Мой друг по переписке

Что? Да как он мог это упустить из виду? Как мог не догадаться о чувствах своего друга? Джексон был уверен в том, что Джебом - альфа, и не он собирался подчиняться ему. "Я к этому не привык" Он снимал со стены все фотоснимки, один за другим, отклеивал скотч от рифлёной поверхности стен, и постепенно в его руках образовывалась немаленькая стопка фотографий. Он сделал эти снимки за те две ночи, что Джексон ночевал у него? Жуть. Он уже представил, как Джебом не спит всю ночь и караулит Вана, пока тот не уснет. Это как-то... синдром маньяка? И в то же время, его слова, написанные на каждом фотоснимке, растопили Вану сердце. А это довольно смело! Очень смело со стороны Джебома признаться в своих чувствах, пусть и таким образом, заочно, но все-таки... Это романтично. Джексон снял последнюю фотографию и отправился в кухню - выводить токсины. Весь день он не знал, чем себя занять, поэтому был предоставлен самому себе. Он занимался йогой, принял душ, переоделся в чистые вещи, мельком просмотрел новости. Телевидение было на корейском языке, и Джексон не понимал ни слова. Он начал было засыпать в гостиной под шум какого-то шоу, когда внезапно за окном услышал свое имя. - Джексон! Джексон Ван! До него не сразу дошло, что ему это не снится, что все происходит наяву. - ДЖЕКСОН, МАТЬ ТВОЮ, ВАН! Подойдя к окну, Джексон поднял жалюзи и увидел кричавшего на весь двор Джебома. Открыв окно, он высунулся и вопросительно уставился на того, кто его звал. - Выходи. И не забудь надеть теплые вещи. Джексон одевался в спешке - он так и не подобрал свой наряд. Натянул какой-то легкий джемпер, узкие джинсы и схватил свою мотоциклетную куртку, зашнуровав наспех кожаные оксфорды, он спустился по ступенькам многоквартирного дома. Перед этим он удивился, что дверь оказалась не заперта. - Как я вышел? - спросил Ван, когда подошел к ожидавшему его Джебому. - Ты писал, что я заперт. - А ты поверил? - улыбнулся Джебом. - Кем бы я был, если бы сделал тебя своим пленником? Позади него красовался спортивный мотоцикл. - Ты не говорил... - Ага, это Джина, - Джебом представил свое транспортное средство другу, - моя верная спутница, когда нужно резко куда-нибудь сорваться. Джексон едва заметно улыбнулся: неужели есть еще мужчины, которые дают имена машинам и прочим средствам передвижения? - Надевай, - Джебом протянул Джексону шлем. - А ты? - А что я? Я буду в порядке. Джексон послушно надел шлем, крепко зафиксировав его. Сев позади Джебома, он нерешительно обхватил парня руками вокруг талии. - Я не кусаюсь, - улыбнулся Джебом, - можешь не сомневаться. Держись крепче. Он завел мотор своего железного коня, послышался характерный звук, мотоцикл загудел, зарычал, словно дикий зверь. А после они умчались далеко вперед, навстречу прохладному ветру. Весна в Корее совсем другая - погода постоянно меняется. Дни смешались: дождливые вечера сменялись солнечными утрами, а после вновь сменялись жаркими днями и на вечер вновь обрушивались ливни. В такое время года необходимо много разной одежды. Довольно пасмурное небо грозилось обрушиться очередным дождем, но этим двоим было все равно. Джебом набрал скорость, и Джексон, всерьез опасавшийся за свою безопасность, крепче обвился руками вокруг талии друга. - Хах, - смеялся Дже, - так вот, значит, как мне удалось заполучить объятия от тебя?.. Его черные, как смоль, волосы, развевались от встречного ветра, а на губах играла улыбка каждый раз, когда он оборачивался к Джексону. Они провели в дороге несколько часов, сделали несколько остановок, чтобы пообедать в закусочной и отправиться обратно в путь. Джексон понятия не имел, куда его везет этот парень, Джебом лишь уверял, что там, куда они направляются, есть все необходимое. ........ - Закрой свои глаза и открой мне сердце, - Джебом прошептал это Джексону на ухо. Так, словно впечатывая каждое слово в его сознании. Чувства, в которых Дже признался, казались немного странными самому Джексону, ведь он не ожидал этого, да что там, он даже об этом не догадывался! Улетая в Корею, он мечтал лишь об одном - забыться. — Вот, - Джебом накрыл пледом стоявшего Джексона, глядевшего на то, как волны то приближаются к берегу, от отдаляются. Их руки соприкоснулись - руки Дже были теплыми, в то время как у Вана они стали ледяными. - Знаешь, - произнёс Джексон, - я никогда не был на море. Ни в Китае, ни в Америке. Всю свою жизнь я провёл в работе, а теперь так странно смотреть на все это... - Удивлен, - улыбнулся Джебом, - и я рад, что подарил тебе такую возможность. Правда. Он потрепал плечо Джексона, мягко, но цепко. Джексон ощутил силу под пальцами парня, и в то же время понимал, что это лишь малая ее часть. - Зачем мы здесь? - спросил Джексон. - Чтоб ты больше по клубам не шлялся, - Джебом приблизился к Джексону, настолько близко, насколько это было возможно - они могли ощутить дыхание друг друга на своих щеках. - Только от одной мысли, что тебя лапали грязные шлюшьи руки хостов, я испытываю гнев, - произнес Джебом, в его голосе послышалась сталь. - Больше никто к тебе не прикоснется. Джексон попытался улыбнуться, но не получилось. Он хотел понять того, кто стоял перед ним, пытался прочесть его лицо, его эмоции, чувства... - Не слишком ли ты торопишь события? - спросил Джексон. - А что такого я делаю? Разве я смутил тебя? Я признался в своих чувствах, но больше ничего и не сделал. Мне казалось, до сих пор я был максимально хорошим твоим другом. - Именно. Моим другом. - Но я больше не хочу быть им, Джексон. Нельзя быть друзьями, когда один из нас испытывает нечто большее. Это не просто симпатия. Джебом обеими ладонями обхватил плечи Джексона, укутанного в плед. Сам Джебом был одет в один лишь пуловер с глубоким вырезом, и Джексон словил себя на мысли, что взгляд его все чаще скользит по оголенным частям грудной клетки парня. - Не отсекай мою боль, - произнес Джексон, - то, что я пережил, мое потрясение... Оно до сих пор стоит перед моими глазами. Это предательство. Я чувствую себя дураком. Наивно поверившим в собственное счастье с неизвестным мальчишкой. - Понимаю. Но боль не может длиться вечно. Внезапно Джебом притянул Джексона к себе, обхватывая его обеими руками, заключая в объятия. В этом парне точно солнце притаилось - настолько он был горяч. Джексон закрыл глаза и прислушался к стрекотне чаек, паривших над морем, к шуму ветра в ушах, теребившему его отрастающие волосы. Он вдохнул аромат моря - солоноватый воздух, пропитанный свежестью. Холод обжигал его ноздри, поэтому Джексон спрятал лицо в пуловере Джебома, зарываясь в него. Вот он, запах, которого до сих пор не было. Джексон ощутил едва заметный коньячный аромат, граничивший с терпкостью и горечью. Именно так и пахнет сильный альфа, аромат которого не сотрётся с кожи несколько дней. Поэтому не стоит слишком много принимать его объятий. Но... Он бог знает где, здесь он ни с кем не знаком, разве ему не должно быть все равно на то, какой запах на нем останется? - Пойдем в дом, - произнес Джебом, - я сварил рамен, тебе нужно поесть. А то скоро совсем растворишься в своей невесомости. - Не правда, - ответил Джексон, - на самом деле мне не помешает попрощаться с парочкой килограммов. - Ага. Рассказывай кому-нибудь другому. Джексон смолчал. Бросая ещё один взгляд на море, окрашенное розовым закатом, он пошел вслед за другом. .......... Джексон рассматривал дом, в который его привез Джебом, с виду ничего примечательного, но внутри у него притаилась собственная история. Ему было что поведать своим обитателям, это ощущалось в каждой царапинке на деревянной обшивке стен, на каждом отколотом кусочке краски или недостающем фрагменте напольной мозаики. Джексон прошел в свою комнату - Джебом оставил ему несколько чистых полотенец, комплект постельного белья и кое-что из одежды. - Дом еще не прогрелся, - произнес Джебом, когда вошел проверить, как его гость устроился, - поэтому лучше не открывать окна, ночи на берегу моря довольно прохладные. - Спасибо. Это твой дом? - Дом моей матери, - ответил Джебом. - Я провел здесь все свое детство, прежде чем мои родители развелись. - Почему они развелись? - спросил Джексон. - Долгая история, - Джебом кивнул в сторону чистой одежды, - дорога была долгой. Думаю, тебе лучше принять душ и поужинать. Нам не помешало бы выспаться. Джексон не ответил - он взял чистые вещи и полотенца и направился в соседнюю комнату - крошечную ванную. Там он развесил полотенца и одежду на крючки, вкрученные в стены, снял свою одежду и бросил ее в корзину для белья, настроил воду и принял горячий душ. Все, что происходит с ним сейчас - так необычно для него… Он выпал из привычного ритма жизни, перестал быть собой. Он словно шел за тем, что происходит в его настоящем, просто двигался по течению. Необходимо взять себя в руки. Нужно вновь руководить собой и своим положением. Покончив с водными процедурами, Джексон обтерся полотенцем, повесил его обратно, и надел домашние спортивные брюки и мягкий лонгслив. Когда он вышел из ванной, у порога уже стояли мягкие тапочки. Здесь все иначе. Он почувствовал себя гостем Кореи, и неожиданно почувствовал себя гостем в этом доме. У этого дома определенно другая атмосфера, она таила в себе таинственную историю. И то, как Джексон ощущал себя - словно частью этого, ему нравилось. Словно он снова дома. Просто дома. - Джексон! - послышался голос Джебома из другой комнаты. Натянув предлагаемые тапочки, Джексон отправился на голос друга. До его рецепторов донесся приятный аромат чего-то жареного, и аромат свежести - в мире запахов легко научиться выделять ароматы, которые относятся к пище. Джебом нарезал салат и поджаривал кусочки говядины на специальной сковороде, так часто используемой в Корее. А в небольшой кастрюльке паровал рамен – традиционное блюдо азиатов. Джексон не переставал удивляться устоям этой страны, и все больше понимал, насколько они с Джебомом разные. — Вот, - Дже поставил перед своим гостем тарелку с мясом и салатом, — это лучшая говядина в твоей жизни. Поверь. Ничего вкусней ты еще не пробовал! Джексон огляделся: свет не был включён, вместо этого Джебом зажег свечи разных размеров. - Электричество сегодня нестабильно, - произнес Джебом, заметив, куда был направлен взгляд Вана. - В одной половине дома все работает, в другой нет. Завтра залезу в подвал и посмотрю, что опять не так, но сегодня я хочу просто выспаться. Джексон взял вилку в руки, наколол несколько кусочков мяса и отправил себе в рот. Удивительный вкус, сочный, слегка острый, но в меру. Он проглотил с огромным аппетитом все, что ему предложили, и его желудок был благодарен поступившей еде. Все-таки это не сравнится с теми блюдами, которые он пробовал в ресторанах Америки. - В чем секрет? - спросил Джексон. - Мариную мясо, - произнес Джебом, - в соевом соусе. Ты удивишься, но несколько капель этой жидкости и чесночные дольки творят чудеса. — Это было божественно. Никогда бы не подумал, что это может быть так вкусно, простое говяжье мясо. - Рад, что смог удивить тебя, - улыбнулся Джебом и забрал тарелку Джексона со стола для того, чтобы насыпать рамен и еще добавки с говядиной. Весь вечер они проговорили за кухонным столом - Джебом рассказывал о своем детстве, подростковых годах и юности. Он родился и вырос в Пусане, и поэтому так и не смог продать дом, в котором прожил почти всю свою жизнь. - Почему твои родители развелись? - спросил Джексон. Джебом, домыв посуду, развернулся к нему и впился пронзительным взглядом. В тусклом свете свечей его карие глаза казались еще более глубокими. Так словно вот-вот, и они проникнут в душу, увидят то, что происходит внутри его сознания. Он подошел к Вану, и взял его за кисть, потянул, увлекая за собой. Они шли по длинным коридорам дома, пока не вошли в просторную гостиную. Джебом клацнул выключателем, зажегся свет. Стены комнаты были обшиты красным деревом, повсюду были увешаны художественные полотна, и такое творчество Джексону было непонятно. Он никогда не был силен в модернизме, когда дело касалось изобразительного искусства или музыки. Деревянные полы слегка обветшали, половицы скрипели, а кое-где пошатывались, если на них наступить. - Прости, я еще не отремонтировал дом, как положено, - произнес Джебом. - Я постепенно восстанавливаю его. Кое-где приходится ломать и строить заново. Джебом подошел к камину - им явно давно не пользовались, и начал копошиться с дровами. Джексон огляделся вокруг еще раз: в этот раз он заметил несколько фотографий в рамах. Заинтересовавшись ими, он подошел рассмотреть более внимательно. Судя по схожести Джебома с женщиной на фото, Джексон догадался, что это была его мать. У нее были довольно изящные черты лица, тонкие губы и такие же черные, как у ее сына, вьющиеся волосы. Подобную женщину успех ожидал бы в Америке - она выглядела очень волевой и сильной, поэтому в менее консервативной, чем Корея, стране, она бы добилась отличного карьерного роста. Рядом с ней стоял мужчина - с широкими плечами и выделяющимися мышцами на груди. Джебом не был похож на него ни капельки - ни лицом, ни телом, несмотря на то что его тело было также не лишенным рельефов, но он был по-другому сложен. Рядом с мужчиной стоял мальчишка, на несколько лет младше юного Джебома, стоявшего рядом с ним. Джексон заинтересованно взглянул на незнакомого мальчика: у того были каштановые вьющиеся волосы, широкие скулы, детские пухленькие щечки. Он мог бы быть прелестным ребенком, если бы не надменный взгляд, такой же, как у отца. Джексон взял в руки другую фотографию, находившуюся на одной из книжных этажерок – такими сооружениями была уставлена вся гостиная. Юный Джебом, на вид около 12 лет и стоявший рядом мальчишка, на вид ему было не больше десяти лет. - Знакомься, - произнес Джебом, — это мой младший брат Ёндже. - Где он теперь? – Спросил Джексон. - Он погиб в тот год, когда была сделана эта фотография. - Что? О, прости, я не должен был... - Не переживай, - ответил Джебом, - ты и не должен вообще-то... Мы с ним никогда не были дружны. - Почему? - Потому что этот мелкий засранец был любимчиком в семье. Младшеньких всегда любят больше, чем старшеньких, знаешь ли... Я ненавидел его с того самого момента, как его принесли с роддома. Я и сам был ребенком, но, когда мелкий подрос, я должен был присматривать за ним. Ненавижу это в себе теперь: свою детскую ревность, свой эгоизм. А тогда все казалось таким правильным, таким естественным... - О чем ты? Джебом подошел к камину и с верхней полки, висевшей над кирпичной кладкой, взял бутылку коньяка и пару небольших стаканов. Откупорив бутылку, он разлил напиток, и предложил один стакан Джексону. Парень учтиво согласился взять предложенный алкоголь, но пить не спешил - он и так в последнее время с этим зачастил. - Его часто оставляли под моим присмотром, когда родители уезжали или задерживались на работе. Я купал его, кормил, пару раз даже стриг ему отросшие локоны, ведь у родителей не всегда находилось время на салоны. Ёндже любил играть на берегу моря, строить замки из песка. Я помню день его смерти особенно ярко. Джебом удобно устроился в кресле рядом с камином, и Джексону, чтобы видеть его глаза, пришлось присесть на диван. Он хотел понять своего друга, познать его чувства и мысли. - В тот день было холодно, - Джебом продолжал свой монолог, - и я не хотел играть на улице. На пляже никого не было, и я много раз звал брата домой, а когда он отказывался, настаивал, тянул его за руки по песку, но он был упрямым с самого детства. Тогда я психанул, сказал ему, что раз он так хочет, пусть остается, и пошел домой один. Джебом сделал глоток своего напитка. - Дома я поел, послушал музыку на кассетном плеере, и когда понял, что брат так и не вернулся домой, пошел на пляж. Помню, как я хотел ударить его, задать ему хорошенько за то, что такой упрямый осел, но... Джебом сделал еще один глоток, осушая свой бокал полностью. - Но когда я пришел на пляж... Его нигде не было. Я искал его, повсюду, бегал по берегу туда-сюда, но этот мелкий засранец исчез. Потом я позвонил родителям. И после того, как они приехали домой и вызвали спасателей и полицию, через много часов поисков, ближе к ночи, они все-таки нашли его. Тело вынесло на берег, далеко от нашего дома... Мать билась в истерике, когда узнала в нем своего младшего сына. Отец ничего не сказал, он смолчал, но дома меня с той самой ночи ожидал ад. Мать запила, как проклятая, бросила работу. Она владела собственной галерей в центре Пусана, и рисовала иногда — это ее полотна развешаны по всему дому. Отец же пропадал все время на работе, игнорируя меня, но когда же он все-таки проявлял свое внимание ко мне, то частенько поговаривал, что на месте брата должен был быть я. Не тот сын погиб. Через год или два мать ушла из дома, и больше мы ее не видели. А спустя полгода она прислала нам документы о разводе. Отец продолжал жить своей работой, а меня отправил в частную закрытую школу. Я виделся с ним только на летних каникулах, в остальное время учился и жил в пансионе при школе. Выучившись, я поступил в университет в Сеуле, самостоятельно закончил его. Я никогда не пользовался капиталом отца - предпочёл зарабатывать самостоятельно. У меня было хобби - фотография. Еще будучи школьником, я фотографировал одноклассников, и даже некоторых педагогов. В конечном итоге, мое хобби переросло в нечто большее, а потом и вовсе стало родом деятельности. И теперь я тот, кто я есть. Джексон слушал историю Джебома, внимательно впитывая каждое слово. Так вот он какой, этот парень, со своим болезненным прошлым. В чате он был совершенно другим, он казался сильной личностью с волевым характером, и когда Ван прилетел в Корею, Джебом оставался для него таким же. Но теперь он другой, сейчас Джексон видит в нем совершенно другого... Со своими демонами, страхами, слабостью… Джебом раскрывался перед Джексоном, словно цветок от первых лучей солнца. Нет, он силен, этот парень, он не сломлен. Жизнь его подогнула, но не сломила, и теперь, рассказывая свою историю, он вновь с головой падает в пропасть своего прошлого. Очень неприятного прошлого. - Думаю, пора спать, - Джексон поднялся с дивана. Стакан с коньяком, который он так и не попробовал, выпал у него из рук и разбился об пол. - Черт, - произнес Джексон, - порой я бываю таким неуклюжим... Он присел на корточки, чтобы собрать стекло, но когда взял остатки стакана, порезался. Из пальцев выступила кровь, ярко-алого цвета. - Не стоило так беспокоиться, - произнес Джебом, поднимаясь. Он покопался в одной из тумбочек и выудил оттуда пластыри и перекись водорода. Усадив Джексона на диван, Дже принялся обрабатывать порезы парня. - Ты только не рань себя больше, ладно? - Произнес парень. - С тех пор, как ты прилетел в эту страну, ты только и делаешь, что вредишь себе. Не мог бы ты беречь себя больше? А то за тобой глаз да глаз нужен. Он заклеил палец пластырем, и, неожиданно для Джексона, взял его в свою ладонь, поднес к губам... и поцеловал. Сердце Джексона стучалось в бешенном ритме, он волновался, сам не зная, почему. Прикосновение губ было теплым, нежным, мягким. Таким, как и должно быть. Только вот почему он так реагирует? Запах коньяка ударил Вану в нос - то ли это родной аромат самого Джебома, источаемый его телом, то ли просто запах алкоголя. Крепкий аромат, волнующий, взывавший к его потаенным желаниям. «Кто же ты такой, таинственный парень Джебом, и почему так манишь?» - Подумал Джексон. Для него это было странным открытием - осознать, что увлечен тем, кого так мало знает, но с кем готов был не осторожничать. Он уже давно доверился ему, уже давно рассказал свои сокровенные тайны и желания. Джебом принимал его, не осуждая. Их история началась еще в переписке, но теперь... Что теперь? Сердце колотилось в бешенном ритме, готовое выпрыгнуть из груди, и Джексон, набравшись смелости, наконец-то смог овладеть собой, взять ситуацию в свои руки. - Да хватит целовать мои пальцы, - бросил он, обхватывая ладонями лицо Джебома, - целуй лучше губы... И, притянув парня к себе, он сам в них впился.