Равновесие

      Каждая страна содержит заключённых по-своему.       В Камне им дают только буханку хлеба и пару литров воды. Новый паёк — с новой информацией. Если такая тактика не срабатывает, то вступают в дело пытки. Не слишком изощрённые, но действенные. Дейдаре повезло избежать решёток Камня, спрятанных глубоко под землёй, но Цучикаге как-то, после очередного «закидона» своего ученика, не побрезговал продемонстрировать ему эти казематы. Дейдаре, кажется, тогда было двенадцать. Он увидел женщину с разгрызанными запястьями, которая смотрела безумными глазами прямиком в небытие. Она так хотела умереть, что перекусила себе вены. Потом был мужчина с отрубленными пальцами. Говорили, что он умел играть на всех музыкальных инструментах, которые были известны миру шиноби. Он молил не трогать руки. Он не выдал ничего. Возможно, потому что ничего не знал. На операционном столе валялись внутренние органы. Дейдару стошнило. Цучикаге сказал, что это будет уроком. Оно им стало.       Сасори рассказывал, что в давние времена, когда он ещё был верным шиноби Песка, там использовали пытки с применением яда скорпионов. Яд вводили в тело жертвы, а тот вызывал галлюцинации, от которых многие попросту сходили с ума, а, когда их защита ослабевала, сенсоры могли прочесть их с небывалой лёгкостью. Заключённые после этого умирали в муках через несколько дней. Сасори говорил, что ненавидел это. Дейдара верил.       В Конохе было по-другому. Посадили в камеру с частыми прутьями и ровными холодными полами, наложили печати на руки, а через решётку был Саске. С печатями прямо в радужках. Казалось, что его тёмные глаза не могут стать абсолютно чёрными, но они такими стали. — Если бы не они, то ты бы уже был трупом, — заявил Саске, когда каким-то непонятным образом сообразил, что рядом с ним его бывший — хотя и настоящий тоже — враг.       Тон у него был на редкость противный. Дейдара даже не знал, что человеческий голос может быть таким, скрипящим в каждом слоге, с ядом в каждой букве. — Скажи спасибо, что тут есть решётки, м. — В рукопашной ты вряд ли меня одолеешь, — хмыкнули в ответ.       Внутри поднялась волна ярости, которая, казалось бы, поутихла с конца битвы. Уже минуло несколько часов с того момента, как их притащили сюда и бросили в клетки, будто зверей каких-то. И на этом всё кончилось. Дейдара не мог вспомнить, что было сразу после того, как их схватили, то ли из-за сильного истощения, то ли из-за каких-то лекарств, то ли из-за знаменитых способностей клана Яманака, которые могут в крошку превратить сознание.       Песок.       Только песок своими шершавыми крупицами по коже. Царапает чуть ли не до крови. Гаара злился. Гаара ненавидел. Тогда почему не сомкнул ладонь? Так просто было бы убить двух отступников, и концы — в воду. Конечно, неразумно: могут знать что-то полезное. Только поэтому. Где-то под рёбрами что-то неприятно колотится от этих мыслей. Хочется подорвать чёртову камеру и себя заодно. Лучше бы использовал ту технику. И плевать на Гаару.       Шаги становится слышно ещё задолго до того, как Пятая Хокаге появляется в поле видимости. Дейдара её никогда раньше не видел, но символ на плаще не даёт сомневаться. Красивая и молодая, как и щебечут все в округе. Глаза — две янтарные льдинки. Даром, что не голубые: ей бы пошло больше. Она гордо вскидывает голову, пропуская вперёд кого-то знакомого. Почти до физического ощущения боли.       Казекаге смотрит своими стеклянными глазами, будто видит в первый раз. Отворачивается, чуть качнувшись, но Дейдара видит. Дейдара всё видит и всё замечает — привык. Мантия Каге шуршит, кажется, неприлично громко. — Сначала разберёмся с Саске Учиха, — звонко произносит Пятая и щурит свои древесные глаза, всматриваясь, кажется, в самую суть Саске.       Дейдара ухмыляется, когда Учиха, со всем своим змеиным ядом, отвечает: — Мной заниматься не надо.       Как ещё шипеть не начал. Хотя у Орочимару и не такого наберёшься. — Упрямый и глупый, — говорит в ответ Цунаде и вздыхает как-то безнадёжно, будто слышит всё это уже не в первый и даже не в двадцатый раз. — Если бы не Наруто, то приказала бы прочитать память да убить. Меньше мороки — больше пользы. — Саске, — Гаара зачем-то вмешивается, а Дейдара пытается заставить себя хотя бы изобразить равнодушие, — он хочет с тобой поговорить. — Я не хочу его слышать, а увидеть и так не смогу. К счастью.       Гаара прикрывает глаза на секунду, собираясь с мыслями. Хочет, кажется, что-то сказать, но молчит так, будто вообще отсутствует в помещении, а предыдущая фраза — лишь отголосок его тени. Пятая недовольно ворчит что-то не совсем разборчивое и тут же поворачивается на своих маленьких каблучках к часовому. Тот, грузный мужчина с несколькими маленькими шрамами на лице и большим, который загадочно исчезает за рукавом, откликается мгновенно. Похоже, тут все привыкли исполнять приказы добросовестно и молниеносно. Значит, деревня живёт благополучно. Послушные шиноби — довольные жители. Дейдара хмыкнул. Он прекрасно выпадает из этого простого выражения. — Подготовить Учиха и позвать Иноичи.       Уходят два полуправителя так же быстро, как и появляются. Надо думать, что после Саске обязательно приступят к Дейдаре. Наверное, должно быть обидно, потому что в списке приоритетов, вместе со своим искусством, оказался на втором месте, сразу за ненавистным Учиха, но Дейдара как-то не расстраивается. Есть время для того, чтобы проверить те печати, что наложил Лидер на информацию о размещении штабов, чтобы в случае чего враг не узнал, где квартируются Акацки, и не застал врасплох. Конечно, клан Яманака очень силён, но даже они не смогут вскрыть такие замки, которые были созданы с помощью риннегана.       Проверять оказывается на редкость просто. Большой купол покрывает всё, что как-либо связано с Акацки. Даже лица членов организации никому не удастся увидеть. Воспоминания Дейдара начинает перебирать как-то случайно, не замечая медленного потока времени, окутывающего и обманывающего мастерски.       Вот они с Хиданом идут на ту самую миссию, с которой всё началось. А тут Тоби верещит после схватки с Трёхвостым. Здесь Конан и Лидер стоят плечом к плечу, собираясь на миссию.       Воспоминания с Гаарой каким-то образом ускользают, будто само сознание говорит: «Не нужно ворошить прошлое». Дейдара слегка злится, но потом тут же понимает, в какой кошмарной ситуации оказался. Если эта информация попадёт в руки людей Конохи, то Суне будет очень трудно избежать давления со стороны своих «союзников». Дружба в мире шиноби вообще понятие переменное.       Он так и не сказал, почему открыл камеру в тот раз.       Четыре стены, одна из которых с решёткой, и вязкая тишина дёгтем в уши. Проверка окончена. Шаги конвоя спасительным шумом.       Двое шиноби небрежно заталкивают Саске обратно, а он, как только переступает порог, валится навзничь. Открывает и закрывает невидящие глаза, на ощупь добирается до койки. Выглядит он жалко. Дейдара неохотно спрашивает: — Всё им выведал, м? — Заткнись, — шепчет беспомощно, а всё равно яда добавляет столько же, сколько и до пыток. Истинный ученик Орочимару.       За Дейдарой приходят те же шиноби спустя пару минут. У одного на налобной повязке красуется протектор Камня. Ухмылка сама пробегает по губам: старик не смог оставить поимку своего бывшего ученика без внимания. Почти что гордость берёт за самого себя. Так много натворил, что даже спустя пару лет помнят и ждут с нетерпением возможности поквитаться.       Высокий мужчина с длинными волосами стоит, лениво подпирая косяк двери. Иноичи Яманака. Дейдара помнит его ещё с давних времён, когда заглядывал в Книгу Бинго, чтобы знать, какой из трупов можно сдать подороже. Со вступлением в Акацки такая потребность исчезла: организация предоставляла деньги, а заключение контрактов брала на себя. Однако слухи о его способностях ходили и за пределами страны Огня. — Посмотрим, — задумчиво произносит Иноичи.       Дейдара открывает рот, чтобы что-то ответить, но рука, холодная, как у трупа, уже касается затылка.       Оказывается, люди не врут, а Иноичи Яманака и впрямь лучший сенсор, который ходит по известному клочку земли. Он перебирает каждое воспоминание тщательно, но быстро, а Дейдара даже почти ничего не чувствует. Пока дело не доходит до того, что связано с Гаарой. Мысленно он выталкивает воспоминания под тот же купол, под который заключена информация Акацки. Иноичи чувствует передвижения воспоминаний и тут же ухватывается за краешек. Первая ночь. Не дать прочесть стоит огромнейших усилий. Под куполом они в безопасности. — Он что-то прячет, — слышит Дейдара сквозь искусственную дремоту.       Второе наступление оказывается мощнее первого, а нерушимый купол прогибается под умелыми атаками Иноичи. Дейдара неохотно выкидывает расположение одной из баз. Почти заброшенной. Никому хуже не станет, если об этом узнают скрытые деревни, а вот если кто-то увидит Гаару, то хуже станет многим. Включая Казекаге, конечно. Компромат окажется в руках Конохи, которая получит безграничное влияние на главу Суны. И с политической точки зрения, и с моральной такой исход не выглядит привлекательным. Только поэтому Дейдара тратит остатки сил на то, чтобы не пустить Иноичи. Только поэтому. — Кое-что получилось. Координаты…       Натиск ослаб. По нервным окончаниям прокатилась странная волна. Не больно, но неприятно. Сравнимо со слабой техникой Молнии. — Тут всё. Остальное запечатано.       Сознание облегчённо выдохнуло. Теперь Дейдара понимал, почему Саске даже на ногах не держался: вмешательство в разум отбирало много физических сил не только у того, кто этим занимался, но и у того, в чей разум вторгались. Благодаря тому, что Иноичи был довольно опытным, он мог проводить несколько «операций» одну за другой, но даже его силы не были безграничны.       Путь до камеры Дейдара проделал, жалко опираясь на своих сопровождающих, а когда дверь камеры захлопнулась, он, как и Саске не так давно, свалился. Пол был холодный. Обжигающе. — Всё им выведал, м? — довольно произнёс Саске. — Нет, м.       Стоило больших трудов перенести своё тело на жёсткую деревянную кровать. — Хоть в чём-то мы похожи, — смешок. — Акацки поставили блоки?       Дейдара бросил взгляд на место, которое должен был занимать караульный. Оно оказалось пустым. — А тебя спасла твоя глупая жажда мести? — Она самая.       Дейдара поднял взгляд. Саске сидел с закрытыми глазами, опираясь о каменную стену своей угловатой спиной. Что-то в его позе выдавало напряжение. Может, чуть поджатые губы, будто бы собирающиеся сложиться в ухмылку, а, может, нервное болтание ногой. — Почему ты не хочешь говорить с Наруто, м?       Глаза Саске распахнул мгновенно, забыв о том, что толку никакого всё равно не будет. До Дейдары донеслось разочарованное шипение. Похоже, находиться в полной темноте было довольно проблематично, особенно учитывая то, что каждый Учиха ценил свои глаза больше любой жизни. Ногой болтать Саске прекратил, а ухмылку так и не сложил. — Тебя это не касается.       Такого ответа надо было ожидать. Дейдара и сам не знал, зачем задал этот дурацкий вопрос. Простое любопытство, твердил он себе. Саске не обязан с ним откровенничать. Они всё ещё враги, пусть и оба в одних казематах. Хотя для Саске эта земля родная. Наверное, ему сложнее дышится этим тёплым воздухом, который даже в помещения проникает. Коноха благоухает. Интересно, что навевает этот аромат Саске? Что он для него значит? Случайно не то же самое, что для Дейдары — запах песка? — Слухи — правда? — вдруг снова подал голос Саске спустя некоторое время.       Дейдара уже не просто взгляд поднял, а самого себя на локтях, хотя это и далось с трудом: в теле всё ещё чувствовалась слабость. На бледном лице не читалось ни единая эмоция. Маска. Но не в сравнение с Гаарой.       Бровь чуть дёргается, едва заметно. Нервничает, хотя видимых причин и раздражителей нет. Значит, дело в самом вопросе. — Люди много болтают, м, — нейтрально отозвался Дейдара. — Так это правда? — Да.       Больше Саске ничего не говорил, а Дейдара не пытался первым завести диалог. Признание. Никому не нужное. Рана, которую Дейдара так хотел превратить в застывший шрам, опять кровоточит. И кому сказал о правде. Саске Учиха. Не смешная ирония. Впрочем, он — один из немногих, кто поймёт. Не до конца, но всё же хотя бы не осудит, потому как простого права не имеет.       Считать секунды надоело через шесть часов, которые иногда прерывались на тревожную полудрёму, заполненную кошмарами и видениями. Если быть откровенным, Дейдара не хотел бы видеть их никогда.       Темнота не была его лучшим другом. Дейдара предпочитал свет, который давали взрывы, остающийся в мире только на мгновение и исчезающий ещё до того, как успеешь глазом моргнуть. На крайний случай оставался мерный огонь костра, пожирающий одну деревяшку за другой. Свет в подземельях Конохи был совсем другим. Неестественным, слабым и убивающим различия между ночью и днём. Если уж выбирать, то Дейдара предпочёл бы находиться в кромешной тьме, чем созерцать жалкие тени, которые висели на стенах круглые сутки. Саске повезло. Ему дарована эта возможность не видеть, хотя он и не понимает, насколько это лучше.       Закрывать глаза практически опасно — опять приплетутся эти полукошмары наяву. Как же глупо вот так вот закончить свою жизнь. Хоть бы немного чакры — и прогремел бы взрыв, последний взрыв, который не сравнился бы ни с каким другим. Он унёс бы тысячи жизней. Он бы оставил такой след, что и два поколения не забыли бы.       То ли во сне, то ли наяву проскальзывает мысль: надо было соглашаться на уговоры Наруто, надо было сдаться и надеяться. От неожиданности Дейдара даже вскакивает с койки, но тут же недовольно мычит: голова начинает болеть при резких движениях — вмешательство в мозг не остаётся без последствий.       Согласиться и предать своё искусство. Похоже, спёртый воздух и закрытое помещение вкупе плохо влияют на психическое состояние. Ещё и Яманака со своей проклятущей техникой… Да-да, это всё только из-за этого. В другой ситуации такая мысль бы точно не пришла в голову человеку, который точно знает своё предназначение. А что до Казекаге — его пора ушла. Давно уже. Всё забылось. Дейдара хмыкнул. Ага, забылось. Поэтому и не взорвал бомбу прямо там, на поле битвы, когда была возможность. Поэтому и сказал Саске правду.       Торопливые шаги. Не Пятая и не Казекаге. Дейдара понимает сразу, бросает взгляд на своего соседа ровно напротив. Саске тоже понял. Чуть поднял голову. Ждёт.       Наруто врывается в помещение ураганом. Было ожидаемо, что он проберётся сюда любыми методами, но его появление всё равно стало неожиданностью. Наверное, у паренька талант. На камеру Дейдары он не смотрит — сразу направляется к Саске, который даже встать не удосужился.       Дейдара поглядывает из вежливого любопытства, но ближе к прутьям не подходит и с кровати не встаёт. — Саске, — начинает Наруто громко, ещё не остановившись, но, когда подходит вплотную к решётке, так, что Дейдаре только затылок и видно, понижает голос до почти что шёпота: — Теме! Дурак, идиот! Как же хочу тебе врезать по твоему тупому лицу! Если бы не Гаара, то ты бы взорвался! — Отстань, — лениво откликается Саске. — Зря сюда пришёл. Ты меня не интересуешь.       Наруто слегка сжал кулак.       Дейдара предпочёл бы не слышать этот разговор, но выбора не было. Предстояло стать невольным свидетелем какой-то драмы. Будто ему своей собственной не хватало. — Сакура хотела прийти. Я не пустил её. Ей очень плохо, даттебайо. — До неё мне есть дело в последнюю очередь. — Ты ничуть не изменился, Саске, — послышался смешок. — Всё такой же ворчун. Вот бы ещё не пытался убить каждого попавшегося. — Ты ничего не понимаешь, — зло откликнулся Саске. — Это ты не понимаешь. Я всё равно верну тебя.       Молчание. Такое знакомое, что Дейдара даже вздрогнул. Они с Гаарой молчали так же, когда мысленно проигрывали диалог о том, что будет дальше. Угнетающая тишина, нити которой будто бы видно в воздухе. Их бы порвать, но никто не делает ни единого движения. Саске, может, и не понимает, что хочет сказать ему Наруто, но Дейдара знает наверняка, абсолютно. Видит эти невидимые нити, — как бы это ни звучало и что бы это ни значило, — и хочет сказать этим дуракам, что они совершают ту же ошибку, которую до них совершали тысячи. Немного щемит в душе от осознания: он эту ошибку совершил тоже. — Уходи.       Голос Саске звучит скорее жалко, чем грубо. Он поглядывает на Наруто своими ничего не видящими глазами так не по-учиховски, что Дейдара теперь уже не сомневается. Думается, что Наруто тоже. Он стоит спиной, сжимает кулак и разворачивает так быстро, будто бы уворачивается от какого-то смертельного удара. — Я обязательно вернусь, Саске.       Обещание мажет по стенам, заполняет собой вакуум, который образовывается после того, как Наруто молнией исчезает. Внутри копится отвращение. Дейдара не знает, к чему или к кому, поэтому выдаёт простую и самую подходящую фразу: — Ты мудак, Саске, м.       Слова долетают быстро, но Саске, будто бы сломанный механизм, поворачивается только через минуту. Дейдара видит его лицо. Глаза, устремлённые в бесконечную темноту, напряжённые скулы. Даже на поле боя у Саске было более расслабленное выражение.       «Я знаю», — почти что слышит Дейдара, но Саске молчит. Фраза витает в воздухе, не произнесённая, но понятая всеми, кому нужно было понять. Связь рвётся, когда где-то вдалеке слышится хлопок. Через секунду ещё один.       Саске приподнимается, крутит головой. Дейдара тоже прислушивается.       Очень знакомые хлопки. Болезненно. Они у него под кожей ещё с детства.       Сейчас будет. Ещё мгновение.       Взрыв гремит, сотрясая всё вокруг. Где-то недалеко, но и не так близко. Дейдара критично подмечает, что слабовато. Комната сотрясается, но даже штукатурка не сыплется. Саске встаёт на ноги, скользя рукой по стене и отходит к решётке.       Нужна всего лишь секунда, чтобы сложить этот немудрёный пазл. Кто-то пришёл забрать одного из пленных. Дейдара подавляет смешок: Акацки бы не стали привлекать внимание. Акацки не пришли сразу — Акацки не придут вообще.       Второй взрыв звучит картонной неожиданностью, которая не может вызвать ничего, кроме протяжного вздоха. Как же грубо организован этот побег. Дейдаре нравится. Подорвали сначала что-то в одном месте, привлекая внимание. Наверное, что-то важное, — резиденция Хокаге неплохо бы подошла, — а потом отправились к основной цели и устроили ещё один взрыв.       Одна из стен Саске светила яркой дырой, застенчиво показывающей вечернее небо. Закат. Слепяще-жёлтый смешался с синим. Солнце сейчас владеет небом так, как может владеть только перед самым своим уходом. Дерзко, непокорно, цепляясь каждым своим лучиком за девственную голубизну, хотя уже и та помутилась синевой наступающей ночи. Только в этой стране бывают такие закаты. Только здесь глупое солнце так отчаянно держится за свою власть, ускользающую с каждой секундой всё быстрее.       В дыру просовывает голову какой-то паренёк с полуседыми волосами и глазами, которые своей фиолетовостью могут соревноваться с хидановскими. — Пришли спасать нашего непутёвого командира, — отрапортовывает он, показывая свои острые клыки. — Вы не торопились.       Дейдара ухмыляется. Другого ответа он от Саске и не ожидал. — Карин и Джуго сейчас в других точках. Потом снимем печать, а сейчас поторопимся, если только тебе, конечно, не понравились здешние условия.       А парень-то, похоже, весельчак. Точно поладил бы с Хиданом.       Саске, всё ещё опираясь на стену, проходит к образовавшемуся отверстию, тщательно игнорируя насмешки своего спасителя. Когда остаётся сделать единственный шаг, чтобы оказаться на столь желанной свободе, он оборачивается, а Дейдара на мгновение думает, что Саске его видит прекраснее, чем обычно, хотя и знает, что это невозможно. — Ты можешь пригодиться, — голос у него слегка скрипит.       Почему-то хочется смеяться. Не хрипловато, а по-настоящему. Чисто, как смеялся последний раз лет сто назад, если не больше. Конечно, Дейдара может пригодиться, вот только Саске забывается. Свобода не стоит другой кабалы. — А ты к нему вернёшься, м? — вместо обычного «нет». — Я отомщу. Потом всё будет по-другому, — отвечает Саске, игнорируя вопросы, которыми сыплет его «спаситель». — Потом я вернусь.       Голос у него такой же, как обычно. Но Дейдара, привыкший улавливать любое колебание, даже самое малое, замечает. Саске сам себе не верит. Строит воздушные замки, которые каждый раз сносит порывами северного ветра, но он, ещё совсем мальчишка, собирает их заново, обрекая себя на новую боль. Дейдара хочет надеяться, что так и будет, что Итачи умрёт и ветер вместе с этим утихнет, а замки останутся стоять, восстановленные в сотый раз, но уже навечно. Дейдара знает, что так не бывает. И из-за этого воздух кажется пресным, а свет, проникающий через расщелину от взрыва, — искусственным.       Саске исчезает быстро, нехотя опираясь на плечо паренька с клыками. Саске забирает свои воздушные замки с собой и не прощается. В дыре виднеется уже совсем синее небо. Солнце опять проиграло. Как всегда. Такова жестокая природа.       Шиноби Конохи вваливаются через считанные секунды, а на их лицах такой гнев и разочарование, какое невозможно показать нарочно. Упустили самого опасного отступника собственной деревни. Саске Учиха, как и все Учиха, впрочем, ускользнул из лап Конохи подобно предзакатному небу, окрашивая себя самого в тёмно-синий. — Ты! — кричит один из пришедших и тыкает пальцем совсем некультурно. — Куда они ушли?       Молодой. Наверное, свято верит в то, что делает. — В расщелину от взрыва, — честно отвечает Дейдара.       Как было понятно с самого начала, Саске не нашли. И его сообщников тоже. Охрану усилили. Как же любят люди предпринимать что-то после того, как беда уже случилась. Укреплять дамбу после потопа. Отправлять письма после расставания. Продолжать можно вечно. Дейдара вполне мог бы этим заняться, потому что часы потекли противной тянущейся смолой.       Несколько раз в день менялся караул, который безмолвно исполнял свои обязанности и наотрез отказывался говорить, сколько уже прошло с этого дерзкого побега. По собственным подсчётам Дейдара мог сказать, что около трёх суток, но доверять им в полной мере не стоило: когда долго чего-то ждёшь, воспринимаешь время неправильно, а Дейдара ждал. Затаив дыхание и просыпаясь под звуки рабочих, заделывающих цену свободы Саске.       Говорят, что ожидание рисует в голове картины невозможного. У Дейдары было не так. Он вполне осознанно готовился к смерти, надеясь украсть момент, самый последний, чтобы активировать технику. Недаром же тихонечко копил чакру уже который день. Должно получиться. Получится. Уверенность — уже полдела, а её было через край.       Пустая камера напротив неприятно давила. Сомнений в правильности решения не было, но интерес — обычное любопытство — теплился внутри. Сможет ли Саске вернуться после всего этого? Или Наруто наконец-то поймёт, что Учиха из тьмы достать невозможно. Никто ещё не смог. Проклятый клан, обречённый ходить по земле шиноби и напоминать всем, что эра войн ещё не канула в прошлое.       Шум шагов Пятой Дейдара узнаёт сразу. Мерное постукивание каблучков, которые обычно не носят куноичи: неудобно и непрактично. А рядом с ней — быстрое пошаркивание. Казекаге решил лично явиться, чтобы восстановить свою репутацию и доказать, что между ним и отступником никогда ничего не было? Очень умно. На удивление ожидаемо. Казекаге и положено быть таким: надёжным, предсказуемым. Дейдара же знал, что так будет. Почему тогда внутри кошки неприятно скребут? — Мы связались с Цучикаге, — начинает Пятая и лениво поправляет светлую прядку. — Понимаешь, какой вариант он предлагал? — Тихо-мирно отпустить меня на волю по старой дружбе, м? — улыбка выходит вымученной.       Дейдара не видел своё собственное отражение уже давно. Почему-то казалось, что кожа побледнела. Как у Казекаге. Как у Гаары. Глупо.       Не смотреть в его сторону. Не выдавать волнения, клокочущего в горле. Не смотреть. Не провоцировать. Ждать приговора. Принять достойно. Подождать. Активировать технику. Не смотреть. Не смотреть на него. Улыбаться. И только.       Осечка на первом же пункте. — Шутишь, — Пятая усмехнулась. — Достойно. Но промахнулся.       Звуки пропадают. Тонут в бесконечно грустном взгляде Гаары, значение которого дано понять лишь одному человеку. К их общему несчастью, Дейдара понимает, хотя очень хотел бы и дальше ухмыляться так, будто не мечтает разорваться на куски. Конечно, сделать он это может, но взрыв — самое грандиозное его творение — будет ужасающим. Он унесёт тысячи жизней. Дейдаре было бы всё равно, если бы этот же взрыв не грозил унести и его жизнь. Уже второй раз Дейдара начинает сомневаться из-за чёртова Казекаге, который — он уверен — не моргнёт, оглашая приговор. Однако сейчас дымка в глазах Гаары вполне настоящая. И слова, которые говорит Пятая, тоже реальны до безумия: — Деревня Песка согласна принять твои умения и навыки.       Слова повисают. Дейдара отупело переводит взгляд обратно на Пятую. Он не ослышался. Глупый риск. Старейшины бы никогда на такое не пошли. Конечно, Каге вправе сами принимать решения подобного рода, но чтобы Гаара начал спорить со старейшинами, да ещё и ради отступника, которого записывают ему в любовники… Поверить сложно. — И что взамен, м? — Чакра, — пожимает плечами Пятая и продолжает: — Наша деревня располагает способом контролировать чакру другого человека. Мы согласны поделиться этой информацией с Песком, если ты согласишься. — Если вы спрашиваете, то есть ещё вариант? — Смышлёный. Второй вариант принадлежит Цучикаге. Догадываешься? — Вполне, м. — С решением мы тебя торопим, — Пятая вновь поправила ту же прядку. — И так уже возились больше, чем нужно.       Дейдара перевёл взгляд. Туманно. У Гаары мелко трясутся руки под складками мантии. И как Пятая не видит? Столько вопросов и ни одного ответа.       Гаара всегда был пустым. Казался. Всем. Почти что. Дейдара гордился тем, что был исключением, что мог разглядеть. Гордился всегда только собой и никогда — Гаарой, хотя тот этого заслуживал никак не меньше. Смог же в тот день открыть решётку. И сегодня повторил снова. Выпускает ветер из клетки, не боясь, что тот не вернётся никогда. Безграничная вера на одной чаше, а на другой — дикая привязанность. Идеальное равновесие. Как же они так долго этого не видели? Прикрывались пустыми словами и оправданиями, будто щитами из непробиваемой стали. Передавали друг другу глупую статуэтку и оставляли синие отметины напоминаниями. Всё это — ничто по сравнению с тем, что Гаара сделал сейчас. Протянул руку, которую раньше всегда одёргивал, которой раньше даже докоснуться не давал.       Спас, хотя мог бросить.       Дейдара не верил. Ни тому, что происходит, ни тому, что Гаара стоит тут и смотрит на него. Казекаге делает вид, что скучает, охватывая взглядом будущее имущество, а Гаара считает каждую секунду до ответа. Он смирился со всеми последствиями, принял все слухи. Он смог это сделать в то время, когда Дейдара обвинял его во всём.       Кажется, вечность проходит и начинается новая, когда Дейдара произносит, вкладывая в единственную фразу всё своё хладнокровие: — Я согласен.       Гаара мимолётно дёргает головой, а выдох, который кажется громче любого взрыва, опять слышит только Дейдара. — Жизнь дорога каждому, — хмыкает Пятая.       Жизнь. Как мало она значит по сравнению с тем, что даровала судьба сейчас Дейдаре. Жизнь ничтожна. Его жизнь — точно. И мысли не остаётся об активации техники. Вообще мыслей не остаётся. — В таком случае нужно позвать команду по запечатыванию, — медленно проговаривает Гаара.       «Уже совсем скоро», — слышится Дейдаре. Голос у Казекаге такой необычный. Поющая капель. Пятая, похоже, не замечает. Она вообще ничего не замечает, хотя Дейдара удивляется: как так можно.       Проходит несколько минут, прежде чем запечатывающая группа из пяти человек неторопливо отпирает камеру и заходит, усаживается вокруг. Все до единого — шиноби Конохи. Поглядывают так, будто бы вообще не понимают, зачем они всё это делают. Дейдара оказывается в самом кругу, но не сопротивляется. Согласился? Согласился.       Как-то он слышал, что Второй Хокаге изобрёл технику, позволяющую соединить чакру двух людей. Таким образом, один становился ведущим, а второй — ведомым, но чакра непоправимо смешивалась. Немногие соглашались пойти на такое, поэтому практиковать эту технику в Конохе не спешили. Дейдаре казалось, что это сказка, обычный вымысел про Тобираму, который в своё время насоздавал так много, что дал людям повод сочинять небылицы.       Несколько печатей, светящиеся круги на полу. По всем признакам обычная техника, но неприятные колебания собственной чакры — иголки под кожей — говорили о том, что процесс запущен. Не сравнимо ни с чем. Будто внутри каждый поток начинает течь в обратную сторону, а потом, слишком резко, опять меняет направление.       Гаара опустился рядом примерно через минуту. Двое из пяти сложили новые печати. Если бы потоки чакры начали светиться, Дейдара бы не удивился. Казалось, что привычная холодная чакра превратилась в раскалённое железо и заполнила собой всё, вытекая непослушной рекой из отведённого ей русла. Даже больнее, чем потерять обе руки. Пришлось закусить губу, чтобы подавить предательский вскрик.       Дейдара открыл глаза всего на мгновение. Гаара сжал кулаки, кажется, так, что короткие ногти впились в линию ума чуть ли не до крови. Глаза Дейдара тут же закрыл. Видеть было больнее, чем чувствовать самому.       Неужели Гаара и станет «ведущим»? Почему бы не отдать приказ кому-то другому — безопаснее и умнее. Вдруг что-то пойдёт не так? Вдруг техника имеет какие-то побочные действия? Или ему так хочется на веки вечные связать себя самой крепкой из цепей с преступником? Дейдара сильнее закусил губу. Нет, ему не с преступником свою жизнь хочется связать, а с ним, с Дейдарой.

***

      Суна всё такая же. Ужасно жарко и пыльно, а песок лезет во все щели. Дейдаре начинает нравиться.       Конечно, жить в одном доме с Гаарой ему не позволяют, но комнатушка неподалёку — сносный компромисс, а каждодневная проверка, которую осуществляет лично Казекаге, — приятный бонус.       Темари почти привыкла к тому, что Дейдара плохо шутит и заставляет её вспоминать, что такое смех. Даже на опоздания теперь злится меньше, хотя опаздывать Дейдара стал только больше. По утрам ужасно трудно вставать. Особенно, если ночь бессонная.       Оказалось, что старейшины, — вот это неожиданность, — всеми руками были против, а Гаара, полностью игнорируя это, сделал по-своему. Такую наглость некоторые потерпеть не смогли, поэтому на следующее утро после возвращения Казекаге и его нового вольно-невольного телохранителя, часть старейшин решила наведаться в резиденцию и разъяснить Гааре его место. Ну, получилось это у них так себе. Знаете, с ожогами от взрывов проблематично метать кунаи.       После этого случая сомневающихся в преданности Дейдары поубавилось. Даже Канкуро перестал постоянно напоминать о том, что «ну он же из Акацки». Дейдара начал подшучивать и над этим. Он вообще непривычно много шутил в Суне. Может, в память о Хидане.       Дейдара не был силён в готовке, но, повинуясь какому-то странному желанию, теплившемуся внутри уже который день, всё-таки купил продукты в лавке неподалеку. Торговец так удивился тому, что его покупатель — тот самый ужас гражданских, что запросил сумму вдвое меньше. Ну, сэкономить Дейдара никогда не был против. Хоть когда-то такая слава пошла на пользу.       Удон со свининой оказался простым только на словах. Бывший член Акацки, гениальный подрывник и отличный шиноби, а нормально пожарить мясо не смог. Чуть-чуть подгорело. Ну, с краешка. Почти незаметно, но идеального ужина уже точно не получится. Дейдара вздохнул: делать-то всё равно нечего. Заберёт наиболее пострадавшие куски себе, а Гааре выберет получше.       Лапшу приготовит любой дурак. Дейдара не был дураком, поэтому и тут что-то не получилось. Ну, отвлёкся на перепалку с Темари, которая так не вовремя заявилась отчитывать за неправильное заполнение документов. Откуда он вообще может знать, как составляют отчёты в Суне? Ну, слипшуюся лапшу всегда можно исправить небольшим количеством соли. Правда, соли не оказалось.       Гаара пришёл в то же время, что и обычно. Постучался, оставляя после каждого стука равные промежутки, а Дейдара, накрывающий на стол с тем усердием, с которым он обычно придумывал новые формы для бомб, даже подпрыгнул от неожиданности. Время пролетело быстрее, чем обычно. В окне маячило закатное солнце. — Входи, — крикнул Дейдара из кухни, чтобы успеть закончить приготовления.       Повторять не потребовалось. Гаара прошёл своими шаркающими шагами, тихонечко притворил скрипучую дверь, а когда он появился в кухне, Дейдара с удовольствием отметил, как округлились глаза обычно безэмоционального Казекаге. — Ты сам? — сказал Гаара вместо приветствия.       Добрая усмешка появилась сама. В комнате витал аромат специй, а в раковине валялась посуда, которой не повезло помогать Дейдаре в готовке. — Конечно, м. Решил, что вредно есть много еды на вынос. Садись.       Сидеть напротив друг друга за ужином уже давно превратилось в привычку. В первый раз было очень неловко. Кажется, тогда Дейдара случайно смахнул тарелку со стола, а Гаара поломал палочки. Воспоминания тёплым осадком лежали в памяти.       Как и было спланировано, всё наиболее ужасное Дейдара забрал себе. Он уж как-то вытерпит подгоревшую свинину, а вот кислую мину Гаары, поедающего то, что он приготовил, — нет. — Если не нравится, говори сразу, — предупредил Дейдара, но сам есть не спешил.       Гаара как-то слишком медленно взялся за свои палочки, а потом ещё и возился с ними, будто бы забыл, как держать. Однако за ужин всё-таки принялся. Дейдара смотрел очень неприлично и очень внимательно, выжидая. Первая порция съедена. — Ну как? — голос дрогнул. — Вкусно, м? — Очень, — кивнул Гаара.       Дейдара непроизвольно выдохнул и приступил наконец-то к еде. Мясо было жестковатым — он это с самого начала знал, но вот соль, почти что хрустящая на зубах, оказалась сюрпризом не из приятных. Зато выяснилось, куда она вся пропала.       Прокашлявшись и выпив половину стакана воды, что предусмотрительно поставил сам «на всякий случай», Дейдара с благоговением наблюдал за Гаарой, тихо поедающим то, что есть в принципе невозможно. — Ты чего не сказал? — Дейдара встряхнул плечами. — Мне вкусно, — ответил Гаара и продолжил трапезу. — Это невкусно. — Это ты приготовил. — И, м? — И это вкусно.       Теперь настал черёд Дейдары глуповато смотреть на Гаару. — Только убирай соль в следующий раз подальше от чашек, а то я не очень привык к такому её количеству, — проговорил Гаара ровно и съел ещё немного. — В следующий раз готовим вместе. Что-нибудь без соли, — рассмеялся Дейдара и отпил ещё из стакана. — А то ты так всю воду выпьешь, которой у нас и так немного.       Потом они говорили о работе, колодцах и командировках, о Конохе и Наруто, о техниках и соли, о прошлом и будущем.       Уродливые глиняные весы примостились на комоде и хранили все свои сколы, которые делали их самыми прекрасными на свете. Солнце зашло, чтобы завтра подняться вновь.