Твой глас не слышно

      В сонной тишине спальни будильник зазвонил оглушительно громко и тут же был упокоен выстрелом.       Тсунамару тупо уставился на собственную руку с дымящим дулом пистолетом и встретился глазами с очумелым со сна Ламбо, у которого в ручке была граната.       Чья чека зацепилась за кончик одного из рогов малыша.       Тсуна подорвался с кровати, выхватывая снаряд, рывком распахнул раму окна и что есть силы швырнул лимонку во двор.       С запозданием в пару секунд прогрохотал взрыв.       Ослабленный, прикинул Тсуна. Такую вспышку пламенный может пережить чуть подкоптившись.       Оба ошеломленно уставились друг на друга, а затем Ламбо хихикнул.       Тсуна кашлянул в кулак, убирая пистолет за спину.       — До-доброе утро! — пискнул Бовино.       О, да. Утро началось потрясающе.       Савада-младший уставился на простреленный железный будильник, прикидывая, где раздобыть подобный, а малыш, подскочивший под воздействием адреналина, потёр глазки.       — Доброе.       Мару хмыкнул и выпрямился.       Пока Бовино возился в кресле, Тсуна, чувствуя некоторую бодрость в теле, по новой обработал и перевязал свои раны.       Ламбо следил за парнем блестящими любопытными глазами, попутно тягая конфетки с тумбочки.       И хотя, кроме приветствия, ни один более не произнес ни слова, тонкая нить понимания словно протянулась между ними. Да и обстановка стала поспокойнее.       Мару же про себя внезапно отметил, что боль от разрыва стала почти незаметной. Это подняло ему настроение, и парень позволил себе крошечную улыбку одним уголком губ.       Завидев, что Тсунамару собирает сумку в школу, малыш вместе с простыней съехал на пол по кожаной обивке кресла.       Савада-младший кивнул на это, прибрал за телёнком расстеленные постельные принадлежности, быстро заправил свою кровать.       С одеждой возникла проблема. Комплектов школьной формы и правда не хватало, так что Савада-младший решил сделать себе пометку на этот счет. На полке оказались последние клетчатые штаны — все остальные были в стирке — не сравнить с обилием рубашек. Юноша сделал пометку в голове добавить к пижамам еще несколько пар форменных штанов.       Бовино, раздробив зубками очередной леденец, быстренько оказался у двери.       По лестнице они спускались вместе, но в гостиной Тсуна замешкался, приглаживая волосы у зеркала, чтобы скрыть синяк, а вот Ламбо с громким криком влетел в кухню:       — Нья-ха-ха, Великий Ламбо-сан голоден!       — Конечно, Ламбо-кун, еда уже на столе! — певуче отозвалась Нана.       Тсуна вошёл в кухню в тот момент, когда матушка обошла стол, чтобы посадить телёнка на его место. Вдруг женщина всплеснула руками в изумлении:        — Ох, а это разве не детская пижама Мару-куна? Знаешь, если нагреть её на солнышке, то ткань вечером будет светиться!       Ламбо мельком оглянулся на замершего в дверях парня и быстро выпятил грудь.       — Нья-ха-ха, Ламбо-сан получил её за великие дела! И хочет, чтобы она светилась!       Хозяйка дома не пропустила этот взгляд, и её настроение приподнялось.       — Тогда днём развесим её во дворе, — мягко улыбнулась Нана. И добавила, искренне радуясь, — Я и забыла о такой чудесной вещи. Тебе очень идет, милый. Доброе утро, Тсу-кун! — заметив сына в дверях, женщина чуть обеспокоено улыбнулась ему. — Как ты?       — Лучше, — односложно сказал подросток, но, чтобы не волновать мать, заставил себя приподнять уголки губ.       На упоминание пижамы обернулись практически все домочадцы, так как это был едва ли не первый раз, когда Бовино не носил своего костюмчика коровьей расцветки. Малыш тут же забегал по кухне, желая показать всем свою обновку.       — Ты уверен? Может быть, стоит остаться дома еще на денёк? — Нана медленно приложила ладонь ко лбу юноши, проверяя температуру, но тот качнул головой:       — Всё в порядке, — он поймал матушкину руку и чуть потер подушечки её пальцев своими.       — Я слышала… — чуть понизила голос госпожа Савада, но Тсуна снова качнул головой, прерывая её.       — Не стоит беспокоиться.       — Ты мой сын, я всегда буду о тебе беспокоиться, — серьезно и ласково ответила женщина, прихватывая подростка за большой палец. — Подожди немного, я как раз сделала бискотти для тебя. Им нужно немного остыть.       — Спасибо, матушка.       Уж к чему он привык за годы в Италии, так это к сладкому на завтрак. Но дома королевой кухни была Нана, желавшая побаловать сына японской едой. Так что парень порою сожалел о невозможности съесть пару пирожных перед школой.       Тсунаёши, краем глаза следивший за парой матери и сына, досадливо цыкнул и поспешил скрыть своё недовольство, сунув в рот порцию риса.       Домочадцы быстро расправлялись с едой на своих тарелках. Под стук столовых приборов Тсунамару направился к другому концу стола, где виднелась пара свободных мест.       Фуута с И-Пин занимали места на торце, спиной ко входу. По левую сторону стола восседала Бьянки, за ней было три пока что пустых тарелки. Справа устроились репетитор, китайский мастер в неизменно алом ципао и Тсунаёши.       Нана притормозила в проходе со стороны Бьянки, отвечая на вопрос отравительницы, так что Савада-младший был вынужден обходить стол за спинами киллеров и брата.       Мимо Реборна и Фонга, тихо обсуждающих что-то между собой на китайском, он прошёл не без внутреннего укола обиды.       Ухо уловило обрывки известных ему фраз: «тренировка», «после школы» и «неплохие перспективы».       Брат же сидел с делано задумчивым всезнающим видом.       — Эй, глупый Ёши, тебе нравится пижама Ламбо-сана? — Бовино выскочил из-под стула, ловко огибая ноги Мару, и замер перед старшим братом.       Тсунаёши придерживал одной рукой телефон, другой уперся локтем в своё колено, удерживая на весу кружку с надписью «Босс #1», подаренную ему Гокудерой. Изредка он отпивал горячий кофе, но в целом был ну вообще не в настроении отвечать телёнку. Так что лишь слегка промычал в ответ:       — Да-да, неплохо.       В чате Спаннер писал о новом методе кодирования, который им с Шоичи удалось проанализировать недавно, и подросток был увлечен диалогом с товарищами больше, чем домашней обстановкой.       Малыш на это серьёзно обиделся. Тот яркий интерес и участие, что проявлял Тсунаёши по началу их знакомства, постепенно сошел на нет, и мальчик остался предоставлен сам себе или компании Фууты, И-Пин и Наны. Бьянки, что периодически недобро зыркала на него из-за схожести с дядей Ромео, Бовино справедливо опасался. А потому обходил по широкой дуге.       Пожалуй, никто в этом доме не относился к нему серьёзнее, чем младший из братьев Савад, так что Ламбо ощутил обиду. Спрашивается, почему тогда Тсуна так яро завлекал Ламбо к себе конфетами, если больше не хочет проводить с ним время?!       Требуя внимания к себе, Бовино резко дернул Ёши за штанину.       Рука подростка дрогнула, и тяжелая керамическая ёмкость выскользнула из бледных пальцев парня, расплескивая содержимое.       Глаза Тсунаёши широко распахнулись, он замер как истукан, глядя на то, как переворачивается чашка и горячий кофе вот-вот готов пролиться прямо на голову малышу.       Савада-старший неловко взмахнул руками, пытаясь поймать её, но ухватил только пустоту.       Одновременно с этим Мару, что как раз собирался занять свободное место за столом, быстро шагнул к ним и снизу-вверх пнул кружку обратно.       Ёши тут же завалился на спину под визг интуиции и с грохотом навернулся, сбивая собой стулья репетиторов. Те, почуяв каким-то нервом происходящее, едва успели отскочить — один на стол, другой к стене. Меткий пинок Тсунамару запустил кружку по прямой, ровно над их головами, пока она не врезалась в стену над косяком, брызнув осколками во все стороны.       Мерзкое кофейное пятно расплылось и потекло по дверному проёму, а подростки, которых задело кипятком, тут же стали сдирать с себя вещи.       Мару плеснуло на стопу, и он с шипением быстро стащил с ноги тонкий носок.       Ёши повезло меньше — ему обляпало рубашку, которую он попытался с себя стащить, но застрял в застёгнутой на все пуговицы горловине, и сейчас больше напоминал кулёк с котом, чем человека.       Ногу прострелило болью — младший Савада буквально ощутил, как лопнула соединительная ткань на ране на бедре, но не обратил внимание. Вместо этого он вздернул Ламбо за шкирку одной рукой и брата за подол рубашки другой.       Бовино моргнул, так до конца и не осознав, что произошло с минуту назад.       В кухне наступила тишина.       — Мару! Ламбо! Ёши! — одновременно с этим к ним бросилась Нана: — Вы в порядке?! — она мельком взглянула на Ёши, отмечая опытным взглядом, что с ним ничего страшного, кроме падения, не произошло, и вернулась к Тсуне и Бовино.       — Я-я!.. — старший Савада от неожиданности дернулся. — Да отпусти ж ты меня! — крикнул он, пытаясь выбраться из крепкой хватки брата. Тот зло цыкнул и разжал кулак. Ёши с грохотом упал на пол и тут же вскрикнул: — И-те-те, больно!       Тсунамару ощутил злость. Но Нана отвлекла парня от мыслей, обеспокоенно ухватив за плечи. Мару с трудом заставил себя сдержать рефлекторный удар.       — Где болит?! Ламбо-кун, ты цел? — Женщина ощупала малыша, но тот отделался легким испугом. Всего пара капель попала на густую шевелюру, так что она обратилась к сыну, — Тсу-кун, что произошло?!       — Всё нормально! — Мару тут же отскочил от матери и, пользуясь растерянностью, всучил ей мелкого в руки.       — Это было больно! — громко воскликнул Ёши, пытаясь подняться из заваленных стульев. — Ты с ума сошел? А если бы в меня попало?!       — У тебя руки дырявые, раз кружку удержать не можешь?! — рявкнул Тсунамару и замолк, ошеломленный своей злостью.       — Это ты ненормальный, пинать в людей кружки! — крикнул в ответ Тсунаёши, рывком подрываясь на ноги, но с силой стукнулся локтем об край стола, — Ай!..       — Если б я её не пнул, мелкого бы вообще прибило к чертям или обварило! — парировал Тсунамару.       — А ты не мог мелкого выпнуть из-под кофе?! — запальчиво крикнул Ёши и замер, поняв, что ляпнул. — В смысле… в пожаре людей в окно выкидывают… — попытался исправиться он.       — Мне надо было пнуть его в окно, как Реборн в первый день знакомства? — непередаваемым тоном произнёс Мару, резко успокаиваясь.       Тсунаеши быстро перевёл взгляд на Ламбо, заискивающе-неловко улыбнулся ему.       — Ламбо, я…       В глазах малыша, что оказался в объятиях Наны, застыло такое удивление пополам с замешательством, что интуиция старшего Савады тренькнула на грани сознания, сообщая, что вера ребёнка в него сейчас пошатнулась.       Младший брат тоже перевёл взгляд на ошеломлённую Нану и примолкшего Бовино.       — Тсу-кун, Ёши-кун… — начала было Нана, пользуясь паузой, но Мару резко махнул головой:       — Займись им. Я переоденусь.       Он почти вылетел из кухни, ощущая, как пропитывается кровью штанина.       Фонг едва успел убраться с дороги подростка, отмечая на клетчатой ткани широкий потёк крови, резко усилившуюся хромоту и едва заметно прищурился.       — Мама, я… — начал было старший Савада, но был резко перебит матерью:       — Что я говорила по поводу кофе?! — Нана очень редко повышала голос, на памяти сына то было всего-то пару раз. Но когда это происходило, она была похожа на фурию. — Я много раз повторяла, что с детьми в доме не заваривай ничего горячего! Им опрокинуть на себя — дело секунды! И тогда будет шрам на всю жизнь! Ты уже забыл, как уронил на себя в детстве чайник с кипятком?! И как мы жили месяц в больнице, пока твоя нога заживала! — Нана запнулась, вспоминая.       Обычно в доме кухня была вотчиной именно Наны, и Тсунаёши приходил лишь чтобы поесть или взять легкий перекус, однако в тот день он решил заварить себе кофе.       Нана не поощряла любви сына к этому напитку, но держала баночку для гостей. Пользуясь занятостью матери бельём во дворе, десятилетний Тсунаёши, что уже тогда начал увлекаться информатикой, а потому и ночными бдениями в интернете, решил заварить себе чашку кофе.       Чтобы достать до плиты, мальчишка влез на табуретку, однако, не рассчитав веса чайника, а также собственную неуклюжесть, выронил его, расплёскивая кипяток себе на ногу.       Прибежавшая на шум женщина чуть с ума не сошла от ужаса, увидев лежащего на полу в луже горячей воды воющего от боли сына с ошпаренной ногой, и немедленно позвонила в скорую.       Нана плохо помнила, что было до того, как врачи вкололи ей успокоительное, но у неё четко отпечатались воспоминания о стремительно вздувающихся на нежной детской коже волдырях. Которые тут же лопались и сочились водянистой сукровицей, стоило сыну начать сучить ногой в попытке справиться с болью.       Им пришлось провести в больнице более месяца. Из-за ожога у Тсунаёши подскочила температура, и началась лихорадка. Когда Тсуна пришел в себя, возникла другая проблема. Во время лечения выяснилось, что у Тсунаёши была редкая непереносимость одного из компонентов анестетиков, от чего врачи не могли давать ему обезболивающее.       Рана заживала ужасающе медленно, периодически начиная сочиться сукровицей, кожа плыла и облазила пластами, не успевая нарастать заново, её нужно было непрестанно обрабатывать антисептиками на спиртовой основе. Из-за этого мальчик постоянно испытывал боль. Его глаза также оказались воспалены из-за постоянных слез.       Нана до сих пор не понимала, как она пережила тот кошмарный месяц. Женщина серьезно похудела, осунулась и даже некоторое время принимала успокоительные.       В чем она корила себя, так это в том, что полностью сосредоточившись на сыне, Нана не сразу вспомнила, что её муж — бизнесмен, а значит человек со связями. Так что только когда, наконец, Иемицу привез с собой солидного личного доктора и запас секретной итальянской мази от ожогов, а сын пошел на поправку, она вздохнула с облегчением.       Долгое время на детской коже оставалось ярко-алое пятно от ожога, и молодая мама содрогалась, вспоминая тот ужас.       Со временем след от неосторожности ушел, не оставляя ни единого шрама, но осталась абсолютно гладкая кожа на ноге сына, на которой больше не росли волосы, а во время поездок на отдых её не брал загар, оставляя девственно-бледной.       — Никакого кофе в этом доме! — Нана поднялась на ноги, подхватывая Ламбо на руки, и обвела тяжелым взглядом притихших детей. — И чай я буду делать сама!..       С хозяйкой дома в таком настроении спорить не рискнул никто. Даже Реборн.       Обстановка в кухне успокоилась, но домочадцы продолжали молчать. Тсунаёши поднял стулья, все расселись по своим местам, и Нана некоторое время курсировала грозовой тучей по кухне, мельком поглядывая на дверной проём, где скрылся сын, а потом села за стол.       Её хмурое молчание неожиданно выводило Тсунаёши из равновесия.       — Я не буду пить кофе больше! — клятвенно заверил подросток, пытаясь разбить неловкую, вязкую тишину. Он стащил с себя, наконец-то, рубашку, чтобы остаться в майке.       Потирая локоть и бок, парень расстроено подумал об уничтоженной чашке и о трещине на экране телефона. С другой стороны, если Ка-сан успокоится, то всё вернётся обратно в прежнее состояние.       Нана, пусть и слегка отошла от недавнего инцидента, но ничего не говорила, поглаживая притихшего телёнка.       Обвинять в случившемся Бовино никто не рискнул — всё-таки ребёнок и правда ничего плохого не сделал, всего лишь хотел похвастаться пижамой.       В глазах гражданской женщины в полном детей доме независимо от того, насколько они были сознательными, подобное действительно казалось опасным.       Уже то, что она не задает вопросов относительно шума, грохота и взрывов, привечает иностранцев и спускает с рук странности, стоило того, чтобы поберечь покой этой женщины. И если она не хочет видеть кофе или чай в доме, то кто мешает купить чашечку в городе?       Тем более, Нана Савада отходчивая, и запрет долго не продлится, считал Реборн.       Портить отношения с хозяйкой дома, в котором живёшь, киллер полагал неразумным. В некоторые игры стоит играть по правилам предложенной карты.       Окончательно женщина успокоилась, когда Тсунамару вернулся обратно на кухню в новых брюках. И выглядел он также несколько напряженно.       Нана, усадив Ламбо на стул, закружила вокруг сына, выставляя ему стакан молока и корзинку свежеиспечённых сладких печений.       Конечно, это был большой контраст по сравнению с омлетами остальных, но никто не возмущался, разве что Реборн и Фуута с некоторой тоской проводили печенье взглядом. Сытные завтраки никогда не были приоритетом коренных итальянцев.       — Больно было? — тихо спросил Ламбо, придвигаясь поближе к Тсуне. И к печенью. Парень бросил короткий взгляд на малыша и подвинул корзинку.       — Жить не помешает, — также негромко ответил Мару.       Крошечный обмен заметила Нана и развернулась, обращая нежную улыбку шкафу с посудой.       Впрочем, небольшой диалог не обошли вниманием и двое мужчин в детских телах.       Один посчитал этот краткий обмен благодарностью за помощь. А вот другой невольно задумался, почему это тот, кто избегал Тсунамару как огня, внезапно так спокоен рядом с ним?       Сумбурный завтрак закончился не менее сумбурными криками Тсунаёши о несобранной сумке.       В отличие от брата, полностью готовый Мару, кивнув матери, покинул дом. У него ещё были свои дела до школы.       Не обращая внимание на верных оруженосцев — Ямамото и Гокудеру, что стояли на перекрестке в конце улицы — Тсуна пошёл в противоположную сторону, серьезно прихрамывая на правую ногу.       Что бы он ни говорил матери и мальцу Бовино, но инцидент сказался на его мобильности. Из-за резкого движения не только травма на бедре серьёзно закровила. Ещё пришлось менять повязки на боку.       К тому же, кроме дела, ему нужно успеть дойти вовремя до школы, чтобы не нарваться на Хибари…       Путь младшего Савады лежал к ателье. Оттуда, если пройти проулками, можно будет серьезно сократить путь до средней Нами.       Размышляя об этом, юноша пересёк спальный район и завернул в торговый квартал.

•бечено•