поднялись на второй этаж, расположились. Хидан устроился в кресле, дешёвом и красном, которое сам притащил не так давно, вперил взгляд прямо в кухонную плиту и начал что-то неразборчиво шептать. Дейдара уловил слова «благослови» и «Джашин» — поморщился. Действо длилось всего минуту, во время которой Хидан не моргнул ни разу. — Надо идти вдвоём, но это будет подозрительно, — подал он голос, отведя наконец-то взгляд от тумбы. — И что предлагаешь, м? — Дейдара лениво прислонился к стене около окна.       Снаружи ещё сновали люди. Темнота не торопилась опускаться, но уже не было той пафосной ясности дня, какая обычно бывает в Суне. Дейдара зевнул. — Я пойду туда, а ты останешься тут, — произнёс Хидан, потирая переносицу. — И почему именно так? Хочешь заполучить всё веселье? — у него улыбка, хищная и чуть жутковатая, дейдаровская, впервые за всё время, что они тут находятся, он не Кацу, не паренёк, лепящий из глины, а тот, кто может взорвать целый город и даже глазом не моргнуть. — Думаешь, с этим куском песка можно повеселиться? — Хидан пытается не поддаться на провокацию и усердно корчит серьёзное лицо. Выходит неудачно. — Просто мои методы лучше подходят для, — многозначительная пауза, — допросов.       Дейдара пожимает плечами и снова в окно смотрит. В Суне ужасно некрасиво, скучно, скорбно. Под стать её Казекаге. Будто специально искали себе того, кто символизирует пустыню во всей её безнадёжности. Дейдара всё ещё не любит песок, старательно выметает его из дома и даже с окна стряхивает, но песок не сдаётся: пробирается вовнутрь всеми удобными и нет способами. — Я постараюсь не увлекаться, — у Хидана усмешка кривая. Дейдара видит её не в первый раз. Он теперь тоже больше не Нобу. — Пущу кровь, потыкаю пару раз. Вряд ли скажет что-то принципиально новое, но будет весело. — Будет трудно заполучить его кровь. Абсолютная защита — не забывай, м. — Так ещё интереснее. Он вряд ли захочет поднимать шум. Возьму заложника из гостиницы. Ты же знаешь этих Каге: при виде заложника столбенеют, как ху… — Да понял я, — оборвал Хидана Дейдара и раздражённо поправил кактус на подоконнике. Хидан искристо рассмеялся. — А ты отвык от нормального общения, — говорит он. — Наоборот, м.       Он подходит сзади. Дейдара непроизвольно содрогается, когда его рука ложится на плечо. Аккуратно. Не по-хидановски. — После жертвоприношения я люблю расслабляться. Да и до него не прочь.       Дейдара поворачивается, волосы поправляет. Смотрит на эту скалящуюся морду, убирает руку и с расстановкой произносит: — Мы на задании.       Хидан опять смеётся. Он вообще много смеётся, хотя ему и не по статусу: сумасшедшим фанатикам такое не полагается. Заносит руку и чешет затылок. Ему не неловко. Ему досадно. Дейдара не кривит губы в отвращении, потому что его и нет, но и не улыбается — надежду давать не хочет. Отходит от окна и от Хидана заодно, в глазах которого читается, что он попробует ещё раз, уже после миссии. Дейдара думает о том, что он, может, об этом ещё и поразмыслит.       Оказывается, что Хидану, кроме ножа, никакого больше снаряжения и не нужно. Причитает, что не коса, что попасть сложнее, но берёт. Заворачивает в полотенце и суёт под плащ. Скалится. Предвкушает. Дейдаре не противно, но немного жаль, что он бесполезен, что Суна не увидит снова его искусства, этих прекрасных мгновений. На прощание Хидан лезет обниматься, пародируя голос Тоби, отчего становится дурно и злость берёт. Дейдара отчаянно сопротивляется, но в конечном итоге Хидан, провозгласивший себя «спасителем задниц неудачливых шпионов», всё-таки чмокает его в щёку, а после сразу уходит. Весёлый. Дейдара оттирает место, которому не повезло, ругается и не понимает, чего это Хидану так весело. Хотя кто его разберёт? Может, до этого дня весь его запал просто доставался той девушке. Улыбка появляется неосознанно, когда в голове мелькают реакции Какузу на все эти хидановские закидоны.       Ожидание тянется некачественной резиной, грузно поднимается на самую вершину. Дейдара тушит свет в лавке и решает ждать возвращения Хидана на втором этаже, а именно на кухне. И еда близко, и окно. Позиция хороша со всех сторон.       Сидеть, облокотившись о стол, никогда не было любимым делом Дейдары. Он вообще бездельничать не любил. По всем расчётам Хидан должен был вернуться минимум через час. Дейдара вздохнул.       Минуты тянутся медленно. На краешке неба, заглядывающем в окно, виднеются несколько звёзд. Почти красиво. Дейдара не засматривается, а смотрит. Луна ещё не висит в своём возвышенном эгоизме прямо посередине. Ещё не время. Но оно подходит. Сначала думается, что показалось, что просто на улице ветер кружит песок, как обычно. Осознание приходит поздно. Дейдара кадыком чувствует острое лезвие куная, а только потом понимает, что нужно выворачиваться из не очень умелого захвата.       Специализация Гаары — дальний бой. Так же, как и у Дейдары, но каждый шиноби должен уметь всё, особенно Казекаге и нукенин. Поэтому, наверное, Дейдара и пропускал рукопашные спарринги ещё с академии. Наверное, Гаара их вообще никогда не посещал, потому что из захвата удаётся вырваться, неуклюже пихнув противника, повалить его на пол и насесть сверху, перехватывая кунай. Дейдара уже готовится сказать, насколько он разочарован подготовкой Казекаге, но Гаара, ещё секунду назад распластавшийся под ним, рассыпался на тысячи песчинок, сломался вовнутрь, показывая полое нутро. Дейдара ругнулся и отодвинулся от песка. Тут же услышал щелчок выключателя внизу. В голове пронеслись десятки планов действий, каждый из которых никак не подразумевал спускаться вниз по лестнице. «Будет брать живым», — решил Дейдара. Поэтому, вопреки здравому смыслу, пошёл по лестнице.       Лампа излучала тусклый свет и чуть покачивалась. Гаара стоял напротив той самой статуэтки, которую разглядывал утром. Дейдара покрутил в руках кунай и растянул губы в улыбке. Настоящей. — Господин Казекаге решил вновь посетить наш скромный магазинчик, — проговорил он самым шёлковым из своих голосов.       Гаара молчал, как и ожидалось. Дейдара вздохнул и подошёл ближе, ровно на расстояние вытянутой руки. Не шелохнулся даже, будто каменный. — Ты хоть иногда разговариваешь с людьми, м? — Очень красивая фигурка, — у Гаары голос шелестящий, с отзвуком хрипотцы. Дейдара думает, что раньше он был немного другой. Наверное, изменение голоса после полноценной смерти — самое малое, что будет волновать человека, вернувшегося из небытия. — Я делал лучше, — Дейдара наконец-то переводит взгляд на злосчастные глиняные весы со сколами. — Ещё и куски отломились. — Если ты не видишь в этом чего-то прекрасного, то не так хорошо разбираешься в искусстве, как думаешь, — тихо, опускаясь пылинками на пол.       Теперь пришла очередь Дейдары остолбенеть камнем. Его будут учить, что такое искусство? И делать это будет Гаара? Мир стопроцентно сошёл с ума, а иначе и быть не может, потому что — да даже одного взгляда достаточно, чтобы понять, кто из них двоих разбирается в искусстве — Гаара стоит почти рядом и отчитывает его за невежество. Смотрит своим пустым взглядом только вперёд и даже на движения своего, между прочим, врага не реагирует. Дейдаре хочется кинуть кунай и вернуть мертвеца туда, где он и должен быть, но отчего-то он просто молчит и яро протестует против самого себя, когда появляется мысль о бегстве. Он не сбежит. Тогда не побежал и сейчас не станет. То была битва, сейчас — она же. — Ты считаешь себя экспертом, м? — говорит Дейдара и делает один осторожный шаг вперёд.       У Гаары за спиной нет этой бандуры с песком, но и без неё Казекаге, надо думать, на что-то да способен. И он молчит. Опять. Игнорирует, но наконец-то берёт в руки проклятущие весы. Дейдара видит, как он аккуратно обводит неровный контур (опять-таки спасибо Хидану), едва касается сколов и ставит обратно. У него пальцы тонкие, с мозолями от работы с бумагами и несколькими шрамами на фалангах и костяшках. Как и у всех. — Поболтать пришёл? — Дейдара всё ещё спокоен. Пока что. — Купить, — отвечает наконец-то Гаара и подбородком указывает на поставленные на место чуть ранее весы. — Тебе за них не расплатиться, — усмехается Дейдара и добавляет, с издевкой-ярлыком: — Казекаге.       Никакой реакции. Зарождаются сомнения насчёт человечности этого поглотителя пространства. Дейдара уже открывает рот, чтобы сказать ещё что-то и потом безрассудно кинуться в рукопашную, но не успевает.       Хидан врывается в помещение так стремительно и с такими ругательствами, что всякий дар речи пропадает. У него ни одного шрама, а на одежде ни одной капли крови. Гаару он, по понятным причинам, не нашёл. Когда Хидан видит третьего — и явно лишнего — в помещении, то на лице у него мелькает столько разных эмоций, что Дейдара не берётся перечислить их все. В Акацки есть те, кто намного быстрее и сообразительнее этого фанатика, но в тот момент Дейдаре кажется, что движений стремительнее он в своей жизни не видел ни разу. Хидан в один большой прыжок настигает Гаару и тут же валит его на пол, задевая одну из витрин. Несколько фигурок оглушительно разбиваются об пол. Ещё мгновение — и в его руках на долю секунды появляется острие ножа, чтобы в следующую — вонзиться прямо в живот незваного гостя.       Гаара рассыпается на тысячи песчинок, как только острие его касается. Дейдаре кажется, что он через плечо Хидана смотрит на него как-то разочарованно, будто не дождался того, что было таким очевидным. Взгляд чем-то неприятным оседает в памяти. Когда последняя песчинка касается пола, Хидан взрывается. Он говорит так много и так быстро, что Дейдара ухватывает только треть. — Блять, нахуй… Зецу будет через… Я убью эту сволочь… Джашин, помоги… Собирать нечего… Блять… Блять!.. Блять!. Как же меня бесит… Нахуй… Согласился… Какузу… Выебать… Замер чего…       А Дейдара не замер на самом деле. Задумался — и только.       На экстренный случай был заготовлен план побега, который сейчас и предстояло осуществить. Дейдара придирчиво оглядел комнату. Благоразумно предложил Хидану взять плащи, потому что, в любом случае, хоть какая-то маскировка не помешает. Хидан согласился и поднялся наверх. Дейдара вновь оглядел комнату. Витрина покосилась. Возможно, местные жители сочтут это за попытку кражи. Исчезновение владельцев, наверное, спишут на какие-то мистические и неправдоподобные обстоятельства.       Снимать бинты было ещё нежелательно, так как по дороге к потайному выходу им мог кто-то встретиться, но Дейдара решил наплевать на всякую осторожность: зачем, если их видел сам Казекаге. Языки лениво потянулись и тут же спрятались обратно. Хидан уже спускался. Дейдара взял чёртову статуэтку весов и даже себе решил не объяснять причины.       Бежали быстро и успешно. Хидан болтал всю дорогу и делал это даже на бегу. Рассказывал, как он «охуел», зайдя в нужную комнату и увидев записочку, адресованную пришедшему убийце. «Возвращайся домой», — лаконично гласила она. Как оказалось, у Гаары есть чувство юмора. Даже, наверное, неплохое, но Хидан не оценил, а Дейдара, напротив, даже усмехнулся. Следующей остановкой было ближайшее из убежищ. Зецу убеждал, что хвоста за ними нет, во что верили безоговорочно.       Расстояние было небольшое, поэтому преодолели его довольно быстро и к утру пещера-вход уже виднелась на горизонте. Не остановились ни разу за всю ночь. Фигурка весов иногда раздражающе брякала в кармане, где ещё лежали и ключи, которые Дейдара благополучно забыл оставить в спешке. Думать времени не было, и Дейдара искренне считал, что к лучшему, но лицо, это полумёртвое и бледное лицо, стояло перед глазами, а в ушах звенело обвинение. Как мог он, Гаара, обвинять великого творца в том, что он ничего не понимает в искусстве? Злило и не немного.       Пещера встретила прибывших запахом камней и сухости: как-никак пустыня. Хидан неумело снял печать, скрывавшую вход в убежище. Помещение было очень маленьким и напоминало гроб на двоих, по сравнению с которым суновские комнаты казались раем на земле. Обстановка не радовала ещё больше. Стол, на котором пылились сумки с глиной, коса в углу, шкаф с пилюлями и неприхотливыми медикаментами. Тесно, душно и жарко. Дейдара с небывалой радостью вернул свою глину, а Хидан вообще чуть ли не обнимал косу. Было решено отдохнуть с час, перекусить теми самыми пилюлями и двинуться к границе. Дальше — ждать указаний. Зецу не появлялся уже довольно давно, но удивительного в этом было мало, потому как дел у него всегда было больше, чем по горло. — А о чём вы там разговаривали с тем клоном Казекаге? — неожиданно спросил Хидан, стягивая гражданскую рубаху. — Об искусстве, м, — самозабвенно произнёс Дейдара и присел на пол. — Когда я пришёл, Кацу стоял почти что рядом с Казекаге с кунаем в руке, но даже не пытался пустить его в ход.       Он выплёвывает эту фразу, обжигая ей похлеще кипятка. Дейдара и злится, и понимает, что упрёк-то справедливый, но это «Кацу» — слишком. — К чему это глупое имя? — только и произносит Дейдара, старательно делая вид, что его это вообще никак не касается, и поправляет волосы. — К тому, — Хидан делает многозначительную паузу, во время которой накидывает на себя плащ Акацки, — что Дейдара бы убил блядского клона ещё до моего возвращения.       Улыбается. От уха до уха. Почти противно. Дейдара силится не сморщиться. Похоже, не получается, потому что Хидан усмехается ещё страшнее, чем перед своим ритуалом. Приближается в два шага и наклоняется. Почти что лбом лба касается. — Я не расскажу об этом никому, но, — он не шепчет, лишь губами шевелит, но звук есть, и он отпечатывается в сознании получше крика, — я требую плату. — Чего тебе, м? — говорит Дейдара и тут же ловит себя сам. Зачем? Мог бы сказать, что тут и платить-то не за что, что не было же ничего такого, что это не слабость. Кажется, он даже сам в это не верит. — Услугу. В любое время. В любом месте. Когда мне что-то понадобится, я смогу попросить это у тебя.       Он не перестаёт ухмыляться, будто кот, поймавший канарейку. Дейдара злится ещё больше из-за этого неуместного сравнения и сдерживается, чтобы драку не начать. Кивает. Хидан отстраняется победителем, но и Дейдара не чувствует себя таким уж проигравшим.       До вечера Хидан болтает и не вспоминает даже о случившемся. Дейдара прокручивает в голове снова и снова всё происходящее. Наверное, Хидан замечает задумчивость временного напарника, но продолжает говорить. Городит сущий бред о тех девушках, о доме, о целых двух неделях без жертв. Изредка начинает шептать молитвы, сжимая в руках амулет. Смотрится это жутко. После каждого такого раза следуют причитания о том, что нужна жертва, причём срочно.       Зецу появляется, как и в тот раз, с которого всё началось, неожиданно и сверху. Хидан так же пугается и матерится. Дейдара вздыхает. Объяснения не занимают и полминуты. Возвращаться на основную базу, как можно скорее, после возвращения — оба на очередную миссию. В каком составе — неизвестно. Зецу исчезает, не прощаясь, и Дейдара сразу понимает, что что-то произошло там, на базе. Вряд ли нападение, вряд ли что-то серьёзное. Может, что-то с Тоби? Или с кем-то другим? Да какая разница? Дейдара вздыхает повторно.

***

      Волноваться всё-таки стоило. Один из «комбо зомби» самозабвенно умер. Хидан не верит ровно до тех пор, пока ему не показывают тело. После сразу замолкает, а весь следующий день молится Джашину за закрытыми дверями. Выходит и объясняет своё состояние шоком. Дейдара ему, конечно же, не верит, как и все остальные, потому что шоком это стало для всех, но никто не воспринял новость так, как Хидан.       Наруто, Девятихвостый. Имя витает туманом над головами и на пол оседает неприятным осадком: похоже, с ним будет ещё много проблем. Миссии удваиваются, а вместо Тоби в напарники Дейдаре дают Хидана, скалящегося хищно и ухмыляющегося горько. Сочетает несочетаемое, как обычно.       Весы неприятно прожигают карманы любых штанов, а сколов появляется всё больше, но выбросить их Дейдара отчего-то не решается, объясняя это себе тем, что хочет сохранить память о миссии в Суне. «Зачем?» оставляет без ответа и злится. Хидан смеётся, увидев их однажды, но не говорит ровно ни слова. Миссий в Суне им, понятное дело, больше не дают. Зецу объясняет неточность его данных тем, что Гаара вообще в городе находиться не должен был, а подслушанное позже дало право думать, что Казекаге просто решил развеяться. Никого такие отговорки не устраивали, но решили благополучно забыть. Провалы бывают даже у первоклассных шиноби. Тем более, что отчёт, стащенный Хиданом, всё-таки смог пригодиться. Там были какие-то не особо важные разведданные о каком-то там источнике воды, но Дейдара в подробности не вникал: ему это было ровно параллельно. Больше его интересовало, как именно этот полумёртвый Казекаге развлекался. Ходил по городу и смотрел на всё так, как оно есть в реальности? У многих правителей проявляется такое со временем, но чтобы Гаара пошёл на поводу у эмоций и желаний — увольте, такого просто не могло произойти. Эти мысли занимали голову Дейдары чаще, чем он хотел, а слова-обвинения, брошенные его нынешне-бывшим врагом звенели в голове, не утихая.       Через несколько недель после окончания миссии в Суне негласный запрет на посещение земель пустыни приходится отменить. Дейдару сложно ранить, но их противникам удаётся. Несколько кунаев впечатываются в спину одновременно с оглушительным взрывом. Их владелец уже мёртв, а Дейдара, слава богам, имеет высокий болевой порог и молча терпит, пока птица несёт его и Хидана к убежищу. Тому, что в дне-двух от Суны.       Пещера встречает их ровно так же, как и в тот раз, а Хидан так же неумело снимает печать. Когда камень откатывается в сторону, открывая лестницу вниз, Дейдара спускается и сразу понимает, что что-то не так. Оказывается, что «сразу» слишком поздно, поэтому ловушка активируется. Газ валит так быстро, что через считанные секунды заполняет всю комнату. Дейдара падает, успевая услышать ругательства Хидана, а дальше перед глазами лишь тьма.

***

      Дейдара всегда знал, что некоторые страны применяют усыпляющий газ. Но также он слышал, что это очень дорого и невыгодно. В мире шиноби вообще было не принято ловить своих противников, всегда же легче просто убить: мороки меньше. Поэтому Дейдара искренне не понимал, почему Казекаге решил установить в пещере именно такую ловушку. Хидан его, конечно, бросил. Понять его было можно, но на помощь рассчитывать — вряд ли. Зецу не появлялся. Камера была жутко маленькой и тёмной, руки — связаны, а на ртах печати. Безвыходно, но Дейдара ждал и чувствовал, как чёртова фигурка весов жжёт карман. Если бы он мог, то точно бы сломал её пополам.       Сначала наведался тот пацан с разрисованным лицом, который пытался победить Сасори с помощью марионеток. Говорил много и несвязно. Что-то про преступления, убийства, суд. Дейдара не слушал и смотрел на связку ключей. Наверное, уже ночь, но отсутствие окон не позволяло говорить точно. Разрисованный закончил и ушёл, сверкнув напоследок победно. Теперь точно безвыходно. Дейдара ухмыльнулся: так по-дурацки его ещё не ловили. Да и вообще зачем он был им нужен живым? Чего им стоило вместо усыпляющего газа установить ядовитый? И зачем зашивать раны человека, которого вскоре всё равно отправят на смертную казнь? Дейдара не мог ответить ни на один из вопросов. Казекаге показался ему ещё более странным, чем раньше. Как-то не рационально он распоряжался ресурсами, как ни посмотри. Пришёл один в ту ночь и даже почти песок не использовал. Подозрительно до чёртиков.       Часы в заключении всегда тянутся медленно — это Дейдара усвоил ещё с самого первого раза, когда его заловили Анбу Камня. Сбежать было непросто, но он это сделал, хотя тогда ещё не был членом престижной организации, пытающейся покорить весь мир, так что сейчас шансы хоть на какую-то помощь были бесспорно больше, чем тогда. Оставалось ждать, но Дейдара, как и его бывший напарник, это неблагородное дело не любил, поэтому решил действовать. Огляделся — ничего примечательного. Попробовал развязать узлы — крепкие. Вздохнул.       Зецу, как он всегда любил это делать, появился неожиданно. В этот раз, правда, рядом не было матерящегося Хидана, но его отсутствие пошло ситуации только на пользу, потому что шум — последнее, что было нужно в густой тишине тюрьмы. В камере и так было тесно, поэтому из стены показалась только макушка, красноречиво кивающая в сторону выхода. Дейдара покорно встал и прислонился на решетчатую поверхность. Та поддалась мгновенно и с тихим скрипом распахнулась. Неподалёку лежали несколько Анбу Суны, связанные корнями деревьев, проросшими прямиком из-под каменных полов. Как раз в стиле Зецу. Дейдара уловил едва слышимое дыхание суновцев. А вот это уже шло вразрез с образом дерева-убийцы.       Впереди виднелись крутые ступеньки, ведущие в какое-то светлое помещение. Верёвки неприятно тёрли, да и вообще способность свободно отбиваться была бы очень кстати, поэтому кунай, выпавший из сумки одного из Анбу, был пущен в ход сразу, как только был найден. Верёвка упала змеёй, а Дейдара наконец-то размял руки. Печати, поставленные на рты на руках, были довольно высокого уровня, что делало практически невозможным снятие их самостоятельным.       Оказалось, что ступени ведут в пустынный холл резиденции Казекаге. Дейдара даже не удивился. Обычно самых опасных преступников надлежало держать под усиленной охраной, а где охрана сильнее, чем в самом центре Суны? Холл ветвился и извивался многочисленными поворотами. Дейдара шёл прямо, надеясь найти какое-нибудь окно, чтобы благополучно улизнуть из-под носа льва, но наткнулся на кое-что совсем другое, но не менее интересное. Кабинет Казекаге отличался от всех остальных яркой табличкой и чуть приоткрытой дверью. Зецу бы убил Дейдару собственноручно, если бы узнал, что подаренная им возможность бежать собирается быть растраченной так бездарно. Дейдара просунул голову в щёлку, улыбаясь почти что истерично.       В кабинете пахло песком, на столе были разбросаны около сотни бумаг. Владельца замечено не было. Позади стола располагалось огромное окно, призывно распахнутое. Свежий ночной воздух смешивался с песочным. Дейдаре нравилось.       В целом кабинет разочаровывал: никакой индивидуальности. Парочка фотоснимков, где у Гаары было точно такое же безжизненное лицо, как и в реальности. Почти печально. Но расслабляться было бы безумием, так как, вполне вероятно, Казекаге просто вышел, не закрыв за собой дверь. Возможно, пошёл проведать заключённого, который, по иронии судьбы, забрёл в его кабинет. Дейдара неторопливо прошёл вглубь, прямиком к окну, чтобы юркнуть в ночь, но весы будто бы бессловно его остановили. Шепнули на ушко, что другой такой возможности не представится никогда. И поэтому были поставлены на стол Казекаге, рядышком с одной из фоторамок. Чтобы фигурке не было одиноко, Дейдара оторвал клочок бумаги и совсем просто так написал адрес той грязной гостиницы, с которой всё началось. Поставил дату. Вряд ли Казекаге такой глупый и отправится в эту спонтанно придуманную ловушку, но если такое и случится, то Дейдара повторит то, что уже когда-то делал: победит. Подкинет бездыханное тело обратно в Суну, чтобы наконец-то насладиться полнотой своего искусства. Дейдара докажет этому безжизненному куску осыпающегося песка, что искусство — это взрыв, а он, создатель этой аксиомы, разбирается в этом лучше всех.

***

      Ночь тогда была довольно холодной, но помешать побегу это не могло никак, поэтому он случился и был очень даже удачным. Когда Дейдара приносил свои благодарности довольному Белому Зецу и случайно упомянул об открытой камере, тот смутился и сказал, что этого он не делал. Дейдара, конечно, настаивал на обратном, потому что готов был клясться в том, что никаких манипуляций с замком не делал и он оказался открытым без его скромного участия. Зецу задумался, но не перестал утверждать свою непричастность. Думали об этом долго, но не решили ничего. Хидан не извинился за то, что бросил напарника, хотя это было и неудивительно, а, выслушав историю побега из первых уст, рассмеялся, аргументировав свою внезапную вспышку тем, что прыжок в ночь был осуществлен именно из кабинета Казекаге. «Тебя к нему, что ли, манит?» — вопрошал Хидан и уворачивался от брошенных прямиком в него глиняных бомб. Взрывы были несильные, а верующий в Джашина оказался довольно проворным. Вообще, Хидан очень походил на «тёмную» версию Тоби, изрядно матерящуюся и шутящую очень-очень неподобающие шутки, что иногда доходило до полного абсурда.       Дата, начертанная на том злополучном оторванном листе, приближалась зловеще и неумолимо. Сначала идти не хотелось, потом думалось сказать Лидеру о возможности уничтожения одного из Каге, а затем — что было уже совсем странным — решено идти одному. Хидану было сказано ещё за долгое время о том, что Дейдара хочет сходить по одному личному делу. Как ни странно, просьба отстать на один день и всю ночь была воспринята довольно терпимо: всего лишь десяток шуток, которые Дейдара воспринял почти с благодарностью. Нужно было добраться до Страны Ветра хотя бы за день и разведать обстановку. Вдруг хитрый Казекаге подготовил ловушку? Вероятность была огромная, но верилось слабо. Хотя, после того усыпляющего газа, от Гаары можно было ждать всего.       Пустыня привычно встречала жарой, песком и палящим солнцем. Гостиница оставалась всё такой же грязной, а свободным оказался только один номер. С двуспальной кроватью и видом на внутренний двор. Дейдару передёрнуло от того, какой намёк за всем этим углядел бы Хидан. Благо, что он об этом ничего и никогда не узнает. А если это и случится, то впору будет бежать из Акацки и этого мира. Дейдара вздохнул, щёлкнул замком и лёг на кровать. Пружины неприятно взвизгнули. Оставалось ждать ночи.       Сумки с глиной были наполнены под завязку. Дейдара если и сошёл с ума, то не полностью. Приходить безоружным — сродни самоубийству. Гаара, он поспорить готов, не придёт без своей извечной тыквы с песком.       Оставшиеся три или четыре часа были потрачены на дрёму и раздумья, заводящие в тупик в любом из случаев. Успел присниться гогочущий Хидан, подсматривающий в окно, и кое-что, от чего щёки немного краснели. Дейдара яро убеждал себя, что хочет просто убить Казекаге… И поэтому пришёл один и не сказал никому, когда его ждать. Хотелось биться головой об стену или сбежать, но Дейдара продолжал лежать, вслушиваясь в мёртвую тишину.       Стук в дверь казался таким неуместным, что пришлось удерживать себя чуть ли не силой от рывка в сторону окна. Дейдара и сам не знал, как оказался около двери и как её открывал. Из приоткрытой щёлки на него смотрел безжизненный взгляд Пятого Казекаге. От него за километр веяло фальшью. Понять, что это очередной клон, не стоило никакого труда. Дейдара ухмыльнулся и захлопнул дверь. Во рту горчило от обиды, но уже в следующее мгновение, когда холодная — ледяная почти — рука неторопливо забралась под футболку, ощущения поменялись стремительно.       Этот Гаара был уже настоящим. Подкрался со спины, на ходу скидывая тыкву и отстёгивая сумки с глиной. У него глаза горели синим пламенем в темноте, а руки… Боги, что, оказывается, умели эти руки.       Дейдара упустил тот промежуток времени, когда футболка была отброшена в манящий полумрак комнаты. До кровати, оказавшейся внезапно не простым намёком, они не дотянули. Повалились прямо на деревянный пол. «Любовь» красовалась на лбу, отливая кровавым в свете луны.       Гаара не говорил ни слова. Постанывал глухо, прикасался везде, где можно и нельзя, оставляя на память метки, которые придётся стыдливо прятать. Дейдара возвращал с лихвой: в ближайшее время Казекаге придётся носить только водолазки, закрывающие шею. Отголоски разума твердили, что это безумие, что пора бы дотянуться до сумок с глиной, но Дейдара их отгонял усердно, поэтому уже через считанные секунды не осталось ничего, кроме липкого возбуждения. Неправильного возбуждения, прикасавшегося языком к самым чувствительным местам. Безумие зазывно вертело бёдрами, приглашая, а Дейдара — как самый последний дурак — повёлся, капитулировал без боя.       Та ночь была первой. Уходя, Гаара обернулся, и во взгляде его читалось почти что презрение, сплетённое с грустью и тоской, сумевшей бы победить даже небывалую радость. Дейдара предпочитал не раздумывать, собирался быстро и выскакивал в окно, клянясь себе, что при первой удобной возможности сломает оставленные ему весы и сожжёт маленький пергамент с адресом. Он не сделал этого ни в первый, ни во второй и ни в третий раз.       За всё время Гаара вряд ли проронил больше шести фраз. Его голос растекался горячей смолой, застывая в сознании. Оставался внутри, прирастая к костям. Дейдаре хотелось вырвать его, сломать пополам и выбросить, чтобы наконец-то вернуть те ночи, в которые он бы не припоминал этот чёртов голос. «Это неправильно» «Нам не стоит…» «Ты ничего не понимаешь в искусстве, Дейдара» «Никто не догадывается?» «Быстрее…» «Может… Забудь»       Встречались редко. Три раза в месяц — максимум, но даже этого было достаточно для того, чтобы начали рождаться подозрения. Хидан сначала шутил, потом предостерегал. Почти по-дружески, из-за чего Дейдара усмехался и отмалчивался. Наверное, он не знал, с кем конкретно его напарник проводит ночи, но постоянные связи вообще не приветствовались в их организации. Едва касаясь груди, невесомо прикасаясь языком к ключице. Гаара в свете луны и реалиях ужасных гостиниц казался красивым до такой степени, что от одного его вздоха крышу сносило сиюминутно. Дейдара впитывал в себя каждую секунду, чтобы потом прокручивать их, эти осколки былого, ещё несколько дней.       Это было чрезвычайно опасно для обоих. Сложно представить, что бы сделали старейшины, узнав об увлечении их Каге, но Гаара приходил, не пропуская ни одну из встреч. Потряхивал волосами, каждый раз неловко прикасаясь к переносице и наклоняя голову набок. Дейдара тогда улыбался и шутил что-то глупое, чтобы воздух стал чуть более лёгким. Гаара губы в ответ не растягивал и оставался серьёзным, но, Дейдара уверен, он был рад, что угадывалось в его чуть посветлевших глазах или дрогнувших руках.       Гаара, наверное, тоже клялся себе, что уж этот-то раз точно станет последним, но потом, проводя кончиками пальцев по ровным рёбрам, пасовал сам перед собой. Дейдара видел эту борьбу в его взгляде и каждый раз что-то тёплое разливалось по телу, когда тонкие пальцы умело выводили на пергаменте следующий адрес.       Это, несомненно, было слабостью, обоюдной, но приятной. Дейдара не променял бы её ни на одну силу в мире. Хотелось верить, что Гаара — тоже.