5 первых поцелуев и полный краш

      Знаете, как сильно бесит мелкий порез на коже? Не болит, но раздражает неимоверно. Постоянно хочется его почесать, сковырнуть свежую корочку, слизать капельку выступившей крови. Неприятно, но подобное случается нередко.       Так вот. Сяо Чжань для Ван Ибо такой мелкой ранкой на коже не был. Наоборот, он казался зияющей дырой в груди, аллергической сыпью на всём теле, сведёнными судорогой мышцами после активной тренировки.       Сяо Чжань не был «неприятным».       Сяо Чжань не раздражал.       …       Сяо Чжань бесил.       Всех вокруг? - Нет, конечно.       Его, Ван Ибо? - Безусловно!       …       Окружающие были очарованы сияющей улыбкой и ласковым взглядом глаз цвета кофе.       …       Ван Ибо очарован не был.       Многие с восторгом отзывались о доброй и тёплой натуре Сяо Чжаня.       …       Ван Ибо не восторгался.       Почти все превозносили стойкие моральные принципы и отличное воспитание Сяо Чжаня, ставили его в пример, указывали на его гармоничную личность.       …       Ван Ибо ничего такого не делал. Сяо Чжань для него не был ни эталоном, ни ориентиром, ни примером. Сяо Чжань не был «там», «тем». Он не был вдали, не был посторонним.       Сяо Чжань невероятным образом оказался частью его мыслей, чувств, стремлений, переживаний. С Сяо Чжаня начинался его день и им же заканчивался. Ван Ибо даже собственный рабочий график выстраивал таким образом, чтобы хотя бы раз в день увидеться с этой занозой в заднице. А когда увидеться всё-таки не получалось, Ван Ибо болел.       Сяо Чжань не был ему «другом». Сяо Чжань случился частью его самого, его БОЛЕЗНЬЮ, заблуждением, мо́роком.       Однако всего этого Ван Ибо не замечал и не понимал. Он, точно дикий жеребёнок, подскакивал к яркому «светлячку», каким с недавних пор ему представлялся Сяо Чжань, прижимался тесно, якобы ненароком провоцировал, поддевал и немедленно сбегал, едва «светлячок» откликался, реагировал на его игривость…       Иначе Ван Ибо не мог. Ему было плохо, когда Сяо Чжань не смотрел в его сторону. «Светлячку», видимо, тоже. Не зря же он не пропускал ни единой его подколки, не терпел его молчания, не выносил его взглядов, обращённых на других. Всё чаще именно «светлячок» притискивал, подстёгивал, подлавливал его. До времени Ван Ибо делал вид, что не замечает такого вызывающе «неморального» поведения «великолепно воспитанного» актёра и айдола – предела совершенства. Позднее Ван Ибо игнорировал провокации уже специально…       За обиженно-раздражённым Сяо Чжанем можно было наблюдать часами…       Однако разомлевший радостью «светлячок» нравился Ван Ибо не меньше. Особенно привлекательным Сяо Чжань казался со смущённым румянцем на щеках и кривой лукавой ухмылкой. В такой улыбке родинка призывно приподнималась к губам «светлячка», манила к себе и подстёгивала воображение…       Ван Ибо фантазию не сдерживал…       Такой Сяо Чжань бесил его сильнее всего, а степень бешенства зависела от яркости скул «раздражающего элемента».       …       Неплохо вышло в его День Рождения.       Догонялки он предпочёл бы закончить в наглухо запертой комнате, где никого кроме «безобразника» и «именинника» не осталось бы, а коварное «это подарок» прозвучало бы ему в губы жарким дыханием.       …       Но этого не случилось… Пришлось довольствоваться громким, многоразовым «С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ!».       Заливистый смех и широкая улыбка Сяо Чжаня немного смягчили поднимающийся в его душе гнев. Процесс поедания праздничного торта из тарелки «светлячка» тоже оказался весьма занимательным. Шкала бешенства перемигивалась пурпурно-алым, когда Ван Ибо доедал последние, самые лакомые кусочки угощения ложкой Сяо Чжаня. Хорошо, что «светлячок» (Ван Ибо надеялся, что все остальные тоже) этого не видел.       …       Надежды были напрасными: Юй Бинь видел, но уже не ржал над ним, только посмотрел странным сочувственно-грустным взглядом…       Ван Ибо вспомнил про «Закон» и отложил чужую ложку в сторону. Чужую тарелку – тоже.       …       Однако доедать собственную порцию лакомства он не стал. Из своей тарелки показалось невкусно, да и отвлекли его весьма вовремя. Юй Бинь приходил не зря – сказал, что Сяо Чжань уже «почти уехал»…       Какая реакция на это известие считалась «правильной», Ван Ибо подумать не успел. В следующее мгновение он обнаружил себя на общем паркинге. Как раз вовремя, чтобы поймать бесценный взгляд «не-хочу-уезжать», обращённый к нему из опущенного окна минивэна… Сегодня Сяо Чжань его баловал – оставил достаточно пищи для воображения.       Ван Ибо обещал себе вечернее «бешенство-со-вкусом» и лицом Сяо Чжаня. Обещал поразвлечься в фантазиях, но «светлячок» нарушил его планы.       Особенно раздражающим (читайте буквально!) в этот праздничный вечер «только-для-него-одного-и-его-руки» прозвучал поздний звонок. Сяо Чжань обнаружился на другом конце вызова по причине «я-забыл-предупредить…» ровно тогда, когда Ван Ибо под закрытыми веками со смаком вдалбливал его незабвенную тушку в матрац…       Пришлось несколько раз глубоко выдохнуть, чтобы не беспокоить творящимся в голове непотребством безмятежно розовеющие щёчки «светлячка». Сработало…       …но не расслабило.       …       Ван Ибо употребил обновлённый матерный лексикон.       …       «Светлячок» удивился, спорить не стал и расцвёл алыми пятнами более насыщенного оттенка.       …       Главная мысль этого «предупредительного» звонка из их беседы выпала сразу после приветствия, но Сяо Чжань стоически пытался её выразить на протяжении следующих сорока минут видео-вызова.       …       Ван Ибо расслабился, но ненадолго.       …       Юй Биня поблизости не было. Ругательных выражений тоже не осталось. Пришлось смириться и наслаждаться привлекательной родинкой под губой на экране смартфона так, чтобы на другой стороне звонка ничего не поняли.       …       Для Ван Ибо не было ничего невозможного.       …       Ему, в сущности, было всё равно – он привык укладываться спать поздно, а вот хмельной от усталости Сяо Чжань глядел на него бесподобным взглядом. Гремучая смесь счастливого смятения и многозначительных вздохов «светлячка» терзала воображение Ван Ибо и зудела покраснением в набухшем, напряжённом, натёртом месте…       …       Сегодня Ван Ибо уже трижды пересчитал все уровни Небес, но плоть успокаиваться даже не думала. Неудивительно, ведь виновник этого «праздника жизни» продолжал кокетливо (не иначе!) прикрывать глаза, прятать улыбку и изображать из себя вяленую рыбку. Сяо Чжань уверял, будто настолько устал, что совершенно не может двигаться.       …       Ван Ибо был не против такой лености своего «НЕДУГА», при условии, что тот ярко-красным язычком будет облизывать не собственные уже и без того припухшие губы, а обведёт навершие его плоти влажным прикосновением, согреет дыханием там, где пульсировало сильнее всего. Сперва пригубит, затем возьмёт глубже в рот, до самого основания, пока он, наконец, не упрётся в мягкую гортань. Та в ответ непременно сожмётся в судорожном спазме, но плоть вытолкнуть Ван Ибо не позволит – опустится сверху, прижмётся теснее, вдавит в мягкие подушки, чтобы через три, четыре, десять движений сорваться ввысь и вновь посчитать ангелов на облаках. У каждого из них (не сомневайтесь!) будет лицо «Сяо Чжаня».       …       Это был его уже четвёртый раз за сегодня…       …       …а ведь они не целовались уже почти месяц.       …       После их последнего «случайного» происшествия на съёмочной площадке долгое время царила напряжённая атмосфера. Каст, стафф и даже режиссёр, казалось, с трепетом ожидали от них продолжения или разъяснений. Оправдания бы тоже прокатили. Накал страстей больше всего напоминал пороховую бочку, но фитиль запаливать никто не решался. Потому всё закончилось разочарованным вздохом и привычным ритмом будней.       Ван Ибо тоже вздыхал: зелёный чай около его сумки больше не появлялся. Жажда усилилась.       Дни тянулись за днями, отснятые кадры сменялись следующими, дорама в сети становилась всё популярнее, а лето потихоньку приближалось к своему завершению.       Сяо Чжань его больше не бесил и даже не раздражал…       …ведь поводов для того не было. Они назывались «друзьями» и были каждый день вместе. Но всё чаще Ван Ибо скучал по смущённой ухмылке Сяо Чжаня и всё чаще вынужден был вечерами задерживаться в душе на лишние полчаса. Вкус их поцелуев не желал вымываться. Наоборот, усиливался с каждой фантазией и сладкой дрожью в пояснице напоминал по-мужски жёсткое, но отзывчивое на ласку тело и тихий стон удовольствия.       Сяо Чжань его больше не бесил…       …ведь не может раздражать то самое желанное, что сидит глубоко внутри тебя.       …       Ван Ибо больше не сомневался - он был БОЛЕН.       …       А Сяо Чжань был очень ЗАНЯТ параллельными съёмками в другом медийном проекте, задушевными разговорами с режиссёром, шутками и премилыми подколками с остальным кастом дорамы, тем же Юй Бинем, а ещё многозначительными переглядываниями с Сюань Лу и Мэн Цзыи.       Девичья часть актёрского состава оказалась весьма отзывчивой на эмоции «Вэй Усяня». Всё чаще Ван Ибо ощущал себя «Лань Ванцзи» не только в кадре, но и в жизни. За истекшие недели он настолько привык молчаливо ожидать Сяо Чжаня, беседующего со всеми вокруг, что больше не понимал, где заканчивается его персонаж и начинается его собственная личность.       Подобными переменами в молодом даровании режиссёр был весьма доволен: неудачных дублей стало в разы меньше. Это последнее обстоятельство радовало и Ван Ибо. Он взрослел как актёр, однако «живым» себя чувствовал только в те моменты, когда взгляд «Вэй Усяня» обращался в его сторону.       …       Пить хотелось неимоверно.       Купленный в автомате или даже дома самостоятельно приготовленный зелёный чай казался совершенно безвкусным. Тот, что плескался в пластиковом термосе Сяо Чжаня, выглядел не в пример привлекательнее.       …       Но в сдержанной улыбке Мэн Цзыи читалась нежность, а на ласковые прикосновения Сюань Лу Сяо Чжань неизменно откликался симметричной теплотой.       …       Ван Ибо мучился жаждой. Он готов был даже воду вот из этого бутафорского «Холодного источника» в «Облачных Глубинах» пить, лишь бы промочить горло хоть немного… Это, конечно, не зелёный чай из заветного термоса, но всё-таки…       …       - Шрамы на тебе нарисовали весьма натуральные, - в этом голосе слышалась улыбка, а от лёгкого прикосновения к обнажённой коже Ван Ибо вздрогнул.       Ток 220 вольт прошёлся вдоль позвоночника и коротнул в самом чувствительном месте.       - Мгм, - Ван Ибо ответил на манер «Лань Ванцзи». Иначе не мог.       - Ха-ха-ха, уже в образе? – улыбка сменилась смехом, но восхищённый блеск из глаз Сяо Чжаня не ушёл.       Ван Ибо очень хотел, но никогда бы не спросил, чем же так восхищался «Вэй Усянь»: работой гримёров или же его нагой спиной. С этим человеком (только с ним) Ван Ибо был тру́сом.       …       Вот так, трусливо, он запорол первый дубль элементарной сцены. От него требовалось просто красиво сидеть в воде и ждать появления «Вэй Усяня», а он весь издёргался, извертелся и совершенно засмущался под ярко полыхающим взглядом своего визави. Этого взгляда Ван Ибо не видел сам, но чувствовал каждой клеточкой кожи. Ещё не в кадре, не под камерами, Сяо Чжань смотрел на него. Ван Ибо очень хотелось верить, что тому нравилась представившаяся картина.       …       Впервые за несколько дней режиссёр сделал ему замечание и даже с чувством выматерился.       Странно, но на душе Ван Ибо сразу стало легче. Он будто вновь мог дышать, вдыхать воздух полной грудью. Из самого сердца по телу разлилась тёплая волна.       Сяо Чжань его бесил.       Опять…       Как раньше…       Нет, даже сильнее.       …       А раз сильнее, сдерживать эмоции Ван Ибо не стал. Он заставил напряжённые мышцы расслабиться, впитал глубоко, точно воду из «Холодного источника», судорожную дрожь тела, проникся смятением устремлённых на него глаз цвета кофе и улыбнулся.       Ярко.       Ослепительно.       Шало.       Сейчас бешенство его пьянило. Так пусть не он один напьётся допьяна!       …       Сяо Чжань же в ответ на его эмоции смешался… опешил… изумился и густо покраснел, отвёл взгляд в сторону.       …       Несправедливо. Сяо Чжаня режиссёр за лишние эмоции ругать не стал, только пробормотал что «Вэй Усянь» получился «аутентичным» и такого его «надо оставить». Неподобающую улыбку «Лань Ванцзи» тоже оставили в эпизоде, ведь она случилась за кадром. Фокус камер был направлен на лицо «Вэй Усяня». Хотя пару дублей «для страховочной сверки» они всё-таки сняли. Цензура в Поднебесной – такая цензура…       …       - Ибо, есть время поговорить? – «Вэй Усянь» на него не глядел, но даже с отведённым в сторону взглядом смотрелся весьма решительно.       Прежде чем ответить Ван Ибо на всякий случай огляделся по сторонам – поискал злостного виновника всех «неоднозначностей» между ними.       Юй Биня поблизости не оказалось.       Ван Ибо расстроился: значит, Сяо Чжань пришёл к нему действительно только «поговорить». А этого Ван Ибо как раз меньше всего хотел.       Он хотел не говорить - молчать, а ещё сомкнуть ладони на стройной талии «Вэй Усяня», притянуть ближе, прикоснуться губами лишь слегка, чтобы в следующий момент приникнуть глубже, языком проникая в самые…       - Да. Поговорим, - Ван Ибо сглотнул выступившую слюну и до конца прочувствовал дрожь в собственном теле. С недавних пор он заметил за собой мазохистские наклонности. Жаркие фантазии мучили, но отказываться от них Ван Ибо даже не думал. – Машина придёт только через час.       «Вэй Усянь» послал ему странный затравленный взгляд, но после паузы послушно кивнул:       - У тебя сегодня вечером ещё съёмки?       - Нет. Просто хотел покататься на скейте, - Ван Ибо неопределённо пожал плечами. Планов на вечер у него действительно не было. Они сегодня закончили ещё за́светло, так что последние часы дня не хотелось упускать.       - Вот как… - Сяо Чжань чуть нахмурился и прикусил губу. Продолжил он не слишком уверенно. - Может мы…       Он не договорил, оборвал себя на полуслове, взглянул за спину Ван Ибо и вздрогнул: - …пойдём отсюда?       Ван Ибо стало любопытно, из-за чего же так распереживался «Вэй Усянь», но оглядываться даже не понадобилось. Недалеко от них раздался весёлых хохот Юй Биня, смущённое покашливание Чжу Цзаньцзыня, до дрожи приятный голос Лю Хайкуаня в кратких репликах и мелодичное хихиканье Сюань Лу – Ван Чжочэн о чём-то увлечённо вещал. Ван Ибо понял, что им немедленно следует бежать без оглядки, если они не хотят угодить в лапы дружного актёрского каста. Обычно Ван Ибо был не против немного поразвлечься, но Сяо Чжань явно не горел подобным желанием.       - Пойдём в «гримёрку». Хочу уже снять с себя этот парик, - Ван Ибо оборачиваться на друзей не стал, решительно зашагал в другой конец площадки.       «Вэй Усянь» не отставал. Его тихое «спасибо» Ван Ибо едва расслышал. Струящиеся вдоль стройного тела длинные одежды костюма «Вэй Усяня» и молчание стимулировало опасные образы в голове Ван Ибо. Значит, молчать было нельзя:       - Ты о чём поговорить-то хотел? Если это надолго, то, может, отложим на выходные?       В голове вновь переливалось пурпурно-алым. Ладони зудели. Ногу в шаге приходилось придерживать – фрикционные ожоги в том самом месте ему были не нужны. Плоть показывала признаки жизни весьма чувствительные. Неудивительно - красный Сяо Чжаню был к лицу. Даже под лёгким чёрным халатом «к лицу».       …       «Чёрт…»       …       Идти в «гримёрку», где сейчас, скорее всего, никого не было, резко перехотелось. Ван Ибо замедлился ещё больше, а Сяо Чжань, наоборот, шаг не сбавлял. Получилось, что теперь Ван Ибо не вёл, а следовал: «Прямо как «Лань Ванцзи» за «Вэй Усянем».       - Откладывать не стоит. Если не сейчас, в другой раз, боюсь, я просто не решусь сказать, что…       Вновь оборванная мысль. Полных два шага понадобилось «Вэй Усяню», чтобы осознать: «Лань Ванцзи» отстал на больше, чем метр.       - Ибо? Что-то случилось?.. – Сяо Чжань обернулся на него. Удивлённо приподнятые брови на раскрасневшемся лице выглядели почти нелепо.        - Не останавливайся… - Ван Ибо прикусил губу, тряхнул головой. Напрасно он пошёл сзади. Прямая линия позвоночника, тонкая талия, перехваченная тугим поясом, крепкая поясница, на которую так и хотелось положить ладонь, ягодицы Сяо Чжаня… - Иди вперёд. Всё хорошо.       …       «Всё плохо…» - Ван Ибо не заметил, что уже не просто смачивает пересыхающие на жаре губы, а откровенно облизывается.       Зато это заметил Сяо Чжань. Судорожным вздохом прозвучало имя:       - Ибо…       - Мгм.       Зачем он ответил?..       Не его надо спрашивать…       …       - Что ты хотел сказать?.. – надо было срочно переключать мозг, иначе они даже до фургончика гримёров не дойдут. Ван Ибо уже почти…       …       Сяо Чжань же не торопился спасать его медленно умирающий для гетеросексуальных отношений мозг. Не собирался помогать он и с моральным спокойствием «друга». Даже полюбоваться на себя в движении не позволил – встал ровно напротив, подставил длинные полы костюма «Вэй Усяня» под ветер.       Сяо Чжань был жесток.       …       Ван Ибо – в бешенстве.       …       - Четыре… - Сяо Чжань больше не краснел (дальше было уже некуда). Сейчас он глядел прямо и накалял эмоцию между ними.       Воздух почти трещал от напряжения. С таким тёплый летний ветер не справлялся.       …       Один метр – это далеко.       Ван Ибо шагнул ближе. В паху отозвалось опасной пульсацией. Ткань касалась твёрдого: «Больно».       - Пять, - поправил уверенно. Ван Ибо точно знал, о чём говорил Сяо Чжань.       - «Пять»? - переспросили удивлённо. – А когда был пятый?       - Был первый, - Ван Ибо решил «поумничать».       60 сантиметров – это всё ещё далеко.       Теперь шаг сделал Сяо Чжань. Расстроенно вздохнул, будто жалел, что не знал «первого».       - Какой он был? – прозвучало просьбой поделиться воспоминаниями.       - Бумага невкусная, - Ван Ибо всегда был честным мальчиком. – Глянцевая – тем более.       В ответ рассмеялись. Приглушённо рассмеялись:       - Тогда и у меня был этот «первый», - помолчал. Улыбка стала лукавой, смешинки в глазах – колючими и заразными. Уточнил. – «ПЕРВЫЕ».       30 сантиметров – это один шаг.       У Ван Ибо с математикой было не очень хорошо, но он справился с нехитрым счётом.       Осталось всего 10.       - Сколько было? – Ван Ибо не просил, он приказывал признаться.       Математика портит людей!       - 23… – Сяо Чжань считал лучше него.       …       Бешенство Ван Ибо превратилось в исступлённую ярость.       Он не умел проигрывать.       Разница в 18 поцелуев – это непозволительно много.       …       Даже если в «гримёрке» кто-то был, они не заметили. Не посмотрели и дверь не заперли. Ван Ибо нашёл способ получше – запечатал телом Сяо Чжаня. Тот не сопротивлялся, только сдавленно застонал от чувствительного удара спиной о металл.       А Ван Ибо считал. Предстояло наверстать разницу. И было совершенно не важно, что их нынешние поцелуи шли в общий зачёт.       - Ибо, ммм… погоди, не рви! – Сяо Чжань пытался помочь ему стянуть пояс костюма «Вэй Усяня», но тот был завязан на совесть – никак не поддавался. Даже слегка́ не ослабил хватку.       Ван Ибо не слушал, но послушался. Рвать не стал – оставил злополучную тряпку на месте. Вместо этого он рванул ворот на груди Сяо Чжаня, стянул с плеч.       Слабый треск ткани подсказал, что завтра они выучат новые ругательства авторства портных дорамы.       …       Теперь мешалась только майка Сяо Чжаня. Однако доступ к телу был достаточным.       …       Ван Ибо насчитал всего 3 поцелуя… но долгих-долгих.       Сейчас они учитывали не количество, а качество и глубину.       …       А ещё он считал стоны удовольствия Сяо Чжаня.       Этих оказалось больше – 8.       …       Костюм «Лань Ванцзи», видимо, шили специально для таких ситуаций. Или это Сяо Чжань обладал более ловкими руками. На пол упал белоснежный пояс, но длинный халат они снимать не стали, просто распустили полы.       …       «Вэй Усянь» больше не стеснялся. Его ладонь нашла себе место как раз там, где сам Ван Ибо желал её видеть сильнее всего.       …       Но Ван Ибо был недоволен. Он-то добраться до возбуждения Сяо Чжаня никак не мог. А ведь оно прижималось к его бедру очень-очень-очень тесно.       …       Пояс…       … не стал преградой.       Ван Ибо был неглупым мальчиком, потому препятствие обошёл. На 5-ом поцелуе (сегодня!) он с трудом оторвался от желанных губ, задрал «юбки» Сяо Чжаня и вознёс благодарственные молитвы ослепляюще-жаркому лету и современным резинкам на лёгких шортах.       …       Ягодицы Сяо Чжаня замечательно умостились в его ладонях.       …       Стонов удовольствия было уже больше двух десятков. Ван Ибо сбился со счета на 17-ом.       …       Теперь уже возбуждённая плоть прижималась ровно к такому же возбуждению.       …       Он, наверное, также громко стонал, но не задумывался, чьи стоны считает: Сяо Чжаня, свои или обоих.       …       Сяо Чжаню навёрстывать было нечего, но он не только с пылом отвечал на поцелуи, но и сам жадно приникал к нему.       …       Слов не было. Они молчали. В звучной тишине не хотелось даже считать.       …       За дверями «гримёрки» слышались тихие разговоры и смех, вдали – рокот двигателей автомобилей. Но «голоса» и «двигатели» были в другой вселенной. Иная реальность только для двоих жила своей жизнью «внутри». Тяжелое дыхание, стоны и томные вздохи перемешивались хлюпающими звуками и чмоканием вязких поцелуев.       …       Движение рук они не остановили даже когда кончили. Поцелуи не прекратили, даже когда под закрытыми веками полыхнуло оргазмом. Объятия не разорвали несмотря на нестерпимую жару.       Жажда Ван Ибо больше не мучила. Он напился с губ Сяо Чжаня, а тот безропотно делил с ним одно дыхание на двоих.       …       Пять поцелуев – это безумно мало, чтобы насытиться.       Но пять поцелуев – это великое богатство, когда речь идёт о безудержной жажде без возможности прикоснуться.       …       Пять поцелуев – это лишь малая часть огромного чувства.       Но пять поцелуев – это начало длинного пути по дороге блаженства.       …       Пять поцелуев могут стать лишь обещанием.       Но пять поцелуев – это уже целая история.       …       «Пять поцелуев – это много», - скажут некоторые, осуждая.       Но «пять поцелуев – это Закон», - ответит Юй Бинь, и в этот раз (только в этот!) он будет ни в чём не виноват.       …       - Чжань-гэ, у меня появились планы на вечер, - Ван Ибо больше не думал. Он решил делать – его правая ладонь проследила ровную линию позвоночника Сяо Чжаня к ягодицам, скользнула внутрь, обозначила желаемое.       - Да, у меня тоже, Бо-ди, - Сяо Чжань приласкать спину своего «Лань Ванцзи» не мог, потому мудрить не стал – забрался к нему в трусы ровно там, куда бы он не пустил никого другого. «Желаемое» Сяо Чжаня симметрично отражало стремления «друга».       …       Их «пять поцелуев» начались внезапно, тянулись длинно, радовали и печалили, бесили и смешили.       Их «пять поцелуев» не были запланированными, видимо по этой причине они казались настолько серьёзными.       Их «пять поцелуев» привели к перелому двух судеб и пересмотру ценностей двух личностей.       Их «пять поцелуев» переменили, забрали многое, но ещё большее дали.       От этих «пяти поцелуев» ни один из них бы ни за что не отказался.       Начиная с сегодняшнего дня, свои жизни они будут измерять ни днями, часами или минутами, а «пятью поцелуями».