a cemetery where i marry the sea

      ноен зло выбивает дверь с ноги и садится на кровать, грустно надувая губы. чейз поднимает глаза, и ноен думает, что он похож на познавшего мир дедушку, которому не хватает только очков на переносице с отражением его самого — обиженного, злого и маленького. чейз не говорит ни слова, выжидающе глядит и только эфемерно опускает книгу на ноги. — интересное веселье какое-то: я уже сто лет здесь сижу, лежу, иногда стою. с утра хожу в столовку, укладываю детей спать и купаюсь. а энтони и синтия играют в волейбол почти со всеми отрядами и сказали, что не будут ходить со мной по лесу и искать клад. — так участвуй во всяких организационных моментах. и они разве не день здоровья проводят? — взросло посмеиваясь, спрашивает хадсон. — ты наркоман? какой клад? — ты придурок? книжки свои читаешь. клад — это, если что, вдруг ты не знал, не только наркотики, а ещё и сокровище. и я не инфантильный придурок, который в это верит. и клад — это просто первое, что мне пришло в голову. клад — это предлог провести время с кем-нибудь в более весёлой обстановке. ты меня расстраиваешь.       и ноен смеётся внутри себя самого: маленький, инфантильный придурок, по-детски возмущённый скукой. и ноен внутри себя самого сравнивает чейза с дедушкой, а себя — со внуком. и ноен инфантильный внутри себя, впервые увидевший внука, отчитывающего своего дедушку. — ты хочешь, чтобы я прекратил читать и провёл с тобой время в более весёлой обстановке?       юбэнкс смеётся, но это только внутренне, внешне же он сохраняет разбалованного внука, отчитывающего своего дедушку. — давай, — и отвечает так, будто ему это не очень-то и нужно. чейз лишь снимает свои очки, придуманные ноеном, и поднимается с кровати.       чейз ведёт себя уверенно, ведёт уверенно и ноена по неизвестной тропе, вполголоса подпевает песне, которая звучит со дня здоровья, и, кажется, улыбается во все свои клыки. улица раскаляется красным, электризуется, и опускающееся солнце сжигает и плавит деревья до единой веточки, не оставив ни шанса на выживание. ноен смотрит на чейза и растекается от плавящего солнца. чейз в дурацкой цветной гавайке и гордо называет себя ричи тозиером. юбэнкс внешне смеётся, внутренне же окрещивает себя эдди каспбраком. ричи тозиер безвозмездно влюблён в эдди каспбрака, и солнце жжёт щёки ещё сильнее, когда ноен об этом думает.       юбэнкс не такой разгильдяй или придурок, или вообще безпризорник, как может иногда казаться, он придерживается некому своду правил: а) возмущайся, если того душа требует; б) не думай о хадсоне, как о любовнике. правила должны быть соблюдены. поголовно. мир рушится, наступает хаос и никогда не заканчивается, когда люди не соответствуют ничтожным требованиям. когда девочки выдают их замуж друг за друга, мир ноена юбэнкса рушится, хаос наступает на пятки и ржёт в затылок, потому что ноен всем своим требованиям не соответствует. их только два, ноен смеётся, как смеётся хаос, и думает о том, что не может выполнить два ничтожных условия, придуманных собой же. а) душа требует возмущений, но он молчит, потому что это вызовет неловкость; б) чейз называет себя ричи тозиером, а ноен нервно кряхтит, когда думает о том, что он больно похож на эдди каспбрака, в которого ричи тозиер безголово влюблён. — где клад? — чейз улыбается бешено, и ноен думает о том, что всё он верно подметил немного раньше: клад в их случае — закладка.       юбэнкс невинно пожимает плечами и делает вид, что ничего не происходит. они тонут в лодке, лодка — лес, вода превращается в бесконечный поток сознания и мыслей, потому что теперь и хадсон задумывается, пялится вглубь воды, время от времени щурясь из-за пробивающихся через деревья лучей. они тонут, и солнце мажет по его клыкам. прокусил бы он шею. — пенни за твои мысли, малыш, — фамильярно говорит ноен и тут же ударяет его в живот, — или делись, что ты там думаешь, или иди на хуй. — думаю о том, какой клад может быть здесь. — ясно. и какой? — никакой, — зато честно. — даже тот, о котором мы с тобой думаем.       ноен привычно закатывает глаза, уворачивается и уверенно шагает вперёд, натыкаясь на недавнее место. они были здесь. здесь он забыл о делах, отложил их на будущую жизнь. забыл даже о некоторых правилах. и об аде аддамс. ноен становится на носочки и выглядывает избушку. должно быть, он не видел её здесь в прошлый раз потому, что было темно. ноен юбэнкс — эдди каспбрак, который оказывается на нейтболт-стрит и идёт навстречу своему страху — к дому. на самом деле, ноен не боится избушки. страху навстречу не идёт.       домик выглядит, как самый настоящий домик синтии. в середине леса; утром она просыпается, варит чай из шишек, укутывается в шаль (в одних только шортах фунтика) и выходит к озеру, садясь на корточки. прикрывая руками грудь, кормит птичек, на зиму ложится в спячку, а осенью ходит на ярмарку. это её настоящий дом. — стоять, — чейз хватает его за плечо. ричи тозиер бережет эдди каспбрака. — не тревожь лешего. — чего? хадсон, ты приболевший?       чейз усмехается и падает на траву всем телом. — садись — расскажу.       ноен усаживается в позе лотоса около него лежащего. — мы с синтией тогда и подружились. как-то был фестиваль в лесу, мы заблудились. по дурости залезли туда. поели варенья, выпили настойки, подумали, что, может, умер кто. наследство оставил. а что? я серьезно. уснули на печке там, а потом пришёл мужик, бородатый такой, седой, в лохмотьях. стал гонять нас по всему дому, — он улыбается чему-то своему, видимо, в деталях вспоминая этот день. — синтия украла у него несколько бутылок настойки, и мы сбежали оттуда. сели на пляже выпивать, и она мне рассказала, что у неё трахеостомия и что ей, в общем-то, пить нельзя. ну, я и подумал: рисковая девчонка — подружимся. — ого… — ноен как-то неловко опускает голову. — да… я не знал, что у синтии трахеостомия. ей вообще пить нельзя? — совсем. — и что же потом было? — нас убил дед из ружья. — что? — ну, леший. — ты дурак? — нет, правда. убил. прям насмерть. а у синтии ещё и дырка эта в горле разрослась.       чейз с умным лицом кивает в добавок к своим словам. ноен возмущённо машет руками, открывает и закрывает рот. что-то пытается сказать… — какой же ты дурак, блять! я же почти поверил!       хадсон выплёвывает травинку изо рта и моментально садится напротив. всматривается в лицо ноена и усмехается. хадсон целует ноена. призрачный поцелуй. ноен знает это детское чувство: надуманная любовь. становишься человеком. юбэнкс совсем немного приоткрывает свои губы и прикрывает глаза. он, наверное, так по-дурацки смотрится со стороны того лешего: странно шевелит ртом, обнимает воздух и зачем-то закрывает глаза. леший, наверное, крутит у головы пальцем: «я этого пацана уже давно застрелил. призрачный поцелуй».       хадсон немного медлит. он кладёт свою руку на руку ноена. от лица к ногам. он сплетает пальцы. ноен тонет, задыхается, выплёвывает солёную воду, пену, хватается за надуманные бортики и всё никак не может вскарабкаться на поверхность. на воздух. смерть от удушье. он давится. и тонет.       юбэнкс, не размыкая их сцепление, продолжает целовать. медленнее и медленнее. он умер. утонул. его задушила солёная вода. одна рука на лице чейза, вторая — в его руке. осторожно и мертво.       ноен не становится призраком, как стал чейз. он просто замирает, когда открывает глаза. хадсон — нет. волны моргают и улыбаются ему, когда ноена выносит приливами на сушу. они громко резвятся и бьются о песок, снова превращаясь в себя настоящих. берег. он открывает глаза: белое небо, солнце у висков и свет. он очнулся. юбэнкс умывается песком, дышит им — наконец он сухопутный человек. — что? — удивлённо спрашивает чейз. что? как будто это ноен его поцеловал. — как будто это я тебя поцеловал, — шепчет ноен. — риторический вопрос. я удивлен. — а я-то как, дорогой. — спасибо. — за что? — за дорогого. значит, надежда есть. — мы только что целовались. — две надежды, — хадсон сам не свой. — мне очень понравилось, — добавляет ноен. — а мне-то как, родной. три надежды.