Мои папы идиоты

— Вам стоит быть аккуратнее, доктор Лектер, — без особых эмоций проговорил Уилл, сидя в спальне на постели Ганнибала, — придавите марлю, я сейчас поищу бинт. — Не стоит беспокоиться, это не худшая из моих ран, — мягко улыбнувшись, ответил психиатр. Пока Грэм тянулся к аптечке, на руке эмпата доктор тоже заметил порез. — Уилл, ты тоже поранился? Грэм осмотрел свою руку. — Видимо, пока забирал у Вас из рук осколки. Но у меня вена не задета, так что ничего ст… Воспользовавшись тем, что внимание Уилла было сосредоточено на поисках в довольно большой аптечке бинта, Ганнибал здоровой рукой перехватил ладонь Грэма и слизал еще не успевшую остановиться кровь. От неожиданности эмпат успел лишь выдохнуть, ощущая, как по порезу проходит язык, причиняя некоторую боль. — Что ты делаешь… — не отдергивая руки, но все же недовольно шикнув от неприятных ощущений, спросил Уилл. — То же, что и ты. Забочусь о ране. — Не лучший способ дезинфекции, доктор Лектер. Насколько мне известно, самый чистый язык все же у собак. Хотя снаружи профайлер был невозмутим и даже несколько насмешлив, внутри и в мыслях все было менее спокойно: — Чего… чего вы хотели от сегодняшнего ужина? — все же высвобождая руку поинтересовался Грэм, наконец доставая бинт. Некоторое время они провели в молчании, пока порез психиатра все же не был достаточно прижат давящей повязкой, однако по окончанию процедуры эмпат просто остался сидеть на постели, смотря Ганнибалу в глаза, и давая понять, что не уйдет из комнаты, не получив ответа. — Я думал, что тебе будет полезно провести некоторое время в женской компании, — с почти незаметной обреченностью ответил хозяин комнаты. — А чего вы хотели или ожидали от этого? Что я смогу найти в одной из них спокойствие? Я мог бы поверить в это, если бы не осколки на кухонном столе, — нейтральность Грэма пропадала, как и невозмутимость Ганнибала. — Да, именно этого я и хотел. — Я не думал, что вы держите меня за идиота, — взяв переносную аптечку за держатель, эмпат уже было хотел уйти, но тут врач резко уложил его на спину так, что даже далеко не старая кровать издала жалобный скрип. С легким стоном выдохнув, Грэм без особого удивления взглянул на своего психотерапевта. Волосы его растрепались, глаза уже не могли скрывать эмоций, а расстегнутая наполовину рубашка съехала на правое плечо. Как и в прошлый раз, доктор потерял свою идеальность, и эмпат в душе радовался, что являлся причиной такого состояния Ганнибала. — Так вот чего ты добивался, Уилл? Поздравляю, ты исполнил свой замысел, хотя и не вполне честными путями… — смахнув с себя наваждение, впрочем, не весьма удачно, он усмехнулся. — Я всего лишь играл по вашим правилам, так что не понимаю вас, доктор Лектер… — Уилл умиротворенно закрыл глаза и запрокинул голову, будто не было над ним никакого разъяренного мужчины. Это стало последней каплей. Схватив Грэма за шею, Ганнибал придавил голову мужчины к кровати и будничным тоном поинтересовался: — Ты все еще чувствуешь себя удавом, Уилл, или все же понял, что являешься кроликом? Стараясь сделать хоть маленький вздох, но не отталкивая психиатра, Грэм с усилием прошипел: — Я…никогда…не чувствовал себя кроликом… Услышав такой ответ, доктор Лектер издал злобный рык, и, убрав руку с шеи Уилла, наклонился к его уху: — Может вы еще скажете, что не желаете быть съеденным? Или…что не боитесь меня, мистер Грэм? Отдышавшись, Уилл посмотрел в глаза доктора. Сейчас он мог видеть не того Ганнибала, что приглашал всех на ужины и мило общался с гостями. Перед ним был тот человек, который убил всех тех людей в Балтиморе. Изящный в своих действиях и мыслях маньяк, причем во всей своей силе, и этот маньяк хотел его. — Я… не боюсь вас… доктор Лектер. Он всегда был плохим актером.