***
Утро принесло беспощадную боль — внутри и снаружи. Голова от выпитого раскалывалась на мелкие кусочки, а внутри была дыра. Мужчина ощущал нечто большее чем боль от выбора девушки, но не понимал что. Душ никак не помог привести себя в порядок, а новости уже трубили о несчастном случае с молодым преуспевающим певцом Шо. В голове мужчины прояснялось медленно, но ревность гасла при мысли, что Кеко всю ночь не спала, а рыдала. Опять из-за мерзкого мальчишки, но… Рену нужно было её увидеть, плевать на то, что произошло этой ночью! Нет, не плевать! Это раздирает на части, но… Смерть — она глубже этого. И сейчас его маленькому ангелу, хрупкой и нежной девочке нужна поддержка. Скрепя зубы мужчина оделся и набрал Лори. Узнав в какой больнице Шо и в каком он состоянии молодой актёр направился к ним. К любимой и к общему проклятию — именно этим был для него Шо. Не был — есть. Пусть живёт, пусть вымораживает и достаёт, научиться справляться с ревностью… это казалось невозможным и желание его исчезновения из этого мира было глубже, но лишь до того момента. До взгляда Кеко, когда она просила отпустить. Пусть этот кретин дышит. Всё… с остальным можно справиться, даже если Кеко выберет… Он и не продолжил свою мысль, потому что спящая девушка лишила его голову любых мыслей. Она лежала, судя по всему, в соседней с ним палате и спала. И этот сон не выглядел спокойным и умиротворенным — нахмуренные брови, напряженное лицо, бледная кожа. Мужчина не знал, что ему сделать в этой ситуации, как помочь перенести этот страх и отчаяние, поэтому просто присел рядом и ласково провёл по волосам. — Шо… таро… не уходи, — тихий шёпот стал ядом для мужчины. А прикосновение девушки к его руке — обожгло. Рен понял, что в том кошмаре девушка ищет именно того парня, и ласковые прикосновения Рена приняла… за прикосновения Шо. «Мерзко… но я не могу оставить тебя в таком состоянии…» Рен не знал сколько он так просидел, но он задремал. Проснувшись его окатило волной напряжённого облегчения, Кеко сидела в его объятиях и крепко прижималась. Его рука пригладила волосы и скользнула к шее — подбородок оказался мокрым. Девушка подняла взгляд на парня. Её щеки были влажными, а уголки глаз покраснением выдавали пережитый стресс. «Опять плачешь из-за него…» — Он издевается, — девушка уткнулась Рену в грудь, — с каких пор ездит на мотоцикле и заставляет всех переживать. — Слова тонули во всхлипах, — он нужен мне… Сердце парня пропустил удар и он не услышал последнее слово — 'живым'. Но и этого было достаточно, красную нить судьбы разрезать не может никто, как бы ни старался. Он ведь пытался, шёл на всё, чтобы они не пересекались на студиях — он знал расписание Шо на зубок, и всё для того, чтобы знать когда забрать Кеко себе. Не получилось. Она не была его. Никогда. Но Рен ничего не мог поделать и лишь гладил всхлипывающую девушку, ласково обнимал и старался успокоить. Шептал о том, что все засранцы живучие и когда Шо проснётся, то он сам лично отправит его на небо, ибо нечего заставлять всех переживать. Или что Кеко сама изобьет его, а её демонята получат его в подарок на жертвоприношение… Рен был готов сказать что угодно лишь бы Кеко стало хотя бы немного легче, лишь бы она сейчас не умирала с ним… Фува выглядел ужасно. Да, всё подтвердилось, стандартная кома, но остальные травмы не настолько серьёзны. В его пустой голове и так не было ничего стоящего, но… Кеко сидящая на коленях перед его кроватью, такая же бледная как и он сам — оба словно отзеркаливали друг друга. Едва живые. Не лучше выглядела и Шоко-сан, но женщина держалась, ей пришлось ответить на вопросы журналистов, разобраться с больницей, с помощью Президента, родителям кажется ещё не сообщили, вероятность того, что Шо скоро придёт в себя была более шестидесяти процентов. Но это было только начало. Время шло, а молодой певец не хотел приходить в сознание. Гематомы и синяки меняли цвет, кровавые метки заростали коркой времени, но Шо так и оставался мертвенно бледен. Как и Кеко, проводившая в его палате почти всё время. Девушка не могла есть и спать, о работе никто и не думал, а оттащить девушку от друга детства было почти невозможно. С этим справлялись лишь трое — Рен, Моко и Президент. Сон к юной актрисе не шёл, а медикаменты приходилось впихивать насильно. Кеко перестала быть ярким неугомонным чудом — казалось, осталась лишь пустая оболочка, а душа девушки последовала за парнем. Для Рена это было сущим кошмаром. Он не жалел Шоко или Шо, но сочувствовал глупому подростку. Помнил каково это — искать экстрима и скорости, но сам никогда не попадался на таких ужасных травмах. Больнее всего было смотреть на любимую, которая умирала морально и убивала себя физически не позволяя никому себе помочь. Шотаро был её вселенной, как бы она не отнекивалась, её ларчик всегда будет помнить первые сколы и открытия, но… сейчас эта шкатулка была разбита. Одним недостойным щенком, который для этого ничего сам и не сделал… Прошло уже почти три месяца… конец лета сменился концом осени и первыми похолоданиями. Но холода в душе многих молодых людей было достаточно для того, чтобы замёрз даже Ад. Поклонницы Шо молились всем богам и в каждом храме, знакомые певца из Акатоки старались поддерживать Шоко и не распространяться слухам. Родители Шо — становились призраками к дополнению сына и Кеко. Ничего не менялось кроме погоды. Полз дождь и… слухи. О том, что же связывает агентства Акатоки и ЛМИ. Кеко не появлялась на работе, но Рен не мог себе такого позволить — информация о том, что девушка проводит время в больнице в которой лежит Шо просочилась в люди. Тогда пришлось приоткрыть историю жизни этих двоих — конечно, Лори лояльно и аккуратно объяснил историю друзей детства Шо и Кёко, но фанатам этого было мало. Они искали подтверждения чего-то большего, но не находили. В жёлтых газетенках мелькали фрагменты информации, но её никто не подтверждал и не опровергал, Лори повторял: — После того, как Шо станет лучше будет устроена прес-конференция. Кто-то вспоминал странный огромный букет Шо на день Валентина пару лет назад, (думаю тут по времени Кеко почти 19±, вот и считайте время), кто-то обсуждал совсем старый клип — узника, но свежей инфы не было ни у кого. Бигли только начали набирать высоту — они переманивали неверных фанатов Шо и занимали верхушки чартов. Кеко продолжала страдать и болеть одним единственным ненавистным ей человеком. Она никогда не задумывалась, что ненавидеть это не означает желать смерти. Она хотела его победить, заставить преклонить колени и признать её, посмотреть в его глаза и с уверенностью сказать, что она… Что? Сейчас она и сама не знала. Ей было плевать. Она хотела лишь одного — услышать его мерзкий голос и увидеть эти наглые глаза открытыми. Зима приносила холод и боль. Принятие не приходило ни к кому, все ждали, когда один очень наглый певец самым наилучшим образом просто напросто проснётся. Ему было достаточно. Отдыха. И внимания. А он всё спал… Несносный мальчишка. Спящий, мать его, красавец… Рена это всё если честно уже заколебало. Прямо до горла, в печенках сидел мерзкий больничный запах, а светлые и бледные оттенки стен вызывали тошноту. Хотелось забрать Кёко куда-то подальше в тепло и уют, но сейчас она была разбита. И он не мог её починить. В детстве было проще — он был её эльфом, её ангелом-спасителем, а теперь всё в руках Судьбы, а эта сучка очень жестока, это Рен знал наверняка. Быстрыми шагами приближалось время нового года, а до этого и рождества конечно, но праздничного настроения не было ни у кого. Всё так и застряли в ночи, когда произошёл этот кошмар. Почти пять с половиной месяцев — это долго, говорил врач, но с мозгом всё в порядке — Рен и многие другие бы поспорили — И Шотаро мог очнулся в любой момент. Но он этого не делал. Могами неловко шутили, что так он привлекает к себе внимание. Это было ужасно… Рен сдался. Попытки оттянуть Кёко от Шо ограничивались лишь истерикой и заканчивались успокоительным. Просьбы поговорить и поделиться были отброшенны пустым и холодным взглядом. Кёко менялась — опять из-за этого парня и Рен опять ничего не мог сделать. Просто не знал что. У него не было таких возможностей. Поэтому он кое-что для себя решил, даже если это означало быть трусом. Потому что видеть такую Кёко он не мог. Цепная реакция должна была быть остановлена. Из-за Шотаро Кеко не может придти в себя, а из-за неё — Рен. Нет. Такого быть не должно. И не могло. Рен — актер, он умел играть достаточно хорошо, чтобы скрывать чувства (судя по манге — н€Т), но сил не оставалось. Для парня оставался последний рывок. Рождество… не принесло никакой радости, но Рен забрал Кёко из палаты Шотаро без истерики — это был лучший рождественский подарок. Он повёз её к себе умоляя лишь на этот день не топить себя в отчаянном ожидании и что к вечеру он привезёт её обратно. Девушка двигалась заторможено, но автоматично. Душ, можно сказать в родной квартире, чистка зубов и взгляд в зеркало — она не смотрела в него уже какое-то время. Не хотела. Кого она могла там увидеть? Девушку которая гоняется за призраком? Именно так её называли в больнице, шепотом, но она слышала. Затем Рен заставил любимую поесть, и да, это странно звучит. Потому что в их нормальной реальности всегда было наоборот — Кёко была хозяйственной и следила, чтобы невнимательный Рен не забывал поесть. В этой же реальности, девушка стала своей тенью и не могла выбраться из ямы боли и отчаянного страха за… друга? врага? брата? девушка всё никак не могла разобрать кем же для неё стал Шотаро, кем он был в её жизни. Главным было другое. Он должен в ней быть. И точка. Девушка забрасывала в себя салат, а затем запечённый с овощами рис, не обратила внимание даже на любимый пудинг Шо — всё сорвалось в однотипную серую массу. А затем… лес. Кеко непонимающе смотрела на Рена, он привёз её домой, в тот самый лес где она встретила Корна. Единственного, кого бы сейчас желала увидеть… — Ты рассказывала, что это место для тебя священно. — он достал из куртки небольшой мешочек Кёко, — и вот это. На его ладони появился Корн, на фоне белого снега он блестал голубым с фиолетовым и был действительно словно из другого мира. Сказочного. Где нет смертей, где нет отвратительных стен больниц и запаха лекарств. В сказках всегда принцы и принцессы счастливы. Долго и счастливо. — Почему ты привёз меня сюда? — На глазах были слезы. Опять влага размывала картинку, но впервые за долгое время эти слезы не касались Шотаро. Это место само по себе вызывало сильную бурю в сердце, заставляло кровоточить этот сосуд с огромной скоростью. Здесь были самые болезненные и самые лучшие детские вопроминания — это было другое пространство. — Тебе это было нужно, Могами-сан, — Рен легко улыбался, в этом месте и ему становилось легче, — здесь тебе не нужно быть сильной, не нужно притворяться. Здесь магия, — он указал руками даже вздохнул вокруг, — всё здесь волшебно, пропитанно этим чувством. И сегодня твой день рождения — загадай желание. У Кёко было желание. Одно единственное напротяжении этих полугода… чтобы один мальчик, которого в детстве она любила и считала принцем, вернулся к ней. Плевать, что он больше не её принц, плевать насколько испортились их отношения, плевать на всех вокруг, но он должен быть. Жить. Смеяться. Называть её бездарной и жалкой женщиной. Считать её своей собственностью. Он должен проснуться. На коленях, посреди белого и пушистого снега, вся зареванная, красная и несимпатичная она молилась своему ангелу-хранителю Корну. Молила волшебного эльфа помочь одному глупому мальчишке. Умоляла и просила. А Рен… он по этой причине привёз её сюда. Как бы крепко ни были связаны Шо и Кёко, он и сам был вплетен в их историю, их судьбы пересеклись когда они были ещё глупыми детишками, но расставшись все пошли своими дорогами. Рен и не думал, что когда либо встретит свою самую первую и единственную любовь снова, но судьба позволила. Позволила даже больше — стать ей другом. Опять. Стать тем на кого она равняется, с кем может поделиться счастьем и болью. Стать частью её жизни… Ему казалось, что вот здесь и сейчас произойдёт чудо. Он не знал какое, но ощущал это. Глупо. Возможно, эта глупость и вера в волшебство передалась от Кеко, но здесь… Кеко молящая Корна спасти Шотаро. Это звучит слишком абсурдно и невозможно для обычных людей. Они же — никогда не были обычными. Рен не знал сколько времени они так провели, но нарыдавшись девушка крепко обняла его. Благодарила за всё и вся, за эту поездку к Корну, за веру в то, что он вообще существует и даже за то, что при первой встрече Рен возненавидел её… А потом уснула… Да, стресс всегда сказывается на организме, даже на юном и крепком, даже на зайчике-энерджайзере Кёко, но впервые за всё это кошмарное время девушка выплеснула эмоции. И в них было что-то помимо скорби и боли. В них было много чего на самом деле… Они вернулись в город уже поздно вечером, Могами всё просила отвезти её в больницу и Рен не мог поступить иначе. В какой-то момент, пока он рассказывал Кеко… Кёко уснула, всё-таки стресс изрядно выкачивал энергию, судя по виду девушки — в ней оставалось процентов 5 как максимум… Рен тихо встал и направился в соседнюю палату. Питание приборов было размеренным и разбивая глухую тишину дыханий двух мужчин создавало мелодию отчаяния. Рен хотел чтобы Шотаро умер, он правда этого хотел. Просто для того, чтобы это всё закончилось, купировать и всё. Потому что все слишком страдают, всем больно, а этот эгоист спит. — Ей больно… — голос мужчины был тихим и глубоким, он не задумывался над тем, слышит его подсознание Шо или нет, он хотел высказаться. Ему это было нужно. — Ей опять больно из-за тебя, но теперь я ничего не могу сделать. Молчать и смотреть. Знаешь, я тебя ненавижу, возможно, даже с самого детства, когда Кёко говорила что станет твоей принцессой и только тебе можно называть её по имени. Ненавижу самой чистой ненавистью на которую я способен, ты не знаешь, но я способен на всё тёмные глубокие чувства. Ненавижу тебя за каждую пролитую ею слезу, за каждый день, когда она была для тебя лишь служанкой, за каждое поганое слово в её адрес. А ты ими никогда не был скуп. Твоё отношение превратило девочку, которая жила в мире сладких грёз Ла-ла-ландии в израненую женщину с разбитым сердцем и бездной ненависти. Хм, ты научил её самым гадким чувствам, когда она была готова отдать тебе самое светлое и саму себя. Ты мне противен. Ты заставил её пройти через собственный ад, за что и наказан сейчас — это было бы честно? — но она разделяет с тобой даже его. Вы связаны какой-то невероятной силой и вас никак не отнять друг от друга. Эти странные нерушимые узы ранят её, Шотаро. Ты приносишь ей слишком много боли, — Рен улыбнулся сам себе, горько, но уже смирившись с предначертанным. — Я так старался их разрушить, истоньшить и разорвать, но меня недостаточно. Для неё… ты всегда в её сердце и неважно светлое это чувство или тёмное — тебя не выкорчевать из неё. Никак. Я пытался, ты понимаешь это лучше неё, но ты мерзкий паразит засевший в здоровом организме и губящий его. Мразь. Сволочь. Ничтожество… но как бы мне не хотелось этого признавать… я отчаянно желаю чтобы ты очнулся, потому что только ты можешь вдохнуть жизнь в девочку, которая верит в эльфов и фей. Так что хватит отлеживать бока, Бигли забрали уже всех твоих фанатов пока ты спал. — Да заткнись ты, — прохрипел ненавистный голос, — ну почему первым кого я вижу должен быть именно ты? Тсуруга, скажи честно, я в Аду? Шо не мог сфокусировать взгляд, да и болело всё, его всего болело, дышать было тяжело, а голос был и не его вовсе. — Неужели спящая красавица наконец проснулась? — слегка ехидничал Рен. — Сейчас позову медсестру… и Кеко. — а после мучительной паузы всё-таки произнёс: — Больше не рань её. И вышел из палаты. Да, всё решилось именно так. Да, теперь сердце не бьётся так гулко, он высказал ему всё что хотел. И не важно слышал ли он. Главной была лишь последняя фраза. Мужчина зашёл в соседнюю палату и нежно провел костяшками пальцев по щеке любимой. Скользнул ладонью в мягкие волосы и грустно улыбнулся. Теперь всё в порядке. Будет. Рен аккуратно потряс любимую и дождавшись её сфокусированого взгляда расплылся в нежной улыбке: — Иди к Шотаро. Он только что пришёл в себя. Секунда. И в палате пусто. А ведь она казалась обессиленой и невозмутимо бледной. Вот что значит… любовь. Рен был рад, ему хотелось бы верить что это чудо дело его рук. Этого эльфа Корна и волшебства любви на которое он способен. А ещё… сейчас всё ещё был её день рождение — оставалось ещё две минуты, почему то это тоже казалось важным. Её желание сбылось — Шотаро снова с ней. Рен достал из кармана пиджака небольшую коробочку-свёрток и опустил на кушетку, за весь день он не нашёл мгновения чтобы вручить подарок — теперь же об этом можно было не беспокоиться. А затем Рен пропал.***
Кёко, вломившись в палату Шотаро хотела его убить. Вот своими лапищами, а не как он там чуть сам себя не угробил. Она кричала на него, проклинала, рыдала, осыпала проклятиями и поливала бранью, а ему хоть бы хны. Он смотрел на неё каким-то странным взглядом и улыбался. Очень грустно улыбался. И с того момента всё закрутилось по новой, только теперь в хорошем смысле. Родителей Шотаро испугался сначала, а затем мать Шо много плакала, влетевшая как ураган Шоко так же как и Кеко высказала всё, что о нем думает и перескочила на биглей. Мол так и так, забрали твоих фанов эти собаки, щенки недоразвитые, и теперь ему обратно карабкаться на вершину. Согнали с пьедестала мальчика. Врачи удивлялись почему так, но решились сойтись на рождественском чуде. Подарок от Рена Кеко нашла и забросила в дарумаю даже не открыв, сейчас всем что её заботило был очнувшийся Шо, от него можно ожидать подлянки как обратного провала в бессознанку, но всё было хорошо. Относительно. Шотаро от всех новостей был в глубоком аху… культурном шоке, не мог поверить, что столько пропустил, да и не помнил саму аварию в конце концов, воспоминания обрывались очень резко — чьим-то громким криком — Осторожно! А затем темнота и вот! Эту новость как-то признали репортёры и после первого сброса инфы в инет журналюги оккупировали входы и выходы. Пару раз даже подловили Кеко, но девушка лишь напомнила о прес-конференции, которую пообещал Такарада. Чуть хуже смогли отнекаться родители Шо подтвердив, что ребята действительно друзья детства, но на этом всё. Кёко наполненная жизненной силой, хотя скорее не так, жизненная сила начала стекаться в Кеко. Девушка снова радовалась закатам и рассветам, дождю, солнцу и радуге. Всё возвращалось на круги своя. Медленно и постепенно. Рен был занят, по крайней мере со слов Президента, актёра не было в офисе да и Яширо-сана тоже — возможно выездные съёмки, а девушка очень хотела встретиться и поговорить с Реном. Поблагодарить за подарок. Только сейчас, возвращаясь к нормальному восприятию мира Кеко было безумно стыдно перед самым любимым человеком. За всё то, что происходило это время, за такую растоптанную себя — и из-за кого? Шотаро… это казалось ещё более абсурдным. Нужно было поговорить. Но Рена не было, а Президент казался злым и измучанным. В который раз девушка сидела и рассматривала серьги, подаренные любимым. Небольшие камушки в них очень напоминали камушек Корна, таким же блеском и переменчмвостью на свету, а ещё… было что-то волшебное, это не описать словами, но эти серьги чем-то напоминали и камушек Корна и Принцессу Розу.«Родная моя, Поздравляю тебя с праздником и даже не знаю чего пожелать. Ты способна достичь всего собственными силами. Именно так всё и будет, уж в этом я не сомневаюсь. Ты станешь прекрасной актрисой с невероятными ролями в лучших фильмах. Здесь я могу лишь пожелать удачи. Эти серьги составят отличную пару Принцессе Розе и будут оберегать тебя вместо меня. В девятнадцать мир только открывается для тебя и ты сможешь пережить всё самое невероятное и невообразимое. Навеки твой эльф Корн, возвращающийся на родину!
А потом позвонил Президент…